Л.Л. Фиалкова убедительно показала, как М.А. Булгаков использовал в тексте романа «Мастер и Маргарита» критическую рецензию С.М. Городецкого на пьесу С.М. Чевкина «Иешуа Ганоцри. Беспристрастное открытие истины», вышедшей в 1922 г. в Симбирске. Статья была опубликована в 1923 г. в «Красной ниве». По мнению С.М. Городецкого, главный недостаток пьесы кроется в признании реальности личности Иисуса:
«...Автор так определяет свою задачу: вскрыть, наконец, подлинную жизнь раввина Иешуа. Автор не отвергает астрономическую теорию, выводившую евангелия из вавилонских мифов о луне и звездах, и признает историческую личность Иисуса. Но как раз в этом подходе к теме кроется и главный недостаток пьесы, лишающий ее полного влияния на массы и мешающий ей стать орудием в борьбе с религиозными предрассудками. Заметно увлекаясь личностью Христа, автор из его жизни делает историю врача-неврастеника, а не этап борьбы рабов против господ» [1].
Как отмечает Л.Л. Фиалкова, текст рецензии вызывает отчетливые ассоциации с речью Берлиоза, обращенной к Бездомному на Патриарших прудах. М.А. Булгаков по канве антирелигиозной рецензии выстроил разбор Берлиозом поэмы Ивана. Он, как и С.М. Городецкий, упрекает поэта, что Христос у него получился как живой» [2].
К наблюдениям Л.Л. Фиалковой по поводу антирелигиозных сочинений С.М. Городецкого, по служивших источником для эпизода на Патриарших прудах, можно добавить следующее. Эта сцена композиционно построена аналогично пьесе С.М. Городецкого «Старуха на духу» [3]. Действие в ней развивается в виде диалога двух персонажей: попа и не желающей исповедоваться старухи. Их спор достигает кульминации, доходит до драки, и тогда появляется псевдочерт, ряженый комсомолец Ваня, который угрожает попу адскими муками, прогоняет его и предсказывает полное исчезновение попов:
«Сковородки раскаленной
Удостоен ты в аду.
...
Я не черт, а комсомолец.
А рога я привязал,
Чтобы жулик богомолец
В страхе правду рассказал.
...
Не желает? Сами стащим! (Выгоняет попа)
Поп уйдет с лица земли» [4].
А у М.А. Булгакова в сцене на Патриарших прудах полемический диалог двух литераторов, Берлиоза и Бездомного, завершается первым появлением Воланда-сатаны, также псевдо-Мефистофеля, который тут же предсказывает Берлиозу скорую кончину от руки комсомолки, после чего тот уходит, и его смерть немедленно свершается согласно предсказанию. Поучения атеиста Берлиоза при этом пародируют проповедь попа, о чем прямо говорится словами Воланда:
«Вы всегда были горячим проповедником...» [5].
М.А. Булгаков следует здесь логике большевистской пропаганды, в которой идеи сопоставления христианства и коммунизма как религии были актуальны с первых лет. А.В. Луначарский еще в 1908 г. именовал марксизм
«пятой великой религией, сформулированной иудейством... подаренной титаном-евреем пролетариату и человечеству» [6].
Мотив пародийного уподобления большевистской пропаганды проповеди мы видим и в редакции романа М.А. Булгакова 1928—1929 гг. Воланд говорит Бездомному:
«Тоже богоборец, антибожник. Как же ты мужикам будешь проповедовать?! Мужики любят пропаганду резкую — раз, и в два счета чтобы! Какой ты пропагандист! Интеллигент!» [7].
Примечательно, что во время атеистической проповеди, навеянной рецензией С.М. Городецкого, Берлиозу привиделся («соткался из воздуха») Коровьев. Так М.А. Булгаков связывает демагогию, источником которой был текст поэта, с образом своего персонажа. А после этого уже живой Коровьев услужливо указывает Берлиозу дорогу к турникету, где он и погибнет от руки комсомолки. Обусловлено ли это ходом действия или писатель пародийно сопоставляет личность С.М. Городецкого и Коровьева? Попробуем проследить логику М.А. Булгакова.
Рецензия на С.М. Чевкина и поэма «Старуха на духу» — далеко не единственные антирелигиозные произведения С.М. Городецкого 1920-х и 1930-х гг. Частью его богоборческой деятельности было и непосредственное участие в травле Павла Флоренского, в результате которой православного философа через несколько лет сослали на Соловки. Сам С.М. Городецкий не только не скрывал и не стеснялся этого, но с гордостью повторял в своих автобиографиях:
«Первой моей пробой пера после ленинской учебы была злая рецензия на книгу Павла Флоренского, попа и математика, «Мнимости в геометрии»...» [8].
Разгромная рецензия на П. Флоренского была опубликована в том самом номере «Красной нивы» и на той же странице, что и рецензия на С.М. Чевкина. Известно, как серьезно изучал М.А. Булгаков «Мнимости в геометрии», работая над романом «Мастер и Маргарита» [9]. Глава, посвященная «Божественной комедии» Данте, была испещрена его пометами там, где говорилось о переходе от бытия к небытию [10]. Вероятно, он интересовался и отзывами на книгу П. Флоренского, поэтому в номере «Красной нивы» мог прочесть обе статьи. Вполне возможно также, что именно рецензию С.М. Городецкого на П. Флоренского подразумевал М.А. Булгаков в реплике Ивана Бездомного, который предлагает сослать Канта на Соловки.
Н. Кузякина остроумно предположила, что фамилия «Коровьев», происходит от подзаголовка журнала «Безбожник». Первый номер за 1925 год назывался «Безбожник. Коровий», т. е. «крестьянский», редакция поясняла:
«Журнал наш — журнал крестьянский. Прежде всего, хотим, чтоб он был для крестьян полезен и интересен... Поэтому и пишем мы в этом номере «Безбожника» и о коровьем здоровье, и о том, как знахари и попы людей морочат и скот губят» [11].
Это имеет прямое отношение к С.М. Городецкому, который опубликовал огромное количество чудовищных богоборческих сочинений:
«С 1921 года я выпускал книжечки стихов агитационных и пропагандистских... все массовым тиражом...» [12].
Он занимался также и переводами антирелигиозных текстов. Так, в протоколе заседания Никитинского субботника 30 марта 1929 г. значится:
«С.М. Городецкий прочел перевод из Барбюса «Евангелие Иисуса сына Марии»» [13].
Основная часть этих произведений поэта была опубликована именно в «Безбожнике» и в библиотечке журнала в издательстве «Атеист» под покровительством Демьяна Бедного. Примечательно, что это имело для поэта вполне практический, житейский смысл: как он сам признавался, опять-таки без всякого стеснения, Демьян Бедный обеспечил ему достойное жилье в самом центре Москвы возле Красной площади по адресу — Исторический проезд, д. 1, кв. 8, где он жил и после войны:
«Весной 1921 года вернулся в Москву, где я живу до сих пор. Квартиру в палатах Бориса Годунова нашел мне Демьян Бедный...» [14].
Исследователи уже обращали внимание на то, что в ситуации с поэмой Ивана Бездомного, заказанной Берлиозом специально к Пасхе, М.А. Булгаков вводит пародийную аллюзию на реальную практику атеистической пропаганды привязывать публикации и публичные акции к церковным праздникам. Прежде всего, это касалось именно Демьяна Бедного, который в 1925 г. опубликовал «Новый завет без изъяна евангелиста Демьяна», написанный в «страстную седмицу» [15]. В пасхальную ночь того же 1925 г. была устроена антирелигиозная детская «коммунистическая Пасха» [6].
Об атеистической деятельности С.М. Городецкого весьма метко и беспощадно остроумно высказался в 1943 г. Р. Иванов-Разумник, поместив рассказ о нем в раздел «Приспособившиеся»:
«Другой пример... — история приспособленчества гремевшего некогда (очень давно! — в 1906—1910 гг.) Сергея Городецкого, ныне совершенно — и по заслугам — забытого. Он, вероятно, очень хотел бы повторить путь пролетарского графа, но — переборщил: вступил членом в коммунистическую партию (чего у Алексея Толстого хватило ума не сделать), стал сотрудничать в безграмотном журнале «Безбожник» и печатать в нем во всех смыслах «безбожные» вирши. Не процвел, но приспособился вполне» [17].
М.А. Булгаков в пьесе «Адам и Ева» также прямо обращается к теме писателя-приспособленца, погрязшего в сочинениях для «Безбожника». Литератор Пончик-Непобеда после газовой атаки, когда ему кажется, что только он уцелел в Ленинграде, обращается к Богу, чье существование прежде отрицал, и просит простить его за это [18]. Возможно, его образ и навеян судьбой С.М. Городецкого:
«Господи! Господи! (Крестится.) Прости меня за то, что я сотрудничал в «Безбожнике». Прости, дорогой Господи! Перед людьми я мог бы отереться, так как подписывался псевдонимом, но тебе не совру — это был именно я! Я сотрудничал в «Безбожнике» по легкомыслию. Скажу тебе одному, Господи, что я верующий человек до мозга костей и ненавижу коммунизм» [19].
«Старуха на духу» С.М. Городецкого в подзаголовке называется «Пьеса для крестьянского театра», и в начале книжечки даются простодушные пояснения, как и в каком помещении можно осуществить ее постановку:
«Пьеску можно ставить в любой избе» [20].
Тем самым и это сочинение поэта вписывается в задачи «Безбожника» как крестьянского, т. е. «коровьева» театра.
Примечательно, что фамилия Коровьев не только по смыслу обыграна в контексте антирелигиозной пропаганды, но поразительно созвучна и фонетически имени поэта-безбожника: К-оро-вьев — Г-оро-децкий. Вновь мы видим, что М.А. Булгаков довольно прозрачно указывает на связь своего персонажа с поэтом. Фонетическое созвучие использовано и в эпизоде последнего визита в ресторан Грибоедова: Ска-би-чев-ский— Го-ро-дец-кий.
Другое имя Коровьева, «Фагот», подробно прокомментировано И.Л. Галинской. Исследовательница на основании лингвистических рассуждений о русском слове «фагот» и французском «fagot» и «fagotin» приходит к выводу, что
«заключенную в имени Фагот характеристику интересующего нас персонажа определяют три момента. Он, во-первых, шут (имеющий отношение к музыке), во-вторых, безвкусно одет и, в-третьих, еретически настроен» [21].
Коровьев-Фагот сочинил каламбур о свете и тьме, за который был наказан шутовством. Причем «прошутить» ему пришлось «немного больше и дольше, нежели он предполагал». Это толкование также соответствует личности С.М. Городецкого. Каламбур о свете и тьме, надо полагать, и был образом его антирелигиозной деятельности, за которую ему пришлось заплатить потерей творческого лица.
Внешность, манера одеваться и поведение самого С.М. Городецкого сходны с булгаковской характеристикой Коровьева-Фагота. Поэт был очень высоким и худощавым человеком, временами сутулился, всегда с маленькими усиками-перышками, носил клетчатые штаны и кепки. С.М. Городецкий — человек из бывших, манерный, артистичный, т. е. гаер. Он играл в спектаклях, в частности, в роли Юного поэта в постановке «Ночных плясок» Ф. Сологуба 1909 г., в домашних постановках и капустниках у К.И. Чуковского, у Е.Ф. Никитиной и проч. Е.Ф. Никитина вспоминала об участии поэта в новогодних празднествах Никитинских субботников:
«Так, С.М. Городецкий вылепил, обжег, раскрасил, написал текст для скульптуры, украсил постамент гирляндами и цепями и преподнес мне. Скульптура изображала меня. Вот она, т. е. я, стоит на площади, памятник ей сделали субботники, левой рукой она опирается на голову ласковой собаки, ей было дано выражение академика П.В. Лебедева-[Полянского], хорошего друга наших субботников. Она опирается на его ласковую пушистую голову, ей не страшны козни никакого Главлита. ...Словом, эта скульптурная группа долго украшала наш субботний стол и рассказывала о даровании и выдумке Городецкого» [22].
И, наконец, музыкальность Коровьева-Фагота отмечена уже в начале романа, когда при встрече с Берлиозом он называет себя «бывшим регентом». А в филиале Зрелищной комиссии в Ваганьковском переулке Коровьев отрекомендован как «видный специалист по организации хоровых кружков» [23]. Эта роль Фагота также находит соответствие в деятельности С.М. Городецкого, который писал в автобиографиях:
«Но главным в эти годы для моего творчества был переход от драматического театра к оперному.
Я вырос, жил и живу в музыке. Я поставил перед собой задачу создать оригинальное либретто советской оперы. Я сочинил либретто «Прорыв» на темы гражданской войны. Музыку написал С.И. Потоцкий. Опера шла в филиале Большого театра и нескольких областных театрах. Натуралистическая постановка и бедность героической темы в музыке заморозили успех этой первой советской оперы...» [24].
