§ 4. Пилат: отступничество и покаяние

Образ Пилата появляется в романе М.А. Булгакова, начиная с самой первой редакции 1929 г., и остается в своих чертах неизменным до заключительного варианта. Следует отметить, что в ранних редакциях в тексте «романа о Пилате» используются некоторые термины, не существовавшие в античную эпоху, но применявшиеся в военном быту в недавнем прошлом России: адъютант, ротмистр, его превосходительство и др. По мнению некоторых авторов, это связано со стремлением писателя осовременить прошлое, сделать его ближе и доступнее читателю, должному еще помнить реалии гражданской войны¹. Кроме того, первая редакция повествования о Пилате и Иешуа отличается от всех последующих своим ироническим стилем, что, по мнению Б.В. Соколова, связано с влиянием А. Франса². В ранних редакциях у Пилата есть жена, которая обращается к нему с просьбой, переданной через его адъютанта/секретаря отпустить, не причинив вреда, допрашиваемого им арестанта³. В окончательном варианте жены у Пилата нет. Он совершенно одинок, если не считать любимой собаки Банги, и полностью самостоятелен в своих решениях. В отношении последнего следует отметить мнение некоторых исследователей, полагающих, что свое решение в отношении судьбы Иешуа Пилат принимает под воздействием дьявола⁴. Но мы в данном вопросе на стороне В. Лакшина, отвергающего такое предположение и считающего, что Булгаков не может позволить переложить вину Пилата, хотя бы частично, на вмешательство дьявола в ход событий. Прокуратор оставляется писателем один на один с Иешуа Га-Ноцри и может исходить только из собственных побуждений⁵.

При работе над образом Пилата Булгаков использовал, как отмечают литературоведы, опыт своих предшественников в разработке этой темы — А. Франса⁶, Г. Петровского⁷, Г.А. Мюллера⁸. На основной конфликт повествования о Пилате и Иешуа оказали влияние также, по мнению ряда авторов, линия Растопчина в романе Л.Н. Толстого «Война и мир»⁹ и «Легенда о великом инквизиторе» из романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы»¹⁰. Кроме того, в образе Пилата, наряду с образом Мастера, как считают булгаковеды, нашел завершение мотив вины, отразившийся во многих произведениях писателя¹¹. Наиболее близкими предшественниками Пилата в этом отношении в булгаковском творчестве являются герой рассказа «Красная корона» и генерал Хлудов из пьесы «Бег»¹². Исследователи отмечают отличие булгаковского персонажа от его реального исторического прототипа — он выше, человечнее и благороднее¹³; вместе с тем некоторые из них обнаруживают в нем сходство с определенными историческими личностями — префектом претория Рима во времена императора Нерона Афранием Бурром¹⁴ и И.В. Сталиным¹⁵.

Булгаковский Пилат предстает сложным, противоречивым и многогранным образом, что отмечается всеми авторами, рассматривавшими этот персонаж. Он стоит выше окружающих не только по своему положению, но и по уровню своего развития, что позволяет ему понять и оценить незаурядность допрашиваемого им арестанта. Пилат знает о невиновности Иешуа и пытается его спасти, но благодаря ловушке, подстроенной иудейским первосвященником Каифой, оказывается в положении, когда ему приходится выбирать: либо, исчерпав все возможности, даваемые ему должностью римского прокуратора, предоставить событиям идти своим чередом, отойти в сторону; либо, выйдя за пределы своих официальных полномочий, освободить арестанта, обвиняемого в нарушении «закона об оскорблении величества», и этим прямо подставить себя под удар со стороны центральной римской власти в лице подозрительного и жестокого императора Тиберия. Выбор, сделанный им, делает его имя бессмертным, хотя это бессмертие не такое, какого он сам мог бы себе пожелать. Эта раздвоенность Пилата, противоречие между его государственными обязанностями и личными чувствами отмечается всеми исследователями¹⁶. Символом его душевного дискомфорта является мучающая Пилата болезнь — гемикрания¹⁷. Но оценку его поведения и основанную на ней общую характеристику этого образа они дают разную. В целом, все существующие точки зрения по данному вопросу можно подразделить на две группы. К первой, наиболее многочисленной, относятся авторы, дающие жесткую и негативную оценку образа римского прокуратора — И. Виноградов, В. Лакшин, Л.Н. Коган, Э. Проффер, П. Андреев и др. Они видят основной источник принятого им решения в страхе — за свою жизнь, положение, карьеру. Поступок Пилата ими характеризуется как предательство — предательство не только Иешуа, но и самого себя, поскольку он знает, что отправляет на казнь невиновного, который к тому же покорил его своим умом¹⁸.

