Социальная революция изменила знаковость вещного мира, в том числе и предметов одежды. Вещи приобретали новые идеологические смыслы (вспомним «барыню в каракуле» у Блока или «барскую шубу» у Мандельштама). Цилиндр, фрак, смокинг, жилет, монокль и многие другие предметы стали признаками «классового врага» (см. одноименную статью).
Вот курьезный эпизод из воспоминаний второй жены Булгакова Л. Белозерской, относящийся к их жизни во флигеле дома 9 «по Обухову, ныне Чистому переулку» (квартиру свою на верхнем этаже именуют они «голубятней»). К их соседке Анне Александровне «из бывших» довольно часто «под окно приходит ветхая, лет под 80, старушка. Кажется, дунет ветер и улетит бывшая красавица графиня. Она в черной шляпе с большими полями (может быть, поля держат ее в равновесии на земле?). Весной шляпу украшает пучок фиалок, зимой на полях распластывается горностай. Старушка тихо говорит, глядя в окно "голубятни": "L'Impératrice vous salue" — и громко по-русски: "Императрица вам кланяется". Из окон нижнего этажа высовываются любопытные головы...
— Укроти старушку, — сказал мне Михаил Афанасьевич. — Говорю для ее же пользы...» (Белозерская. Страницы жизни. С. 199).
Возникали оппозиции вещей, как бы воспроизводящие противостояния борющихся классов. Одной из таких вещных оппозиций было противопоставление «шляпа/кепка», сохранившееся в редуцированном виде до конца Второй мировой войны. Причем интересно, что едва ли не первый пример такого противопоставления дал Ленин: когда 3 апреля 1917 года будущий вождь мирового пролетариата приехал в Петербург (Петроград), он, прежде чем выступить перед встречавшей его толпой, сменил свою обычную шляпу на кепку.
В 20-е и 30-е годы шляпы казались в Совдепии признаком чего-то если и не откровенно враждебного (как цилиндр), то инородного, чужого, не то иностранного, не то интеллигентского быта и духа (и то и другое воспринималось как враждебное пролетариату). В московских главах романа доминирующим головным убором является кепка («по тротуарам, как казалось сверху Маргарите, плыли реки кепок»); шляпу носят Берлиоз (общество приемлет эту его привычку, снисходя к его положению и возрасту), «иностранец» в сиреневом пальто (в Торгсине), буфетчик Андрей Фокич да Арчибальд Арчибальдович.
Бездомный в первом же эпизоде романа появляется в заломленной на затылок клетчатой кепке.
Сам писатель носил шляпу, и не только шляпу, но и монокль. В шутливой рукописной книжечке «Муки-Маки» художница Н. Ушакова, жена Н. Лямина, изобразила Булгакова именно с этими классово чуждыми атрибутами: «А вот еще там же один маленький портрет Михаила Афанасьевича. Он в пальто, в шляпе, с охапкой дров (у нас печное отопление), но зато в монокле. Понятно, что карикатура высмеивает это его увлечение. Ох уж этот монокль! Зачастую он вызывал озлобление, и некоторые даже были склонны рассматривать его как признак ниспровержения революции» (Белозерская. Страницы жизни. С. 218).
См. также статью «Алоизий Могарыч».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |