5. Религиозные и мистические мотивы в произведениях Ильфа и Петрова. Бендер и Воланд (продолжение)

Как мы уже говорили, в «Мастере и Маргарите» Воланд является своего рода божественным инструментом возмездия, карающим зло и до некоторой степени восстанавливающим справедливость: «Всё будет правильно, на этом построен мир», — говорит он Маргарите (глава 32. «Прощение и вечный приют»).

Таким же карающим мечом выведен Остап, который в своей воображаемой эпитафии называет себя истребителем («Здесь лежит известный теплотехник и истребитель Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей...»), имея в виду следующее место из Ветхого Завета: «И послал Бог Ангела в Иерусалим, чтобы истреблять его. И когда он начал истреблять, увидел Господь и пожалел о сем бедствии, и сказал Ангелу-истребителю: довольно! теперь опусти руку твою» (1-я Парал. 21:15). Впрочем, и сам Бог говорил: «...истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил...» (Быт. 6:7).

В разговоре с Корейко Остап также сравнивает себя с ангелом-истребителем: «Я сын турецкоподданного и, следовательно, потомок янычаров. Я вас не пощажу, если вы будете меня обижать. Янычары не знают жалости ни к женщинам, ни к детям, ни к подпольным советским миллионерам». А вот что говорил Бог народу Израиля о своем Ангеле: «...блюди себя пред лицом Его и слушай гласа Его; не упорствуй против Него, потому что Он не простит греха вашего, ибо имя Мое в Нем» (Исход 23:21). Сравним также слова Остапа «Я вас не пощажу» с книгой пророка Иезекииля: «И не пощадит тебя око Мое, и не помилую» (Иез. 7:9); и с посланием апостола Павла римлянам: «Ибо если Бог не пощадил природных ветвей, то смотри, пощадит ли и тебя» (Рим. 11:21).

Во время собрания «Тайного союза меча и орала» Остап вновь предстает в образе беспощадного Ангела Господня: «Остап был неумолим: «В присутствии самого Ипполита Матвеевича считаю эти разговоры излишними»». А оказавшись в Пятигорске, он решил брать деньги за проход к Провалу (то есть в адский Тартар из греческой мифологии¹), в очередной раз проявив себя как истребителя. «Я уничтожу это позорное пятно на репутации города, я исправлю досадное упущение».

Но иногда Остап выступает в роли великодушного Бога: «Вы же понимаете, васюкинские индивидуумы, что я мог бы вас поодиночке утопить, но я дарую вам жизнь. Живите, граждане!», «Ну, я вас прощаю. Живите. Размножайтесь» (последняя цитата из романа «Великий комбинатор» вновь отсылает к Библии: «И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь...» // Быт. 1:22), «Впрочем, мне все равно. Живите, как хотите», «Людей, которые не читают газет, надо морально убивать на месте. Вам я оставляю жизнь только потому, что надеюсь вас перевоспитать».

В «Золотом теленке» свита Остапа состоит из трех человек: Балаганова, Паниковского и Козлевича, — как и свита Воланда: Коровьева, Азазелло, Бегемота (чертовка Гелла сопровождает их крайне редко, поэтому она не в счет). И если Остап — это человек, часто играющий роль дьявола («Адская палатка. <...> Материализация духов и раздача слонов», контора «Рога и копыта»), то Воланд — это дьявол, воплотившийся в образе человека.

Но в то же время в гостиничном номере Остапа Бендера находилась гравюра «Явление Христа народу», а появление Воланда в Москве сравнивается со вторым пришествием Христа — вспомним варианты названия редакции романа 1932 года: «Он явился. Пришествие. Черный маг. Копыто консультанта»² (впрочем, в других расшифровках рукописи встречается не «Пришествие», а «Происшествие»³).

В «Двенадцати стульях» Остап назван «молодым человеком лет двадцати восьми»; в «Золотом теленке» ему «тридцати три года, возраст Иисуса Христа»; а Воланд — «по виду — лет сорока с лишним».