С иных позиций подходят к образу данного булгаковского героя В. Петелин, И.Л. Галинская, Н.П. Утехин. Пилат рассматривается ими как трагический герой, заслуживающий сострадания¹⁹. И.Л. Галинская видит в булгаковской трактовке этого образа влияние книги немецкого историка Г.А. Мюллера «Понтий Пилат, пятый прокуратор Иудеи и судья Иисуса из Назарета», где тот рассматривает Пилата как жестокую, но одновременно возвышенную, необычную личность²⁰. Наиболее подробное обоснование своей точки зрения было дано Н.П. Утехиным. Как и другие исследователи, он отмечает раздвоенность Пилата, но причину трагедии его видит не в противоречии между инстинктом самосохранения и совестью, чувством и долгом, а в борьбе прежнего римского языческого сознания и нового нарождающегося христианского. Как римскому прокуратору Пилату не в чем себя упрекнуть. Он с риском для жизни и карьеры вступился за нищего философа — варвара, убийство которого для римлянина даже грехом не было. Страдания же Пилата вызываются пробуждением в нем под влиянием встречи с Иешуа новых неведомых ему прежде чувств любви и милосердия. В сознании Пилата, основанном на рационалистических и эгоистических представлениях, характерных для римской этики того времени, начинается переоценка ценностей. Он чувствует себя уже не столько знатным и могущественным правителем, сколько обычным человеком, таким, как и другие. Но это только начальный этап перерождения Пилата, который еще прочно связан со старыми представлениями о жизни. В результате он живет по прежним нормам, а оценивает свою жизнь по критериям новой христианской нравственности. Посмертная судьба Пилата у Булгакова, согласно Н.П. Утехину, определяется именно этой его двойственностью. Он не может считаться полностью грешником, поскольку не является еще христианином. Поэтому он, по мнению исследователя, не попадает в ад, а оказывается помещенным в лимб — преддверие ада, где у Данте обитают добродетельные язычники, некрещенные дети и нерешительные, чей грех состоит в нравственной трусости²¹.

Трактовка Н.П. Утехиным причин трагедии Пилата нам представляется наиболее убедительной. Вместе с тем нам кажется, что здесь дело не только в борьбе языческого и христианского сознания. Пилат предстает в романе уже сложившимся, немолодым человеком. У него богатый жизненный опыт. За плечами в прошлом военные походы, сражения. Его нынешняя жизнь протекает в ненавидимой им стране, в окружении примитивных, жестоких, лицемерных и фанатичных людей, в атмосфере доносов, интриг, страха. И вот в один день судьба сводит его со странным человеком — нищим бродягой, который рассуждает как философ, может несколькими фразами снять мучающую прокуратора головную боль, знает несколько языков. Рассуждения его кажутся многоопытному прокуратору по-детски наивными, но сила слов его такова, что воздействует даже на искушенный ум Пилата. Спасти его, не ставя себя под удар, невозможно. И вот тут на весах оказываются вся предшествующая жизнь Пилата — не только и не столько его положение, карьера, безопасность, сколько весь собранный, накопленный за предыдущие годы опыт — и несколько часов с чужим, впервые увиденным им человеком, само существование которого противоречит этому опыту. Это неравное соотношение, и по всем правилам нормальной человеческой логики, обычного житейского ума никакого иного выбора у Пилата, чем сделанный им, быть не может. Но дело именно в том, что герои Булгакова сталкиваются в повседневной жизни с необычными ситуациями, в которых верное решение дается не разумом, основанным на жизненном опыте, нормах, установках, стереотипах общества, в котором они живут, а чувством, непосредственным, необдуманным, идущим из самой глубины души, от сердца.

На образе Иешуа мы остановимся позже, а пока лишь отметим, что, по нашему мнению, в романе Булгакова он выступает как человек, а не бог. Но при этом он не совсем обычный человек. Это живое воплощение идеи абсолютного, чистого добра. Встреча с необычным человеком превращается для Пилата, соответственно, и в необычное испытание. А поскольку он в своем решении руководствуется в конечном счете обычными соображениями, из которых исходят в своей жизни и все остальные люди, то этого контрольного для него испытания он не выдерживает. Из рассмотренных нами ранее героев романа такое испытание выдерживает только Маргарита. В этом ей помогает сила ее любви. Пилат в отношении Иешуа, как впоследствии Маргарита в отношении романа Мастера, оказывается в своем пространственно-временном измерении единственным человеком, сумевшим его понять и оценить. Но, в отличие от Маргариты, он не знает любви. В нем только-только под влиянием встречи с Иешуа начинают пробуждаться естественные человеческие чувства, заглушавшиеся и подавлявшиеся условиями окружавшей его жизни. Поэтому любовь — ученика, последователя, почитателя, друга — для Пилата опорой в его решении стать не может. Но среди современников Пилата есть один, кто тоже, как и Маргарита, пожертвовал всем, что имел, ради близкого ему человека — это Левий Матвей, ученик Иешуа. На сборщика податей, кем он являлся, так подействовали проповеди Иешуа, что он после первой же встречи с ним бросил все свои деньги на дорогу и стал его верным спутником — единственным в романе. Образ Левия Матвея неоднозначен и воспринимается исследователями по-разному. Такие его черты, как фанатизм, ограниченность вызывают резко отрицательное отношение одних авторов²², для других главным в его образе являются самоотречение, жертвенность, творчество, обусловившие, по их мнению, получение им «света» в качестве посмертной награды²³. Конечно, Левий Матвей далеко отстоит от своего учителя. У него нет такой терпимости, открытости и доброжелательности к людям, как у Иешуа. Напротив, в описании этого персонажа в романе всегда присутствуют мрачность, озлобление. Он неверно понимает многие слова Иешуа, чем приводит его в ужас. В булгаковедении принято сравнивать Левия Матвея и Маргариту — по признаку верности²⁴, Левия Матвея и Ивана Николаевича Понырева — по признаку ученичества²⁵. Не оспаривая наличия таких параллелей между этими образами, мы полагаем, что своим фанатизмом, гордостью, бесстрашием, даже некоторыми деталями описания внешности Левий Матвей более всего напоминает иудейского первосвященника Иосифа Каифу, чей образ был нами рассмотрен ранее. Находясь по разные стороны баррикад, являясь идеологическими противниками, эти герои близки друг другу внутренним содержанием.

Левию Матвею меньше дано природой, чем Пилату. Он не так умен, не обладает таким кругозором и образованием. Но зато он оказывается в состоянии бросить все, отказаться от своей прежней жизни и последовать за Иешуа. На своем уровне он делает максимум возможного. Пилат же не в силах повторить его поступок, одним разом порвать с предшествующей жизнью. Но, находясь на нижнем уровне социальной лестницы, Левий Матвей ближе к нищему бродяге Иешуа, и поэтому ему легче его понять. Пилату же, находящемуся на самом ее верху (в Иудее), это сделать труднее. Точнее, благодаря своему более высокому уровню интеллекта ему легче понять смысл слов Иешуа, но ему труднее принять их истинность, так как, помимо богатого личного опыта, его еще сдерживают сословные, этнические и иные перегородки. Трагедия Пилата — это трагедия незаурядного человека, подошедшего к необычному явлению с обычными мерками. Столкнувшись с воплощением истины, прикоснувшись к ней, он отступает. Истина обжигает. Но именно в силу своей незаурядности Пилат не остается на позиции отступничества, а начинает долгий и трудный путь возвращения к истине, покаяния. Если в романе Булгакова Мастер служит символом творчества, Маргарита — любви, то Пилат — покаяния. Каждый из этих путей по-своему приближает к истине. И в вопросе об оценке образа Пилата ее негативный характер, как нам кажется, снимается тем, что Пилат изображен именно в движении. В системе внутренних координат романа он двигается из области отрицательных значений в положительную, по возрастающей линии.

Что касается точек зрения таких признанных исследователей романа Булгакова, как В. Лакшин, И. Виноградов и др., дававших суровую характеристику действиям Пилата, то их понимание, как нам представляется, основано на абстрактном подходе к проблеме вины Пилата, на абсолюте вечных, непререкаемых нравственных ценностей. Но, во-первых, нравственность в каждую историческую эпоху несет на себе отпечаток того общества, в котором живут ее носители, как это, в частности, показал Н.П. Утехин. Во-вторых, сравнение булгаковского героя, наказывающего предателя Иуду смертью, а себя жесточайшими муками совести, с реалиями современной жизни дает вывод не в пользу последних. В нашей жизни мы видим немало примеров того, как по вине нынешних правителей гибнут десятки тысяч невинных людей, а миллионы их соотечественников оказываются обездоленными и ограбленными, низведёнными до положения нищих, но в отличие от булгаковского Пилата современным прокураторам нет ни покаяния, ни наказания. По сравнению с такими политиками пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат, знающий, что такое совесть и карающий предательство, стоит неизмеримо выше. В последнем — наказании зла — его верным помощником выступает начальник тайной службы при прокураторе Иудеи Афраний. Этот персонаж давно привлекал внимание булгаковедов. По предположению Н.П. Утехина, Афраний является одним из последователей Иешуа, чем объясняется его усердие в выполнении полученного им от прокуратора завуалированного распоряжения наказать Иуду и Каифу (первого — смертью, второго — подбрасыванием денег, заплаченных за предательство и испачканных кровью Иуды)²⁶. Ряд исследователей считает возможным отождествить Афрания с Воландом. Одним из основных аргументов для такого предположения служат слова Воланда в беседе с литераторами на Патриарших прудах о том, что он присутствовал при всех описанных им событиях в древнем Ершалаиме²⁷, а также некоторые особенности поведения Афрания в романе: то, что он, говоря словами Пилата, «никогда не делает ошибок»²⁸. Эти взгляды были подвергнуты критике Л.М. Яновской, которая отмечает, что Афраний отсутствует в тех эпизодах, о которых рассказывает Воланд. Представитель тайной службы, по ее мнению, был необходим Булгакову как единственный, кто мог бы выполнить тайное желание Пилата убить Иуду. В первой редакции романа он звался Толмаем и вызывал у Пилата неприязненное отношение. В полном объеме фигура начальника тайной полиции складывается только с 4—5 редакций романа²⁹.

Нам представляется более верной точка зрения Л.М. Яновской в отношении образа Афрания. Как нам кажется, Афраний — это образ идеального исполнителя. Если же сравнивать его с представителями потустороннего мира, то там он, по нашему мнению, обнаруживает аналогии некоторыми своими чертами не с его владыкой — Воландом, а с его помощниками — Азазелло, Коровьевым, Геллой, и именно своими качествами исполнителя: точностью, аккуратностью, предусмотрительностью, расторопностью, понятливостью (мы используем те характеристики помощников Воланда, которые присутствуют в тексте романа). Вдвоем с Пилатом они образуют необходимые составляющие структуры государственного управления: умного, жесткого, воздающего злом за зло, не чуждого совести правителя и умелого, преданного и старательного исполнителя, выполняющего все необходимые действия быстро, без лишнего шума.

Примечания

1. См. Соколов Б.В. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита»... С. 83; Булгаков М. Великий канцлер... С. 110—123, 216—230.

2. См. Соколов Б.В. Указ. соч. С. 79.

3. См. Соколов Б.В. Указ. соч. С. 71—72; Булгаков М. Указ. соч. С. 111, 219.

4. См. Казаркин А.П. Указ. соч. С. 57, 58; Соколов Б.В. Булгаковская энциклопедия... С.З16; Вулис А. Указ. соч. С. 142—143.

5. См. Лакшин В. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита»... С. 296.

6. См. Утехин Н.П. Указ. соч. С. 98; Соколов Б.В. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита»... С. 72—80; его же. Булгаковская энциклопедия... С. 385.

7. См. Соколов Б.В. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита»... С. 66—70; его же. Булгаковская энциклопедия... С. 383—384.

8. См. Галинская И.Л. «Мастер и Маргарита» М.А. Булгакова... С. 108—109; Соколов Б.В. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита»... С. 70—71.

9. См. Яблоков Е.А., Чун Ен Хо. О роли безличности в истории. Толстовский подтекст в романах Михаила Булгакова // Литературное обозрение. 1997. № 2. С. 44—45.

10. См. Казаркин А.П. Указ. соч. С. 56; Проффер Э. Указ. соч. С. 217.

11. См. Чудакова М.О. Творческая история романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита»... С. 226, 243, 244; ее же. Жизнеописание Михаила Булгакова... С. 428; Яблоков Е.А., Чун Ен Хо. Указ. соч. С. 44.

12. См. Чудакова М.О. Указ. соч. С. 226, 243; Соколов Б.В. На пути к истине... С. 278; его же. Булгаковская энциклопедия... С. 385; Коган Л.Н. Иисус и Понтий Пилат. Три интерпретации одного вечного сюжета // Философская и социологическая мысль. 1990. № 9. С. 51.

13. См. Соколов Б.В. Булгаковская энциклопедия... С. 387.

14. См. Соколов Б.В. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита»... С. 55—56.

15. См. Вулис А. Указ. соч. С. 136—137; Меньшиков В. Булгаков и Сталин... С. 75.

16. См. Виноградов И. Указ. соч. С. 51—52; Лакшин В. Указ. соч. С. 298; Петелин В. Указ. соч. С. 226—228, 232, 233; Утехин Н.П. Указ. соч. С. 103; Казаркин А.П. Указ. соч. С. 57—58; Яблоков Е.А. «Я — часть той силы...»... С. 19; Коган Л.Н. Указ. соч. С. 50; Вулис А. Указ. соч. С. 97 и др.

17. См. Утехин Н.П. Там же; Акимов В.М. На ветрах времени... С. 30; Миллиор Е. Указ. соч. С. 64; Лекманов О. Указ. соч. С. 82.

18. См. Виноградов И. Указ. соч. С. 52—54; Лакшин В. Указ. соч. С. 298—299, 301; Коган Л.Н. Указ. соч. С. 50—52; Проффер Э. Указ. соч. С. 216; Андреев П. Указ. соч. С. 110—111 и др.

19. См. Петелин В. Указ. соч. С. 232; Галинская И.Л. Указ. соч. С. 109; Утехин Н.П. Указ. соч. С. 100—103.

20. См. Галинская И.Л. Там же.

21. См. Утехин Н.П. Указ. соч. С. 100—104.

22. См. Миллиор Е. Указ. соч. С. 65.

23. См. Солоухина О. Указ. соч. С. 177; Яблоков Е.А. Указ. соч. С. 16, 18, 27; Канчуков Е. Указ. соч. С. 75—77.

24. См. Лакшин В. Указ. соч. С. 304, 305.

25. См. Лесскис Г.А. Указ. соч. С. 59.

26. См. Утехин Н.П. Указ. соч. С. 104.

27. См. Гаспаров Б.М. Из наблюдений над мотивной структурой романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Даугава. 1989. № 1. С. 78.

28. См. Михайлов О.Н. Указ. соч. С. 120.

29. См. Яновская Л. Треугольник Воланда... С. 200—202.