Опера «Прорыв» издана впервые в 1929 г., поставлена в 1930 г. [25]. Комментатор булгаковских либретто Н.Г. Шафер писал:
«9 сентября 1936 года Булгакова навестил композитор Сергей Иванович Потоцкий и попросил «улучшить» либретто С. Городецкого и С. Юдина к его опере «Прорыв», уже шедшей ранее на сцене московского Экспериментального театра. Просьба эта, нужно сказать, была довольно странная. Дело в том, что некоторые музыкальные критики предъявили Потоцкому обвинение в отсутствии классового чутья: дескать, слишком уж кропотливо, подробно и драматически изобразил он страдания белого офицера Андрея Лутовинова, проливающего слёзы по поводу запустения помещичьей усадьбы... Непонятно, на что рассчитывал Потоцкий, обратившись к Булгакову. Неужели писатель мог бы увлечься борьбой классов и политических партий? Неужели автор «Белой гвардии» изменил бы самому себе и стал бы шаржировать чувства белого офицера? Булгаков отказался переделывать либретто под предлогом, что он не привык коллективно трудиться и тем более вмешиваться в чужую работу. Потоцкий попытался «заразить» его своей музыкой — сыграл фрагменты «Прорыва». Но не «заразил», а, напротив, оттолкнул. Почему так случилось, можно судить по короткой выразительной записи в дневнике Елены Сергеевны Булгаковой, сделанной две недели спустя: «Были у Потоцких. Он играл свои вещи. Слабо. Третий сорт». ...Потоцкий... был не в состоянии сочинить какие-либо запоминающиеся мелодии. Его фильмы... были буквально пронизаны легкодоступными песенками, но почти ни одна из них — по причине абсолютной безликости — не приживалась в быту... Прошли годы, и жизнь подтвердила бескомпромиссный отзыв Елены Сергеевны о музыке Потоцкого: «Третий сорт»» [26].
Тем самым, М.А. Булгаков был прямо вовлечен в постановку оперы «Прорыв», автором либретто которой был С.М. Городецкий. Эта опера построена на череде песен, сменяющих друг друга и мало связанных с сюжетом, они исполняются то хором, то сольно. В одной из песен первого акта есть слова: «Мы споем про сине море и про матушку Москву...» [27]. Вероятно, М.А. Булгаков пародировал «Прорыв» и личность С.М. Городецкого как либреттиста-песенника в эпизоде с хоровым кружком, организованным Коровьевым в филиале Зрелищной комиссии. Все сотрудники учреждения непроизвольно поют песню хором и поодиночке, не могут остановиться и сгорают от стыда за происходящее. Несчастных участников массового гипноза посадили в грузовики и повезли за город в клинику Стравинского: это одновременно и образ гротескного безумия ситуации, и ее распространения за пределы Москвы, поскольку «Прорыв» ставили и в областных театрах. И «композиторская» фамилия психиатра оказывается тут исключительно к месту. Песня же поется действительно «про сине море», как в первом акте оперы. М.А. Булгаков и в этом точен в деталях:
«Славное море, священный Байкал...» [28].
Кроме того, в соответствии со своей должностью в Большом театре в 1937—1938 гг. М.А. Булгаков вынужден был консультировать и править С.М. Городецкого, который писал новое либретто для оперы Глинки «Иван Сусанин» [29]. Р. Иванов-Разумник так комментировал эту деятельность поэта-либреттиста:
«Последним литературным подвигом его было перелицовывание текста оперы «Жизнь за царя» в текст оперы «Иван Сусанин». Эта юмористическая история очень шумела в последние годы в Петербурге и в Москве, — и не прославила имени Сергея Городецкого, когда-то так славно начавшего свой литературный путь (сборники стихов «Ярь» и «Перун»), для того, чтобы так бесславно закончить его к началу сороковых годов» [30].
Сам С.М. Городецкий трезво осознавал свое творческое падение и забвение, о чем без обиняков написал в стихотворении, адресованном Е.Ф. Никитиной от 02.01.50:
«Вы запросили биографью
Вдруг распроклятую мою?
Ла легче ж на-бок сбить Кутафью,
Чем записать мне жизнь свою!
...
Когда-то, где-то в прошлом стонут
Ошибки глупые мои...
Письмом я вашим очень тронут.
Знать, не совсем я в забытьи!
...
В меня Вы верите? Спасибо!
Все силы в будущее лью,
Хоть будь оно огромной глыбой
Раздавит песенку мою» [31].
Не случайно, ассоциации с ипостасью Коровьева как темно-фиолетового рыцаря «с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом» в финале романа вызывают многие фотографии С.М. Городецкого периода творческого кризиса в 1930—1940-х гг.
М.А. Булгаков был хорошо знаком с С.М. Городецким задолго до работы в Большом театре. С.М. Городецкий был старым другом Б.Е. Этингофа, которого М.А. Булгаков знал еще по Владикавказу [32]. С.М. Городецкий также работал в Закавказье и на Северном Кавказе (в Тифлисе, Баку и в Осетии) [33]. В Москве они встречались с М.А. Булгаковым в писательских организациях и кружках. Так, С.М. Городецкий был завсегдатаем на Никитинских субботниках, о чем сам писал:
«В 20-х годах ... литературной средой, в которой я жил в это время, были «Никитинские субботники», где собирались писатели, художники, композиторы, артисты...» [34].
Поэт был не просто близок субботникам, а, по воспоминаниям Е.Ф. Никитиной, был самым первым профессиональным писателем, который еще при А.Н. Веселовском стал читать свои произведения и посещать кружок:
«...Один из участников наших собраний должен был делать доклад о Сергее Городецком. На этот раз я ничего не сказала Веселовскому и позвонила Городецкому. Он жил в Москве. Я рассказала ему о нашем кружке и сказала, что мы очень хотели бы видеть его у себя. Он сказал:
— Хорошо, с удовольствием.
И тут у меня возникла блестящая идея:
— Может, Вы и стихи свои новые принесете?
— Хорошо, принесу какие-нибудь листочки.
Вот подошел субботний: вечер, первый в нашей жизни, когда рядом с нами сидит живой писатель. В руках — рукопись, он сегодня по истечении какого-то срока получит слово и будет выступать. Может, он захочет задать какие-нибудь вопросы, а потом он будет читать свои стихотворения. Это было замечательно. Мы необыкновенно провели этот вечер. Каждому хотелось как-то боком пристально рассмотреть поэта, как он дышит, как он комкает тетрадку в руках...
Это был замечательный момент в нашей жизни. Впервые писатель читал свою вещь... Городецкий обратился к нему [А.Н. Веселовскому]:
— Скажите, а я могу, право, придти к вам еще? Не в качестве поэта, а просто члена вашего кружка?» [35].
М.А. Булгаков, хотя и нерегулярно, также бывал на субботниках и в 1920-х, и в 1930-х гг., где они встречались с С.М. Городецким. В частности, оба литератора принимали участие в обсуждении пьесы Ф.Ф. Раскольникова «Робеспьер» 16 ноября 1929 г. [36]
Итак, можно полагать, что не только атеистические сочинения С.М. Городецкого использовались М.А. Булгаковым в романе «Мастер и Маргарита», но и личность самого поэта и либреттиста отразилась в образе Коровьева-Фагота, т. е. С.М. Городецкий был, по крайней мере, одним из возможных его прототипов.
Литература
1. Фиалкова Л.Л. К генеалогии романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Известия АН СССР. Серия литературы и языка, 1981. Т. 40. № 6. С. 532, 533, 535—536. Примеч. 5. Исследовательница отмечает также, что пьесу С.М. Чевкина планировали ставить в Театре Революции. Именно в это время на должность завлита театра был приглашен С.М. Городецкий. Постановка не была осуществлена, а в начале 1923 г. была опубликована его критическая рецензия.
2. Там же.
3. Городецкий С. Старуха на духу. Пьеса для крестьянского театра в 1-м действии. М., 1925.
4. Там же. С. 8, 13.
5. Булгаков М. Собрание сочинений в восьми томах. М., 2004. Т. 6. С. 376.
6. Луначарский А.В. Религия и социализм. СПб., 1908. Ч. 1. С. 146.
7. Булгаков М. Собрание. Т. 7. С. 78.
8. Городецкий С.М. Мой путь // Советские писатели. Автобиографии в двух томах. Сост. Б.Н. Брайнина и Е.Ф. Никитина. М., 1959. Т. 1. С. 327—329.
9. Фиалкова Л.Л. Указ. соч. С. 536. Примеч. 5.
10. Белобровцева И., Кульюс С. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Комментарий. М., 2007. С. 440.
11. Кузякина Н. Михаил Булгаков и Демьян Бедный // Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1988. С. 406; Белобровцева И., Кульюс С. Указ. соч. С. 270.
12. Городецкий С.М. Мой путь... С. 327—329.
13. ГЛМ, ф. 357, оп. 1, д. 292, л. 3 об.
14. Городецкий С.М. Мой путь... С. 327—329.
15. Лесскис Г.Л. Триптих М.А. Булгакова о русской революции. «Белая гвардия», «Записки покойника», «Мастер и Маргарита». Комментарии. М., 1999. С. 253.
16. Белобровцева И., Кульюс С. Указ. соч. С. 156.
17. Иванов-Разумник Р. Писательские судьбы. «Литературный фонд». Нью-Йорк, 1951. С. 24. В уничтожающем тоне комментировал также личность и поведение С.М. Городецкого В. Полонский: «Человек с монархическим прошлым, дрянь и бездарность, махровый приспособленец». Выступление С.М. Городецкого против «Литературной газеты» на заседании ВССП 17 мая 1931 г. он называет «хамски грубым» и подчеркивает, что, хотя поэт был прав по существу, его личность вызывала отторжение у большинства присутствующих литераторов. Полонский В. «Моя борьба на литературном фронте». Дневник. Май 1920 — январь 1932. Подготовка текста, публикация и комментарии С.В. Шумихина. Продолжение // Новый мир, 2008. № 5. 18 мая 1931 г. magazines.gorky.media/novyi_mi/2008/5/moya-borba-na-literaturnom-fronte-5.html
18. Белобровцева И., Кульюс С. Указ. соч. С. 157.
19. Булгаков. М. Собрание. Т. 4. С. 286.
20. Городецкий С. Старуха на духу. С. 2.
21. «Булгаков, на наш взгляд, соединил в нем два разноязычных слова: русское «фагот» и французское «fagot». ...В числе этих значений есть такие фразеологизмы, как «être habillé comme une fagot» («быть, как связка дров», т. е. безвкусно одеваться) и «sentir le fagot» («отдавать ересью», т. е. отдавать костром, связками веток для костра). Не прошел, как нам кажется, Булгаков и мимо ...французского слова «fagotin» (шут)». Галинская И.Л. Загадки известных книг. М., 1986. С. 97—98, 100.
22. ГЛМ, ф. 135, оп. 2, д. 23, л. 83—84.
23. Галинская И.Л. Указ. соч. С. 97.
24. Городецкий С.М. Мой путь... С. 327—329.
25. Потоцкий С. Прорыв. Ноты: опера в 4-х действиях 6 картинах (4 акт). Сценарий С. Юдина; либр. С. Городецкого, С. Потоцкого и др. М., 1929.
26. Шафер Н.Г. Черное море (комментарии к либретто) // Булгаков М. Оперные либретто. Сост., вступ. статья и комм. Н.Г. Шафера. Павлодар, 1998. http://shafer.pavlodar.com/texts/ol07.htm С. 1; Булгакова Е. Дневник Елены Булгаковой. М., 1990. С. 123.
27. Потоцкий С. Указ. соч. С. 25.
28. Булгаков М. Собрание. Т. 6. С. 299.
29. Шафер Н.Г. Минин и Пожарский (комментарии к либретто) // Булгаков М. Оперные либретто. http://shafer.pavlodar.com/texts/ol06.htm С. 1—2.
30. Иванов-Разумник Р. Указ. соч. С. 24.
31. ГЛМ, ф. 135, оп. 2, а. 1461, л. 1.
32. Этингоф О.Е. М.А. Булгаков и Б.Е. Этингоф: была ли встреча на фронтах гражданской войны? // Историческая психология и социология истории. М., 2010/1. С. 164—183; Этингоф О.Е. М.А. Булгаков и Б.Е. Этингоф в Терском Наробразе (весна и лето 1920 г.) // М.А. Булгаков и булгаковедение в научном и образовательном пространстве. Сб. научных статей. Ответ. ред. В.А. Коханова. М.-Ярославль, 2011. С. 1444.
33. Городецкий С.М. Мой путь... С. 327—329.
34. Там же.
35. ГЛМ, ф. 135, оп. 2, д. 23, л. 64—66.
36. Чудакова М.О. Жизнеописание Михаила Булгакова. М., 1988. 2-е изд. С. 428—430; Этингоф О.Е. М.А. Булгаков и Е.Ф. Никитина. Новые материалы // М.А. Булгаков и булгаковедение в научном и образовательном пространстве. Сб. научных статей. Ответ. ред. В.А. Коханова. М.-Ярославль, 2011. С. 113—131.
Примечания
Этингоф Ольга Евгеньевна (Москва). Доктор искусствоведения, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |