Ахматова

В отличие от большинства статей Путеводителя здесь, как и с Пастернаком, речь идет в основном об обратном влиянии — Булгакова на творчество Ахматовой. О сопоставлении ахматовской «Поэмы без героя» с романом Булгакова см. статью Вяч. Вс. Иванова «К семиотической теории карнавала как инверсии двоичных противопоставлений». Другое интересное сопоставление содержится в статье Т. Пахаревой «Отголоски булгаковского романа в ташкентской драме Ахматовой»: «Изгойство и избранность, безумие и ясновидение (Мастер "все угадал" в истории Иешуа, Икс все знает о будущем) и любовь, оборачивающаяся смертью, — то, что роднит героев Булгакова и Ахматовой, причем в героине Икс, конечно, читаются черты не только Мастера, но и Маргариты. Она тоже колдунья, вызывающая заклинанием тень возлюбленного, она произносит почти дословно то, что в романе сказано о Маргарите. Обращаясь к дымному пятну в пещере, она говорит: "Не прячь его, он мне нужен и больше никто"».

Но не только сам текст драмы «Энума элиш», а и история ее создания, изложенная Т. Пахаревой, заставляют вспомнить автора «Мастера и Маргариты»: «Драма была написана в 1943 году в Ташкенте и сожжена в Ленинграде в 1944-м. Причину аутодафе Ахматова объясняла тем, что она испугалась собственных пророчеств в драме, но после того, как все они, несмотря на сожжение текста, все же сбылись, заставив автора на себе жесточайшим образом испытать истинность Воландова афоризма о рукописях, — Ахматова в 60-х годах взялась за восстановление текста и фактически написала новую драму, впрочем оставшуюся в отрывках, но настолько значительных, что о них можно говорить как о произведении самодостаточном и цельном».

О дружеских отношениях Ахматовой и Булгакова вспоминает В. Ардов: «Анна Андреевна и Булгаков познакомились в 1933 году в Ленинграде на обеде у художника Н.Э. Радлова, и между ними скоро возникла дружба. Ахматова стала читать все вещи Михаила Афанасьевича. Фаина Григорьевна Раневская, близкий друг Ахматовой, в одном из своих писем Маргарите Алигер пишет: "В Ташкенте я часто у нее ночевала — лежала на полу (комната была так мала, что для второго ложа не было места. — В.А.) и слушала "Мастера и Маргариту" Булгакова. Анна Андреевна читала мне вслух, повторяя: "— Фаина, ведь это гениально, он гений!"»

М. Чудакова уточняет: первая мимолетная встреча Булгакова с Ахматовой состоялась в мае 1926 г. на литературном вечере в Ленинградской филармонии (Чудакова. Жизнеописание... С. 334—335).

Анна Ахматова. Рисунок Юрия Анненкова

«Анна Андреевна любила Булгакова не только как писателя, но и как верного друга, на которого она всегда могла рассчитывать. В 1935 году, когда ее постигла беда — арестовали сына, Льва Николаевича Гумилева, и мужа, искусствоведа Николая Николаевича Пунина, — поэтесса пришла к Булгакову просить совета, как быть.

Михаил Афанасьевич посоветовал обратиться к правительству, но не с официальным, напечатанным на машинке заявлением, а с коротким собственноручным письмом. Анна Андреевна так и сделала. Через два дня из Ленинграда пришла телеграмма, что оба близких ей человека уже на свободе. (Это, однако, не уберегло их от повторных арестов. — К.А.)

Булгаков не скрывал того, что равнодушен к стихам, и Ахматова, знавшая об этом, никогда не читала своих стихов при нем. Но Михаил Афанасьевич необычайно высоко ценил в Анне Андреевне ее неоспоримый талант, ее блестящую эрудицию, ее высокое человеческое достоинство» (Ардов. Мой сосед).

В булгаковедении высказывалось предположение, что идею «живых шахмат» подсказала Булгакову статья Ахматовой «Последняя сказка Пушкина», опубликованная в журнале «Звезда» (1933. № 1). В ней был приведен набросок «Сказки о золотом петушке»:

Царь увидел пред собой
Столик с шахматной доской.
Вот на шахматную доску
Рать солдатиков из воску
В стройный ряд расставил он.
Грозно куколки стоят, —
Подбоченясь на лошадках.
В коленкоровых перчатках,
В оперенных шишачках,
С палашами на плечах.

С именем Ахматовой связывает М. Чудакова и слово «Мастер», заменившее имя герою «закатного романа». Приведем ее рассуждения вместе с дневниковой записью Елены Сергеевны: «"17 ноября. Вечером приехала Ахматова. Ее привез Пильняк из Ленинграда на своей машине. Рассказывала о горькой участи Мандельштама. Говорили о Пастернаке". Мандельштам находился в это время в ссылке (и был уже в Воронеже); последнюю фразу, на наш взгляд, можно прочесть только как краткую запись зашифрованного рассказа Ахматовой о телефонном звонке Сталина Пастернаку.

Скорее всего, именно из уст Ахматовой Булгаков узнал подробности разговора; он, несомненно, отнесся к ним с напряженным вниманием. Мы предполагаем, что слова, сказанные о Мандельштаме: "Но ведь он же мастер, мастер?", могли повлиять на выбор именования главного героя романа и последующий выбор заглавия» (Чудакова. Жизнеописание... С. 543).

Стихи, написанные Ахматовой вскоре после смерти Булгакова и прочтенные на сороковинах, поэтесса вписала рукой в свой сборник «Бег времени» и подарила его Елене Сергеевне.

Памяти М. Булгакова

Вот это я тебе, взамен могильных роз,
Взамен кадильного куренья;
Ты так сурово жил и до конца донес
Великолепное презренье.

Ты пил вино, ты как никто шутил
И в душных стенах задыхался,
И гостью страшную ты сам к себе впустил
И с ней наедине остался.

И нет тебя, и все вокруг молчит
О скорбной и высокой жизни,
Лишь голос мой, как флейта, прозвучит
И на твоей безмолвной тризне.

О, кто поверить мог, что полоумной мне,
Мне, плакальщице дней не бывших,
Мне, тлеющей на медленном огне,
Всех потерявшей, все забывшей,

Придется поминать того, кто, полный сил,
И светлых замыслов, и воли,
Как будто бы вчера со мною говорил,
Скрывая дрожь смертельной боли.

Автограф стихотворения Ахматовой, посвященного памяти Булгакова