АВЕРЧЕНКО Аркадий Тимофеевич (1881—1925), писатель, журналист.
[ЗП] С. 422. Плохо, плоско, Илья Иванович! Кроме того, он подражает...
— Кому? — спросил Рудольфи.
— Аверченко! — вскричал молодой человек, <...> самому обыкновенному Аверченко!
«Еропегов» (1911), рассказ.
«— Привез вам поклон от <...> Алексея Петровича Еропегова, вашего друга.
— Алексея... Агапеньева? <...>
— Не Агапеньева, а Еропегова» (Аверченко 1999—2000, т. 1, с. 229).
[ЗП] С. 423. ...одновременно чествовать предполагалось и другого знаменитого писателя — Егора Агапёнова...
Примеч.: Возможно, имя и фамилия возникли по ассоциации с рассказом Аверченко.
«О гробах, тараканах и пустых внутри бабах» (1922), фельетон.
Одна из собеседниц рассказывает, что «состоит при зеленом таракане»: «...Зеленый таракан меня кормит. Собственно, он не зеленый, а коричневый, но цвета пробочного жокея, которого он несет на себе, — зеленые. И потому я обязана иметь на правом плече большой зеленый бант: цвет моего таракана. Да что вы так смотрите? Просто здесь устроены тараканьи бега, и вот я служу на записи в тараканий тотализатор» (Аверченко 1999—2000, т. 6, с. 95).
[Бег] С. 445. Тараканьи бега!!
«Дото-тамбола» (1921), рассказ.
«Недавно союзная полиции закрыла все лото.
Но...
Видели ли вы когда-нибудь, как на тоскливом черном пожарище вдруг начинает пробиваться молодая зеленая травка?..
Встречаю приятеля:
— Видели, как тараканы бегают?
— А что?
— Тут в одном доме тараканы бегают.
— Эва, нашли редкость! Я в России сотни домов видел, где тараканы бегают!
— Вы не понимаете! Тут устроены тараканьи бега. Есть старт, тотализатор, цвета жокеев и бегут живые тараканы. Масса народа собирается играть. Есть верные тараканы! Фавориты!!!» (Аверченко 1999—2000, т. 6, с. 93).
[Бег] С. 445. Тараканьи бега!!
«Русские в Византии» (1922), рассказ.
«Барон на Пере «тещиными языками» торгует с лотка» (Аверченко 1999—2000, т. 6, с. 104).
[Бег] С. 445. Чарнота <...> торгует резиновыми чертями, тещиными языками...
«Бедные мы сделались, бедные... И прилично ухлопать-то друг друга не имеем возможности!» (Аверченко 1999—2000, т. 6, с. 107).
[ЗНМ] С. 421. — Бедный ребенок.
— Не ребенок. Мы бедные.
Примеч.: Возможно, цитируется рассказ Аверченко.
АГНИВЦЕВ Николай Яковлевич (1888—1932), поэт.
В 1917 г. вместе с К. Марджановым и Ф. Курихиным создал театр-кабаре «Би-ба-бо» (затем — «Кривой Джимми») и писал для него репертуар; в 1918 г. театр гастролировал в Киеве. Вернувшись в 1923 г. из эмиграции, Агнивцев сотрудничал в том же театре, вновь открытом в Москве, писал для цирка и эстрады.
[Д] С. 76. ...шло обозрение писателя Ленивцева «Курицыны дети»...
Примеч.: Персонажу дана «прозрачно» измененная фамилия Агнивцева.
АЛДАНОВ Марк (Ландау Марк Александрович, 1866—1957), писатель, публицист.
«Святая Елена маленький остров» (1921), повесть.
«— Да ведь евангельский Христос, конечно, никогда не существовал, — раздраженно пояснил император: он любил, чтобы его понимали с полуслова. — Верно, был какой-нибудь еврейский фанатик, вообразивший себя Мессией. Подобных фанатиков повсюду расстреливают каждый год. Мне и самому случалось таких расстреливать.
— Боже! — воскликнула в ужасе госпожа Бертран.
— Жестоко? — переспросил Наполеон. — Я по природе своей не жесток. Но сердце государственного человека — в его голове. Он должен быть холоден как лед» (Алданов 1923, с. 91).
[ММ] С. 9. Берлиоз же хотел доказать поэту, <...> что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем — простые выдумки, самый обыкновенный миф.
АМФИТЕАТРОВ Александр Валентинович (1862—1938), писатель, журналист, драматург, критик.
«Жар-цвет» (1895), роман.
Доктор Паклевецкий, выступающий при графе Гичовском в роли Мефистофеля, принимает образ Великого Змея. Борясь с Паклевецким за цветок папоротника, Гичовский называет его «гадиной»:
«И вдруг, в одно мгновение ока, он сделался в моих руках тонким и высоким, как шест. <...> ...вместо знакомого лица моего врага на меня с шипением оскалились три змеиные головы с янтарными глазами» (Амфитеатров 2000—2005, т. 1, с. 616).
[ММ] С. 8. И тут знойный воздух сгустился над ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок... Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно...
«И черти, и цветы» (1904), сборник литературно- и театрально-критических статей.
Примеч.: Заглавие сборника восходит к комедии «Горе от ума».
[ВелВечер] С. 6. Тут все: «и черти, и цветы»...
«Марья Лусьева» (1903), документально-художественная книга, первая часть дилогии.
Упоминается некая «генеральша Рюлина», содержательница притонов на Никитском и Рождественском бульварах в Москве:
«— Уж у меня этого не может быть, как у других, — гордилась она, — чтобы муж жену сюрпризом встретил или знакомый знакомую опознал. Никаких дурацких альбомов и смотрин на удачу! Я все заранее в расчет принимаю. Мне о каждой моей и о всяком клиенте всегда вся подноготная до последней порошинки известна» (Амфитеатров 2000—2005, т. 2, с. 251).
[ЗК] С. 139. Гусь. <...> Да ты знаешь ли, несчастная, — да, именно несчастная, — куда ты поступила?
Алла. Конечно, знаю. В ателье.
Гусь. Ну да. Оно пишется ателье, а выговаривается веселый дом!
«Марья Лусьева за границей» (1910), вторая часть дилогии.
[НПД] С. 431. ...роман «Марья Лусьева за границей»...
АНДРЕЕВ Леонид Николаевич (1871—1919), прозаик, драматург.
«Анатэма» (1910), драма.
Персонаж: Иван Бескрайний (Андреев 1990—1996, т. 4, с. 396).
[ММ] С. 7. ...поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.
«Бескрайний. Солнце сожгло покупателей...» (Андреев 1990—1996, т. 4, с. 403).
[ММ] С. 169. Солнце сожгло толпу...
«Дневник Сатаны» (1919), роман.
В основе сюжета — явление Сатаны в человеческом облике:
«Я нашел одного подходящего, как помещение, тридцативосьмилетнего американца, мистера Генри Вандергуда, и убил его. <...> Он просто сдал мне свое помещение» (Андреев 1990—1996, т. 6, с. 119).
[ММ] С. 10—11. Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя. По виду — лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый — почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом — иностранец.
Один из персонажей, Фома Магнус, называет затею Сатаны «простым фарсом из Варьете» (Андреев 1990—1996, т. 6, с. 146).
[ММ] С. 79. — Профессор черной магии Воланд, — веско сказал визитер, видя Степины затруднения, и рассказал все по порядку.
Вчера днем он приехал из-за границы в Москву, немедленно явился к Степе и предложил свои гастроли в Варьете. Степа позвонил в Московскую областную зрелищную комиссию и вопрос этот согласовал (Степа побледнел и заморгал глазами), подписал с профессором Воландом контракт на семь выступлений...
«Дни нашей жизни» (1908), драма.
Заглавие представляет собой цитату из студенческой застольной песни «Быстры, как волны, дни нашей жизни...» (см. соответствующую статью в разделе «Музыка. Авторские и народные песни, романсы»).
[ДНЖ] С. 330. День нашей жизни.
[ДТ] С. 7. Дни Турбиных.
Примеч.: Возможно, варьируется заглавие андреевской пьесы.
Онуфрий во время возлияний повторяет:
«По натуре я, собственно, человек непьющий»; «Я ведь по натуре человек совершенно непьющий» (Андреев 1990—1996, т. 3, с. 299, 339).
[ДТ] С. 22. Лариосик. Я, собственно, водки не пью.
Подпоручик Миронов, впервые попавший в Москву, повторяет:
«Жажду общества и света»; «Жажду просвещения, общества и света»; «Я безумно счастлив: такой свет! Такое общество» (Андреев 1990—1996, т. 3, с. 337—338, 342).
[ВОИС] С. 280. В «обществе и свете».
«Елеазар» (1906), рассказ.
«...То, что появилось нового в лице Елеазара и движениях его, объясняли естественно, как следы тяжелой болезни и пережитых потрясений. До смерти своей Елеазар был постоянно весел и беззаботен, любил смех и безобидную шутку. За эту приятную и ровную веселость, лишенную злобы и мрака, так и возлюбил его Учитель. Теперь же он был серьезен и молчалив; сам не шутил и на чужую шутку не отвечал смехом» (Андреев 1990—1996, т. 2, с. 192—193).
[БГ] С. 413. Это был сам воскресший Турбин. Он резко изменился. На лице, у углов рта, по-видимому, навсегда присохли две складки, цвет кожи восковой, глаза запали в тенях и навсегда стали неулыбчивыми и мрачными.
«Жизнь Человека» (1906), драма.
«Неслышно отделяется от стены прильнувший к ней Некто в сером. На Нем широкий, бесформенный серый балахон, смутно обрисовывающий контуры большою тела; на голове Его такое же серое покрывало, густою тенью кроющее верхнюю часть лица. Глаз Его не видно. То, что видимо: скулы, нос, крутой подбородок, — крупно и тяжело, точно высечено из серого камня» (Андреев 1990—1996, т. 2, с. 443).
[ММ] С. 10. Он был в дорогом сером костюме <...> Серый берет он лихо заломил на ухо...
Примеч.: Подобно персонажу андреевской пьесы, Воланд олицетворяет бесконечное бытие и находится «по ту сторону добра и зла», действуя по законам справедливости, но не милосердия.
«Подались внутрь и покривились два высокие окна; если окна не выдержат и провалятся, то мрак вольется комнату и погасит слабый, умирающий свет, которым озаряется она» (Андреев 1990—1996, т. 2, с. 491).
[ММ] С. 143. Мне вдруг показалось, что осенняя тьма выдавит стекла, вольется в комнату и я захлебнусь в ней, как в чернилах.
«Иуда Искариот» (1907), рассказ.
Главный герой Иуда — рыжий и с бельмом на глазу; его, в частности, называют «одноглазым бесом» (Андреев 1990—1996, т. 2, с. 211); кроме того, он очень силен физически (Там же, с. 224).
[ММ] С. 111. ...маленький, но с атлетическими плечами, рыжий, как огонь, один глаз с бельмом...
«Кзвездам» (1906), драма.
В центре сюжета — семья Терновских; отец-профессор, мать и трое детей: Николай (27 лет), Анна (25 лет), Петя (18 лет); мужу Анны инженеру Верховцеву — 30 лет (Андреев 1990—1996, т. 2, с. 319).
[БГ] С. 180—181. ...умер отец-профессор <...> Алексею Васильевичу Турбину <...> — двадцать восемь лет. Елене — двадцать четыре. Мужу ее, капитану Тальбергу, — тридцать один, а Николке — семнадцать с половиной.
Астронома Терновского зовут Сергеем Николаевичем. О людях своей профессии он говорит:
«Мы по-прежнему остаемся обособленными, как египетские жрецы» (Андреев 1990—1996, т. 2, с. 361).
[БГ] С. 404—405. ...вдали увидал высокого человека в жреческом кожаном фартуке и черных перчатках. <...>
— Вот видите, Сергей Николаевич, как с этим трудно.
«Красный смех» (1905), рассказ.
[КрК] С. 444. КРАСНАЯ КОРОНА.
Примеч.: Возможно, варьируется заглавие андреевского рассказа.
«На месте бледного лица было что-то тупое, красное, и оттуда лила кровь» (Андреев 1990—1996, т. 2, с. 27).
[КрК] С. 446. Не было волос, и не было лба. Вместо него был красный венчик с желтыми зубьями-клочьями.
«Он сидел в своем кресле перед столом, заваленным книгами, и не исчез, как тогда, но остался» (Андреев 1990—1996, т. 2, с. 71).
[КрК] С. 447—448. ...в ту же ночь, чтобы усилить мою адову муку, все ж таки пришел, неслышно ступая, всадник в боевом снаряжении и сказал, как решил мне говорить вечно.
Я решил положить конец. Сказал ему с силой:
— Что же ты, вечный мой палач? Зачем ты ходишь? Я все сознаю. С тебя я снимаю вину на себя — за то, что послал тебя на смертное дело. Тяжесть того, что был повешен, тоже кладу на себя. Раз я это говорю, ты прости и оставь меня.
Господин генерал, он промолчал и не ушел.
«Не убий!» (1913), драма.
Фраза в ремарке, открывающей первое действие:
«На сцене одна из комнат кулабуховского проклятого дома» (Андреев 1990—1996, т. 4, с. 535).
[СС] С. 136. — Боже! пропал Калабуховский дом!
«Савва» (1906), драма.
Подзаголовок пьесы: «Ignis sanat» (огонь лечит).
«Савва. Нельзя, дядя, иначе: светопреставление и нужно. Лечили их лекарством — не помогло; лечили их железом — не помогло. Огнем их теперь надо — огнем!» (Андреев 1990—1996, т. 2, с. 406).
[ММ] С. 360. — Тогда огонь! — вскричал Азазелло, — огонь, с которого все началось и которым мы все заканчиваем.
Примеч.: Сестра писателя Н. Земская вспоминала, как в 1915 г., приехав из Москвы в Киев, из сада заглянула в комнату, где жили Михаил и его жена Татьяна: «И первое, что мне бросилось в глаза, это через всю комнату по оштукатуренной стене написано по-латыни: Quod medicamenta non sanant, mors sanat «Что не излечивают лекарства, то излечивает смерть». Это из Гиппократа, древнегреческого врача. И другое изречение: Ignis sanat. Это не было написано, но, если вы помните, в «Мастере и Маргарите» огонь лечит. Когда Мастер и Маргарита улетают из своего подвала, огонь лечит, огнем сжигается подвал» (Земская 2004, с. 83).
Главный герой пьесы Савва — анархически настроенный богоборец, стремящийся разрушить «старый» мир и «обновить» (либо вовсе уничтожить) человека (Андреев 1990—1996, т. 2, с. 405).
[БОк] С. 214—215. Савва. Увлекающийся молодой человек. Я сам когда-то был таков... Это было во времена военного коммунизма... Что теперь!
Примеч.: М. Петровский отмечает, что Булгаков создает пародийный образ; его Савва Лукич (которого в комедии именуют просто Саввой) — «постаревший», но не отказавшийся от прежних сверхрадикальных убеждений андреевский персонаж.
[Блаженство] С. 381. Саввич, директор Института Гармонии.
Примеч.: Фамилия, напоминающая отчество, намекает, что персонаж как бы является потомком Саввы.
«Савва. <...> Нужно, чтобы теперешний человек голый остался на голой земле»; «Голая земля — понимаешь? Голая земля, и на ней голый человек, голый, как мать родила. Ни штанов на нем, ни орденов на нем, ни карманов у него — ничего» (Андреев 1990—1996, т. 2, с. 385, 403).
[ХО] С. 384. Человек был совершенно голый, если не считать коротеньких бледно-кофейных штанишек, не доходивших до колен и перетянутых на животе ремнем с бляхой «1-е реальное училище», да еще пенсне на носу, склеенное фиолетовым сургучом.
«Тюха. Никакого Бога нет. <...> И дьявола нет. Ничего нет. И людей тоже нет. И зверей тоже нет. Ничего нет» (Андреев 1990—1996, т. 2, с. 379).
[ММ] С. 45. — А дьявола тоже нет? — вдруг весело осведомился больной у Ивана Николаевича.
— И дьявола... <...>
— Ну, уж это положительно интересно, — трясясь от хохота, проговорил профессор, — что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!
«Gaudeamus» (1910), комедия.
[СПА] С. 22. В «Гаудеамусе» <...> Аксенов играет Онуфрия.
АНТОКОЛЬСКИЙ Павел Григорьевич (1896—1976), поэт; в 1920-х гг. был актером и режиссером Театра Вахтангова.
[ЗП] С. 435. — Вы Гришу Айвазовского знаете?
Примеч.: Подразумевается Антокольский, который был внучатым племянником известного скульптора (см. также соответствующую статью в разделе «Живопись, скульптура, архитектура») — соответственно, булгаковский персонаж носит фамилию известного художника. Антокольский сыграл роль в создании [ЗК] — см. «Историко-библиографический справочник».
АРГО (Гольденберг Абрам Маркович, 1897—1968);
АДУЕВ (Рабинович) Николай Альфредович (1895—1950).
Поэты, с 1917 г. работавшие в сотрудничестве; ими, в частности, были написаны новые тексты к опереттам «Жирофле-Жирофля» Ш. Лекока (1922, Камерный театр), «Прекрасная Елена» (1924, Большой театр) и «Орфей в аду» (1925, Московский театр музыкальной комедии) Ж. Оффенбаха.
[РЯ] С. 76. ...куплеты, сочиненные поэтами Ардо и Аргуевым...
Примеч.: Контаминируются фамилии двух авторов.
АРЦЫБАШЕВ Михаил Петрович (1878—1927), писатель, драматург, публицист.
«Санин» (1907), роман.
[СорСор] С. 284. Судят «Санина»...
АСЕЕВ Николай Николаевич (1889—1963), поэт; вместе с Булгаковым в начале 1920-х гг. посещал собрания кружка «Зеленая лампа».
«Кумач» (1921), стихотворение.
Красные зори,
красный восход,
красные речи
у Красных ворот,
и красный,
на площади
Красной,
народ.
У нас пирогами
изба красна,
у нас над лугами
горит весна.
И красный кумач
на клиньях рубах,
и сходим с ума
о красных губах.(Асеев 1967, с. 121).
[РЯ] С. 57. Сотрудник московских журналов — «Красный огонек», «Красный перец», «Красный журнал», «Красный прожектор» и газеты «Красная вечерняя газета» <...> сотрудник сатирического журнала «Красный ворон»...
Примеч.: Возможно, одним из объектов пародирования явилось стихотворение Асеева.
«О нем» (1922), стихотворение, вошедшее в сборник «Стальной соловей» (1922).
Живая птица, превращенная в механическое устройство, начинает петь беспрерывно:
Тогда, пополам распилив пилой,
вонзивши в недвижную форму лом,
увидели, кем был в середке живой,
свели его к точным формулам.
<...>
Того ж, кто не видит проку в том,
кто смотрит не ветки выше,
таким мы охлынем рокотом,
что он и своих не услышит!
Мир ясного свиста, льни,
мир мощного треска, льни,
звени и бей без умолку!
Он стал соловьем стальным!
Он стал соловьем стальным!..
А чучела — ставьте на полку.(Асеев 1967, с. 132).
[БГ] С. 229. ...свищет соловей стальным винтом, засекают шомполами насмерть людей...
Примеч.: Асеевский образ переосмыслен в духе былин о Соловье-разбойнике.
АСТАХОВ Георгий Александрович (1897—1942), поэт; в 1920 г. главный редактор владикавказской газеты «Коммунист», член местного ревкома и руководитель цеха поэтов.
«ВЧК» (1918), стихотворение-акростих.
В ночной тиши среди Лубянки
Через туман издалека
Кровавым светом блещут склянки,
Алеют буквы: ВЧК.
В них сила сдержанного гнева,
В них мощь раскованной души,
В них жуть сурового напева:
«В борьбе все средства хороши!»
Чарует взор немая сила,
Что льют три алых огонька,
Что массы к битве вдохновила,
Чем власть Советская крепка.
К чему сомненья и тревога?
К чему унынье и тоска?
Когда горит спокойно, строго
Кровавый вензель: ВЧК.(Цит. по: Шенталинский 1988, с. 177—178).
[ЗНМ] С. 418. Под неумолчный гул мутного Терека он проклял сирень и грянул:
Довольно пели вам луну и чайку!
Я вам спою чрезвычайку!
АФИНОГЕНОВ Александр Николаевич (1904—1941), драматург; в начале 1930-х гг. один из руководителей РАПП, с 1934 г. член президиума правления Союза писателей СССР, редактор журнала «Театр и драматургия».
[БМай] С. 660. И я снял шляпу, и поклонился ему вслед, <...> и спасся от машин, войдя во дворе в маленькую дверь, и там опять увидел режиссера, и он сказал мне:
— Ох, слушайте его. Вы слушайте его. Вы переделайте третью картину. Она — нехорошая картина. Большие недоразумения могут получиться из-за этой картины. Бог с ней, с третьей картиной!
Примеч.: По словам Е. Булгаковой, прототипом персонажа, дающего советы герою, явился Афиногенов. Ср. ее дневниковую запись 9 сентября 1933 г. о разговоре Булгакова с Афиногеновым и Судаковым по поводу пьесы «Бег», во время которого Афиногенов стал «поучать, как нужно исправить вторую часть пьесы, чтобы она стала политически верной.
Судаков:
— Вы слушайте его!! Он — партийный!» (Булгакова 1990, с. 36).
«Волчья тропа» (1928), драма.
Главный герой — бывший белогвардеец Карягин, ставший советским служащим Орловым и выдающий себя за бывшего подпольщика — говорит о себе как о всеми преследуемом волке: «Бегу своей тропкой, сердце стиснул, клыки наточил и никого близко не подпускаю, каждый обманет, каждый продаст. Все время один, тоска, выть хочется, сердцем выть, чтобы поняли, приласкали, простили» (Афиногенов 1928, с. 109). При этом, по логике автора пьесы, Орлов, на руках которого кровь множества людей и который думает лишь о спасении собственной шкуры, недостоин жалости.
[АЕ] С. 376. Адам. Ефросимов со своей женой Евой — мы разошлись с ней — уже ушли. Они на волчьей тропе.
Примеч.: Возможно, перефразировано заглавие афиногеновской пьесы.
АХМАТОВА (Горенко) Анна Андреевна (1889—1966), поэт, писатель, критик, литературовед; друг семьи Булгаковых, автор стихотворения «Памяти Михаила Булгакова» (1940).
«Последняя сказка Пушкина» (1933), статья.
Как показала Ахматова, тема «Сказки о Золотом петушке» заимствована из «Легенды об арабском звездочете» (1832) В. Ирвинга. В статье приводится черновой набросок, не вошедший в окончательный текст сказки:
Царь увидел пред собой
Столик с шахматной доской.
Вот на шахматную доску
Рать солдатиков из воску
В стройный ряд расставил он.
Грозно куколки стоят, —
Подбоченясь на лошадках.
В коленкоровых перчатках,
В оперенных шишачках,
С палашами на плечах.(Ахматова 1933, с. 165).
[ММ] С. 249. Совершенно расстроенный король в белой мантии топтался на клетке, в отчаянии вздымая руки. Три белых пешки-ландскнехты с алебардами растерянно глядели на офицера, размахивающего шпагой и указывающего вперед, где в смежных клетках, белой и черной, виднелись черные всадники Воланда на двух горячих, роющих копытами клетки, конях.
Маргариту чрезвычайно заинтересовало и поразило то, что шахматные фигурки были живые.
Примеч.: Как предполагают Ю. Виленский, В. Навроцкий и Г. Шалюгин, образ живых шахмат мог возникнуть под влиянием ахматовской статьи.
БАБЕЛЬ Исаак Эммануилович (1894—1940), прозаик, драматург.
«Закат» (1930-е гг.), рассказ.
«Она сама примчалась в подворотню и покатилась по земле, болтая в воздухе старыми, желтыми своими ногами» (Бабель 1991—1992, т. 2, с. 267).
[ЗП] С. 457. Тут Поликсена взвизгнула тихо, выскочила из-за конторки, повалилась в кресло и засучила ножками, обутыми в заграничные туфли со стеклянными бриллиантами на пряжках.
«Мой первый гусь» (1924), рассказ, вошедший в книгу «Конармия».
«Строгий гусь шатался по двору и безмятежно чистил перья. Я догнал его и пригнул к земле, гусиная головка треснула под моим сапогом, треснула и потекла. Белая шея была разостлана в навозе и крылья заходили над убитой птицей. <...>
Казаки сидели уже вокруг своего котелка. Они сидели недвижимые, прямые, как жрецы, и не смотрели на гуся.
— Подходяще, — сказал один из них» (Бабель 1991—1992, т. 2, с. 32).
[ЗК] С. 144. Херувим. Гуся резал.
Примеч.: Возможно, «гусиная» тема в булгаковской комедии ассоциативно связана с рассказом Бабеля.
«Элья Исаакович и Маргарита Прокофьевна» (1916), рассказ.
«— Какой ты дурак, — промолвила Маргарита, приподнимаясь на кровати. — Люди злые.
— Нет, — сказал Гершкович, — люди добрые. Их научили думать, что они злые, они и поверили» (Бабель 1991—1992, т. 1, с. 44).
[ММ] С. 29. — А теперь скажи мне, что это ты все время употребляешь слова «добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь?
— Всех, — ответил арестант, — злых людей нет на свете.
Примеч.: Обращает на себя внимание также известное сходство заглавий булгаковского романа и рассказа Бабеля.
«Эскадронный Трунов» (1925), рассказ, вошедший в книгу «Конармия».
«...Я <...> увидел перед собой галичанина, мертвенного и длинного, как Дон-Кихот. <...> Он был одет как бы для погребения или для причастия и вел на веревке взлохмаченную коровенку. На гигантское его туловище была посажена подвижная, крохотная, пробитая головка змеи; она была прикрыта широкополой шляпой из деревенской соломы и пошатывалась. Жалкая коровенка шла за галичанином на поводу; он вел ее с важностью и виселицей длинных своих костей пересекал горячий блеск небес» (Бабель 1991—1992, т. 2, с. 91).
[ММ] С. 8. И тут знойный воздух сгустился над ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок... Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно <...> ...длинный, сквозь которого видно, гражданин, не касаясь земли, качался перед ним и влево и вправо.
С. 95. — Фамилия моя <...> ну, скажем, Коровьев.
БЕДНЫЙ2 Демьян (Придворов Ефим Алексеевич, 1883—1945), поэт, публицист.
[Дневник] С. 448. ...Демьян Бедный, выступая перед собранием красноармейцев, сказал:
— Моя мать была блядь...
[КиевГ] С. 313. Письма бывшей императрицы сочинил Демьян Бедный...
[ММ] С. 7. ...поэт <...> пишущий под псевдонимом Бездомный.
Примеч.: Очевидна «тематическая» близость псевдонимов.
[РП] С. 488. ...в клубе водников имени Демьяна Бедного...
«Новый завет без изъяна евангелиста Демьяна» (1925), поэма.
Послесловие:
«Я настаиваю, что на основании евангелий только такой образ Иисуса и может быть дан: лгун, пьяница, бабник и т. д. <...>
Это — первый этап антирелигиозной работы: — «Посмотри, сколь твой бог омерзителен!»
Второй этап: — «Ни хорошего, ни плохого бога не было. Выдумка!»» (Бедный 1925, с. 165—166).
[ММ] С. 9. Трудно сказать, что именно подвело Ивана Николаевича <...> но Иисус у него получился, ну, совершенно живой, некогда существовавший Иисус, только, правда, снабженный всеми отрицательными чертами Иисус.
Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем — простые выдумки, самый обыкновенный миф.
«Как 14-я дивизия в рай шла» (1923), поэма.
Генерал, не помню фамилии, хоть помню физию,
Повел в наступленье Четырнадцатую дивизию
Да назад не вернулся уж боле:
Нарвавшись на минное поле,
Вся дивизия, с пушками, с запряжками,
Взорвалась, полетев вверх тормашками.
Остался б в живых хоть один калека!
Погибли все до последнего человека!
И, как воины, честно царю послужившие,
Живот свой на брани положившие,
Согласно с церковными канонами,
Двинулись в рай походными колоннами!(Бедный 1923, с. 14).
[БГ] С. 234. ...2-м эскадрон белградских гусар в рай подошел благополучно...
Примеч.2: Как показала Н. Кузякина, в данном эпизоде варьируется сюжет поэмы Бедного.
БЕЗЫМЕНСКИЙ Александр Ильич (1898—1973), поэт.
[ММ] С. 7. ...поэт <...> пишущий под псевдонимом Бездомный.
Примеч.: Б. Гаспаров называет Безыменского в числе прототипов Бездомного (ср. сходство антропонимов).
Открытое письмо МХАТу (1926).
«Вы, Художественный театр, извращением исторической, художественной и человеческой истины от лица классовой правды Турбиных дали пощечину памяти моего брата» (Безыменский 1926).
[ММ] С. 58. ...поэту Дву братскому...
Примеч.: По предположению Л. Яновской, прототипом персонажа, чья фамилия напоминает о «двух братьях», явился Безыменский.
БЕЛЫЙ Андрей (Бугаев Борис Николаевич, 1880—1934), поэт, прозаик, литературный критик, литературовед.
[Дневник] С. 461. Вчера был <...> на чтении А. Белого. <...> Белый в черной курточке. По-моему, нестерпимо ломается и паясничает.
[ЗНМ] С. 436. А вдруг это Брюсов с Белым?
Симфония (2-я, драматическая) (1901).
«И стало пианино выставлять свою нижнюю челюсть, чтобы сидящий на табурете бил его по зубам» (Белый 1902, с. 25).
[БГ] С. 199. Пианино показало уютные белые зубы...
«Луг зеленый» (1905), статья, вошедшая в одноименный сборник (1910).
«Россия — большой луг, зеленый. На лугу раскинулись города, селенья, фабрики.
Искони был вольный простор. Серебрилась ковыль. Одинокий казак заливался песнью, несясь вдоль пространств, над Днепром, — несясь к молодой жене Катерине. <...> Но пришел из стран заморских пан, назвавшийся отцом твоим, Катерина, — казак в красном жупане <...> И все предались болезненным снам. И сама ты заснула в горнице, пани Катерина, и вот чудится тебе, будто пани Катерина пляшет на зеленом лугу, озаренная красным светом месяца, — то не месяц, то старый пан, пан отец — казак, в красном, задышавшем пламенем жупане, на нее уставился. <...> То не месяц: то неведомый казак, тебе из заморских стран ужас приносящий... Вот покрывает он зеленые луга сетью мертвых городов; вот занавешивает небо черным пологом фабричных труб — не казак, а колдун, отравляющий свободный воздух родного неба — души.
Россия, проснись: ты не пани Катерина — чего там в прятки играть! Ведь душа твоя Мировая. Верни себе Душу, над которой надмевается чудовище в огненном жупане: проснись, и даны тебе будут крылья большого орла, чтобы спасаться от страшного пана, называющего себя твоим отцом.
Не отец он тебе, казак в красном жупане, а оборотень — Змей Горыныч, собирающийся похитить тебя и дитя твое пожрать» (Белый 1994, с. 333).
Согласно воспоминаниям, Белый цитировал свою статью, выступая на вечере в Союзе писателей (по поводу отъезда Белого за границу) 17 октября 1921 г.: «...Россия — большой луг зеленый, он еще зацветет цветами» (Ашукин 1998, с. 218).
[БГ] С. 427. Петька был маленький, поэтому он не интересовался ни большевиками, ни Петлюрой, ни Демоном. И сон привиделся ему простой и радостный: как солнечный шар.
Будто бы шел Петька по зеленому большому лугу...
Примеч.: Л. Кацис отмечает мотивные переклички эпизода со статьей Белого.
«Москва», роман.
(Часть 1, «Московский чудак» — 1925; часть 2, «Москва под ударом» — 1926; часть 3, «Маски» — 1930.)
[Дневник] С. 462. ...должен был быть еще отрывок из нового романа Белого.
Примеч.: В архиве Булгакова сохранилась книга «Московский чудак» (1926) с дарственной надписью автора: «Глубокоуважаемому Михаилу Афанасьевичу Булгакову от искреннего почитателя. Андрей Белый (Б. Бугаев). Кучино. 20 сент. 26 г.» (Белый, Зайцев 1993, с. 254).
Портрет Мандро:
«Съехались брови — углами не вниз, а наверх, <...> между ними слились три морщины трезубцем, подъятым и режущим лоб» (Белый 1990, с. 65).
Примеч.: Визуальная аналогия с буквой «W».
[ММ] С. 18. ...поэт успел разглядеть на карточке <...> начальную букву фамилии — двойное «В» — «W».
«...Неясно он видел (очки запотели): лежит размехастая круглая шапка его.
Цап ее на себя!
В тот же миг оцарапало голову что-то: из схваченной шапки над ярким махром головы опустились четыре ноги и пушистый развеялся хвост: этой шапкой взмахнувши, — ей в землю!
Пред нею раскланялся он:
— Извините-с — пожалуйста-с!
Шапка же стала...
— Ах, чорт дери: Васенька!
Стала котом!
Изогнув свою спину дугой, она бросилась в глубь коридора: кота вместо шапки надел!» (Белый 1990, с. 189—190).
[ММ] С. 205. Буфетчик что-то буркнул и быстро пошел вниз. Голове его было почему-то неудобно и слишком тепло в шляпе; он снял ее и, подпрыгнув от страха, тихо вскрикнул. В руках у него был бархатный берет с петушьим потрепанным пером. Буфетчик перекрестился. В то же мгновение берет мяукнул, превратился в черного котенка и, вскочив обратно на голову Андрею Фокичу, всеми когтями впился в его лысину. Испустив крик отчаяния, буфетчик кинулся бежать вниз, а котенок свалился с головы и брызнул вверх по лестнице.
Примеч.: Б. Соколов указывает на реминисценцию из романа Белого.
Один из персонажей — доктор Доннер, распоряжающийся судьбами мира:
«...Наверное, клал пред собой земной шарик он, величиной эдак с мячик; над судьбами этого шарика и повисал; суевернейший ужас пред Доннером вкрался в Мандро, потому что поверил он вдруг, что от мыслей о «шарике» «шарик» менялся: вот в этом вот пункте, куда села муха, — созрела война» (Белый 1990, с. 296).
[ММ] С. 251. Я вижу, что вас интересует мои глобус. <...> Хорошая вещица. Я, откровенно говоря, не люблю последних новостей по радио. <...> Мой глобус гораздо удобнее, тем более что события мне нужно знать точно. Вот, например, видите этот кусок земли, бок которого моет океан? Смотрите, вот он наливается огнем. Там началась война.
«Петербург» (1914), роман.
Сон Аблеухова, в котором к нему является «монгольский предок»:
«Николай Аполлонович вспомнил: он — старый туранец — воплощался многое множество раз; воплотился и ныне: в кровь и плоть столбового дворянства Российский империи, чтоб исполнить одну стародавнюю, заповедную цель: расшатать все устои; в испорченной крови арийской был должен разгореться Старинный Дракон и все пожрать пламенем; стародавний восток градом невидимых бомб осыпал наше время. Николай Аполлонович — старая туранская бомба — теперь разрывался восторгом, увидевши родину; на лице Николая Аполлоновича появилось теперь забытое, монгольское выражение» (Белый 1981, с. 236).
[АП] С. 482. Долгоруков. <...> Дикость монгольская, подлость византийская, только вот штаны европейские... Дворня! Холопия! Уж не знаю, кто из них гаже.
Примеч.: Как и Белый, Булгаков акцентирует восточную, «татарскую» основу российской ментальности, которая не изменилась под влиянием принятых «европейских» форм жизни.
[БГ] С. 344. ...неизвестный с глазами монгола...
Примеч.: В бреду к Турбину является убитый им петлюровец.
[ХО] С. 394. Тугай-Бег <...> стал диковинно похож на портрет раскосого в мурмолке.
Хозяйка салона Зоя Захаровна Флейш (Белый 1981, с. 267).
[ЗК] С. 77. Зоя Денисовна Пельц...
Примеч.: М. Золотоносов подчеркивает, что при одинаковых именах сходна и внутренняя форма фамилий: нем. Fleisch — «мясо», Pelz — «шкура, мех».
«Серебряный голубь» (1909), роман.
[АЕ] С. 335. В дверях бесшумно появляется Дараган. Он в черном. Во всю грудь у него вышита серебряная летная птица.
Примеч.: По мнению Е. Иваньшиной, здесь присутствует визуальная «цитата» из романа Белого — Дарагана тоже зовут Андреем, а черный цвет его одежды — «инверсия» псевдонима автора «Серебряного голубя». Два города, в которых происходит действие булгаковской пьесы, Москва и Ленинград, напоминают о двух крупнейших произведениях Белого — романах «Петербург» и «Москва».
БЕЛЯЕВ Александр Романович (1884—1942), писатель.
«Властелин мира» (1926), роман.
В газетной заметке «Массовый писхоз» рассказывается, как несколько тысяч человек одержимы одной и той же песней:
«...Оркестр вдруг заиграл «Мой милый Августин». <...> Было очевидно, что эта навязчивая мелодия преследовала одновременно всех. Незнакомые люди спрашивали друг друга, и оказалось, что так оно и было. Это вызвало чрезвычайное возбуждение. Ровно через пять минут явление прекратилось.
По наведенным нами справкам, та же навязчивая мелодия охватила почти всех живущих вокруг Биржевой площади и Банковской улицы. Многие напевали мелодию вслух, в ужасе глядя друг на друга. Бывшие в опере рассказывают, что Фауст и Маргарита вместо дуэта «О, ночь любви» запели вдруг под аккомпанемент оркестра «Мой милый Августин». Несколько человек на этой почве сошли с ума и отвезены в психиатрическую лечебницу» (Беляев 1983—1984, т. 3, с. 67—68).
[ММ] С. 188—189. Грянули. И славно грянули. Клетчатый, действительно, понимал свое дело. Допели первый куплет. Тут регент извинился, сказал: «Я на минутку!» — и... исчез. Думали, что он действительно вернется через минуту. Но прошло и десять минут, а его нету. Радость охватила филиальцев — сбежал.
И вдруг как-то сами собой запели второй куплет <...> Спели. Регента нету! Двинулись по своим местам, но не успели сесть, как, против своего желания, запели. Остановиться — не тут-то было. Помолчат минуты три и опять грянут. Помолчат — грянут! Тут сообразили, что беда.
Примеч.: Г. Лесскис отмечает сходство мотивов в романах Беляева и Булгакова.
«Голова профессора Доуэля» (1937), роман; по мотивам одноименного рассказа (1925).
«На нее смотрела человеческая голова — одна голова без туловища. <...> Голова внимательно и скорбно смотрела на Лоран, мигая веками. Не могло быть сомнения: голова жила, отделенная от тела, самостоятельной и сознательной жизнью» (Беляев 1983—1984, т. 1, с. 34).
[ММ] С. 265. — Михаил Александрович, — негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза.
Примеч.: По мнению Б. Соколова, в данной сцене варьируются мотивы романа Беляева.
БЕЛЯЕВ Юрий Дмитриевич (1876—1917), драматург, прозаик, журналист, театральный критик.
«Псиша» (1911), мелодрама.
Персонаж — Федор Петрович Калугин, помещик.
[СПЛ] С. 21—22. В Ялте рецензенты выделяли его образ Калугина в «Псише».
БИЛЛЬ-БЕЛОЦЕРКОВСКИЙ Владимир Наумович (1885—1970), драматург.
«Лево руля!» (1925), драма; в 1926 г. поставлена в Малом театре.
Действие происходит на пароходе «Англия»; в пьесе фигурирует говорящий попугай, принадлежащий механику.
«Попугай кричит: «Дурак! Дурак! Мать перемать! Дурак!»» (Билль-Белоцерковский 1926, с. 27).
[БОк] С. 149. ...Говорящий попугай.
С. 169. Гаттерас. Первый раз в жизни вижу такой экземпляр. Ах, чтоб тебе сдохнуть!
Попугай. Чтоб тебе самому сдохнуть! <...>
Гаттерас. Ты это кому? Ах, сатана бесхвостый!
Попугай. Сам сатана!
Гаттерас. Вот я тебя!
Леди. Что вы, капитан? Не смейте обижать мою птичку! Попка дурак!
Попугай. Сама дура! <...>
Гаттерас. Трап поднять! Трам-та-ра-рам!
Попугай. Мать-мать-мать...
Примеч.: А. Нинов указывает на пьесу Билль-Белоцерковского как один из объектов булгаковской пародии.
БЛОК Александр Александрович (1880—1921), поэт, драматург.
«Двенадцать» (1918), поэма.
Стоит буржуй на перекрестке
И в воротник упрятал нос.
А рядом жмется шерстью жесткой
Поджавший хвост паршивый пес.(Блок 1971, т. 3, с. 241).
[СС] С. 122. — Батюшки, до чего паршивый!
Примеч.: Как отмечает М. Золотоносов, «зачин» булгаковской повести вызывает ассоциации с поэмой Блока: в первых эпизодах присутствуют вечер, вьюга, буржуй, безродный пес и т. п.
«Эх, эх, без креста!»; «Эх, эх, попляши!»; «Эх, эх, поблуди!»; «Эх, эх, освежи»; «Эх, эх, согреши!»; «Эх, эх! / Позабавиться не грех» (Блок 1971, т. 3, с. 235—238, 240).
[БГ] С. 183, 199, 214, 227. — Эх, эх...
Примеч.: По мнению В. Скобелева, неоднократно повторяющееся в булгаковском романе (главным образом в устах Николки) междометие представляет собой «цитату» из поэмы «Двенадцать».
«Незнакомка» (1906), драма.
Действие разделено на «видения»; рукописное заглавие — «Три видения» (Блок 1971, т. 4, с. 471).
[Бег] С. 411. Восемь снов.
Примеч.: Возможно, деление пьесы на «онирические» фрагменты заимствовано у Блока.
«Скифы» (1919), стихотворение.
Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы,
С раскосыми и жадными очами!
<...>
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!(Блок 1971, т. 3, с. 344).
[АЕ] С. 371. Пончик. <...> Терпела Европа... Терпела-терпела, да потом вдруг как ахнула!.. Погибайте, скифы!
БРИТАЕВ Елбаздыко Цопанович (1881—1923), осетинский драматург и общественный деятель.
С февраля 1920 г. жил во Владикавказе, где, в частности, занимался делами осетинского и русского театров; после августа 1920 г. некоторое время руководил работой драматической секции подотдела искусств. Весьма вероятно, что они с Булгаковым были знакомы.
«Лучше смерть, чем позор» (1903), одноактная пьеса.
[Д] С. 42. ...Коротков взобрался на столб парапета, покачнулся на нем, вытянулся во весь рост и крикнул:
— Лучше смерть, чем позор!
Примеч.: Бритаев умер во Владикавказе 25 сентября 1923 г.; в это время Булгаков в Москве вел переговоры о публикации [Д].
БРЮСОВ Валерий Яковлевич (1873—1924), поэт, прозаик, переводчик, литературный критик, литературовед.
[Дневник] С. 440. Сейчас хоронят В.Я. Брюсова.
С. 461. Говорил воспоминания о Валерии Брюсове.
Примеч.: Имеется в виду А. Белый.
[ЗНМ] С. 436. А вдруг это Брюсов с Белым?
«Огненный ангел» (1907), роман.
Посвящение:
«...Тебе, женщина светлая, безумная, несчастная, которая возлюбила много и от любви погибла» (Брюсов 1973—1975, т. 4, с. 13).
[ММ] С. 221—222. Я погибаю из-за любви!
Примеч.: Незадолго до того, как началась работа Булгакова над «романом о дьяволе», метафора «гибели от любви» обрела мрачное воплощение: в феврале 1928 г. в Париже покончила с собой Нина Петровская, ранее послужившая прототипом Ренаты, главной героини «Огненного ангела».
«...Зеленоватая, жирная масса не выдавала своей тайны: только исходил от нее острый запах каких-то трав. <...> Мазь слегка жгла тело, и от ее запаха быстро начала кружиться голова <...> ...все для меня померкло, и я вдруг увидел себя или вообразил себя высоко над землею, в воздухе, совершенно обнаженным» (Брюсов 1973—1975, т. 4, с. 77—78).
[ММ] С. 223. Маргарита <...> увидела в коробочке жирный желтоватый крем. Ей показалось, что он пахнет болотной тиной. <...> ...тело Маргариты потеряло вес.
Главный герой романа Рупрехт встречается с доктором Фаустом и его спутником Мефистофелесом. Он поражен тем, что Мефистофелес фамильярно высказывается о царе Давиде:
«С изумлением посмотрел я на того, кто о царе-Псалмопевце говорил, словно о человеке, лично знакомом» (Брюсов 1973—1975, т. 4, с. 203).
[ММ] С. 14. Берлиоз выпучил глаза. «За завтраком... Канту?.. Что это он плетет?», — подумал он.
Рената во время допроса говорит:
«У меня отняли мое имя. У меня нет имени» (Брюсов 1973—1975, т. 4, с. 270).
[ММ] С. 134. — У меня нет больше фамилии, — с мрачным презрением ответил странный гость, — я отказался от нее...
«Сумерки» (1906), стихотворение, входящее в сборник «Все напевы» (1909).
Горят электричеством луны
На выгнутых длинных стеблях.(Брюсов 1973—1975, т. 1, с. 450).
[Бег] С. 432. Видны голубоватые электрические луны.
БУДАНЦЕВ Сергей Федорович (1896—1940), прозаик.
«Мятеж» (1922, изд. 1925), роман.
Главный герой — командующий «1-й Особой революционной армией» левый эсер Алексей Калабухов, настоящая фамилия которого — Преображенский (он взял псевдоним, стремясь отмежеваться от отца, бывшего полковника царской армии).
[СС] С. 136. — Боже! пропал Калабуховский дом!
Примеч.: Данную фразу произносит персонаж по фамилии Преображенский.
БУНИН Иван Алексеевич (1897—1953), прозаик, поэт, переводчик.
[ЗНМ] С. 429—430. Будьте вы так способны, как <...> Бунин...
[ППК] С. 570. ...Бунин...
[СС] С. 203. ...Зинаиде Прокофьевой Буниной...
«Господин из Сан-Франциско» (1915), рассказ.
«...Господин из Сан-Франциско сел в глубокое кожаное кресло в углу, возле лампы под зеленым колпаком, надел пенсне и, дернув головой от душившего его воротничка, весь закрылся газетным листом. Он быстро пробежал заглавия некоторых статей, прочел несколько строк о никогда не прекращающейся балканской войне, привычным жестом перевернул газету, — как вдруг строчки вспыхнули перед ним стеклянным блеском, шея его напружилась, глаза выпучились, пенсне слетело с носа... Он рванулся вперед, хотел глотнуть воздуха — и дико захрипел; нижняя челюсть его отпала, осветив весь рот золотом пломб, голова завалилась на плечо и замоталась, грудь рубашки выпятилась коробом — и все тело, извиваясь, задирая ковер каблуками, поползло на пол, отчаянно борясь с кем-то» (Бунин 1988, т. 2, с. 529—530).
[ММ] С. 16. — Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер.
«...Принесли к сорок третьему номеру длинный ящик из-под содовой воды. Вскоре он стал очень тяжел — и крепко давил колени младшего портье, который шибко повез его на одноконном извозчике по белому шоссе, взад и вперед извивавшемуся по склонам Капри, среди каменных оград и виноградников, все вниз и вниз, до самого моря» (Бунин 1988, т. 2, с. 532—533).
