Мессия

Первоначально мессией назывался всякий помазанный освященным елеем (первосвященник или царь), впоследствии — Божий посланник, который должен спасти иудеев. К началу I века вся Иудея ожидала мессию («Чего стоил один этот мессия, которого они вдруг стали ожидать в этом году!» — говорит Пилат Афранию). В христианстве Мессия — Иисус Христос.

Пилат задает Иешуа вопрос: «Верно ли, что ты явился в Ершалаим через Сузские ворота?» В этом вопросе содержится другой вопрос, прямо не высказанный: не выдавал ли себя Иешуа за мессию, о котором пророк Захария (9:9) предсказывал, что он въедет в Иерусалим на осле? Именно такая подробность сообщается евангелистом как преднамеренное деяние Иисуса Христа, долженствовавшее подтвердить слова пророка: «И когда приблизились к Иерусалиму, <...> тогда Иисус послал двух учеников, сказав им: пойдите в селение <...> и тотчас найдите ослицу привязанную и молодого осла с нею; отвязав, приведите ко Мне. <...> Все же сие было, да сбудется ременное через пророка, который говорит: "Скажите дщери Сионовой: се Царь твой грядет к тебе кроткий, сидя на ослице и молодом осле, сыне подъяремной". Ученики пошли и поступили так, как повелел им Иисус. Привели ослицу и молодого осла и положили на них одежды свои, и Он сел поверх их. Множество же народу постилали свои одежды по дороге, а другие резали ветки с дерев и постилали по дороге. Народ же, предшествовавший и сопровождавший, восклицал: осанна Сыну Давидову! Благословен Грядущий во имя Господне! осанна в вышних! И когда вошел Он в Иерусалим, весь город пришел в движение и говорил: кто Сей? Народ же говорил: Сей есть Иисус, Пророк из Назарета Галилейского» (Мф. 21: 1—11).

Римский прокуратор не случайно задает этот вопрос, так как представление о мессии в народном сознании имело не только религиозный, но и политический смысл, связывалось с избавлением от римского владычества.

У Булгакова сам облик и все поведение Иешуа Га-Ноцри совершенно не соответствуют представлению о мессии как грозном и могучем повелителе. Это должно было успокоить Пилата, и он поверил арестанту.

Как и в других случаях, расхождение булгаковского текста с Евангелием вызвано желанием дать в ершалаимских главах образ мессии, не подозревающего о своем предназначении.

В ершалаимских главах не видит в Иешуа мессию и его единственный ученик и последователь Левий Матвей, иначе он понял бы смысл его жертвы и не стремился бы убить его, чтобы избавить от крестных мук.

Штудируя книгу Анри Барбюса «Иисус против Христа», Булгаков выписал следующее, явно заинтересовавшее его место: «На кресте Он просит своего любимого ученика Иоанна заботиться отныне о его престарелой матери. Он восклицает: "Боже мой, Боже мой, за что Ты меня оставил?" Этот крик человеческого сожаления и поражения, в отчаянии хватающегося за библейское воспоминание, крик, который находится в сильнейшем противоречии с мнимой миссией Иисуса как искупителя, крик, приведенный в греческом тексте Марка по-арамейски, так, как воскликнул Иисус, является реальной и мучительной реликвией в поглотивших его столетиях и грозовых туманах легенд: "Эли, Эли, Лама савахвани?"» (в синодальной Библии это восклицание звучит: «Или́, Или́! лама савахфани́» — Мф. 27: 46).

Однако внесценическое присутствие Иешуа в финальных главах романа не оставляет сомнений в его мессианской природе в контексте уже не ершалаимских глав, а романа в целом.