Еще одно отличие связано с внешностью: Воланд уродлив, а Остап — красив и могуч. Вместе с тем Воланд уродлив лишь внешне, но по сути олицетворяет собой справедливость, так как наказывает грешников и обличает людские пороки, а также является «инспектором по надзору» за людскими нравами, в обязанности которого входит сбор материала для предоставления в вышестоящие инстанции («очень важное сведение, которое мне, как путешественнику, чрезвычайно интересно», — говорит он Берлиозу, сообщившего, что «большинство нашего населения сознательно и давно перестало верить сказкам о боге»; с этой же целью сбора информации устраивается сеанс черной магии в театре Варьете: «...просто мне хотелось повидать москвичей в массе, а удобнее всего это было сделать в театре», — признаётся он позднее Сокову).

Остап же, напротив, обладает безупречной внешностью, но при этом является законченным преступником и аферистом, который постоянно обманывает людей и знает «четыреста сравнительно честных способов отъема денег».

Но во всем остальном они похожи до неотличимости.

В начале «Золотого теленка» Остап назван «пешеходом в артистической фуражке», что соответствует «артисту Воланду», который носит берет.

Остап наделен эпитетами гигантский и титанический: «В голове процессии, делая гигантские шаги, несся командор», «Стой! — кричал Остап, делая гигантские прыжки», «И некому даже оценить мой титанический труд, — грустно сказал Остап, поднимаясь и зашнуровывая толстую папку». А противостояние Остапа и Корейко описывается так: «Враги подошли близко к настольной лампочке, и на стену легли их исполинские тени» (кстати, и Воробьянинова Остап называет гигантом мысли). Это можно сравнить с описанием Воланда: «Глаза буфетчику показались необыкновенно злыми, а рост хозяина, раскинувшегося на этом... ну, Бог знает на чем, неимоверным»⁴; его кровати: «...на столике горели семь восковых свечей в золотом семисвечнике, и в теплом их свете Маргарита рассмотрела гигантскую кровать на золотых ногах...»; и портсигара: «Он был громадных размеров...» (в черновике: «колоссальных размеров золотой порсигар»⁵; сравним еще с одним черновым вариантом: «Тут принесли колоссальных размеров, ярко расписанную афишу, на которой крупными красными буквами стояло: ВОЛАНД, а ниже черными поменьше: «Сеансы белой магии с полным их разоблачением»»⁶). Подобные эпитеты, создающие мистическую атмосферу, применяются и к другим персонажам: «...на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки» (Берлиоз), «Как ни был расстроен Иван, все же его поражала та сверхъестественная скорость, с которой происходила погоня» (Бездомный), «жутких размеров кот» и агромадный черный кот» (Бегемот), «худ неимоверно» (Коровьев), «...грозно спросила супруга Аркадия Аполлоновича, поднимаясь в ложе во весь свой гигантский рост» (жена Семплеярова), «Уплатив колоссальные деньги проводнику, Алоизий приобрел у него старую и засаленную пару штанов и из Вятки повернул обратно» (Алоизий Могарыч); и даже к неодушевленным предметам: «Потом Маргарита оказалась в чудовищном по размерам бассейне...», «Гигантский черный Нептун выбрасывал из пасти широкую розовую струю». Похожая лексика используется в цикле рассказов Ильфа и Петрова «1001 день, или Новая Шахерезада» (1929): «Известная в деловых кругах Москвы контора по заготовке Когтей и Хвостов переживала смутные дни. В конторе шла борьба титанов: начальник учреждения товарищ Фанатюк боролся со своим заместителем товарищем Сатанюком.

Если бы победил титан Фанатюк, то всем сторонникам Сатанюка грозило бы увольнение. Победа же титана Сатанюка вызвала бы немедленное изгнание из конторы всех последователей Фанатюка. Причины спора были уже давно забыты, но отношения между титанами обострялись все больше, и момент трагической развязки близился». Своеобразный гибрид титанов Фанатюка и Сатанюка появится в «Золотом теленке»: «РЕМОНТ ТРУБ, РАКОВИН И УНИТАЗОВ. М.Н. Титанюк <...> водопроводчик Титанюк с грохотом ударял молотком по ржавой трубе, и сажа от паяльной лампы садилась на нежный галантерейный товар. <...> Титанюк спился» (в другой редакции фигурирует М.Н. Фанатюк).