[ММ] С. 15. ...тот, кто еще недавно полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в деревянном ящике...
«И никто не знал ни того, что уже давно наскучило этой паре притворно мучиться своей блаженной мукой под бесстыдно-грустную музыку, ни того, что стоит глубоко, глубоко под ними, на дне темного трюма, в соседстве с мрачными и знойными недрами корабля, тяжко одолевавшего мрак, океан, вьюгу...» (Бунин 1988, т. 2, с. 536).
[БГ] С. 187. Перед Еленою остывающая чашка и «Господин из Сан-Франциско». Затуманенные глаза, не видя, глядят на слова: «...мрак, океан, вьюгу».
Примеч.: По воспоминаниям В. Катаева, финал бунинского рассказа Булгаков знал наизусть.
«Лирник Родион» (1913), рассказ.
«Он как бы тоже перебирал в своей памяти картины соборов, проходов под златоверхими колокольнями, темных и тесных полуподземных приделов. И, дойдя до картин судных, усилил тон: лира его зажужжала и запела смелее, тверже. Послышались вздохи, слабые восклицания нежности и грусти. И он еще усилил — и сквозь восточную, степную меланхолию мотива ясно проступило подобие органного хорала. Он почувствовал, понял, что именно должен спеть он для своих слушательниц, и стал им, матерям и невестам, сказывать нечто самое близкое женскому сердцу — о сироте и о мачехе, — мешая органные угрозы и назидания с песней, с мягкими славянскими укорами» (Бунин 1988, т. 2, с. 447—448).
[БГ] С. 385—386. Калеки, убогие выставляли язвы на посиневших голенях, трясли головами, якобы в тике и параличе, закатывали белесые глаза, притворяясь слепыми. Изводя душу, убивая сердце, напоминая про нищету, обман, безнадежность, безысходную дичь степей, скрипели, как колеса, стонали, выли в гуще проклятые лиры.
Вернися, сиротко, далекий свит зайдешь...
Примеч.: Песня, исполняемая слепыми лирниками перед лицом «инфернального» нашествия Петлюры, ассоциируется с рассказом Бунина — в нем на пароходике «Олег» возникает тема Киева и Страшного суда, и в контексте разговора слепой лирник поет песню о девочке-сиротке и ее скитаниях в поисках умершей матери.
«Несрочная весна» (1923), рассказ.
«...Дворец есть, видите ли, теперь музей, «народное достояние»» (Бунин 1988, т. 3, с. 61).
[ХО] С. 384. ...УСАДЬБА-МУЗЕЙ ХАНСКАЯ СТАВКА.
Примеч.: В обоих рассказах символом России выступает бывший княжеский дворец, чудом уцелевший в годы Гражданской войны и превращенный в музей.
«Некто, уже тлевший в смрадной могильной яме, не погиб, однако, до конца <...> Но, друг мой, проходит ли даром человеку смерть, хотя бы и временная! <...> И начал я оглядываться кругом все пристальнее, вспоминать свою домогильную жизнь все явственнее... И росло, росло наваждение: нет, прежний мир, к которому был причастен я некогда, не есть для меня мир мертвых <...> Да, я чудом уцелел, не погиб <...> Но что может быть у меня общего с этой новой жизнью, опустошившей для меня всю вселенную! Я живу <...> — но с кем и где?» (Бунин 1988, т. 3, с. 64—65).
[ХО] С. 397—398. — Не может быть, — громко сказал Тугай и оглядел громадную комнату, словно в свидетели приглашал многочисленных собеседников. — Это сон. — Опять он пробормотал про себя, затем бессвязно продолжал: — одно, одно из двух: или это мертво... а он... тот... этот... жив... или я... не поймешь... <...> По живой моей крови, среди всего живого шли и топтали, как по мертвому. Может быть, действительно я мертв? Я — тень? Но ведь я живу.
БУХОВ Аркадий Сергеевич (1889—1937), писатель, журналист.
«Жуки на булавках» (1915), сборник рассказов.
[ЗНМ] С. 421. И опять, как жуки на булавках, будем подыхать.
ВЕНКСТЕРН Наталья Алексеевна (1891—1957), прозаик, драматург.
В 1931 г. Булгаков заключил с Московским передвижным санитарно-просветительным театром договор на постановку пьесы Венкстерн «Одиночка». Летом того же года вместе с женой отдыхал на даче Венкстерн в Зубцове (Тверская обл.). В начале 1930-х гг. консультировал Венкстерн, работавшую над инсценировкой романа Ч. Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба» для МХАТа и в спектакле (1933) играл роль Судьи.
«Жорж Санд» (1933, серия «Жизнь замечательных людей»), документальная повесть.
[ММ] С. 58—59. ...московская купеческая сирота, ставшая писательницей и сочиняющая батальные морские рассказы под псевдонимом «Штурман Жорж».
Примеч.: Возможно, этот образ — шутливая карикатура на автора книги о Жорж Санд. Слово «штурман» может читаться как «перевод» фамилии Венкстерн: нем. Wink — «знак», Stern — «звезда».
ВЕРБИЦКАЯ Анастасия Алексеевна (1861—1928), писательница.
[ЮСлезкин] С. 128. ...там, где кончаются писатели и начинаются Вербицкие.
«Ключи счастья» (1913), роман.
[ШансонДЭ] С. 328. Иваны Иванычи и Марьи Иванны забрали с собой <...> «Ключи счастья»...
ВЕРЕСАЕВ (Смидович) Викентий Викентьевич (1867—1945), писатель, переводчик, литературовед.
Булгаков был знаком с Вересаевым с 1923 г. Вересаев являлся членом редколлегии сборников «Недра», в которых печатались повести «Дьяволиада» и «Роковые яйца». В середине 1930-х гг. они вместе работали над пьесой о Пушкине.
[Дневник] С. 425. Повесть дурацкая, ни к черту не годная. Но Вересаеву (он один из редакторов «Недр») очень понравилась.
С. 451 ...Вересаев...
[ЗНМ] С. 442. ...Вересаев...
[ППК] С. 570. ...Вересаев...
«Записки врача» (1901), документально-художественная книга.
[Дневник] С. 408. Вечером на Девичьем поле в бывших Женских курсах (ныне 2-й университет) был назначен суд над «Записками врача». <...> Пришло несколько тысяч. <...> Вересаев очень некрасив, похож на пожилого еврея (очень хорошо сохранился). У него очень узенькие глаза с набрякшими тяжелыми веками, лысина. Низкий голос. Мне он очень понравился.
Примеч.: 5 декабря 1925 г. отмечалось 40-летие литературной деятельности Вересаева — Булгаков направил ему поздравительное письмо, высоко отозвавшись о «Записках врача». «По образцу» книги Вересаева назван цикл булгаковских рассказов «Записки юного врача».
«Каждый звонок заставлял испуганно биться мое сердце, и я с облегчением вздыхал, узнав, что звонился не больной. Сумею ли я поставить диагноз, сумею ли назначить лечение? Знания мои были далеко не настолько прочны, чтобы я чувствовал себя способным пользоваться ими экспромтом. Хорошо, если у больного окажется такая болезнь, при которой можно будет ждать: тогда я пропишу что-нибудь безразличное и потом справлюсь дома, что в данном случае следует делать. Но если меня позовут к больному, которому нужна немедленная помощь? Ведь к таким-то именно больным начинающих врачей обыкновенно и зовут... Что я тогда стану делать?» (Вересаев 1901, с. 61—62).
[ПолПет] С. 75. Надвигался вечер, и я осваивался. «Я ни в чем не виноват, — думал я упорно и мучительно, — у меня есть диплом, я имею пятнадцать пятерок. Я же предупреждал еще в том большом городе, что хочу идти вторым врачом. Нет. Они улыбались и говорили: «Освоитесь». Вот тебе и освоитесь.
Примеч.: В диалоге Юного врача с внутренним голосом варьируются рассуждения вересаевского героя-рассказчика.
«Я приходил в ужас при одной мысли — что если меня позовут на роды? За время моего пребывания в университете я видел всего лишь пятеро родов, и единственное, что я в акушерстве знал твердо, — это то, с какими опасностями сопряжено ведение родов неопытною рукою...» (Вересаев 1901, с. 70).
[Вьюга] С. 100. Ничего не хотел, кроме того, чтобы никто не приехал звать меня на роды.
[ПолПет] С. 75. А... а... роды! Роды-то забыл! Неправильные положения. Что ж я буду делать?
[СтГорло] С. 92. «...Ну а если привезут женщину и у нее неправильные роды? Что я буду делать?»
«С первым же разрезом, который я провел по белому пухлому горлу девочки, я почувствовал, что не в силах подавить охватившего меня волнения» (Вересаев 1901, с. 88—89).
[СтГорло] С. 97. Я взял нож и провел вертикальную черту по пухлому белому горлу.
«...Опухоль зева увеличилась, дыхание стало затрудненным. Я сообщил родителям, в чем дело, и предложил прорезать нарыв.
— Это как же, во рту, внутри, резать? — спросила мать, высоко подняв брови.
Я объяснил, что операция эта совершенно безопасна.
— Ну нет! У меня на это согласия нету! — быстро и решительно ответила мать» (Вересаев 1901, с. 251).
[ПрГлаз] С. 132. — Что резать? — спросила баба, бледнея. — На глазу резать? Нету моего согласия.
[СтГорло] С. 95. Нужно будет горло разрезать пониже и серебряную трубку вставить <...>
Мать посмотрела на меня, как на безумного, и девочку от меня заслонила руками, а бабка снова забубнила:
— Что ты! Не давай резать! Что ты? Горло-то?! <...>
— Не согласна! — резко сказала мать.
— Нет нашего согласия! — добавила бабка.
ВИННИЧЕНКО Владимир Кириллович (1880—1951), писатель, политический деятель.
[БГРРПГ] С. 533. Это его твой этот, как его, Винниченко выдумал...
ВИШНЕВСКИЙ Всеволод Витальевич (1900—1951), драматург.
Явился причиной того, что Ленинградский БДТ весной 1932 г. расторг договор с Булгаковым на постановку пьесы «Мольер»: Вишневский опубликовал провокационную заметку (Вишневский 1931), обвиняя БДТ в политической неразборчивости, затем лично явился в театр и убедил его руководство отказаться от постановки «Мольера».
[ММ] С. 59 — Лаврович один в шести...
Примеч.: Как предположил В. Лакшин, прототипом персонажа явился Вишневский (ср. «лавровишня», «лавровишневые капли»).
«Мы из Кронштадта», киносценарий по пьесе «Оптимистическая трагедия» (1933); «Мы, русский народ» (1937), роман-фильм.
[ММ] С. 61. ...писатель Иоганн из Кронштадта...
Примеч.: Обыграны названия произведений Вишневского; при этом персонажу дано имя церковного деятеля конца XIX — начала XX в. Иоанна Кронштадтского (И.И. Сергеев), являвшегося почетным членом черносотенного «Союза русского народа».
ВОКС М.А. (возможно, псевдоним), поэт, журналист.
«Пируэт шута: Эскизы о дебоширской поэзии и стихи» (Тифлис, 1918).
[ЗНМ] С. 420. И было в лето от Р.Х. 1920-е из Тифлиса явление. Молодой человек, весь поломанный и развинченный со старушечьим морщинистым лицом приехал и отрекомендовался: дебошир в поэзии. Привез маленькую книжечку, похожую на прейскурант вин. В книжечке его стихи.
Ландыш. Рифма: гадыш.
С ума сойду я, вот что...
Возненавидел меня молодой человек с первого взгляда. Дебоширит на страницах газеты (4 полоса, 4 колонка). Про меня пишет. И про Пушкина. Больше ни про что. Пушкина больше, чем меня, ненавидит.
ВОЛКОНСКИЙ Михаил Николаевич (1860—1917), прозаик, драматург.
«Принцесса Африканская (Вампука)» (1900), драматическая пародия; в 1909 г. поставлена в театре «Кривое зеркало».
Хор эфиопов.
Мы э... мы э... мы эфиопы,
Мы про... мы про... противники Европы...
Прекрасную Вампуку Нам велено словить —
Наш повелитель руку Ей хочет предложить!..
Мы в Аф... мы в Аф... мы в Африке живем,
И Вам... и Вам... Вампуку мы найдем!(Пародия 1976, с. 523—524).
[БОф] С. 411. ...огромнейший необитаемый остров, населенный славными и родственными племенами — красными эфиопами...
Примеч.: Критики 1920-х гг. неоднократно указывали на реминисценции из «Вампуки» в булгаковских фельетоне и комедии «Багровый остров».
ВОЛОШИН Максимилиан Александрович (1877—1932), поэт, переводчик, литературный критик.
«Европа» (1918), стихотворение.
Держа в руке живой и влажный шар,
Клубящийся и дышащий, как пар,
Лоснящийся здесь зеленью, там костью,
Струящийся, как жидкий хризолит,
Он говорил, указывая тростью...(Волошин 2003, с. 266).
[ММ] С. 249. Он умолк и стал поворачивать перед собою свой глобус, сделанный столь искусно, что синие океаны на нем шевелились, а шапка на полюсе лежала, как настоящая, ледяная и снежная.
«Мир» (1917), стихотворение.
С Россией кончено... На последях
Ее мы прогалдели, проболтали,
Пролузгали, пропили, проплевали,
Замызгали на грязных площадях.(Волошин 2003, с. 259).
[ДТ] С. 71. Студзинский. <...> Россия — кончена.
Примеч.: Возможно, реминисценция из стихотворения Волошина.
ГАЙДОВСКИЙ Георгий Николаевич (1902—1962), прозаик, драматург.
[Дневник] С. 428. ...Гайдовский...
ГИППИУС Зинаида Николаевна (1869—1945), поэт, прозаик, литературный критик.
«Чертова кукла», роман (первая часть трилогии — 1911).
[БГ] С. 205. На кресле скомканный лист юмористической газеты «Чертова кукла».
С. 217. О, чертова кукла, лишенная малейшего понятия о чести!
[Блаженство] С. 427. Тимофеев. <...> Этот дом населен чертовыми куклами!
Персонаж центральной (одноименной всему роману) главы романа — Яшвин (Гиппиус 1997, с. 99).
[Я убил] С. 647. Доктор Яшвин...
ГЛАДКОВ Федор Васильевич (1883—1958), прозаик.
«Зеленя» (1921), рассказ.
[АЕ] С. 337. Пончик. <...> «Красные Зеленя». Роман.
Примеч.: Возможно, пародируется название рассказа Гладкова, который в 1920—1930-х гг. был одним из лидеров так называемой «производственной» литературы. Зеленя — молодые всходы хлебов (обычно озимых).
ГОРБАЧЕВ Николай Николаевич (1888—1928), журналист.
«Послание «евангелисту» Демьяну» (1926), стихотворение; ответ на «Новый завет без изъяна евангелиста Демьяна»; авторство приписывалось С. Есенину.
Ты сгустки крови у Креста
Копнул ноздрей, как толстый боров,
Ты только хрюкнул на Христа,
Ефим Лакеевич Придворов.
Но ты свершил двойной тяжелый грех
Своим дешёвым балаганным вздором.
Ты оскорбил поэтов вольный цех
И малый свой талант покрыл позором.
Ведь там, за рубежом, прочли твои стихи,
Небось, злорадствуют российские кликуши:
«Еще тарелочку Демьяновой ухи,
Соседушка, мой свет, пожалуйста, покушай!»(Горбачев 1926).
Примеч.: Список этого стихотворения был изъят у Булгакова во время обыска 7 мая 1926 г.
[ММ] С. 57. — Ты где сегодня ужинаешь, Амвросий?
— Что за вопрос, конечно, здесь, дорогой Фока!
Примеч.: Возможно, реминисценция из крыловской басни «Демьянова уха» возникла по ассоциации с цитатой в стихотворении Горбачева.
ГОРЬКИЙ Максим (Пешков Алексей Максимович, 1868—1936), прозаик, драматург, литературный критик, общественный деятель.
[ЗНМ] С. 429—430. Будьте вы так способны, как <...> Горький...
[КАЭНПЕ] С. 150. Рассказывает, как разбирал произведение Горького...
[ММ] С. 59. — Лаврович один в шести <...> и столовая дубом обшита!
Примеч.: По мнению Б. Гаспарова, это намек на Горького: Лаврович не является членом правления МАССОЛИТа (не присутствует на заседании), в то же время у него самая роскошная дача (столовая, обшитая дубом, напоминает интерьер особняка С.П. Рябушинского, в котором Горький жил в 1930-х гг.).
«Дети солнца» (1905), драма.
Далекий от земных проблем химик Протасов безраздельно верит в торжество разума и науки, но не видит социальных конфликтов:
«...Прежде всего и внимательнее всего изучайте химию, химию! Это изумительная наука, знаете! Она еще мало развита, сравнительно с другими, но уже и теперь она представляется мне каким-то всевидящим оком. Ее зоркий, смелый взгляд проникает и в огненную массу солнца, и во тьму земной коры, в невидимые частицы вашего сердца <...> в тайны строения камня и в безмолвную жизнь дерева. Она смотрит всюду и, везде открывая гармонию, упорно ищет начало жизни... И она найдет его, она найдет! Изучив тайны строения материи, она создаст в стеклянной колбе живое вещество...» (Горький 1968—1976, т. 7, с. 305).
[АЕ] С. 332. Ева. <...> Он просто оригинал, как всякий химик.
С. 334. Ефросимов. Все дело в старичках!.. <...> Чистенькие старички, в цилиндрах ходят... <...> Один из них сидел, знаете ли, в лаборатории и занимался, не толкаемый ничем, кроме мальчишеской любознательности, чепухой <...> Вышло из этого то, что не успел он допить свой кофе, как тысячи людей легли рядышком на полях... затем посинели как сливы, и затем их всех на грузовиках свезли в яму. <...> Я боюсь идей! Всякая из них хороша сама по себе, но лишь до того момента, пока старичок-профессор не вооружит ее технически. Вы — идею, а ученый в дополнение к ней — ...мышьяк!..
Примеч.: Химик Ефросимов, внешне неприспособленный к жизни в обществе, на деле оказывается прозорливее всего человечества, предстает адептом новой (для окружающих его людей) философии.
Влюбленная в Протасова Мелания готова стать «собакой» при нем:
«...Возьми меня, чтобы я всегда видела тебя... Не говори со мной, не надо! Только посмотри на меня иногда... только улыбнись мне! Была бы у тебя собака... ведь ты улыбался бы ей... ласкал бы ее иногда?.. Так вот я буду... вместо собаки!» (Горький 1968—1976, т. 7, с. 352).
[АЕ] С. 374. Ева. Милый Саша! Возможно ли это, естественно ли — так привязаться к собаке? Ведь это же обидно! <...> Ну, издохла собака, ну что ж поделаешь! А тут в сумрачном лесу женщина, и какая женщина, — возможно, что и единственная-то во всем мире, — вместо того, чтобы спать, приходит к его окну и смотрит в глаза, а он не находит ничего лучше, как вспомнить дохлого пса! <...> О нет, это величайшая несправедливость — предпочесть мне бессловесного Жака!
«Мать» (1906), роман.
[ЗНМ] С. 436. Да, Горький Максим. <...> Мать.
«Мои университеты» (1923), третья часть автобиографического цикла.
[Дневник] 6 ноября 1923 г.
С. 429. ...читаю мастерскую книгу Горького «Мои университеты». <...> Несимпатичен мне Горький как человек, но какой это огромный, сильный писатель и какие страшные и важные вещи говорит он о писателе.
«На дне» (1902), драма.
[ЗНМ] С. 436. Да, Горький Максим. На дне.
«О мальчике и девочке, которые не замерзли (Святочный рассказ)» (1894).
«В святочных рассказах издавна принято замораживать ежегодно по нескольку бедных мальчиков и девочек. Мальчик или девочка порядочного святочного рассказа обыкновенно стоят перед окном какого-нибудь большого дома, любуются сквозь стекло ёлкой, горящей в роскошных комнатах, и затем замерзают, перечувствовав много неприятного и горького» (Горький 1968—1976, т. 2, с. 181).
[ВМ] С. 636. ...такие замерзающие на жаре мальчики всегда Петьки бывают...
Примеч.: Как и у Горького, у Булгакова главным героем является повествователь, сочиняющий рассказ, — тематизируется сам процесс творчества (хотя проблематика произведений различна).
ГРИН (Гриневский) Александр Степанович (1880—1932), прозаик, поэт.
«Блистающий мир» (1923), роман.
«...Если я решу жить открыто, с наукой произойдут корчи. Уже я слышу тысячу тысяч докладов, прочитанных в жаркой бане огромных аудиторий. Там постараются внушить резвую мысль, что рассмотренное явление, по существу, согласно со всяческими законами, что оно есть непредвиденный аккорд сил, доступных исследованию. А в тишине кабинета, мужественно обложась грудами книг, какой-нибудь растерянный, седой человек <...> отмахнется словами: «Икс. Вне науки. Иллюзия», — подобно досужему остроумцу, доказавшему, что Бонапарта никогда не было» (Грин 1991—1997, т. 4, с. 99—100).
Примеч.: Подразумевается книга Ж.Б. Переса (см. соответствующую статью в разделе «Журналистика, публицистика, мемуаристика, культурология»).
[БГ] С. 238. Это миф, столь же замечательный, как миф о никогда не существовавшем Наполеоне...
«...Четыре санитара вынесли на носилках неподвижное тело, окутанное холстом. Лицо также оставалось закрытым. <...> ...больного уложили в карету» (Грин 1991—1997, т. 4, с. 100).
[БГ] С. 270 — закутанного в марлю, наглухо запакованного в шинель таинственного майора фон Шратта вынесли на носилках и, откинув стенку специальной машины, заложили в нее.
Примеч.: В обоих случаях речь идет о мнимой болезни, с той разницей, что если «запеленатого» Друда похищают насильно, то гетман прикидывается раненым добровольно.
«Стеббс невольно увидел призрачную дорогу <...> Дорога эта, эфирнее самого воздуха, вилась голубым путем среди шиповника, жимолости и белых акаций, среди теней и переливов невещественных форм, созданных игрой утра. По лучезарному склону восходила она, скрывая свое продолжение в облачных снегах великолепной плывущей страны, где хоры и разрывы движений кружатся над землей» (Грин 1991—1997, т. 4, с. 140).
[ММ] С. 309. И лишь только прокуратор потерял связь с тем, что было вокруг него в действительности, он немедленно тронулся по светящейся дороге и пошел по ней вверх прямо к луне. Он даже рассмеялся во сне от счастья, до того все сложилось прекрасно и неповторимо на прозрачной голубой дороге.
Руна Бегуэм молится в храме:
«Выше поднялось пламя свечей, алтарь стал ярче, ослепительно сверкнул золотой узор церкви, как огненной чертой было обведено все по контуру. И здесь <...> увидела она, сквозь золотой трон алтаря, что Друд вышел из рамы, сев у ног маленького Христа. В грязной и грубой одежде рыбака был он, словно лишь теперь вышел из лодки; улыбнулся ему Христос довольной улыбкой мальчика, видящего забавного дядю, и приветливо посмотрела Она. <...> Усмотрев неподвижно застывшую в земном, долгом поклоне женщину, сторож некоторое время ожидал, что она поднимется — он собрался закрыть и запереть церковь. Но женщина не шевелилась» (Грин 1991—1997, т. 4, с. 186—187).
[БГ] С. 411—412. Шепот Елены стал страстным, она сбивалась в словах, но речь ее была непрерывна, шла потоком. Она все чаще припадала к полу, отмахивала головой, чтоб сбить назад выскочившую на глаза из-под гребенки прядь. День исчез в квадратах окон, исчез и белый сокол, неслышным прошел плещущий гавот в три часа дня, и совершенно неслышным пришел тот, к кому через заступничество смуглой девы взывала Елена. Он появился рядом у развороченной гробницы, совершенно воскресший, и благостный, и босой. <...> Огонь стал дробиться, и один цепочный луч протянулся длинно, длинно к самым глазам Елены. Тут безумные ее глаза разглядели, что губы на лике, окаймленном золотой косынкой, расклеились, а глаза стали такие невиданные, что страх и пьяная радость разорвали ей сердце, она сникла к полу и больше не поднималась.
Руна встречается с демоническим неизвестным, знающим ее сокровенные мысли:
«— Ваше имя, — сказала она, отшатываясь и так хрипло, что было близко к вскрику. — Первый раз я вас вижу. Который раз видите вы меня? Разве я говорила с вами? Где? Скажите, кто предал меня? Да, я уже не живу; я грежу и погибаю» (Грин 1991—1997, т. 4, с. 220).
[ММ] С. 219. — Я ничего не понимаю, — тихо заговорила Маргарита Николаевна, — про листки еще можно узнать... проникнуть, подсмотреть... Наташа подкуплена? Да? Но как вы могли узнать мои мысли? — Она страдальчески сморщилась и добавила: — Скажите мне, кто вы такой? Из какого вы учреждения?
«Жизнь Гнора» (1912), рассказ.
Герой обманом заточен на необитаемом острове Аш, где проводит несколько лет. Увидев матросов, приплывших на его остров, Гнор трижды стреляет в них из револьвера, принимая за галлюцинацию; позже он объясняет:
«Раз вечером поднялся туман. Слушайте: я увидел лодку; она шла с моря; в ней было шесть человек. Шумит песок. Люди вышли на берег, зовут меня, смеются и машут руками. Я побежал. Задыхаясь, не мог сказать слова, слов не было. Они стояли на берегу... живые лица, как теперь вы. Они исчезли, когда я был от них ближе пяти шагов. Лодку унес туман. Туман рассеялся. Все по-старому. Солнце, песок, безмолвие. И море кругом. <...> Так было много раз <...> Я кончил тем, что стал делать выстрелы. Звук выстрела уничтожал видение» (Грин 1991—1997, т. 1, с. 630).
Кроме того, Гнор говорит, что, будучи на острове, регулярно брился (Там же, с. 631).
[ПрГлаз] С. 122. Вот читал я как-то где-то... где — забыл... об одном англичанине, попавшем на необитаемый остров. Интересный был англичанин. Досиделся он на острове даже до галлюцинаций. И когда подошел корабль к острову и лодка выбросила людей-спасителей, он — отшельник — встретил их револьверной стрельбой, приняв за мираж, обман пустого водяного поля. Но он был выбрит. Брился каждый день на необитаемом острове.
Примеч.: Как отметила М. Чудакова, подразумевается рассказ Грина; национальность героя — указание на «английский» псевдоним писателя.
«Крысолов» (1924), рассказ.
«Эти впечатления сеяли особый головной зуд, притягивая к мыслям о катастрофе теми же магнитами сердца, какие толкают смотреть в пропасть» (Грин 1991—1997, т. 3, с. 330).
[БГ] С. 345. Есть же такая сила, что заставляет иногда глянуть вниз с обрыва в горах... Тянет к холодку... к обрыву.
Примеч.: Рассказ Грина опубликован в 1924 г. в журнале «Россия» (№ 3; вышед в августе или сентябре), а в следующем номере (№ 4, декабрь) начал печататься роман [БГ]. Однако, судя по всему, Булгаков читал «Крысолов» еще в рукописи.
«...Я с увлечением читал Эрта Эртруса: «Кладовая крысиного короля»» (Грин 1991—1997, т. 3, с. 353).
[ХО] С. 394. Перед глазами вынырнул Александр Эртус, образованный человек...
Примеч.: Возможно, фамилия в несколько измененном виде заимствована из рассказа Грина.
«Случай» (1907), рассказ.
Основная фабульная линия: человека, спешащего за доктором для больной жены, убивает казацкий патруль:
«— Куда едешь? — сердито крикнул офицер.
— В город, господин начальник, — ответил Бальсен, снимая шапку. — За доктором. У меня очень больна жена... <...>
— А есть у тебя паспорт?
— Паспорт я забыл дома... <...>
Бальсен видел, как сверкнули длинные красные огоньки, и острая, тянущая боль стеснила ему дыхание. Падая, он увидел свой дом, светлую комнату, Адо, склонившегося над газетой, и больную, любимую Анну...
Затем все исчезло» (Грин 1991—1997, т. 1, с. 76—83).
[БГ] С. 286—287. — Стый! Ты куды?
Галаньба перегнулся с седла. Фельдман стал темный лицом, глаза его запрыгали. В глазах запрыгали зеленые галунные хвосты гайдамаков.
— Я, Панове, мирный житель. Жинка родит. Мне до бабки треба. <...>
Нагайка змеей прошла по котиковому воротнику и по шее.
Адова боль. Взвизгнул Фельдман. Стал не темным, а белым, и померещилось между хвостами лицо жены.
— Посвидчен я!
Фельдман вытащил бумажник с документами, развернул, взял первый листик и вдруг затрясся, тут только вспомнил... ах, боже мой, боже мой! Что ж он наделал? <...>
Хорошо и то, что Фельдман умер легкой смертью. Некогда было сотнику Галаньбе. Поэтому он просто отмахнул шашкой Фельдману по голове.
«Тифозный пунктир» (1922) рассказ.
Герой — петербуржец, служащий в обозной команде в маленьком уездном городе, заболевая тифом, стоит ночью на посту:
«С платформы <...> виден был ряд вагонов проходящего эшелона: светящиеся окна теплушек и раскрытые двери их дышали огнем железных печей, бросающих на засыпанный сеном снег рыжие пятна. Там ругались и пели. Закрывая хвост эшелона, темнели белые вагоны санитарного поезда, маня обещаниями, от которых содрогнулся бы человек, находящийся в обстановке нормальной.
Вглядываясь в них, я думал, что нет выше и недостижимее счастья, как попасть в эти маленькие, уютные и чистые помещения, так нерушимо и прочно ограждающие тебя от трепета и скорбей мучительной, собачьей жизни, нудной, как ровная зубная боль, и безнадежной, как плач» (Грин 1991—1997, т. 3, с. 183).
[БГ] С. 424. По платформе бегали взад и вперед, несмотря на жгучий мороз, фигуры людей в полушубках по колено, в шинелях и черных бушлатах. В стороне от бронепоезда и сзади, растянувшись, не спал, перекликался и гремел дверями теплушек эшелон.
А у бронепоезда, рядом с паровозом и первым железным корпусом вагона, ходил, как маятник, человек <...> Человек очень сильно устал и зверски, не по-человечески озяб. <...> Человек ходил методически, свесив штык, и думал только об одном, когда же истечет, наконец, морозный час пытки и он уйдет с озверевшей земли вовнутрь, где божественным жаром пышут трубы, греющие эшелоны, где в тесной конуре он сможет свалиться на узкую койку, прильнуть к ней и на ней распластаться.
Примеч.: М. Чудакова фиксирует реминисценцию из рассказа Грина.
«Фанданго» (1927), рассказ.
Сюжет связан с появлением в голодной Москве блестящей компании иностранцев, возглавляемой неким профессором (Грин 1991—1997, т. 3, с. 510, 515—516).
[ММ] С. 18. ...поэт успел разглядеть на карточке напечатанное иностранными буквами слово «профессор»...
Примеч.: М. Чудакова и А. Зеркалов отметили возможное влияние рассказа Грина на замысел булгаковского романа.
«Его черно-зеленые глаза с острым стальным зрачком направились на меня взглядом, напоминающим хладнокровно засученную руку, погрузив которую в мешок до самого дна неумолимо нащупывает там человек искомый предмет» (Грин 1991—1997, т. 3, с. 517).
[ММ] С. 246. Два глаза уперлись Маргарите в лицо. Правый с золотою искрой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый — пустой и черный, вроде как узкое игольное ухо, как выход в бездонный колодец всякой тьмы и теней.
«...Я знаю испанский язык, как русский, хотя никогда не был в Испании. Я знаю, кроме того, английский, французский и голландский языки» (Грин 1991—1997, т. 3, с. 517).
[ММ] С. 18. — О, я вообще полиглот и знаю очень большое количество языков, — ответил профессор.
С. 135. — Я знаю пять языков, кроме родного, — ответил гость, — английский, французский, немецкий, латинский и греческий. Ну, немножко еще читаю по-итальянски.
ГУМИЛЕВ Николай Степанович (1886—1921), поэт.
«Заблудившийся трамвай» (1920), стихотворение.
[АЕ] С. 344. ...в магазине стоит трамвай, вошедший в магазин.
...Передо мною летел трамвай.
(Гумилев 1991, с. 297).
[ММ] С. 47. Тотчас и подлетел этот трамвай...
Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня,
В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.(Гумилев 1991, с. 297).
[АЕ] С. 354. Маркизов. <...> Я сам в трамвай вскочил... А кондукторша мертвая. А я ей гривенник сую...
Примеч.: Е. Иваньшина указывает на перекличку со стихотворением Гумилева.
Вывеска... кровью налитые буквы
Гласят — зеленная, — знаю, тут
Вместо капусты и вместо брюквы
Мертвые головы продают.(Гумилев 1991, с. 298).
[ММ] С. 48. Трамвай накрыл Берлиоза, и под решетку Патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос круглый темный предмет. Скатившись с этого откоса, он запрыгал по булыжникам Бронной.
Это была отрезанная голова Берлиоза.
ДРОЗДОВ Александр Михайлович (1896—1963), литератор, журналист.
[Дневник] С. 426. ...Ал. Дроздов — мерзавец.
ЕВРЕИНОВ Николай Николаевич (1879—1953), драматург, режиссер, теоретик театра; в 1910—1916 гг. главный режиссер петербургского театра миниатюр «Кривое зеркало».
[ЗНМ] С. 422—423. Евреинов приехал. В обыкновенном белом воротничке. С Черного моря проездом в Петербург. <...> Целый вечер отдыхали мои глазыньки на белом воротничке. Целый вечер слушал рассказы о приключениях. <...> Без денег сидел. Вещи украли... <...> ...А на другой, последний вечер, у Слезкина, в насквозь прокуренной гостиной, предоставленной хозяйкой, сидел за пианино Николай Николаевич. С железной стойкостью он вынес пытку осмотра. Четыре поэта, поэтесса и художник (цех) сидели чинно и впивались глазами.
Евреинов находчивый человек:
— А вот «Музыкальные гримасы»...
И, немедленно повернувшись лицом к клавишам, начал. Сперва... Сперва о том, как слон играл в гостях на рояле, затем влюбленный настройщик, диалог между булатом и златом и, наконец, полька.
Через десять минут цех был приведен в состояние полнейшей негодности.
Он уже не сидел, а лежал вповалку, взмахивал руками и стонал...
...Уехал человек с живыми глазами. Никаких гримас!
Примеч.: Евреинов вспоминал, что приехал во Владикавказ в конце августа 1920 г.
«Ревизор» (1911), пьеса-пародия.
«На авансцене, у порталов, Свистунов и Держиморда в виде крылатых ангелов трубят в трубы» (Пародия 1976, с. 629—630).
[ММ] С. 157. ...Никанору Ивановичу привиделось, будто бы какие-то люди с золотыми трубами в руках подводят его, и очень торжественно, к большим лакированным дверям.
«Самое главное» (1921), драма.
В 1926 г. была поставлена в Париже, в театре «Ателье».
[ЗК] С. 117. Аметистов. <...> Ателье!
С. 136. Гусь. Администратор! Ты устроил на Садовой улице, в Москве, Париж, в котором отдохнула моя измученная душа!
Примеч.: В комедии создан пародийный образ «парижского ателье-театра», притом главные герои «физически» стремятся в Париж.
Одной из «личин» главного героя Параклета является образ доктора Фреголи (Евреинов 2007, с. 25).
[Бег] С. 459. ...у меня в доме проживает в качестве личного секретаря русская эмигрантка, также принявшая французское подданство и фамилию Фрежоль.
Примеч.: Возможно, фамилия содержит отсылку к пьесе Евреинова.
Включенный к пьесу эпизод театральной репетиции начинается разговором Режиссера с Электротехником (Евреинов 2007, с. 44—48).
[БОк] С. 149. Генеральная репетиция пьесы гражданина Жюля Верна...
С. 150. ...появляется кабинет и гримировальная уборная Геннадия Панфиловича. <...> Геннадий Панфилович <...> за столом. <...> Метелкин висит в небе на путаных веревках...
«В коридоре показывается таинственный монах в наряде капуцина, с капюшоном, надвинутым на лицо» (Евреинов 2007, с. 102).
[Бег] С. 447. По переулку, как судьба, прошел таинственный монах в хламиде, с тонзурою...
«Школа этуалей» (1911, 1922), пьеса-пародия.
«Директор. <...> Школа — храм!» (Пародия 1976, с. 638).
[БОк] С. 155. Геннадий. <...> Театр, матушка, это храм...
Директора Варьете, который заказал Школе этуалей подготовить «трио бэбэ», зовут Геннадием Потаповичем (Пародия 1976, с. 645).
[БОк] С. 149. Геннадий Панфилович, директор театра...
«Pro scena sua: Режиссеры. Лицедеи. Последние проблемы театра» (1915), сборник статей.
«Случалось ли вам наблюдать такой Tangle-foot, когда в комнате много мух, а в вашем распоряжении много времени? <...> Поле смерти. Уже много трупов. Некоторые опьянели, но еще не упали и уморительно кривляются. Трезвые с выпученными глазами машут бешено крыльями, тянутся к выси, хотят пройти через мертвые тела, цепляются, срываются... их задевают вновь прибывшие» (Евреинов 1915, с. 126—127).
Примеч.: Tangle-foot (англ.) — липкая бумага от мух.
[ЗНМ] С. 421. ...Мух на tangle-foot'е видели?
Примеч.: М. Петровский отмечает реминисценцию из книги Евреинова.
ЕСЕНИН Сергей Александрович (1895—1925), поэт, драматург.
«Письмо матери» (1924), стихотворение.
И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож.(Есенин 1995—2000, т. 1, с. 179).
[СС] С. 165. ...причина смерти — удар ножом в сердце в пивной «Стоп-сигнал» у Преображенской заставы.
«Пугачев» (1921), драматическая поэма.
Реплики Пугачева:
«Ничего страшного. Ничего страшного. Ничего страшного» (Есенин 1995—2000, т. 3, с. 23); «Разве важно, разве важно, разве важно, Что мертвые не встают из могил?». (Есенин 1995—2000, т. 3, с. 25); «Вы с ума сошли! Вы с ума сошли! Вы с ума сошли!» (Есенин 1995—2000, т. 3, с. 45); «Что случилось? Что случилось? Что случилось?» (Есенин 1995—2000, т. 3, с. 49).
[Бег] С. 424. Хлудов. Час жду «Офицера» на Таганаш. В чем дело? В чем дело? В чем дело?
Примеч.: Тройной повтор выглядит как «цитата» из поэмы Есенина.
«Слушай, поганое сердце...» (1916), стихотворение.
Слушай, поганое сердце,
Сердце собачье мое.
Я на тебя, как на вора,
Спрятал в руках лезвие.(Есенин 1992—2000, т. 4, с. 137).
[СС] С. 119. СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ.
Примеч.: Как отмечает С. Шаргородский, заглавие булгаковской повести, в котором каламбурно обыграна двусмысленность слова «собачий», заимствовано из стихотворения Есенина.
«Черный человек» (1925), поэма.
Лирический герой в состоянии алкогольной галлюцинации видит двойника, оказывающегося его собственным зеркальным отражением.
Примеч.: Есенинский образ черного человека восходит к трагедии А. Пушкина «Моцарт и Сальери».
[ММ] С. 77. Степа разлепил склеенные веки и увидел, что отражается в трюмо в виде человека с торчащими в разные стороны волосами, с опухшей, покрытою черной щетиною физиономией, с заплывшими глазами, в грязной сорочке с воротником и галстуком, в кальсонах и в носках.
Таким он увидел себя в трюмо, а рядом с зеркалом увидел неизвестного человека, одетого в черное и в черном берете.
Примеч.: По мнению О. Костанди, в данном эпизоде присутствуют реминисценции из поэмы Есенина.
Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.(Есенин 1995—2000, т. 3, с. 188—189).
[КС] С. 323. В ответ на удар литавр в уборной Мольера вырастает страшная Монашка.
Монашка (гнусаво). Где его костюмы? (Быстро собирает все костюмы Мольера и исчезает с ними.)
Примеч.: Как в есенинской поэме, «гнусавый голос» принадлежит роковому персонажу.
ЖАРОВ Александр Алексеевич (1904—1984), поэт.
«Взвейтесь кострами, синие ночи...» (1922), стихотворение.
Песня А. Дешкина на слова этого стихотворения была гимном Всесоюзной пионерской организации (с 1922 г. носившей имя Спартака, а с 1924 г. — Ленина).
[ММ] С. 68. — Типичный кулачок по своей психологии, — заговорил Иван Николаевич, которому, очевидно, приспичило обличать Рюхина, — и притом кулачок, тщательно маскирующийся под пролетария. Посмотрите на его постную физиономию и сличите с теми звучными стихами, которые он сочинил к первому числу! Хе-хе-хе... «Взвейтесь!» да «развейтесь!»... а вы загляните к нему внутрь — что он там думает... вы ахнете!
Примеч.: Отмечая возможную реминисценцию из жаровского стихотворения, А. Зеркалов предполагает, что Жаров явился прототипом Рюхина.
ЗАЙЦЕВ Борис Константинович (1881—1972), писатель.
[ЗНМ] С. 442. ...Зайцев...
ЗАМЯТИН Евгений Иванович (1884—1937), прозаик, драматург, литературный критик.
[АЕ] С. 337. Ефросимов. Я живу... ну, словом, номер шестнадцатый... Коричневый дом... <...> Улица Жуковского...
Примеч.: В сохранившейся записной книжке Булгакова имеется ленинградский адрес Замятина: «Ул. Жуковского, д. 29, кв. 16».
«Арапы» (1920), сказка.
«На острове на Буяне — речка. На этом берегу — наши, краснокожие, а на том — ихние живут, арапы» (Замятин 2003—2004, т. 2, с. 20).
[БОф] С. 411. В океане <...> находился огромнейший необитаемый остров, населенный славными и родственными племенами — красными эфиопами, белыми арапами и арапами неопределенной окраски...
[БОк] С. 153. Остров, населенный красными туземцами, кои живут под властью белых арапов...
«Мы» (1921), роман.
Главный герой Д-503 является конструктором воздушного корабля «Интеграл», с помощью которого Единое Государство намеревается распространить свою власть на весь мир — «проинтегрировать бесконечное уравнение Вселенной» (Замятин 2003—2004, т. 2, с. 211).
[Блаженство] С. 410. Рейн. <...> Скажите, если я восстановлю свою машину <...> Мне дадут возможность совершать на ней мои полеты самостоятельно?
Сонет поэта R-13 «Счастье», воспевающий две сложенные и перемноженные двойки:
Вечно влюбленные дважды два,
Вечно слитые в страстном четыре,
Самые жаркие любовники в мире —
Неотрывающиеся дважды два...(Замятин 2003—2004, т. 2, с. 255).
[Блаженство] С. 392. Рейн. <...> Четыре двойки. Две тысячи двести двадцать второй год!
Примеч.: Как полагает И. Ерыкалова, образ «четырех двоек» намекает на роман «Мы».
Д-503 с энтузиазмом воспринимает сонет «Счастье», в котором человеческие отношения упрощены до четких математических закономерностей:
«Таблица умножения мудрее, абсолютнее древнего Бога: она никогда — понимаете: никогда — не ошибается. И нет счастливее цифр, живущих по стройным вечным законам таблицы умножения. Ни колебаний, ни заблуждений. Истина — одна, и истинный путь — один; и эта истина — дважды два, и этот истинный путь — четыре. И разве не абсурдом было бы, если бы эти счастливо, идеально перемноженные двойки — стали думать о какой-то свободе, т. е. ясно — об ошибке?» (Замятин 2003—2004, т. 2, с. 256).
[Блаженство] С. 391, 404. Саввич. <...> Поверьте, Аврора, что наш союз неизбежен. Мы — гармоническая пара. <...> Институт Гармонии должен позаботиться о том, чтобы эти трое — чужие нам — не нарушили жизни в Блаженстве!
«...Вам не затемнить солнца — мы навеки приковали его цепью к зениту — мы, Иисусы Навины» (Замятин 2003—2004, т. 2, с. 332).
[Батум] С. 527. Сталин. <...> ...нашлись люди, которые пошли, чтобы отбить у дракона это солнце, и отбили его. И сказали ему: «Теперь стой здесь в высоте и свети вечно! Мы тебя не выпустим больше!»
«...Вот я сейчас шел по проспекту, и впереди меня человек, и от него — тень на мостовой. И понимаете: тень — светится. И мне кажется — ну вот я уверен — завтра совсем не будет теней, ни от одного человека, ни от одной вещи, солнце — сквозь все...» (Замятин 2003—2004, т. 2, с. 334).
[ММ] С. 350. ...тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?
ЗОЗУЛЯ Ефим Давидович (1891—1941), писатель.
«Рассказ об Аке и человечестве» (1919), рассказ.
«Бежали по улице толпы. Бежали краснощекие молодые мужчины с беспредельным ужасом на лицах. Скромные служащие контор и учреждений. Женихи в чистых манжетах. Хоровые певцы из любительских союзов. Франты. Рассказчики анекдотов. Биллиардиста. Вечерние посетители кинематографов. Карьеристы, пакостники, жулики с белыми лбами и курчавыми волосами. Потные добряки-развратники. Лихие пьяницы. Весельчаки, хулиганы, красавицы, мечтатели, любовницы, велосипедисты. Широкоплечие спорщики от нечего делать, говоруны, обманщики, длинноволосые лицемеры, грустящие ничтожества с черными печальными глазами, за печалью которых лежала прикрытая молодостью холодная пустота.
Молодые скряги с полными улыбающимися губами, беспричинные авантюристы, пенкосниматели, скандалисты; добрые неудачники, умные злодеи.
Бежали толстые женщины, много едящие, ленивые. Худые злюки, требовательные и надоедливые. Скучающие самки, жены дураков и умниц, сплетницы, изменницы, завистливые и жадные, сейчас одинаково обезображенные страхом. Гордые дуры, добрые ничтожества, от скуки красящие волосы, равнодушные развратницы, одинокие, беспомощные, наглые, просящие, умоляющие, потерявшие от ужаса все прикрывающее изящество форм.
Бежали корявые старики, толстяки, низкорослые, высокие, красивые и уродливые.
Управляющие домами, ломбардные оценщики, железоторговцы, плотники, мастера, тюремщики, бакалейщики, любезные содержатели публичных домов, седовласые осанистые лакеи, почтенные отцы семейств, округляющиеся от обманов и подлости, маститые шулера и тучные мерзавцы» (Зозуля 1922, с. 16—17).
[БГ] С. 219. Бежали седоватые банкиры со своими женами, бежали талантливые дельцы, оставившие доверенных помощников в Москве, которым было поручено не терять связи с тем новым миром, который нарождался в Московском царстве, домовладельцы, покинувшие дома верным тайным приказчикам, промышленники, купцы, адвокаты, общественные деятели. Бежали журналисты, московские и петербургские, продажные, алчные, трусливые. Кокотки. Честные дамы из аристократических фамилий. Их нежные дочери, петербургские бледные развратницы с накрашенными карминовыми губами. Бежали секретари директоров департаментов, юные пассивные педерасты. Бежали князья и алтынники, поэты и ростовщики, жандармы и актрисы императорских театров.
Примеч.: М. Петровский отметил, что описание «бегущих» восходит к рассказу Зозули.
ЗОРИЧ А. (Локоть Василий Тимофеевич, 1899—1937), журналист и писатель.
«Был май» (1928), рассказ.
[БМай] С. 658. Был май. Прекрасный месяц май.
ЗОЩЕНКО Михаил Михайлович (1895—1958), писатель.
«Актер» (1925), рассказ.
«Суфлер, спасибо, из будки наружу вылезает.
— Кажись, — говорит, — граждане, действительно у купца бумажник свистнули. <...>
— Братцы, — говорю. — Режиссер, говорю, Иван Палыч. Да что ж это, говорю. По ходу, говорю, пьесы ктой-то бумажник у меня вынул» (Зощенко 2002, т. 1, с. 279).
Примеч.: Случай представлен как «истинное происшествие» (якобы рассказ актера-любителя) при постановке пьесы «Кто виноват» в Астрахани.
[РП] С. 490. Актера обокрали, который купца играл. При экспроприации у него всамделишных 180 рублей свистнули.
Примеч.: Оба текста написаны почти одновременно — судя по всему, использована одна и та же информация. В цитируемом Булгаковым письме рабкора Бочкарева говорится, что случай произошел в Астрахани, и пьеса называется так же, как в рассказе Зощенко.
«Землетрясение» (1929), рассказ.
Житель Ялты сапожник Снопков, напившись, «пропускает» землетрясение, а очнувшись и не узнав местности, в одних кальсонах отправляется по шоссе и в результате оказывается в 30 км от Ялты, где вынужден расспрашивать прохожего о том, куда он попал (Зощенко 2002, т. 1, с. 455—457).
[ММ] С. 84. Тогда Степа отколол такую штуку: стал на колени перед неизвестным курильщиком и произнес:
— Умоляю, скажите, какой это город?
— Однако! — сказал бездушный курильщик.
— Я не пьян, — хрипло ответил Степа, — со мной что-то случилось, я болен... Где я? Какой это город?
— Ну, Ялта...
«Собачий случай» (1923), рассказ.
«— Братцы, да это уголовная собака Трефка» (Зощенко 2002, т. 1, с. 146).
[ММ] С. 180. Среди служащих Варьете тотчас разнеслось шушуканье о том, что пес — не кто другой, как знаменитый Тузбубен.
ИВАНОВ Всеволод Вячеславович (1895—1963), прозаик;
ШКЛОВСКИЙ Виктор Борисович (1893—1983), литературовед, критик, писатель.
«Иприт» (1925), роман.
«Ровно в десять над дымовой завесой, укутавшей Ленинстрой, показались аэропланы. <...> Крылья их имели отметки трех крестов. <...> Бесцветная жидкость с характерным запахов герани потекла по движущимся тротуарам» (Иванов, Шкловский 1925, вып. 4, с. 7—8).
[АЕ] С. 334. Ефросимов. <...> Как ни бился старичок, всегда чем-нибудь пахло, то горчицей, то миндалем, то гнилой капустой, и, наконец, запахло нежной геранью.
«Москва опустела. Москва — отравлена» (Иванов, Шкловский 1925, вып. 5, с. 6).
[АЕ] С. 378—379. Адам. <...> Москва, Дараган? <...> ...задушили всех? <...>
Дараган. Нет, там травили не солнечным газом, а обыкновенной смесью. Тысяч триста погибло.
Высмеиваются происки капиталистов:
«...Спирт был дешев, но Реку он не нравился, так как он обесценивал нефть.
И в одну ночь Рек приказал часть спирта выпустить в реку Гудзон, а остатками наполнить водопровод, чтобы чудо в Кане повторилось в американских размерах.
«Пейте, пока он с нами», — появилось во всех дневных газетах» (Иванов, Шкловский 1925, вып. 8, с. 22).
[Блаженство] С. 396. Милославский. <...> Простите, мадемуазель, за нескромный вопрос, нельзя ли нам спиртику выпить в виде исключения?
Анна. Спирту? Выпьете спирт?
Милославский. Кто же откажется?
Анна. Ах, это интересно. У нас, к сожалению, его не подают. Но вот кран. По нему течет чистый спирт.
ИВНЕВ Рюрик (Ковалев Михаил Александрович, 1891—1981), поэт.
[ЗНМ] С. 423. Вчера ехал Рюрик Ивнев. Из Тифлиса в Москву.
— В Москве лучше.
Доездился до того, что однажды лег у канавы:
— Не встану! Должно же произойти что-нибудь!
Произошло: случайно знакомый подошел к канаве и обедом накормил.
ИЛЬФ (Файнзильберг) Илья Арнольдович (1897—1937), прозаик, журналист.
[Дневник] С. 433. Приехали из Самары Ильф и Юрий Олеша.
Записная книжка 1930 г.
«Иоанн Грозный отмежевывается от своего сына» (Ильф, Петров 1961, т. 5, с. 187).
[ИВ] С. 452. Милославский. Этого повешенного-то как звали?
Дьяк. Ванька-разбойник.
Милославский. Ага. А я, наоборот, Жорж. И этому бандиту двоюродный брат. Но я от него отмежевался.
«Катя-Китти-Кэт» (1924), фельетон.
Герой живет в комнате у приятеля, который решил жениться и выгнал героя из комнаты. Тогда тот запугивает жену приятеля Катю Китти-Кэт, что ее муж — вор-карманник: «...и его посадят, и вам тоже не поверят. Скажут вам, моя Катенька, что вы пособница. Вы, скажут, Кэт, а он кот! Хорошо вам будет?» (Ильф 1924, с. 43) Со страху Кэт бросает мужа и уезжает, а герой водворяется на прежнее место.
[БГ] С. 327. Птица оглушительно стучала у него в голове — кити, кот, кити, кот!
«Принцметалл» (1924), фельетон.
Герой, бывший одессит, а ныне москвич Принцметалл заявляет: «Калош я не ношу! Дешевое удовольствие! Калоши носит в Москве только один человек — Михаил Булгаков» (Ильф, Петров 1961, т. 5, с. 103).
Примеч.: Принц-металл — томпак, золотистого цвета сплав меди с цинком.
[БГ] С. 312. Затем вывеска <...>:
Зубной врач
Берта Яковлевна
Принц-Металлхлопнула, и где-то за воротами посыпались стекла.
ИЛЬФ И.;
ПЕТРОВ (Катаев) Евгений Петрович (1903—1942), прозаики, драматурги, журналисты.
«Двенадцать стульев» (1927), роман.
«На жернове примостился гражданин с фиолетовой эспаньолкой. На коленях у него лежала стопка эмалированных дощечек. На верхней из них любопытный мог бы прочесть: «ОТДЕЛ ВЗАИМНЫХ РАСЧЕТОВ»» (Ильф, Петров 1961, т. 1, с. 292).
[ММ] С. 56. ...«Касса. Личные расчеты скетчистов»...
«Золотой теленок» (1930), роман.
«В одном из таких номеров, в номере пятом, останавливался в 1911 году знаменитый писатель Леонид Андреев. Все геркулесовцы это знали, и номер пятый почему-то пользовался в учреждении дурной славой.
Со всеми ответственными работниками, устраивавшими здесь свой кабинет, обязательно приключалась какая-нибудь беда. <...>
— Демонский номер, — в один голос утверждали потерпевшие» (Ильф, Петров 1961, т. 2, с. 120—121).
[ММ] С. 74—75. Главе 7. НЕХОРОШАЯ КВАРТИРА. <...> Надо сказать, что квартира эта — № 50 — давно уже пользовалась если не плохой, то, во всяком случае, странной репутацией. <...> ...два года тому назад начались в квартире необъяснимые происшествия: из этой квартиры люди начали бесследно исчезать.
Примеч.: М. Каганская и З. Бар-Селла прослеживают литературную «игру», которая велась между Булгаковым и Ильфом и Петровым. В частности, «нехорошая квартира № 50» — своего рода «продолжение» образа «демонского номера пятого».
«Часть вторая. ДВА КОМБИНАТОРА» (Ильф, Петров 1961, т. 2, с. 115).
[АЕ] С. 361. Ева. <...> Трогательные комбинаторы.
«РАССКАЗ ГОСПОДИНА ГЕЙНРИХА ОБ АДАМЕ И ЕВЕ» (Ильф, Петров 1961, т. 2, с. 306).
[АЕ] С. 372. Маркизов. <...> «Глава первая. Когда народ на земле погиб и остались только Адам и Ева, и Генрих остался и полюбил Еву».
Примеч.: М. Каганская и З. Бар-Селла подчеркивают, что сочетание имен восходит к эпизоду романа «Золотой теленок».
КАМЕНСКИЙ Василий Васильевич (1884—1961), поэт, прозаик, драматург.
«27 приключений Хорта Джойса» (1924), роман.
Цыганка рассказывает герою притчу о некоем острове, где жили «дикие эфиопские люди» и куда однажды попал белый человек, которого дикари решили съесть:
«...А белый сказал: съешьте меня потом, через неделю, а прежде дайте вам башню устроить, чтобы с высоты увидеть все другие острова, всех других людей, и все палаты и все дворцы. Эфиопы послушались белого. И через месяц с башни увидели разные чудеса: и Америку, и Европу, и Турцию, и знатные города. И построили корабль и поехали путешествовать, а белого капитаном сделали, своим вождем объявили. С тех пор эфиопы самые счастливые люди» (Каменский 1924, с. 9—10).
[БОф] С. 420. Радиостанции Америки, Англии, Франции приняли радиограмму:
«Чума кончилась. Слава Богу, живы, здоровы, чего и вам желаем. Ваши уважаемые эфиопы». <...>
— Клянусь фланелевыми панталонами моей бабушки! — взревел М. Ардан. — Это сверхъестественно. Не то удивительно, что они выжили, а то, что они дают телеграммы. Не дьявол же им соорудил радиостанцию?!
«Смотр актерии» (1924), комедия; в 1924 г. поставлена в Москве театром «Кривое зеркало».
«Энженю. Администратор, какая пойдет пьеса, а? <...>
Администратор. Это из жизни цветнокожих, нравы и обычаи которых — загадка ученого мира. Зрители будут довольны. Это бум и аншлаг» (Каменский 2010—2011, с. 269).
[БОк] С. 156—157. Сизи. Геннадий! Ты быстрый как лань, но ведь ролей никто не знает. <...>
Геннадий. Итак, позвольте вам вкратце изложить содержание пьесы. <...> Акт первый. Кири-Куки провокатор. Ловят двух туземцев (положительные типы). Хлоп! В тюрьму. Суд. Хлоп! Повесить. Убегают. Приезжают европейцы. Переговоры. Праздник на острове.
«Царь Коля (пьяный обжирается, обнимаясь и целуясь с Марусей). Маруська, милка моя, сердешная моя, реставрация моя. Ты думаешь, царствовать легко? <...>
Царица Маруся. Коля-царь, не утомляй себя» (Каменский 2010—2011, с. 282).
[ИВ] С. 459. Бунша. Рюмку кардамонной, Марфа Васильевна... Царица (хихикая). Что вы, что вы...
Бунша. Сейчас мы говорили на интереснейшую тему. Вопрос об учреждении жактов.
Царица. И все-то ты в трудах, все в трудах, великий государь...
«Министр-режиссер. Оркестр, играй церемониальный марш. Начинается коллективное коронованье. Исайя, ликуй» (Каменский 2010—2011, с. 288).
[БОк] С. 149. Ликуй Исаич, дирижер.
С. 175. Ликки. По церемониальному маршу...
Дирижер взмахивает палочкой.
Ликки. ...шагом... арш!
Оркестр играет марш. Арапы идут мимо Кири церемониальным маршем.
«Комедианты. <...> Пьют нашу кровь, лакают, жрут, черные хамы» (Каменский 2010—2011, с. 290).
[СС] С. 120. Ведь они же, мерзавцы, из вонючей солонины щи варят, а те, бедняги, ничего и не знают. Бегут, жрут, лакают!
КАРАВАЕВА Анна Александровна (1893—1979), писательница.
«Двор» (1926), драма; в 1930 г. была поставлена во Втором МХАТе.
«Флигель» (1927), рассказ.
[ЗП] С. 454. — Евлампия не имеет сюда отношения, она с Ильчиным «На дворе во флигеле» будет ставить.
Примеч.: Вероятно, шутливо «соединены» два заглавия.
КАТАЕВ Валентин Петрович (1897—1986), прозаик, драматург, поэт.
[БГ] С. 199. ...разноцветный рыжебородый Валентин поет:
Я за сестру тебя молю,
Сжалься, о, сжалься ты над ней!
Ты охрани ее.
Примеч.: В образе персонажа оперы Ш. Гуно «Фауст» (см. соответствующую статью в разделе «Музыка») есть намек на Катаева. В 1923 г. у него был роман с младшей сестрой Булгакова Еленой; Катаев даже просил у Булгакова ее руки, однако тот категорически воспротивился.
[Дневник] С. 412. Сидел рядом с Катаевым.
С. 413. Сегодня с Катаевым ездил на дачу к Алексею Толстому...
«Железное кольцо» (1923), рассказ.
Доктор (явно наделенный чертами Фауста) на берегу моря обращается к Поэту:
«Тысячу извинений, что, не будучи вам представлен, я прервал уединение ваше и осмелился заговорить» (Катаев 1983—1986, т. 1, с. 140).
[ММ] С. 11. — Извините меня, пожалуйста, — заговорил подошедший с иностранным акцентом, но не коверкая слов, — что я, не будучи знаком, позволяю себе... но предмет вашей ученой беседы настолько интересен, что...
«Зимой» (1923), рассказ (первоначально — под заглавием: «Печатный лист о себе», с подзаголовком «Глава из повести «Похождения трех бездельников»»).
Герой приходит к некоему Ивану Ивановичу (прототипом которого явился Булгаков), чтобы просить руки его сестры; однако Иван Иванович отказывает ему, пускаясь в нравоучительные рассуждения:
«...Он разражается великолепным фельетоном о долларе. Это его коронный номер.
— Молодой человек, молодой человек. <...> Ах, молодой человек. Знаете ли вы, что такое доллар?
— Нет, дорогая тетя, тебя я не знаю. Что такое доллар? Я его никогда не видел.
— То-то. Доллар — это, батенька, все. Я преклоняюсь перед долларом. Я влюблен в доллар. Пять долларов — один фунт стерлингов. Вот. Это единица измерения человеческого права на существование. Вы знаете, как живут люди в Америке? Отель. Миллион этажей. Номера. В каждом номере — три крана. В одном — кипяток, в другом — вода ледяная, в третьем — комнатная. Возле каждой постели — ночной столик, и на каждом столике... Ну, как вы думаете что?
— Самоучитель танцев.
Он презрительно морщится. Когда говорит о его величестве долларе, моя шутка глупа, фельетонна и неуместна.
— Нет. На ночном столике, батенька, Биб-ли-я. На каждом. Да-с. Заметьте себе — Библия. Затем вас по лифту передают прямо на подземную станцию метрополитена и через пять минут вас в лифте же подымают на другом конце города, за пятьдесят верст, на сороковой этаж. Так, что вы даже никакого Нью-Йорка и не видите. Вот. Это, ба-тень-ка, называется доллар. О, я преклоняюсь перед ним» (Катаев 1983—1986, т. 1, с. 262).
[АЕ] С. 358. Пончик. <...> Это — доллары. Тысячу долларов тебе даю, чтобы ты отвалился от этого дела.
Маркизов. На кой шут мне доллары.
Пончик. Не верь ни Адаму, ни Дарагану, когда они будут говорить, что валюта теперь ничего не будет стоить на земном шаре. <...> Видишь, какой старец напечатан на бумажке? Это вечный старец! <...> На свете существуют только две силы: доллары и литература.
[Бег] С. 459—460. Корзухин. Ах, молодой русский. Прежде чем говорить о тысяче долларов, я вам скажу, что такое один доллар. (Начинает балладу о долларе. Вдохновляется.) Доллар! Глядите, вон горит золотой луч, скользит и падает, а рядом с ним в воздухе согбенная черная кошка. Химера! Notre Dame! Века. Так вот там сверкает, там покоится доллар. <...> Неясное ощущение... Не шум и не звук, а как бы дыхание нарывающей земли. Там чудовище летит стрелой! Метро. В нем доллар! Теперь закройте глаза и вообразите: мрак, в нем волны ходят, как горы. <...> Но в океане, с сипением топок, взрывая миллионы тонн воды, идет, кряхтит... глаза, огни! У топок голые кочегары... Он роет воду, ему тяжко, но в адских топках он несет свое золотое дитя — свое сердце — доллар! <...> Сегодня открывают памятник неизвестному солдату. Один солдат! Погиб, защищая божественный доллар. И слышите, как в Париже военные трубы кричат ему: «Аллилуия!» Он погиб, и за это вечно на его могиле будет пылать гранит неугасимым огнем.
«Остров Эрендорф» (1924), роман.
[РЯ] С. 76. ...пьесу писателя Эрендорга...
Примеч.: Фамилия Эренбург контаминируется с катаевским заглавием.
КИРИЛЛОВ Владимир Тимофеевич (1890—1943), поэт.
[Дневник] С. 451. ...Кириллов...
КИРШОН Владимир Михайлович (1902—1938), драматург.
[ЗП] С. 520. Драматург Клинкер в беседе с нашим сотрудником поделился сообщением о пьесе, которую он намерен предоставить Независимому Театру. Альберт Альбертович сообщил, что пьеса его представляет собою широко развернутое полотно Гражданской войны под Касимовом. Пьеса называется условно «Приступ».
Примеч.: По мнению Е. Булгаковой, имеется в виду Киршон. Персонаж наделен «значимой» фамилией: клинкер — твердый остаток после переработки полиметаллических отходов металлургического производства; судя по всему, это указание на комедию Киршона «Чудесный сплав» поставленную в 1934 г. во МХАТе.
«Суд» (1933), драма.
«Ганс Вебер, безработный» (Киршон 1933, с. 3).
[БМай] С. 659. — Ну-с, продолжаю, — заговорил Полиевкт Эдуардович. — И вот они врываются и арестовывают Ганса.
Примеч.: Как полагает А. Яновская, пародируется посвященная классовой борьбе в Германии пьеса Киршона, которая была поставлена в 1933 г. во МХАТе Втором.
КОРОЛЕНКО Владимир Галактионович (1853—1921), писатель, общественный деятель.
[Дневник] С. 407. ...смерть Короленко сопровождалась в газетах обилием заметок.
КРАСНОВ Петр Николаевич (1869—1947), писатель и публицист; бывший генерал и один из руководителей белогвардейского движения.
«За чертополохом» (1921), роман-утопия.
«Петр не забыл ни матери, ни ее заветов, но любить Россию, помнить родину он не мог. Он никогда не видал ее, он ничего не знал про нее, и на карте Старого Света, висевшей в классе, он неизменно видел на месте Российской империи громадное черное пятно и надпись зловещими красными буквами: «Чума!»» (Краснов 2000, т. 1, с. 208).
[АЕ] С. 371. Пончик. Был СССР и перестал быть. Мертвое пространство загорожено и написано: «Чума. Вход воспрещается».
[БОф] С. 416. ...грянула на весь мир ошеломляющая телеграмма: <...> Ostrov gorit, povalnaya tschouma. Gori troupov.
[БОк] С. 185—186. Кири. <...> Мне теперь нельзя даже показываться на острове.
Ликки. Тем более что там чума. <...>
Кири. <...> Как я уже имел честь доложить, лорд, на острове сейчас чума. <...> На острове горы трупов после наших битв с туземцами, и от разложения вышеупомянутых трупов произошла зловредная чума.
КУЗМИН Михаил Алексеевич (1875—1936), поэт, прозаик, критик, драматург, переводчик.
«Плавающие-путешествующие» (1915), роман.
«...В двери просунулась голова почти подростка со спутанными светло-русыми волосами, подпухшими глазами, открытым, будто еще не выспавшимся ртом, очень розовыми щеками.
— Ну, здравствуй, Лаврик!» (Кузмин 1994, с. 81).
«...Рядом с Ираидой Львовной на кушетке помещалась ее belle-soeur Лелечка Царевская, тоже очень хорошенькая дама...» (Там же, с. 85).
[БГ] С. 179. ...Елена повенчалась с капитаном Сергеем Ивановичем Тальбергом...
С. 326. Лариосика постиг ужасный удар...
[ДТ] С. 7. Тальберг Елена Васильевна... <...> Лариосик...
Примеч.: Л. Кацис отмечает сходство имен действующих лиц: Елена Александровна и Лаврик Пекарский — Елена Васильевна и Лариосик Суржанский.
«Римские чудеса» (1922), главы из ненаписанного романа.
«Звезда смотрела на Рим, будто в других местах ее не было» (Кузмин 1994, с. 684).
[БГ] С. 179. ...особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская — вечерняя Венера и красный дрожащий Марс.
Примеч.: Название «Город» в булгаковском романе подчеркивает его «римские» коннотации.
«Мужчина лет сорока шел, опираясь на палку; за ним, будто спя на ходу, подвигалась рыжая женщина. Бледная кожа ее висела мешками у глаз, лиловатых, как фиалки. Рот, беспомощно полуоткрытый, кривился, но странная торжественность, почти божественная, ее лица заставляла прохожих оборачиваться. Некоторым казалось, что от тонких ее волос исходит розоватое сияние» (Кузмин 1994, с. 684).
Примеч.: Главные герои — чародей Симон Маг и его рыжеволосая любовница Елена.
[БГ] С. 228. Сам он себя, а также и городские газеты периода декабря 1918 — февраля 1919 годов называли на французский несколько манер — Симон.
С. 241. — Здравствуй, Лена, ясная...
Примеч.: Противостоящие друг другу образы «таинственного» Симона и «светлой» Елены ассоциативно связаны с текстом М. Кузмина, который, в свою очередь, восходит к каноническим, апокрифическим источникам.
Слезкин Ю. Картонный король (1910), рецензия.
«Юрий Слезкин, обладая несомненным дарованием, выступает без барабанного боя и не желает быть во что бы то ни стало новым и оригинальным. Нам это кажется очень успокоительным признаком, тем более что мы не может вспомнить ни одного русского автора, на кого бы г<осподин> Слезкин походил. Эти крошечные миниатюры, всегда остро взятые, даже когда они реалистичны, имеют свою новизну и свое очарование» (Кузмин 1999—2000, т. 3, с. 45).
[ЮСлезкин] С. 124. Начиная с «Картонного короля» — первой книги новелл, в критике мелькнуло слово «талант», а в «Аполлоне» М. Кузмин написал о «несомненном даровании...
КУПРИН Александр Иванович (1870—1938), прозаик.
[ЗНМ] С. 429. Будьте вы так способны, как Куприн...
[ППК] С. 570. ...Куприн...
«Жидкое солнце» (1910), рассказ.
Пожилой изобретатель лорд Чальсбери стремится превратить солнечный свет в газ, чтобы впоследствии довести его до жидкого состояния (Куприн 1970—1973, т. 5, с. 433) и использовать для ускорения технического прогресса: «...мы наполним громадные резервуары жидким и густым, как ртуть, золотым солнцем и заставим его светить нам, греть нас и еще приводить в движение все наши машины» (Там же, с. 443). Один из помощников профессора, Мон де Рик, полагает, что «жидкому солнцу предстоит громадная будущность в качестве взрывчатого вещества или приспособления для мин и огнестрельных ружей»; но Чальсбери возражает: «Мы мечтаем не о разрушении, а о созидании» (Там же, с. 440).
[АЕ] С. 343. Ефросимов. <...> Это — солнечный газ!
Примеч.: Возможно, образ восходит к рассказу Куприна.
«Звезда Соломона» (1917), рассказ (первоначальное заглавие — «Каждое желание»).
Герой рассказа Иван Степанович Цвет пробужден явлением незнакомца по имени Мефодий Исаевич Тоффель, который сообщает Цвету о доставшемся ему наследстве (Куприн 1970—1973, т. 7, с. 143). Цвет догадывается, что имя неожиданного благодетеля означает «Меф-Ис-Тофель» (Там же, с. 160), но на прямой вопрос, Мефистофель ли он, Тоффель отвечает: «О нет <...> куда мне до такой знатной особы. Мы — существа маленькие, служилые... так себе... серая команда» (Там же, с. 205).
[ММ] С. 77. Таким он увидел себя в трюмо, а рядом с зеркалом увидел неизвестного человека, одетого в черное и в черном берете.
Примеч.: По мнению М. Петровского, в булгаковском романе варьируются мотивы рассказа Куприна.
Цвет обнаруживает, что все его желания фантастическим образом исполняются, и пытается оценить вероятность подобных совпадений:
«Очевидно, я попал в какую-то нелепо длинную серию случаев, которые сходятся с моими желаниями. Я читал где-то, что в Петербурге однажды проходил мимо какой-то стройки дьякон. Упал сверху кирпич и разбил ему голову. На другой день мимо того же дома, в тот же час проходил другой дьякон, и опять упал кирпич, и опять на голову» (Куприн 1970—1973, т. 7, с. 174).
[ММ] С. 16. — Кирпич ни с того ни с сего, — внушительно перебил неизвестный, — никому и никогда на голову не свалится.
«Поединок» (1905), повесть.
«Ехать так ехать, сказал попугай, когда его кот Васька тащил за хвост из клетки!» (Куприн 1970—1973, т. 4, с. 127).
[ЗК] С. 148. Мертвое тело. Ехать так ехать, сказал попугай.
«Собачье счастье» (1896), рассказ.
[СС] С. 119. СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ.
Примеч.: Одно из ранних названий булгаковской повести — «Собачье счастье»: вероятно, по аналогии с рассказом Куприна.
«Яма» (1915), повесть.
[СорСор] С. 284. ...судят «Яму» Куприна...
Рассказана история персонажа по фамилии Горизонт:
«Как-то, едучи в Ростов-на-Дону, он сумел влюбить в себя молоденькую швейку. <...> Спустя полгода она страшно надоела ему. <...> ...скоро Горизонту удалось без большого труда убедить ее выходить на улицу торговать собой. <...> Наконец какой-то темный приятель подал Семену Яковлевичу жесткий и коварный совет, положивший след на всю остальную его жизнедеятельность, — продать любовницу в публичный дом. <...> Однажды утром Горизонт велел одеться ей получше, завить волосы, попудриться, положить немного румян на щеки и повез ее в притон, к своей знакомой. Девушка там произвела благоприятное впечатление, и в тот же день ее паспорт был сменен в полиции на так называемый желтый билет. Расставшись с нею после долгих объятий и слез, Горизонт зашел в комнату хозяйки и получил плату — пятьдесят рублей (хотя он запрашивал двести)» (Куприн 1970—1973, т. 6, с. 254—256).
[ММ] С. 261. Этот двадцатилетний мальчуган с детства отличался странными фантазиями, мечтатель и чудак. Его полюбила одна девушка, а он взял и продал ее в публичный дом...
Примеч.: И. Белобровцева и С. Кульюс отмечают реминисценцию из повести Куприна.
Подруги ищут в морге тело Женьки:
«— Кака така ваша-то? — спросил сипло сторож и понюхал табаку. — В лицо-то знаете, ай нет?
— Знаю.
— Ну так мотри! Я тебе их всех покажу. Может быть, эта?..
И он снял с одного из гробов крышку, еще не заколоченную гвоздями. Там лежала одетая кое-как в отребья морщинистая старуха с отекшим синим лицом. Левый глаз у нее был закрыт, а правый таращился и глядел неподвижно и страшно, уже потерявши свой блеск и похожий на залежавшуюся слюду.
— Говоришь — не эта? Ну, смотри... На тебе еще! — сказал сторож и одного за другим показывал, открывая крышки, покойников, — все, должно быть, голытьбу: подобранных на улице, пьяных, раздавленных, изувеченных и исковерканных, начавших разлагаться. <...> Тяжелый дух падали, густой, сытный и такой липкий, что Тамаре казалось, будто он, точно клей, покрывает все живые поры ее тела, стоял в часовне. <...> ...Девушки увидели десятка два трупов, которые лежали прямо на каменном полу правильными рядами — вытянутые, желтые, с лицами, искривленными предсмертными судорогами, с раскроенными черепами, со сгустками крови на лицах, с оскаленными зубами. <...> Наконец он остановился около трупа, на ноге которого было написано чернилами большими черными цифрами: 217.
— Вот эта самая! Давайте-ка я ее вынесу в колидорчик да сбегаю за ее барахлом... Подождите!..
Он, кряхтя, но все-таки с легкостью, удивительною для его возраста, поднял труп Женьки за ноги и взвалил его на спину головой вниз, точно это была мясная туша или мешок с картофелем» (Куприн 1970—1973, т. 6, с. 420—422).
[БГ] С. 406. — Ну, теперь будем ворочать их, а вы глядите, — сказал сторож, наклоняясь. Он ухватил за ногу труп женщины, и она, скользкая, со стуком сползла, как по маслу, на пол. Николке она показалась страшно красивой, как ведьма, и липкой. Глаза ее были раскрыты и глядели прямо на Федора. Николка с трудом отвел глаза от шрама, опоясывающего ее, как красной лентой, и глядел в стороны. Его мутило, и голова кружилась при мысли, что нужно будет разворачивать всю эту многослитную груду слипшихся тел.
— Не надо. Стойте, — слабо сказал он Федору и сунул склянку в карман, — вон он. Нашел. Он сверху. Вон, вон.
Федор тотчас двинулся, балансируя, чтобы не поскользнуться на полу, ухватил Най-Турса за голову и сильно дернул. На животе у Ная ничком лежала плоская, широкобедрая женщина, и в волосах у нее тускло, как обломок стекла, светился в затылке дешевенький, забытый гребень. Федор ловко, попутно выдернул его, бросил в карман фартука и перехватил Ная под мышки. Голова того, вылезая со штабеля, размоталась, свисла, и острый, небритый подбородок задрался кверху, одна рука соскользнула.
Примеч.: М. Петровский указывает на реминисценции из повести Куприна — притом данные сцены в «Яме» и в булгаковском романе связаны с одним и тем же помещением киевского Анатомического театра.
ЛЕОНОВ Леонид Максимович (1899—1994), прозаик, драматург.
[ЗП] С. 423. Тут же меня познакомили с известнейшим автором Лесосековым <...> Ликоспастов был тише воды, ниже травы, и тут же как-то я ощутил, что, пожалуй, он будет рангом пониже прочих, что с начинающим даже русокудрым Лесосековым его уже сравнивать нельзя...
Примеч.: Прототипом персонажа считается Леонов. Фамилия, вероятно, обусловлена тем, что роман Леонова «Соть» (1929) посвящен строительству целлюлозно-бумажного комбината в глухих лесах.
«Барсуки» (1923), роман.
[ЗП] С. 433. Дважды я принимался читать роман Лесосекова «Лебеди», два раза дочитывал до сорок пятой страницы и начинал читать с начала, потому что забывал, что было в начале.
Примеч.: Возможно, подразумевается роман «Барсуки».
«Вор» (1927), роман.
Слова Манюкина:
«На самом низу лучше обитать: оттуда падать некуда!» (Леонов 1929, с. 33).
[ММ] С. 201. — Я люблю сидеть низко, — заговорил артист, — с низкого не так опасно падать.
Сестра главного героя Дмитрия Векшина, цирковая гимнастка Таня выступает под именем Геллы Вельтон:
«Пугель подарил ей имя покойной жены, прославленной прыгуньи» (Леонов 1929, с. 55).
[ММ] С. 204. — Гелла, проводи! — кричал Коровьев.
Диалог Зинки Балуевой и Манюкина:
«— Ты меня уважаешь, барин? — и она пристально вглядывалась во внимательные манюкинские глаза.
— Герцогиня! — патетически взмахивал тот свободною рукой» (Леонов 1929, с. 247).
[ММ] С. 236. — Ах, так я тебе теперь домработница? Домработница? — вскрикивала Наташа, нащипывая ухо борову. — А была богиня? Ты меня как называл?
— Венера! — плаксиво отвечал боров...
АИДИН Владимир Германович (1894—1979), писатель.
[Дневник] С. 426. Лидин, приехавший из Берлина...
С. 439. Был у писателя Лидина.
ЛЯШКО Николай Николаевич (1884—1953), писатель.
[Дневник] С. 451. ...Ляшко, пролетарский писатель, чувствующий ко мне непреодолимую антипатию...
МАНДЕЛЬШТАМ Осип Эмильевич (1891—1938) — поэт, прозаик, литературный критик.
[ЗНМ] С. 423. Третий — Осип Мандельштам. Вошел в пасмурный день и голову держал высоко, как принц. Убил лаконичностью:
— Из Крыма. Скверно. Рукописи у вас покупают?
— ...но денег не пла... — начал было я и не успел окончить, как он уехал. Неизвестно куда...
«Батум» (1922), очерк.
«В Батуме никто не жалуется на тяжелые времена, и только одна подробность напоминает о том, что есть люди без лир, — это небольшие плакатики, неизбежно украшающие каждую лавчонку, каждый маленький духан: «Кредит никому» и даже — «Кредит не кому» по самой разной орфографии» (Мандельштам 1969, т. 3, с. 17).
[Бег] С. 446. Артур. Кредит — никому!
Примеч.: Возможно, здесь отразились личные впечатления Булгакова, который летом 1921 г. также находился в Батуме.
МАРИЕНГОФ Анатолий Борисович (1897—1962), поэт, драматург.
«Кровью плюем зазорно...» (1918), стихотворение.
Кровью плюем зазорно
Богу в юродивый взор.
Вот на красном черным:
— Массовый террор.
Метлами ветру будет
Говядину чью подместь.
В этой черепов груде
Наша красная месть.
По тысяче голов сразу
С плахи к пречистой тайне
Боженька, сам Ты за пазухой
Выносил Каина.
Сам попригрел периной
Мужицкий топор, —
Молимся Тебе матерщиной
За рабьих годов позор.(Мариенгоф 1919, с. 5).
[БГ] С. 291.
Звук алый
Роговой битвы
Встречаю матерной молитвой.Примеч.: Вслед за М. Чудаковой С. Шаргородский высказывает предположение, что текст Русакова пародирует стихотворение Мариенгофа.
МАЯКОВСКИЙ Владимир Владимирович (1893—1930), поэт, драматург.
Дювлам (Двенадцатилетний юбилей Владимира Маяковского) — литературный вечер, состоявшийся 19 сентября 1921 г. в Политехническом музее. Кроме самого «юбиляра» выступали с приветствиями А. Белый, представители Пролеткульта, Московского лингвистического кружка и других организаций.
[ЗНМ] С. 433—434. Серый забор. На нем афиша. Огромные, яркие буквы. Слово. Батюшки! Что ж за слово-то? Дювлам. Что ж значит-то? Значит-то что ж?
Двенадцатилетний юбилей Владимира Маяковского.
Воз остановился. Снимали вещи. Присел на тумбочку и как зачарованный уставился на слово. <...> Мучительное желание представить себе юбиляра. Никогда его не видел, но знаю... знаю. Он лет сорока, очень маленького роста, лысенький, в очках, очень подвижной. Коротенькие подвернутые брючки. Служит. Не курит. У него большая квартира, с портьерами, уплотненная присяжным поверенным, который теперь не присяжный поверенный, а комендант казенного здания. Живет в кабинете с нетопящимся камином. Любит сливочное масло, смешные стихи и порядок в комнате. Любимый автор — Конан-Дойль. Любимая опера — «Евгений Онегин». Сам готовит себе на примусе котлеты. Терпеть не может поверенного коменданта и мечтает, что выселит его рано или поздно, женится и славно заживет в пяти комнатах.
Маяковский и Л. Брик носили подаренные друг другу обручальные кольца-печатки; на кольце Маяковского Брик выгравировала «взаимоотражающиеся» буквы «М» и «W» (Брик 1993, с. 159—160).
[ММ] С. 18. ...поэт успел разглядеть на карточке <...> начальную букву фамилии — двойное «В» — «W».
С. 134. — Я — мастер, — он сделался суров и вынул из кармана халата совершенно засаленную черную шапочку с вышитой на ней желтым шелком буквой «М».
В. Полонская, последняя возлюбленная Маяковского, вспоминала о разговоре, который произошел между ними за несколько минут до смерти поэта:
«Я ответила, что люблю его, буду с ним, но не могу остаться здесь сейчас, ничего не сказав Яншину (муж Полонской, актер МХАТа. — Е.Я.). Я знаю, что Яншин меня любит и не перенесет моего ухода в такой форме: как уйти, ничего не сказав Яншину, и остаться у другого. Я по-человечески люблю и уважаю мужа и не могу поступить с ним так» (Полонская 1993, с. 305).
[ММ] С. 144. — Вот как приходится платить за ложь, — говорила она, — и больше я не хочу лгать. Я осталась бы у тебя и сейчас, но мне не хочется это делать таким образом. Я не хочу, чтобы у нас навсегда осталось в памяти, что я убежала от него ночью. Он не сделал мне никогда никакого зла. <...> Я объяснюсь с ним завтра утром, скажу, что я люблю другого, и навсегда вернусь к тебе.
Булгаков был на похоронах Маяковского 17 апреля 1930 г. По воспоминаниям Е. Лавинской, «16-го утром Агранов (помощник начальника Секретно-политического отдела ОГПУ. — Е.Я.) сказал, что Маяковского будут хоронить на лафете, а в середине дня стало известно: дадут простой грузовик — все-таки самоубийца» (Лавинская 1968, с. 330).
[ММ] С. 216. Сквозь шум города все отчетливее слышались приближающиеся удары барабана и звуки немного фальшивящих труб.
Первым показался шагом едущий мимо решетки сада конный милиционер, а за ним три пеших. Затем медленно едущий грузовик с музыкантами. Далее — медленно двигающаяся похоронная новенькая открытая машина, на ней гроб весь в венках, а по углам площадки — четыре стоящих человека: трое мужчин, одна женщина.
Примеч.: Возможно, в этом описании отразились впечатления от похорон Маяковского.
«А все-таки» (1914), стихотворение.
Улица провалилась, как нос сифилитика. <...>
Все эти, провалившиеся носами, знают:
я — ваш поэт.
Как трактир, мне страшен ваш страшный суд!
Меня одного сквозь горящие здания
проститутки, как святыню, на руках понесут
и покажут богу в свое оправдание.(Маяковский 1955—1961, т. 1, с. 62).
[БГ] С. 290. Страх скакал в глазах у него, как черт, руки дрожали, и сифилитик говорил, и губы у него прыгали, как у ребенка.
— Боже мой, боже мой, боже мой... Ужас, ужас, ужас... Ах, этот вечер! Я несчастлив. Ведь был же со мной и Шейер, и вот он здоров, он не заразился, потому что он счастливый человек. Может быть, пойти и убить эту самую Лельку?
Примеч.: Как замечает Л. Кацис, тема сифилиса в булгаковского романе восходит к ранней поэзии Маяковского, а образ роковой «Лельки» — пародийная аллюзия на Л. Брик.
«А вы могли бы?» (1913), стихотворение.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.(Маяковский 1955—1961, т. 1, с. 13).
[СС] С. 126. «А» он выучил в «Главрыбе»...
Примеч.: А. Жолковский предполагает реминисценцию из стихотворения Маяковского.
«Баня» (1929), драма.
[Блаженство] С. 387. Бунша. <...> Секретарь домкома десятого жакта в Банном переулке.
Примеч.: Это название, видимо, намек на «Баню».
«Чудаков. <...>
Я заставлю время и стоять и мчать в любом направлении и с любой скоростью. Люди смогут вылазить из дней, как пассажиры из трамваев и автобусов. <...> ...Фейерверочные фантазии Эйнштейна, звериные навыки спячки медведей и иогов — всё, всё спрессовано, сжато и слито в этой машине» (Маяковский 1955—1961, т. 11, с. 280).
[Блаженство] С. 386. Рейн. Просто-напросто я делаю опыты над изучением времени. Да, впрочем, как я вам объясню, что время есть фикция, что не существует прошедшего и будущего... Как я вам объясню идею о пространстве, которое, например, может иметь пять измерений?..
[ИВ] С. 430. Тимофеев. <...> Просто-напросто я делаю опыты над проникновением во время... Да, впрочем, как я вам объясню, что такое время? Ведь вы же не знаете, что такое четырехмерное пространство, движение... <...> Ну, как бы вам попроще... я, например, хочу пронизать сейчас пространство и пойти в прошлое...
«Фосфорическая женщина» (Маяковский 1955—1961, т. 11, с. 278).
[Блаженство] С. 381. Аврора...
Примеч.: «Светоносное» имя, возможно, содержит реминисценцию.
«Мистер Понт Кич — иностранец» (Маяковский 1955—1961, т. 11, с. 278).
[АЕ] С. 326. Пончик-Непобеда, литератор...
Примеч.: В тексте персонаж фигурирует просто как Пончик; это тем более похоже на «антропоним», придуманный Маяковским.
«Бюрократиада» (1922), стихотворение.
Черт,
сын его
или евонный брат,
расшутившийся сверх всяких мер,
раздул машину в миллиарды крат
и расставил по всей РСФСР.(Маяковский 1955—1961, т. 4, с. 20).
[Д] С. 7. ДЬЯВОЛИАДА.
Примеч.: Возможно, заглавие булгаковской повести дано по «образцу» стихотворения Маяковского.
«Дом Герцена (только в полночном освещении)» (1928), стихотворение.
Герцен, Герцен,
загробным вечером,
скажите, пожалуйста,
вам не снится ли,
как вас
удивительно увековечили
пивом,
т фокстротом
и венским шницелем?
Прав
один рифмач упорный,
в трезвом будучи уме,
на дверях
мужской уборной
бодро
вывел резюме:
«Х<ер> цена
вашему дому Герцена».
Обычно
заборные надписи плоски,
Но с этой — согласен!
т тт В. Маяковский.(Маяковский 1955—1961, т. 9, с. 185—186).
[ММ] С. 61. Оплывая потом, официанты несли над головами запотевшие кружки с пивом, хрипло и с ненавистью кричали: «Виноват, гражданин!» Где-то в рупоре голос командовал: «Карский раз! Зубрик два! Фляки господарские!!» Тонкий голос уже не пел, а завывал: «Аллилуйя!» Грохот золотых тарелок в джазе иногда покрывал грохот посуды, которую судомойки по наклонной плоскости спускали в кухню. Словом, ад.
И было в полночь видение в аду.
Примеч.: Как и в стихотворении Маяковского, создана карикатура на ресторан Дома Герцена.
«Домой!» (1926), стихотворение.
Строфа, присутствовавшая в журнальной публикации, однако затем исключенная автором:
Я хочу
быть понят моей страной,
а не буду понят, —
что ж,
по родной стране
пройду стороной,
как проходит
косой дождь.(Маяковский 1955—1961, т. 7, с. 429).
[ММ] С. 141. Он говорил что-то про косой дождь и отчаяние в подвальном приюте...
Примеч.: Б. Гаспаров отмечает реминисценцию из стихотворения «Домой!».
«Керзон» (1923), стихотворение.
Многие
слышали звон,
да не знают,
что такое —
Керзон.
В редком селе,
у редкого города
имеется
карточка
знаменитого лорда.
Гордого лорда
запечатлеть рад.
Но я,
разумеется,
не фотографический аппарат.
Что толку
в лордовой морде нам?!
Лорда
рисую
по делам
по лординым.(Маяковский 1955—1961, т. 5, с. 115).
[БЛК] С. 297. Толпа звала Маяковского. Он вырос опять на балкончике и загремел:
— Вы слышали, товарищи, звон, да не знаете, кто такой лорд Керзон!
И стал объяснять:
— Из-под маски вежливого лорда глядит клыкастое лицо!!
«Киев» (1924), стихотворение.
Не святой уже —
другой,
земной Владимир
крестит нас
железом и огнем декретов.(Маяковский 1955—1961, т. 6, с. 11).
[БГ] С. 219. Но лучше всего сверкал электрический белый крест в руках громаднейшего Владимира...
Примеч.: В. Турбин сопоставляет булгаковский роман со стихотворением Маяковского, где современность сравнивается с эпохой крещения Руси, а Ленин, соответственно, с князем Владимиром.
[ОПА] С. 540. — Некогда, дорогие товарищи, бывший великий князь Владимир, прозванный за свою любовь к спиртным напиткам Красным Солнышком, воскликнул: «Наше веселие есть пити!» <...>
— А с князем что было? — спросила масса <...>
— Помер, голубчики. В одночасье от водки сгорел, — с сожалением пояснил всезнайка-секретарь.
— Царство ему небесное, — пискнула какая-то старушечка, — хутъ и совецкий, а все ж святой.
«Клоп» (1928), комедия.
«Присыпкин <...> (Взгляд падает на календарь, трет глаза, озирается в ужасе.) 12 мая 1979 года! Это ж за сколько у меня в профсоюз не плочено! Пятьдесят лет! <...> Куда я попал? Куда меня попали? Что это?.. Москва?..» (Маяковский 1955—1961, т. 11, с. 255).
[Блаженство] С. 392. Рейн. Это Москва? <...> (Оборачивается с безумным лицом, смотрит на светящийся календарь.) Четыре двойки. Две тысячи двести двадцать второй год! Все понятно. Это двадцать третий век.
Примеч.: В заметке, сопровождавшей первую публикацию (1966) булгаковской драмы, отмечалось ее мотивное сходство с комедией Маяковского.
«Присыпкин. <...> Клоп, клопик, клопуля!!! <...> Не уходи, побудь со мною... <...> Уполз!.. Один! Но нет ответа мне, снова один я...» (Маяковский 1955—1961, т. 11, с. 256)
[Блаженство] С. 412. Радаманов. Единственный милиционер, которого вы можете видеть у нас, стоит под стеклом в музее в Голубой Вертикали, и стоит уже с лишком сто лет. Кстати, ваш приятель Милославский вчера, говорят, сильно выпивши, посетил этот музей и проливал слезы умиления возле этого шкафа.
«Кофта фата» (1914), стихотворение.
Я сошью себе черные штаны
Из бархата голоса моего.
Желтую кофту из трех аршин заката.(Маяковский 1955—1961, т. 1, с. 59).
[КитИ] С. 453. ...выходил очень радостный Ленин в желтой кофте...
«Левый марш» (1918), стихотворение.
Пусть,
оскалясь короной,
вздымает британский лев вой.
Коммуне не быть покоренной.
Левой!
Левой!
Левой!(Маяковский 1955—1961, т. 2, с. 23).
[БАК] С. 297. ...на балкончике под обелиском Свободы, Маяковский, раскрыв свой чудовищный квадратный рот, бухал над толпой надтреснутым басом:
...британский лев вой!
Ле-вой! Ле-вой!
— Ле-вой! Ле-вой! — отвечала ему толпа.
«Люблю» (1922), поэма.
Птенец человечий,
чуть только вывелся —
за книжки рукой,
за тетрадные дести.
А я обучался азбуке с вывесок,
листая страницы железа и жести.(Маяковский 1955—1961, т. 4, с. 87—88).
[СС] С. 126. Шарик начал учиться по цветам. Лишь только исполнилось ему четыре месяца, по всей Москве развесили зелено-голубые вывески с надписью МСПО — мясная торговля. <...> «А» он выучил в «Главрыбе» на углу Моховой, потом и «б» — подбегать ему было удобнее с хвоста слова «рыба», потому что при начале слова стоял милиционер.
Изразцовые квадратики, облицовывавшие угловые места в Москве, всегда и неизбежно означали «сыр». <...> Если в окнах висели несвежие окорока ветчины и лежали мандарины... Гау-гау... Га... Строномия. Если темные бутылки с плохой жидкостью... Ве-и-ви-на-а-вина... Елисеевы братья бывшие.
Примеч.: Как отмечает С. Фуссо, булгаковский персонаж учится грамоте таким же способом, как лирический герой Маяковского.
«Мистерия-буфф» (1918, 1921), комедия.
Суть первого действия такая:
земля протекает.
Потом — топот.
Все бегут от революционного потопа.
Семь пар нечистых
и чистых семь пар,
то есть
четырнадцать бедняков-пролетариев
и четырнадцать буржуев-бар,
а меж ними,
с парой заплаканных щечек —
меньшевичочек.
Полюс захлестывает.
Рушится последнее убежище.
И все начинают строить
даже не ковчег,
а ковчежище.(Маяковский 1955—1961, т. 2, с. 248).
[БОк] С. 154. Метелкин. <...> Володя, крикни бутафору, чтобы в Арарате провертел дыру вверху и в нее огню! <...> А ковчег скиньте!
Примеч.: Намек на «ненужность» агитационной пьесы Маяковского спустя 10 лет после революции.
Разруха.
Назад!
Чего молотищами ухают?
Назад! Кто спорит со мной,
С разрухою?
Здесь царствую я —
Царица разруха:
Я жру паровоз,
Сжираю машину.
Как дуну —
Сдуну фабрику пухом.
Как дуну —
Сдуну завод, как пушину.(Маяковский 1955—1961, т. 2, с. 334).
[СС] С. 144. Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой?
Моссельпром (1920-е гг.), рекламные лозунги.
Нигде кроме
как в Моссельпроме.(Маяковский 1955—1961, т. 5, с. 285).
[СС] С. 123. Нигде кроме такой отравы не получите, как в Моссельпроме.
«Наше воскресенье» (1923), стихотворение.
Еще старухи молятся,
в богомольном изгорбясь иге,
но уже
шаги комсомольцев
гремят о новой религии.
О религии,
в которой
нам
не бог начертал бег,
а, взгудев электромоторы,
миром правит сам
человек.(Маяковский 1955—1961, т. 5, с. 28).
[ММ] С. 14. ...кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?
— Сам человек и управляет...
Примеч.: Г. Лесскис отмечает возможную реминисценцию.
Неоконченное (1928—1930).
Я не спешу и молниями телеграмм
мне незачем тебя будить и беспокоить.(Маяковский 1955—1961, т. 10, с. 286).
[ММ] С. 62. Но какую телеграмму, спросим мы, и куда? <...> Все кончено, не будем больше загружать телеграф.
Примеч.: По мнению Б. Гаспарова, это реминисценция из стихотворного наброска Маяковского.
Как говорят инцидент исперчен
Любовная лодка разбилась о быт...(Маяковский 1955—1961, т. 10, с. 286—287).
[Похороны] С. 451.
Почему твоя лодка брошена
Раньше времени на причал?Примеч.: М. Чудакова предполагает, что одной из тем булгаковского стихотворения является судьба Маяковского — варьируются строки его стихов, включенные поэтом в предсмертное письмо 12 апреля 1930 г.
«Ночь» (1912), стихотворение.
Багровый и белый отброшен и скомкан,
в зеленый бросали горстями дукаты,
а черным ладоням сбежавшихся окон
раздали горящие желтые карты.(Маяковский 1955—1961, т. 1, с. 33).
[БГ] С. 289. Проходили проститутки мимо, в зеленых, красных, черных и белых шапочках, красивые, как куклы...
Примеч.: Как замечает С. Шаргородский, названные здесь цвета воспроизводят «палитру» одного из первых стихотворений Маяковского.
«Облако в штанах» (1915), поэма.
Я думал — ты всесильный божище,
а ты недоучка, крохотный божик.
Видишь, я нагибаюсь,
из-за голенища
достаю сапожный ножик.
Крыластые прохвосты!
Жмитесь в раю!
Ерошьте перышки в испуганной тряске!
Я тебя, пропахшего ладаном, раскрою
отсюда до Аляски!(Маяковский 1955—1961, т. 1, с. 195—196).
[БГ] С. 291.
В берлоге Логе
Бейте бога.
Звук алый
Боговой битвы
Встречаю матерной молитвой.Примеч.: М. Каганская усматривает в стихах Русакова пародию на революционно-футуристические стихи Маяковского, в частности на поэму «Облако в штанах».
«О дряни» (1921), стихотворение.
Маркс со стенки смотрел, смотрел...
И вдруг
разинул рот,
да как заорет:
«Опутали революцию обывательщины нити.
Страшнее Врангеля обывательский быт.
Скорее
головы канарейкам сверните —
чтоб коммунизм канарейками не был побит!»(Маяковский 1955—1961, т. 2, с. 74—75).
[БГ] С. 326. — Я птицу захватил с собой, — сказал неизвестный, вздыхая, — птица — лучший друг человека. Многие, правда, считают ее лишней в доме, но я одно могу сказать — птица уж, во всяком случае, никому не делает зла.
Последняя фраза очень понравилась Николке. <...>
— Это канарейка? — спросил он.
— Но какая! — ответил неизвестный восторженно, — собственно, это даже и не канарейка, а настоящий кенар.
[БГп] С. 88. Лариосик. <...> Птица — лучший друг человека. Птица никогда никому не делает зла.
Примеч.: Как отмечает В. Лакшин, реплики Лариосика полемичны по отношению к «антимещанским» выпадам Маяковского, провозгласившего канареек угрозой коммунизму.
«О красном яичке» (1920), серия плакатов «Окон РОСТА».
Происшествие чрезвычайно неясное:
Снесено яичко, да не простое, а красное...
(Маяковский 1955—1961, т. 3, с. 78).
Примеч.: «Красным яичком» названа РСФСР, представляющая смертельную угрозу для буржуазного Запада.
[РЯ] С. 93. На белом асбестовом полу лежали правильными рядами испещренные пятнами ярко-красные яйца...
Примеч.: Аллегорический смысл образа восходит, в частности, к лозунгам Маяковского.
«Приказ № 2 по армии искусств» (1918), стихотворение.
Это вам —
упитанные баритоны —
от Адама до наших лет,
потрясающие театрами именуемые притоны
ариями Ромеов и Джульетт.(Маяковский 1955—1961, т. 2, с. 86).
[СС] С. 145. Значит, когда эти баритоны кричат: «Бей разруху!», я смеюсь...
Примеч.: Как полагает С. Фуссо, присутствует намек на Маяковского, у которого был голос баритонального тембра. Вероятно, Булгаков «возвращает» карикатуру, пародируя стихотворение, в котором отрицается «старая», классическая эстетика.
«Прозаседавшиеся» (1922), стихотворение.
И вижу:
сидят людей половины.
О дьявольщина!
Где же половина другая?(Маяковский 1955—1961, т. 4, с. 8).
[БГ] С. 244. За этими перилами торчали чьи-то ноги и зад в синих рейтузах, а головы не было, <...> виднелись яркие погоны вольноопределяющегося и белая голова, но не было ни рук, ни ног.
Примеч.: Возможно, пародийная «реализация» метафоры Маяковского.
«Про это» (1923), поэма.
Иллюстрируя отдельное издание поэмы (М.; Л., 1923) фотомонтажами, А. Родченко поставил рядом с Маяковским его антипода — мещанина-нэпмана (см.: Маяковский 1955—1961, т. 4, с. 160).
[ЗНМ] С. 434. Он лет сорока, очень маленького роста, лысенький, в очках, очень подвижной. Коротенькие подвернутые брючки.
Примеч.: Л. Лосев отмечает, что карикатурный образ «Маяковского» в булгаковской повести походит на «антидвойника» поэта, созданного Родченко.
Вчера человек —
единым махом
клыками свой размедведил вид я!
Косматый.
Шерстью свисает рубаха. <...>
К своим пошел!
В моря ледовитые!(Маяковский 1955—1961, т. 4, с. 146—147).
[БГ] С. 291. ...Медведь мохнатый — Бог.
Примеч.: В качестве объекта пародии С. Шаргородский называет поэму «Про это», в которой важное значение имеет образ героя-«медведя».
Финальная часть поэмы — письмо в будущее «Прошение на имя ....... (Прошу вас, товарищ химик, заполните сами!)», адресат которого — богоподобный ученый, определяющий, кого из умерших следует воскресить:
Вижу,
вижу ясно, до деталей.
Воздух в воздух,
будто камень в камень,
недоступная для тленов и крошений,
рассиявшись,
высится веками
мастерская человечьих воскрешений.
Вот он,
большелобый
n n тихий химик,
перед опытом наморщил лоб.
Книга —
«Вся земля», —
выискивает имя.
Век двадцатый.
Воскресить кого б?(Маяковский 1955—1961, т. 4, с. 181).
[АЕ] С. 366. Ева. <...> Ведь вы же никто, ни один человек, не должны были быть в живых. Но вот явился великий колдун, вызвал вас с того света...
Примеч.: Химик Ефросимов, способный возвращать людей к жизни, выглядит «воплощением» образа ученого из поэмы Маяковского.
Я люблю зверье.
Увидишь собачонку —
тут у булочной одна —
сплошная плешь, —
из себя
и то готов достать печенку.
Мне не жалко, дорогая,
ешь!(Маяковский 1955—1961, т. 4, с. 183).
[БГ] С. 291. ...если бы тебя не было, я был бы сейчас жалкой паршивой собакой без надежды.
[СС] С. 123. Загадочный господин наклонился к псу, сверкнул золотыми ободками глаз и вытащил из правого кармана белый продолговатый сверток. Не снимая коричневых перчаток, размотал бумагу, которой тотчас же овладела метель, и отломил кусок колбасы, называемой «особая краковская». И псу этот кусок. О, бескорыстная личность! У-у-у!
Примеч.: Как подчеркивает А. Жолковский, образ бездомного пса в произведениях Булгакова содержит аллюзии на Маяковского — в художественных и публицистических произведениях поэт неоднократно изображал себя в «собачьем» облике.
«Сказка о красной шапочке» (1917), стихотворение.
Жил да был на свете кадет.
В красную шапочку кадет был одет.
Кроме этой шапочки, доставшейся кадету,
ни черта в нем красного не было и нету.
Услышит кадет — революция где-то,
Шапочка сейчас же на голове кадета.(Маяковский 1955—1961, т. 1, с. 142).
[БГп] С. 101. Шервинский. А насчет того, как материально устроиться, ты не беспокойся. Через месяц у меня дебют в опере, и ого... го... го! И какая власть — все равно!
Елена. Я менее всего об этом беспокоюсь. Ты не пропадешь, уж в этом-то я уверена... Костюм Севильского цирюльника мы тебе сделаем замечательный. Красную шапочку и сетку.
Примеч.: Образ красной шапочки как символ приспособленчества, возможно, восходит к стихотворению Маяковского.
«Хорошее отношение к лошадям» (1918), стихотворение.
«Лошадь, не надо.
Лошадь, слушайте —
чего вы думаете, что вы их плоше?
Деточка,
Все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь».(Маяковский 1955—1961, т. 2, с. 11).
[ИВ] С. 435. Голос в радио, уже никем не сдерживаемый, разливается волной: «Многие считают свинью грубой, глупой и неопрятной. Ах, как это несправедливо, товарищи! Не следует ли отрицательные свиные стороны отнести за счет обращения с этим зверем? Относитесь к свинье хорошо, и вы получите возможность ее дрессировать...»
Примеч.: В монологе о «хорошем отношении» пародийно переосмыслено стихотворение Маяковского.
«Юбилейное» (1924), стихотворение.
Александр Сергеевич,
разрешите представиться.
Маяковский.(Маяковский 1955—1961, т. 6, с. 47).
[ММ] С. 73. ...Рюхин встал во весь рост на платформе грузовика и руку поднял, нападая зачем-то на никого не трогающего чугунного человека...
Примеч.: По наблюдению Б. Гаспарова, ситуация напоминает стихотворение Маяковского, лирический герой которого вначале знакомится с пушкинским памятником, а затем гуляет с Пушкиным по Москве.
Лирический герой приглашает Пушкина сотрудничать в ЛЕФе и сочинять рекламу:
Я дал бы вам
жиркость
и сукна.(Маяковский 1955—1961, т. 6, с. 53).
Примеч.: «Жиркость» — Объединение московских государственных заводов жировой и костеобрабатывающей промышленности; сюда входили также предприятия, производившие, парфюмерные и косметические товары.
[СС] С. 132. — А почему вы позеленели?
Лицо пришельца затуманилось.
— Проклятая Жиркость!
Сукин сын Дантес!
Великосветский шкода.
Мы б его спросили:
— А ваши кто родители?
Чем вы занимались
до 17-го года? —
Только этого Дантеса бы и видели.(Маяковский 1955—1961, т. 6, с. 55).
[ММ] С. 73. ...стрелял, стрелял в него этот белогвардеец и раздробил бедро и обеспечил бессмертие...
Примеч.: Б. Гаспаров отмечает, что пародийно «классовый» подход напоминает «Юбилейное».
МЕРЕЖКОВСКИЙ Дмитрий Сергеевич (1866—1941), поэт, прозаик, литературный критик, философ.
«Воскресшие боги (Леонардо да Винчи)» (1902), роман.
Девушка по имени Кассандра впервые отправляется на шабаш с помощью старой ведьмы Сидонии:
«...Сидония разделась донага, поставила горшок между корытами, села в одно из них верхом на помело и стала натирать себя по всему телу жирною, зеленоватою мазью из горшка. Пронзительный запах наполнил горницу. <...> Жадно вдыхала Кассандра крепкий запах волшебного зелья. Кожа на теле горела, голова кружилась. Сладостный холод пробегал по спине. Красные и зеленые круги, сливаясь, поплыли перед глазами, и, как будто издалека, вдруг донесся пронзительный, торжествующий крик моны Сидонии:
— Гарр! Гарр! Снизу вверх, не задевая! <...>
Из трубы очага вылетела Кассандра, сидя верхом на черном козле с мягкою шерстью, приятною для голых ног. Восторг наполнял ее душу, и, задыхаясь, она кричала, визжала, как ласточка, утопающая в небе:
— Гарр! Гарр! Снизу вверх, не задевая! Летим! Летим!» (Мережковский 1990, с. 103—104).
[ММ] С. 223. Маргарита <...> увидела в коробочке жирный желтоватый крем. Ей показалось, что он пахнет болотной тиной. Кончиком пальца Маргарита выложила небольшой мазочек крема на ладонь, причем сильнее запахло болотными травами и лесом, и затем ладонью начала втирать крем в лоб и щеки. <...> Нахохотавшись, Маргарита выскочила из халата одним прыжком и широко зачерпнула легкий жирный крем и сильными мазками начала втирать его в кожу тела. Оно сейчас же порозовело и загорелось. Затем мгновенно, как будто из мозга выхватили иголку, утих висок, нывший весь вечер после свидания в Александровском саду, мускулы рук и ног окрепли, а затем тело Маргариты потеряло вес.
Одна из попутчиц Кассандры — «молодая, голая, рыжая ведьма-людоедка на хрюкающем борове» (Мережковский 1990, с. 105).
[ММ] С. 235. Тяжкий шум вспарываемого воздуха послышался сзади и стал настигать Маргариту. Постепенно к этому шуму чего-то летящего, как снаряд, присоединился слышный на много верст женский хохот. Маргарита оглянулась и увидела, что ее догоняет какой-то сложный темный предмет. <...> Замедляя ход, Маргариту догнала Наташа.
Она, совершенно нагая, с летящими по воздуху растрепанными волосами, летела верхом на толстом борове, зажимавшим в передних копытцах портфель, а задними ожесточенно молотящим воздух.
Примеч.: М. Йованович отмечает реминисценцию из романа Мережковского.
Кассандра говорит Джиованни:
«— Не бойся, <...> здесь нет запретных чар. Это вино непорочно и свято: оно из лоз, растущих на холмах Назарета. Это — чистейшая кровь Диониса-Галилеянина» (Мережковский 1990, с. 105).
[ММ] С. 267. У Маргариты закружилась голова, ее шатнуло, но чаша оказалась уже у ее губ, и чьи-то голоса, а чьи — она не разобрала, шепнули в оба уха:
— Не бойтесь, королева... Не бойтесь, королева, кровь давно ушла в землю. И там, где она пролилась, уже растут виноградные гроздья.
Примеч.: М. Йованович отмечает реминисценцию из романа Мережковского.
В передаче Джиованни дан диалог между Леонардо и его учеником Чезаре, когда Леонардо говорит:
«Между истиной и ложью такая же разница, как между мраком и светом.
Чезаре, что-то вспомнив, посмотрел на него испытующим взором.
— Такая же разница, как между мраком и светом? — повторил он. — Но не вы ли сами, учитель, только что утверждали, что между мраком и светом есть нечто среднее, двойственное, одинаково причастное и тому, и другому, как бы светлая тень или темный свет? Значит, — и между истиной и ложью?.. но нет, этого быть не может... Право же, мастер, ваше сравнение порождает в уме моем великий соблазн, ибо художник, ищущий тайны пленительной прелести в слиянии тени и света, чего доброго, спросит, не сливается ли истина с ложью так же, как свет с тенью...
Леонардо сперва нахмурился, как будто был удивлен, даже разгневан словами ученика, но потом рассмеялся и ответил:
— Не искушай меня. Отыди, сатана!» (Мережковский 1990, с. 153—154).
[ММ] С. 349—350. — Я к тебе, дух зла и повелитель теней, — ответил вошедший, исподлобья недружелюбно глядя на Воланда.
— Если ты ко мне, то почему же ты не поздоровался со мной, бывший сборщик податей? — заговорил Воланд сурово.
— Потому что я не хочу, чтобы ты здравствовал, — ответил дерзко вошедший.
— Но тебе придется примириться с этим, — возразил Воланд, и усмешка искривила его рот, — не успел ты появиться на крыше, как уже сразу отвесил нелепость, и я тебе скажу, в чем она — в твоих интонациях. Ты произнес свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла. Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?
«Иисус Неизвестный» (1932), философское эссе.
Мережковский полемизирует с представителями различных школ евангельской критики, отрицая принципиальную возможность «научного» подхода к вопросу о существовании Христа:
«Можно сказать: Евангелие — самая несочиненная, неумышленная, нечаянная, невольная и потому самая правдивая из всех бывших, настоящих и, вероятно, будущих книг» (Мережковский 1996а, с. 20).
Вместе с тем автор проводит резкую грань между «церковной» религией и «истинной» верой, стремясь в своей книге постичь неоткрытую доселе сущность Христа:
«Путь Церкви — ко Христу Известному; путь мира — к Иисусу Неизвестному» (Там же, с. 23).
[ММ] С. 9. Речь эта... шла об Иисусе Христе.
Примеч.: Подобно книге Мережковского, роман по-своему полемизирует с «официальной» концепцией евангельских событий, ставя вопросы о возможностях постижения истории, о соотношении науки и веры и т. п.
«Павел Первый» (1907), драма; в сезон 1918/19 г. шла в киевском театре «Соловцов».
Акцентирован мотив тумана от сырости в недавно построенном дворце и в Петербурге в целом:
«Елизавета. <...> ...люди — как привидения...
Голицын. И на дворе туман — зги не видать» (Мережковский 2007, с. 23).
«Головкин. А туман-то, туман, господа, посмотрите. Что это будет.
Голицын. Того гляди, подымемся вместе с туманом и разлетимся» (Там же, с. 32).
Примеч.: Перефразирован фрагмент романа Ф. Достоевского «Подросток».
[БГ] С. 276. Да, был виден туман.
[ММ] С. 367. ...нет уже давно и самого города, который ушел в землю и оставил по себе только туман.
«Павел. Извольте говорить по-русски: вы — императрица российская. <...> Отвечайте же!
Мария Федоровна. Ах, боже мой, боже мой... Я, право, не знаю, ваше величество... Мысли мои... so verwirrt [так путаются]!» (Мережковский 2007, с. 26).
[БГп] С. 68. Гетман. Я давно уже хотел поставить на вид вам и другим адъютантам, что следует говорить по-украински. Это безобразие, в конце концов! Ни один человек не говорит на языке страны, а на украинские части это производит самое отрицательное впечатление. Прохаю ласково.
Шервинский. Слухаю, ваша светлость. Дежурный адъютант корнет... (В сторону.) Как «князь» по-украински?.. Черт! (Вслух.) Новожильцев тым часово выконуючий обовязки... Я думаю, что вин захворав...
Гетман. Говорите по-русски!
[ДТ] С. 35.
Примеч.: Воспроизведен тот же диалог.
«Павел. <...> Меня думали за нос водить, но, к несчастью для них, у меня нос курнос» (Мережковский 2007, с. 27).
[Бег] С. 423. Хлудов курнос, как Павел...
Головкин говорит о патере Грубере: «Втируша!» (Мережковский 2007, с. 30).
[ММ] С. 49. Отставной втируша-регент сидел на том самом месте, где сидел еще недавно сам Иван Николаевич.
«Павел. Печку — льдом! Печку — льдом!... Вот дураки...
Пален. Печку льдом?
Павел. Ну да. Головой к печке сплю. Велел топить не жарко, а чтобы в спальне — ровно четырнадцать градусов. Пощупаю, бывало, печку — холодна; посмотрю на градусник — четырнадцать; и сплю. А намедни проснулся — горячехонька. Ничего не сказал, только на другой день встал пораньше из-за ужина да прямо в спальню, гляжу — по всему полу рогожи, и печку льдом натирают: стынет до ночи, пока не пощупаю, а за ночь опять нагревается. Шуты гороховые! А все на меня валят: «С ума сошел! «А я тут при чем, сударь? При чем тут я?» (Мережковский 2007, с. 40—41).
[Бег] С. 424. Хлудов (яростно). Печка с угаром, что ли?!
Голован. Никак нет, угару нет! <...>
Хлудов. Вторая, значит, с угаром?
С. 467. Хлудов. Душный город! Тараканьи бега! Позорище русское! Все на меня валят, будто я ненормальный! А вы зачем отпустили? При чем тут я?
Сын Павла Александр пытается разрешить вопрос о допустимости царе- и отцеубийства, т. е. вмешательства в Божий промысел:
«Александр. Должны — и не должны. Надо — и нельзя. Нельзя — и надо. Кто ж это так сделал? Бог, что ли, а? <...> ...не ты и не я. Никто. И все. Ничего понять нельзя. А может быть, и не надо... ничего не надо... ничего нет... и Бога нет?..» (Мережковский 2007, с. 49).
[ММ] С. 45. — Ну, уж это положительно интересно, — трясясь от хохота, проговорил профессор, — что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!
«Ефимович. <...> ...по системе Кантовой — Божество неприступно есть для человеческого разума. <...>
Скрябин. А я тебе говорю, есть Бог!
Татаринов. А я тебе говорю, нет Бога!» (Мережковский 2007, с. 54).
[ММ] С. 13. — Но, позвольте вас спросить, — после тревожного раздумья заговорил заграничный гость, — как же быть с доказательствами бытия Божия, коих, как известно, существует ровно пять?
— Увы! — с сожалением ответил Берлиоз. — Ни одно из этих доказательств ничего не стоит, и человечество давно сдало их в архив. Ведь согласитесь, что в области разума никакого доказательства существования Бога быть не может.