Вспомним в этой связи средство для окраски волос «Титаник» в «Двенадцати стульях» и — там же — «титанические кутежи», описанные в книге Агафона Шахова «Бег волны» (глава «Изгнание из рая»); помимо того, титаническое зубило в «Золотом теленке» (под псевдоним «Зубило» в газете «Гудок» публиковал свои фельетоны Юрий Олеша) и врача сумасшедшего дома Титанушкина, прототипом которого послужил Петр Ганнушкин — основатель Психиатрической клинической больницы г. Москвы. А вот как охарактеризована драка Балаганова и Паниковского с Корейко: «Покуда шла титаническая борьба на морском берегу, Остап Бендер решил, что пребывание в гостинице на виду у всего города выпирает из рамок затеянного им дела и придает ему ненужную официальность».

Мотив сверхъестественности также нередок у Ильфа и Петрова: «Здесь Паша Эмильевич, обладавший сверхъестественным чутьем, понял, что сейчас его будут бить, может быть даже ногами» («Двенадцать стульев»), «Нарушитель конвенции свалился на землю, но сейчас же вскочил и помчался с неестественной быстротой» («Золотой теленок»), «После этого великому комбинатору оставалось только сесть на венский стул и учинить на лице сверхъестественную улыбку» («Золотой теленок»), «Это было, правда, дороже боржома, но оправдывалось сверхъестественными свойствами минерального напитка» («Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска»), «Джентльменство, сверхъестественное джентльменство разлито в воздухе» (фельетон «Мы уже не дети», 1932).

На афише, изготовленной Остапом перед своим выступлением, написано: «Индийский факир». Воланд же выступает в театре Варьете и назван черным магом. Да и про Остапа сказано: «Холодный рассудительный голос великого комбинатора оказал свое обычное магическое действие» («Двенадцать стульев»; глава «Изгнание из рая»).

Оба смеются, как боги (или демоны): «Чистосердечный его смех продолжался еще минут десять», «Потом из его горла вырвались вулканические раскаты <...> ужасный смех раздался в газоубежище» ~ «Воланд откинулся назад и захохотал громовым образом, но так добродушно и просто, что никого не испугал и не удивил»⁷.

Сюда примыкает другая перекличка: ««Без него не так смешно жить», — думал Остап. И он весело поглядывал на Воробьянинова...» ~ «Воланд смеялся, поглядывая на Маргариту» (глава 32. «Прощение и вечный приют»).

Оба, сражаясь за человеческие души, затевают диспут с богословами (ксендзами) и безбожниками (Берлиозом и Бездомным), но преследуют при этом разные цели — Остап доказывает ксендзам, «охмурившим» Адама Козлевича, что Бога нет, а Воланд уверяет атеистов Берлиоза и Бездомного, что Бог есть, давая первому шанс спастись от гибели, а второму — от сумасшествия и заключения в психбольнице:

1) — Эй вы, херувимы и серафимы! — сказал Остап, вызывая врагов на диспут.

— Бога нет!

— Нет, есть, — возразил ксендз Алоизий Морошек, заслоняя своим телом Козлевича.

— Это просто хулиганство, — забормотал ксендз Кушаковский.

— Нету, нету, — продолжал великий комбинатор, — и никогда не было. Это медицинский факт.

<...>

— Как же вы утверждаете, что бога нет, — начал Алоизий Морошек задушевным голосом, — когда все живое создано им!..

2) — Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели Бога нет, то, спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?

— Сам человек и управляет, — поспешил сердито ответить Бездомный на этот, признаться, не очень ясный вопрос.

При этом атеист Остап полемизирует с «мерными ксендзами», за которыми Паниковский «признавал многие волшебные свойства», а атеисты Берлиоз и Бездомный — с «мерным богословом» и «черным магом» Воландом.

Остап обращается к священнику Кушаковскому: «Ксендз! Перестаньте трепаться! — строго сказал великий комбинатор»; а Воланд — к атеисту Бездомному: «...трепаться, братишка, нечего было. — закричал он сердито, переходя абсолютно непонятным образом с немецкого на акцент черноморский»⁸. Кстати, в первом случае действие происходит именно в Черноморске.

Зеркально противоположная ситуация наблюдается и в вопросах, которые Остап задает Паниковскому, а Воланд — Берлиозу: «А вы верите в бога, Паниковский?

— спросил Остап» (роман «Великий комбинатор»; глава «Американские скотоводы») ~ «...я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в Бога?»; и в ответах собеседников: «А как же, — заявил Паниковский» ~ «Да, мы не верим в Бога, — чуть улыбнувшись испугу интуриста, ответил Берлиоз».

Обращение Остапа к Воробьянинову совпадает с обращением Воланда к Бездомному: «Вы — свинья, гражданин предводитель!» («Двенадцать стульев»; глава «И др.») = «...позвольте вам заявить, гражданин Бездомный, что вы — врун свинячий!»⁹.

Священник Федор Востриков сошел с ума после столкновения в Дарьяльском ущелье с Остапом-дьяволом, после чего «хохочущего священника на пожарной колеснице увезли в психиатрическую больницу», а атеиста Бездомного после столкновения на Патриарших прудах с сатаной-Воландом («черным богословом») доставили в психиатрическую клинику Стравинского. Поэтому совпадают обращения Остапа к отцу Федору и Воланда к Ивану: «Стой! — загремел Остап. — Стой, тебе говорю!» = ««Стоите!! — громовым голосом воскликнул консультант, — стойте!»»¹⁰ Разница лишь в том, что отец Федор принялся бежать с удвоенной быстротой, а «Иванушка застыл на месте». Причем отец Федор называет себя птичкой Божией, а Иван Грозный говорит своему тезке Ивану Бездомному: «На тебе денежку, Иванушка-верижник, Божий человек, помолись за меня!»¹¹. Но все эти варианты не вошли в итоговую редакцию «Мастера и Маргариты».

Интересно сопоставить вопрос Воробьянинова Бендеру в главе «Общежитие монаха Бертольда Шварца» и Бездомного Воланду в редакции 1933 года: «Вы разве медик? — рассеянно спросил Воробьянинов. — Я буду медиком» ~ «Да, да, очень хорошо, что вы пришли. Но почему вы в халате. Разве вы доктор? — Да, я доктор, но в такой же степени, как вы поэт»¹². Причем если здесь Воланд явился, одетый «в белый халат, такой же, как у профессора Стравинского», то в акушерском саквояже Остапа будет докторский халат («Золотой теленок»; глава «Антилопа-Гну»). А обращение Иванушки к Воланду «очень хорошо, что вы пришли» повторяет обращение председателя Арбатовского исполкома к Бендеру: «Очень хорошо, что вы зашли» («Золотой теленок»; глава «О том, как Паниковский нарушил конвенцию»).

И Остап, и Воланд отрицательно относятся к мародерству: «Имейте в виду, — сказал Остап, строго оглядывая свое войско, — мародерства не допущу» = «А что делал Коровьев в то время, когда ты мародерствовал? — спросил Воланд».

Оба выводят на чистую воду подпольных богачей, притворяющихся скромными советскими служащими, — миллионера Корейко и буфетчика театра Варьете Сокова: «У вас, по моим сведениям, миллионов семь-восемь» = «У вас сколько имеется сбережений?». Остап ответил Корейко, «вежливо отводя его руку», а вопрос Воланда «был задан участливым тоном».

Остап называет Корейко сквалыжником, а Гелла именует Сокова скаредом (да и кот Бегемот назовет его впоследствии «грустным скупердяем-буфетчиком»).

Совпадают даже советы, которые Остап дает Корейко, а Воланд — Сокову: «Идемте, идемте! И вообще бросьте отшельничество, спешите выпить вашу долю спиртных напитков, съесть ваши двадцать тысяч котлет» = «...что-то, воля ваша, недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. <...> Не лучше ли устроить пир на эти двадцать семь тысяч и, приняв яд, переселиться в другой мир под звуки струн, окруженным хмельными красавицами и лихими друзьями?» (отметим также похожие числа: 20 000 и 27 000).

А две встречи Остапа с Корейко предвосхищают встречу на балу Воланда с бароном Майгелем: «Гражданин Корейко? — спросил Остап, лучезарно улыбаясь» = «Милый барон, — говорил Воланд, радостно улыбаясь...»; «А ведь я к вам с поручением, — сказал он, становясь серьезным» = «Тут Воланд перестал улыбаться...»¹³; «Лицо Александра Ивановича сохраняло нейтральность, но его руки бесцельно шарили по столу, как у слепого» = «Майгель проглотил слюну и, вертя левой рукой брелок...»¹⁴; «...вы погибнете» = «...не позже чем через месяц станет причиной вашей смерти»¹⁵.

И Остап, и Воланд используют одинаковую лексику: «Не давите на мою психику! — сказал Остап, оторвав от себя Корейко и переводя дыхание. — Невозможно заниматься» = «Что происходит в квартире? Мне мешают заниматься».

Остап обращается к Корейко: «Это я говорю вам как специалист по рогам и копытам» (то есть как специалист по дьявольщине); а Воланд сообщает Берлиозу: «Я — специалист по черной магии».

Оба связаны с огнем — атрибутом ада: «В эту же минуту по переулку промчался пожарный обоз с факелами, и при их трепетном свете Ипполит Матвеевич увидел на лице Бендера такое страшное выражение, что мгновенно покорился и отдал стул» = «На углу Ермолаевского неожиданно вспыхнул фонарь и залил улицу, и в свете его Иванушка увидел уходящего Воланда»¹⁶ (сравним: «по переулку» = «на углу Ермолаевского»; «при... свете... увидел» = «в свете его... увидел»).

Как Харон за один обол перевозит души умерших через реку Стикс в царство мертвых, так и Остап брал гривенник с туристов за проход к Провалу в Пятигорске, а в последней главе романа Булгакова «черный Воланд, не разбирая никакой дороги, кинулся в провал» (в преисподнюю).

В концовке «Золотого теленка» на шею Остапа надет орден Золотого Руна: «Поверх креста на замечательной ленте висел орден Золотого Руна — литой барашек». Маргарита же видит «на раскрытой безволосой груди Воланда искусно из темного камня вырезанного жука на золотой цепочке и с какими-то письменами на спинке».

Оба представляются вымышленными титулами: «Гроссмейстер О. Бендер! — заявил Остап, присаживаясь на стол» = «Профессор черной магии Воланд, — веско сказал визитер...». Далее Остап сообщает одноглазому: «Устраиваю у вас сеанс одновременной игры»; а Воланд информирует Лиходеева о сеансе черной магии. Кстати, описание Воланда «веско сказал» находит аналогию и в случае с Бендером: «Один мой знакомый, — сказал Остап веско, — тоже продавал государственную мебель», «Затем, — сказал Остап веско, — что вы сейчас пойдете к «Цветнику», станете в тени и будете на французском, немецком и русском языках просить подаяние...», «Вы не в церкви, вас не обманут, — веско сказал великий комбинатор». При этом Остап ищет бриллианты, а портсигар Воланда инкрустирован «бриллиантовым треугольником», да и Маргарите он подарит золотую подкову с бриллиантами.

В разговоре с Берлиозом (редакция 1937 года «Князь тьмы») Воланд упомянет английского ученого 13-го века Роджера Бэкона: «...тут в государственной библиотеке нашли интересные рукописи Бэкона и бенедиктинского монаха Гильдебранда, тринадцатый и одиннадцатый век...»¹⁷, — поскольку тот слыл чернокнижником: «Слава Б. быстро распространилась въ Оксфордѣ, хотя она нѣсколько и омрачилась подозрѣніями въ наклонности къ черной магіи и въ отступничествѣ отъ догматовъ истинной церкви. <...> Сочиненія Р. Бэкона чрезвычайно многочисленны. Они могутъ быть раздѣлены на два разряда: на остающіяся до сихъ поръ въ рукописи и напечатанныя. <...> Платя дань вѣку, Б. вѣрил въ астрологію, въ предзнаменованія, въ философскій камень и въ квадратуру круга»¹⁸. Что же касается «бенедиктинского монаха Гильдебранда» — будущего римского Папы Григория VII, то данную информацию Булгаков также почерпнул из словаря Брокгауза: «Г<ригорий> VII (1073—1085) Гильдебрандъ <...> сначала бенедектинскій монахъ въ Римѣ <...> Г. VII — величайшій изъ папъ и одинъ изъ наиболѣе крупныхъ государственныхъ людей во всемірной исторіи»¹⁹. А упомянул его Воланд потому, что ходили слухи о связи Гильдебранда с дьяволом. Эту информацию Булгаков мог взять из другого источника (1932): «...в действиях всякого крупного человека, который почему-либо казался церкви подозрительным, богословская мысль прежде всего искала «дьявольской подкладки». Даже сам папа подвергался таким обвинениям. По словам Гфрера, против папы Григория VII возникло подозрение, что он действует с помощью магической книги, т. е. в сотрудничестве с дьяволом²⁰. Всякое новшество, всякая смелая мысль, все, что уклонялось даже в очень незначительной степени от привычного мышления и повседневной жизни, вызывало представление о вмешательстве дьявола, о его персте»²¹. Но в действительно папа Григорий VII чернокнижником не был, так же как и Герберт Аврилакский (папа Сильвестр II), который появится лишь в редакциях 1938—1940 годов. Но оба они были католиками, как и Воланд в «Черном маге» (1928—1929): «На хозяине было что-то, что буфетчик принял за халат и что на самом деле оказалось католической сутаной, а на ногах черт знает что»²².

В 1932 году в издательстве «Атеист» вышел перевод упомянутой средневековой книги «Молот ведьм» с предисловием профессора С. Лозинского, где Булгаков прочитал следующее: «И о папе Сильвестре II говорили, что он заключил договор с дьяволом. Папа Сильвестр (Герберт) поражал век X-ый огромными математическими и философскими познаниями, которым и он был обязан будто бы пакту с дьяволом. Согласно бенедиктинскому историку Вильгельму Мальмесбэри, Герберт родился в Галлии и в свою бытность монахом бежал в Испанию, где изучал у сарацин астрологию и магию; вскоре один мусульманский философ взял его в свой дом и научил его чернокнижию, благодаря чему он вступил в дружбу с дьяволом. Последний обещал ему содействие в достижении папской тиары. Вернувшись во Францию, Герберт открыл школу и имел многочисленных учеников, между прочим французского короля Роберта. Шумный успех руководителя школы обеспечил ему епископское кресло в Реймсе. Но епископство его не удовлетворило, и он переселился в Рим, где нашел в подземельи хранившийся клад императора Октавиана. Золото открыло ему путь к папскому престолу, и Герберт стал папою Сильвестром II. Он изготовил магическую голову, которая отвечала на все его вопросы; от нее он узнал, что умрет лишь тогда, когда отслужит молитву в Иерусалиме. Сильвестр решил никогда не ездить в Иерусалим. Однажды ему пришлось совершить молитву в церкви «Святого креста, что в Иерусалиме», и он после молитвы тяжко захворал. Магическая голова указала ему на ловушку, в которую он по собственной вине попал, и Сильвестр понял, что наступил час смерти. Он созвал кардиналов, открыл свою тайну и был живьем разрезан на части и выброшен из храма. По другой версии, его тело положили на телегу с волами, и он был похоронен на том месте, где волы стали; затем кости были положены в мраморный гроб, и с тех пор перед смертью каждого папы этот гроб покрывается большою массой пота. Хронист Зигеберт (ум. 1113), наоборот, не упоминает о гробовом поте и заявляет, что Сильвестр не покаялся и был унесен чертом»²³. Не отзовется ли подчеркнутый фрагмент в ответе Воланда мастеру и Маргарите в главе «Последний путь» из редакции за сентябрь 1934 года: «Велено унести вас...»²⁴? Если рукописи «чернокнижника Герберта Аврилакского» (Сильвестра II) заменяют собой рукопись мастера о Иешуа и Пилате, которая и была истинной причиной визита Воланда в Москву, то на данный вопрос следует ответить утвердительно. Кстати, в упомянутой редакции мастер пока еще именуется поэтом, а мастером он станет лишь в ноябре 1934 года, когда Булгаков узнает о телефонном звонке Сталина Пастернаку, во время которого вождь допытывался о значимости Мандельштама, арестованного ОГПУ без его ведома: «Но ведь он же мастер, мастер?». Данную гипотезу первой выдвинула М. Чудакова на основе дневника Е.С. Булгаковой и сравнении его с рукописями романа:

17 ноября [1934]. «Вечером приехала Ахматова. Ее привез Пильняк из Ленинграда на своей машине. Рассказывала о горькой участи Мандельштама. Говорили о Пастернаке». Мандельштам находился в это время в ссылке (и был уже в Воронеже); последнюю фразу, на наш взгляд, можно прочесть только как краткую запись зашифрованного рассказа Ахматовой о телефонном звонке Сталина Пастернаку.

Скорее всего, именно из уст Ахматовой Булгаков узнал подробности разговора; он, несомненно, отнесся к ним с напряженным вниманием. Мы предполагаем, что слова, сказанные о Мандельштаме, — «Но ведь он же мастер, мастер?», могли повлиять на выбор именования главного героя романа и последующий выбор заглавия²⁵.

Примечания

1. Ср. в «Энеиде» Вергилия: «...В глубину уходит настолько / Тартара темный провал, что вдвое до дна его дальше, / Чем от земли до небес, до высот эфирных Олимпа». А сходство пятигорского Провала с адом подчеркивает характерный запах серы: «Посмотрели мы и знаменитый Провал. Это удивительное место. Машук да и все окружающие горы — это бывшие вулканы. <...> В Провале так разило сероводородом, что становится понятным, почему древние греки запахом ада считали этот «аромат». В Провале чувствовалось, какой была силища, прорвавшая эту гору, как старый футбольный мяч. Народ туда валом валил. Недаром Остап Бендер там торговал билетами» (Свешников В. Родные берега, 2019; электронная книга).

2. Цит. по: Чудакова М. Творческая история романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Вопросы литературы. 1976. № 1. С. 233.

3. Неизвестный Булгаков / Сост. В.И. Лосев. М.: Кн. палата, 1993. С. 408; Булгаков М.А. «Мастер и Маргарита». Полное собрание черновиков романа. Основной текст. Т. 1. М.: Пашков дом, 2019. С. 156.

4. Булгаков М. Собрание сочинений в десяти томах. Т. 5. М.: Голос, 1997. С. 463.

5. Булгаков М. Великий канцлер: Черновые редакции романа «Мастер и Маргарита». С. 31.

6. Там же. С. 273.

7. Булгаков М. Собрание сочинений в десяти томах. Т. 8. М.: Голос, 1999. С. 514.

8. Булгаков М. Собрание сочинений в десяти томах. Т. 5. М.: Голос, 1997. С. 496.

9. Там же.

10. Там же.

11. Булгаков М. Великий канцлер: Черновые редакции романа «Мастер и Маргарита». С. 242.

12. Там же. С. 110.

13. Там же. С. 396.

14. Там же. С. 396.

15. Там же. С. 396.

16. Там же. С. 242.

17. Булгаков М. Собрание сочинений в десяти томах. Т. 8. М.: Голос, 1999. С. 339.

18. Энциклопедическій словарь. Томъ II^а. С.-ПЕТЕРБУРГЪ: Типо-Литографія И.А. Ефрона, 1891. С. 745—747.

19. Там же. Томъ IX^а. С.-ПЕТЕРБУРГЪ: Типо-Литографія И.А. Ефрона, 1892. С. 712.

20. Прим. Gfrörer Aug. Friedr., Allgemeine Kirchengeschichte, том 2, 1841. С. 46.

21. Лозинский С.Г. Предисловие. Роковая книга Средневековья // Шпренгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм / Перевод с латинского Н. Цветкова. М.: Атеист, 1932. С. 14.

22. Булгаков М. Собрание сочинений в десяти томах. Т. 5. М.: Голос, 1997. С. 463.

23. Лозинский С.Г. Предисловие. Роковая книга Средневековья. С. 21—22.

24. Великий канцлер: Черновые редакции романа «Мастер и Маргарита». М.: Новости, 1992. С. 196.

25. Чудакова М. Жизнеописание Михаила Булгакова. 2-е изд., доп. М.: Книга, 1988. С. 543—544.