— Браво! — вскричал иностранец. — Браво! Вы полностью повторили мысль беспокойного старика Иммануила по этому поводу. Но вот курьез: он начисто разрушил все пять доказательств, а затем, как бы в насмешку над самим собою, соорудил собственное шестое доказательство!
«Татаринов. Европа вскоре погрузится в варварство...
Талызин. Одна Россия, как некий колосс неколебимый, стоит, и основание оного колосса — вера православная, власть самодержавная» (Мережковский 2007, с. 55).
[БГ] С. 213. — На Руси возможно только одно: вера православная, власть самодержавная! — покачиваясь, кричал Мышлаевский. <...> — Я... был на «Павле Первом»... неделю тому назад... <...> и когда артист произнес эти слова, я не выдержал и крикнул: «Веррно!»
[БГп] С. 54. Шервинский. На Руси возможно только одно. Вот правильно сказано: вера православная, а власть самодержавная!
Николка. Правильно! Я, господа, неделю тому назад был в театре на «Павле Первом», и когда артист произнес эти слова, я не вытерпел и крикнул: «Правильно!..»
После убийства Павла Яшвиль кричит об императрице:
«Вытащите вон эту бабу!» (Мережковский 2007, с. 75).
[ДТ] С. 54. Юнкер (вбегает с плачем). Кричали вперед, вперед, а теперь — назад. Найду гетмана — убью!
1-й офицер. Убрать эту бабу к черту!
[СтГорло] С. 96. — Бабку эту вон! — закричал я...
«Депрерадович. А солнце-то, солнце — се Александровых дней восходящее солнце!» (Мережковский 2007, с. 81).
Примеч.: Варьируется стихотворение А. Пушкина «Послание цензору».
[БГп] С. 63. Алексей. <...> Воистину — се дней Александровых восходящее солнце.
«14 декабря» (1918), роман.
Об императоре Константине (которому присягнули после смерти Александра I) говорится: «Курнос, как Павел I» (Мережковский 1996б, с. 56).
[Бег] С. 423. Хлудов курнос, как Павел...
НАЙДЕНОВ Сергей Александрович (1868—1922), драматург.
«Дети Ванюшина» (1901), драма.
[СПА] С. 21. За «Детей Ванюшина» он был назван сердечным артистом.
НЕВЕРОВ (Скобелев) Александр Сергеевич (1886—1923), писатель.
«Гуси-лебеди» (1923), роман.
[ЗП] С. 433. Дважды я принимался читать роман Лесосекова «Лебеди», два раза дочитывал до сорок пятой страницы и начинал читать с начала, потому что забывал, что было в начале.
Примеч.: Возможно, обыграно заглавие романа Неверова.
«Ташкент — город хлебный» (1923), повесть.
[Бег] С. 450. Мадрид — город испанский.
Примеч.: Фраза напоминает название повести Неверова.
НИКАНДРОВ Николай Никандрович (1878—1964), прозаик.
[Дневник] С. 451. ...Никандров...
«Путь к женщине» (1927), роман.
В первой части дано сатирическое изображение московской писательской среды; действие происходит в ресторане, прототипом которого явился Дом Герцена. Среди его посетителей множество молодых литераторов под «парными» псевдонимами: Иван Бездомный, Иван Бездольный и Иван Безродный; Иван Буревой и Иван Грозовой; Анна Новая, Анюта Светлая, Аннета Сознательная; Нюра Разутая и Нюша Задумчивая; Антон Нелюдимый и Антон Тихий; Антон Сладкий и Антон Кислый; Антон Печальный; Антон Нешамавший и Антон Неевший (Никандров 2004, с. 201, 203, 214, 216, 218, 224, 239).
[ММ] С. 7. ...поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.
НИКИТИНА Евдоксия Федоровна (1895—1973), хозяйка литературно-художественного кружка «Никитинские субботники» (1914—1931).
[Дневник] С. 453. Вечером у Никитиной читал свою повесть «Роковые яйца».
ОЛЕША Юрий Карлович (1899—1960), писатель.
[Дневник] С. 433. Приехали из Самары Ильф и Юрий Олеша.
С. 438. Олеша показал мне рецензии в «Звезде»...
ПИЛЬНЯК (Вогау) Борис Андреевич (1894—1937), писатель.
[ЗНМ] С. 423. Беллетрист Пильняк, в Ростов с поездом за мукой в женской кофточке.
— В Ростове лучше?
— Нет, я отдохнуть!!
Оригинал — золотые очки.
Примеч.: В 1918—1921 гг. Пильняк много ездил по России, добывая продукты в качестве «мешочника» и наблюдая жизнь. Весной—летом 1920 г. путешествовал по Украине, Донщине, Кавказу; вернувшись осенью в Коломну, приступил к работе над романом «Голый год» (окончен 25 декабря 1920 г.), который сделал автора известным.
[ЗП] С. 423. ...одновременно чествовать предполагалось и другого знаменитого писателя — Егора Агапёнова...
Примеч.: Фамилия напоминает слова «опенок», «пень». Прототипом персонажа считается Пильняк (чей псевдоним восходит к глаголу «пилить»).
[ЗП] С. 427. И тут надо мною склонилось широкое лицо с кру-глейшими очками. Это был Агапёнов.
Примеч.: Реальная портретная деталь Пильняка.
[ЗП] С. 427. Кооператор из Тетюшей...
Примеч.: Тетюши — город в Татарстане на берегу Волги. Пильняк в детстве и юности жил в волжских городах (Саратове, Нижнем Новгороде). 21 июня 1924 г. писал А. Белому из Кадомского лесничества в Саратовской губернии: «Живем мы в избушке втроем: Ольга Сергеевна, я и — волчонок, не аллегория, а просто волчонок-щенок, которого купил я в Тетюшах за целковый» (Пильняк 2010, т. 2, с. 166). Затем этот эпизод перейдет в повесть «Мать-сыра-земля» (1924): «Он, этот волчонок, был куплен за несколько копеек в Тетюшах <...> Волчонок не мог лакать. Ирина Сергеевна отстала от парохода, достала в Тетюшах — по мандату — соску, такую, какими кормят грудных детей, — и кормила волчонка из этой соски» (Пильняк 1991, с. 287—288).
[ЗП] С. 427. Вы из него в одну ночь можете настричь десяток рассказов и каждый выгодно продадите. Ихтиозавр, бронзовый век! Истории рассказывает потрясающе! Вы представляете, чего он там в своих Тетюшах насмотрелся. Ловите его, а то другие перехватят и изгадят.
Примеч.: «Натурализм», «бытовизм» — характерные черты творческой манеры Пильняка. Ср. цитату из его письма А.С. Ященко и И.С. Соколову-Микитову (25 апреля 1922 г.), где он говорит о жизни в Коломне: «Заходят люди и такой волокут за собою быт, что черт его знает, сотню писателей надо на одну Коломну напустить, и то мало» (Пильняк 2010, т. 1, с. 432—433).
[ЗП] С. 427. — Измашь тут? — воскликнул Егор и устремился к Измаилу Александровичу.
Примеч.: Прототипом Измаила Александровича Бондаревского послужил А.Н. Толстой. Будучи командирован в 1922 г. в Германию, Пильняк сыграл довольно существенную роль в деле возвращения Толстого в Россию, выступив в роли «агитатора».
[ЗП] С. 423. ...Егора Агапёнова, вернувшегося из своей поездки в Китай.
Примеч.: В 1926 г. Пильняк совершил поездки в Китай и Японию, в результате чего были написаны книги «Корни японского солнца» (1927), «Рассказы с Востока» (1927), «Китайская повесть» (1928); в 1932 г. вновь посетил Японию (а в 1937 г. был арестован и расстрелян как «японский шпион»).
[ЗП] С. 426—427. Егор Агапёнов вошел бодро, вошел размашисто, и следом за ним вошел китаец, маленький, сухой, желтоватый, в очках с черным ободком.
Примеч.: Возможно, пародируется эпизод биографии Пильняка. В 1932 г., после второй поездки в Японию, оттуда вместе с писателем приехала его знакомая — исполнительница народной японской музыки Фумико Йонэкава. В течение четырех месяцев она жила в Москве; Пильняк возил ее и в Коломну, где японка поразила горожан своим экзотическим видом.
«Голый год» (1920), роман.
«Часы у зеркала — бронзовые пастух и пастушка (еще уцелевшие) — здесь в зале бьют половину тонким стеклянным звоном, как романтический осьмнадцатый век, им отвечает кукушка из спальной матери, Арины Давидовны» (Пильняк 1990, с. 68).
[БГ] С. 180. В ответ бронзовым, с гавотом, что стоят в спальне матери, <...> били в столовой черные стенные башенным боем.
«В своей комнате Борис останавливается у печки, прислоняется плечом к холодным ее изразцам, машинально, по привычке, оставшейся еще от зимы, рукою шарит по изразцам и прижимается грудью, животом, коленами — к мертвому печному холоду. <...> ...вот скоро у меня выпадут зубы и сгниют челюсти, провалится нос» (Пильняк 1990, с. 74—75).
[БГ] С. 290. ...перед зеркалом, держа зажженную свечу в руке, стоял обнаженный до пояса владелец козьего меха. Страх скакал в глазах у него, как черт, руки дрожали, и сифилитик говорил, и губы у него прыгали, как у ребенка. <...>
— О, господи, господи... Мне двадцать четыре года, и я мог бы, мог бы... Пройдет пятнадцать лет, может быть, меньше, и вот разные зрачки, гнущиеся ноги, потом безумные идиотские речи, а потом — я гнилой, мокрый труп.
«...Наверху в доме гудит выстрел: — это стреляется князь Борис» (Пильняк 1990, с. 92).
[БГ] С. 290. Мне нужно застрелиться. Но у меня на это нет сил, к чему тебе, мой бог, я буду лгать?
«По шляху пошел Бунт. <...> И в города народный проселочный Бунт принес — смерть» (Пильняк 1990, с. 126).
[БГ] С. 237. Да-с, смерть не замедлила. Она пошла по осенним, а потом зимним украинским дорогам <...> предшествовал ей некий корявый мужичонков гнев.
«Город умирал, без рождения. <...> А люди, разъезжавшие ранее с кокотками по ресторанам, любившие жен без детей, имевшие руки без мозолей и к сорока годам табес, мечтавшие о Монако, с идеалами Поль-де-Кока, с выучкою немцев, — хотели еще и еще ободрать, ограбить город, мертвеца» (Пильняк 1990, с. 127).
Примеч.: П. де Кок (1794—1871) — французский писатель. Та́бес — сухотка спинного мозга, хроническое сифилитическое заболевание нервной системы.
[БГ] С. 220—221. Город разбухал, ширился, лез, как опара из горшка. До самого рассвета шелестели игорные клубы, и в них играли личности петербургские и личности городские, играли важные и гордые немецкие лейтенанты и майоры, которых русские боялись и уважали. Играли арапы из клубов Москвы и украинско-русские, уже висящие на волоске помещику. <...> И все лето, и все лето напирали и напирали новые. Появились хрящевато-белые с серенькой бритой щетинкой на лицах, с сияющими лаком штиблетами и наглыми глазами тенора-солисты, члены Государственной думы в пенсне, б... со звонкими фамилиями, биллиардные игроки... водили девок в магазины покупать краску для губ и дамские штаны из батиста с чудовищным разрезом. Покупали девкам лак.
Персонаж с «евангельским» именем Семен Зилотов (ср.: Лк. 6:15) усматривает в красноармейской звезде мистический смысл:
«...На красноармейских фуражках загорелась мистическим криком пентаграмма, <...> — она принесет, донесет, спасет. Черная магия — черт! Черт — а не бог! Бога попрать!» (Пильняк 1990, с. 132).
[БГ] С. 418. — Какие такие звезды? — мрачно расспрашивал Мышлаевский.
— Маленькие, как кокарды, пятиконечные, — рассказывал Шервинский, — на папахах. Тучей, говорят, идут... Словом, в полночь будут здесь...
— Почему такая точность: в полночь...
Примеч.: «Роковой» час пародийно намекает на «сатанинскую» природу носителей звезд.
«...Несутся в пустыню дня неуемные звуки кларнета, — то учится играть на кларнете начальник народной охраны товарищ Ян Лайтис» (Пильняк 1990, с. 132).
[РЯ] С. 91. В 10 часов вечера, когда замолкли звуки в деревне Концовке, расположенной за совхозом, идиллический пейзаж огласился прелестными нежными звуками флейты.
С. 99. Он задумчиво сказал своему товарищу, рыжему Полайтису...
Примеч.: Фамилия чекиста пародирует фамилию пильняковского персонажа. Что касается рыжих волос, эта деталь напоминает внешность самого Пильняка.
ПЛАТОНОВ Андрей Платонович (1899—1951), прозаик, драматург, поэт, литературный критик.
[ЗП] С. 424—425. ...в столовую вошел маленького роста гражданин в целлулоидовом воротнике, в куртке. Человек был сконфужен, тих, вежлив и в руках держал, почему-то не оставив ее в передней, фуражку с бархатным околышем и пыльным круглым следом от гражданской кокарды. <...>
— Баклажанов! — вскричал Измаил Александрович, указывая на первого вошедшего. — Рекомендую. Баклажанов, друг мой.
Баклажанов улыбнулся мученической улыбкой и, от смущения в чужом, большом обществе, надел свою фуражку на шоколадную статую девицы, державшей в руках электрическую лампочку.
— Я его с собой притащил! — продолжал Измаил Александрович. — Нечего ему дома сидеть. Рекомендую — чудный малый и величайший эрудит. И, вспомните мое слово, всех нас он за пояс заткнет не позже чем через год! Зачем же ты, черт, на нее фуражку надел? Баклажанов?
Баклажанов сгорел со стыда и ткнулся было здороваться...
Примеч.: Предположительно, здесь выведен Платонов — в его рассказах и стихах начала 1920-х гг. фигурировал персонаж по имени Елпидифор Баклажанов, к тому же писатель употреблял данную фамилию в качестве псевдонима.
ПОЛЯКОВ Сергей Александрович (1874—1942), переводчик, издатель символистского журнала «Весы», владелец издательства «Скорпион».
[Морфий] С. 153. Я не видел его, Сережу Полякова, два года...
ПРИБЛУДНЫЙ Иван (Овчаренко Яков Петрович, 1905—1937), поэт.
[ММ] С. 7. ...поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.
Примеч.: М. Чудакова предполагает, что Приблудный мог послужить одним из прототипов Бездомного.
ПРИШВИН Михаил Михайлович (1873—1954), писатель.
«Мирская чаша (19-й год XX века)» (1922), повесть (первоначальное заглавие — «Раб обезьяний»)
«Через месяц Музей усадебного быта открылся. В большом зале вышло очень торжественно, оттого что все лишнее было убрано и правильно были развешаны портреты с Петровской эпохи и до настоящего времени. О каждом выразительном лице был подобран текст из поэтов усадебного быта, из архивных материалов дома, но больше Алпатов сам сочинял всевозможное, смотря кто чем из гостей интересуется.
Колонная гостиная — тоже александровский ампир, уютная комната, вся в миниатюрах, с акварелями, пастелями, офортами, тут есть драгоценный бювар с колонками слоновой кости, всякие старинные шифоньерки, шкафчик с французскими писателями XVIII века. <...> Если нажать одну незаметную пуговку и потянуть за колонку слоновой кости в бюваре, то выдвигается секретный ящик, и там хранится пачка писем к девушке с белым цветком в руке — портрет ее помещен в другую гостиную, эпохи великих реформ. По недостатку мебели ампирной пришлось эту гостиную посвятить шестидесятым годам» (Пришвин 2004, с. 367—368).
[ХО] С. 384. Иона отпер чугунную тяжелую калитку с белым плакатом:
УСАДЬБА-МУЗЕЙ ХАНСКАЯ СТАВКА.
С. 389. Шли через кабинет князя, с эспантонами, палашами, кривыми саблями, с броней царских воевод, со шлемами кавалергардов, с портретами последних императоров, с пищалями, мушкетами, шпагами, дагерротипами и пожелтевшими фотографиями — группами кавалергардского, где служили старшие Тугай-Беги, и конного, где служили младшие, со снимками скаковых лошадей тугай-беговских конюшен, со шкафами, полными тяжелых старых книг. Шли через курительные, затканные сплошь текинскими коврами, с кальянами, тахтами, с коллекциями чубуков на стойках, через малые гостиные с бледно-зелеными гобеленами, с карсельскими старыми лампами. Шли через боскетную, где до сих пор не зачахли пальмовые ветви, через игральную зеленую, где в стеклянных шкафах золотился и голубел фаянс и сакс...
ПРУТ Иосиф Леонидович (1900—1996), драматург и сценарист.
[ЗП] С. 520. Газета — и в ней на третьей полосе мутноватое изображение молодого человека, с необыкновенно мрачной головой и как бы бодающего кого-то, и сообщение, что это Прок И.С. Драма. Кончает третий акт.
Примеч.: Возможно, фамилия Прута контаминируется с фамилией и именем И. Штока.
СЕВЕРЯНИН Игорь (Лотарев Игорь Васильевич, 1887—1941), поэт.
[ЗП] С. 445. ...Игорь Северянин...
Примеч.: Северянин включен в портретную галерею Независимого театра, видимо, потому, что был автором небольшой сатирической комедии «Плимутрок» (1922).
«Эпилог» (1912), стихотворение.
Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!(Северянин 2004, с. 101).
[ДТ] С. 75. Лариосик. Ты гений, Витенька.
Мышлаевский. Я гений — Игорь Северянин.
До долгой встречи! В беззаконце
Веротерпимость хороша.
В ненастный день взойдет, как солнце,
Моя вселенская душа!(Северянин 2004, с. 102).
[ЗК] С. 130. Поэт. <...> Вот книжка моих стихов. Прочтите. Вы поймете, что у меня вселенская душа.
СЕРАФИМОВИЧ (Попов) Александр Серафимович (1863—1949), прозаик.
[ЗНМ] С. 423—424. Беллетрист с севера.
Глаза усталые. Голос глухой. Доклады читает в цехе.
— Помните, у Толстого платок на палке. То прилипнет, то опять плещется. Как живой платок... Этикетку как-то для водочной бутылки против пьянства писал. Написал фразу. Слово вычеркнул, сверху другое поставил. Подумал — еще раз перечеркнул. И так несколько раз. Но вышла фраза как кованая... Теперь пишут. Необыкновенно пишут. Возьмешь. Раз прочтешь. Нет! Не понял. Другой раз — то же. Так и отложишь в сторону.
Местный цех in corpore [в полном составе] под стенкой сидит. Глаза такие, что будто они этого не понимают. Дело ихнее.
Уехал беллетрист... Антракт.
Примеч.: Подразумевается Серафимович (в другой публикации данного фрагмента вместо слова «беллетрист» стоит его фамилия).
С. 442. ...Серафимович...
«Железный поток» (1924), роман.
Одна из броских портретных деталей командира Кожуха — «каменные челюсти» (Серафимович 1929, с. 14, 45).
[АЕ] С. 375. Ева. <...> И вдруг катастрофа, и я вижу, что мой муж с каменными челюстями, воинственный и организующий.
СКАЛДИН Алексей Дмитриевич (1889—1943), поэт, прозаик.
«Странствия и приключения Никодима младшего» (1917), роман.
«— Ирина, — ответил Никодим, попадая в ее тон, — мне нисколько не стыдно. Все на свете делается само по себе и к лучшему» (Скалдин 1917, с. 216—217).
[БГ] С. 180. ...Николка еще не знал, что все, что ни происходит, всегда так, как нужно, и только к лучшему.
[БОк] С. 192. Тохонга. <...> Все, что ни делается, всегда к лучшему. Хвала богам!
Примеч.: М. Йованович отмечает ряд перекличек между романом Скалдина и произведениями Булгакова.
СЛЕЗКИН Юрий Львович (1885—1947), прозаик.
[ЗНМ] С. 413. Беллетрист Юрий Слезкин сидел в шикарном кресле. Вообще все в комнате было шикарно, и поэтому Юра казался в ней каким-то диким диссонансом. Голова, оголенная тифом, была точь-в-точь описанная Твеном мальчишкина голова (яйцо, посыпанное перцем). Френч, молью обгрызенный, и под мышкой — дыра. На ногах серые обмотки. Одна длинная, другая короткая. Во рту — двухкопеечная трубка. В глазах страх с тоской в чехарду играют.
Примеч.: Далее Слезкин упоминается в [ЗНМ] неоднократно.
[ЗК] С. 92. Аметистов. <...> Меня по ошибке расстреляли совершенно невинно.
Примеч.: Когда Слезкин в 1920 г. жил во Владикавказе (где они с Булгаковым и познакомились), среди эмигрантов в Европе распространилась информация о том, что он был расстрелян красными; по этому поводу даже публиковались некрологи.
[ЗК] С. 94. Аметистов. <...> В Чернигове я подотделом искусств заведовал. <...> Белые пришли. Мне, значит, красные дали денег на эвакуацию в Москву, а я, стало быть, эвакуировался к белым в Ростов. Ну, поступил к ним на службу. Красные немного погодя. Я, значит, у белых получил на эвакуацию и к красным. Поступил заведующим агитационной группой. Белые, мне красные на эвакуацию, я к белым в Крым.
Примеч.: Как отмечает А. Бурмистров, здесь карикатурно воспроизведены обстоятельства биографии Слезкина. В 1919 г. при красных тот заведовал в Чернигове подотделом искусств. При белых перебрался в Харьков, затем переехал в белый Ростов-на-Дону. Когда город был занят Красной Армией, Слезкин выехал в белый Владикавказ, где остался и при красных.
[ЗП] С. 406. ...пожилой, видавший виды человек, оказавшийся при более близком знакомстве ужасною сволочью.
Примеч.: Прототипом персонажа (далее будет названа его фамилия — Ликоспастов) считается Слезкин.
[ТДругу] С. 565. ...Плаксин...
Примеч.: Как отмечают И. Белобровцева и С. Кульюс, здесь метонимически «дублируется» фамилия Слезкина.
«Беатриче кота Брамбиллы» (1915), рассказ.
[ЮСлезкин] С. 127. ...с котом Брамбиллой...
Примеч.: В данной статье Булгаков цитирует, пересказывает, комментирует ряд текстов Слезкина.
«Ветер» (1917), роман.
[ЮСлезкин] С. 124. ...«Ветер»...
«Господин в цилиндре» (1915), рассказ.
[ЮСлезкин] С. 124. ...«Господина в цилиндре»...
«Госпожа» (1910), рассказ.
[ЮСлезкин] С. 124. ...от вычурных «Майи» и «Госпожи»...
«Девушка из «Trocadéro»» (1914), рассказ.
[ЮСлезкин] С. 127. Смерть «Девушки из Трокадеро» не оправдана...
«Картонный король» (1910), сборник.
[ЮСлезкин] С. 124. Начиная с «Картонного короля» — первой книги новелл...
«Моя» (1910), рассказ.
Имя главной героини — Майя.
[ЮСлезкин] С. 124. ...от вычурных «Майи» и «Госпожи»...
«Негр из Летнего сада» (1910), рассказ.
[ЮСлезкин] С. 126. ...«Негра из летнего сада»...
«Обертас» (1921), рассказ.
[ЮСлезкин] С. 134. ...он пишет одну из своих лучших маленьких вещей — «Обертас».
Примеч.: Обертас — польский народный танец хоровод.
«Ольга Орг» (1914), роман; экранизация (1915) под названием «Обожженные крылья (Ищу я души потрясенной, прекрасной)».
[ЮСлезкин] С. 124. ...«Ольгу Орг»...
Один из персонажей — Владек Ширвинский, соблазнитель и любовник главной героини (Слезкин 1922, с. 19 и др.).
[БГ] С. 183. ...Шервинского...
Примеч.: А. Арьев указывает на персонажа Слезкина как «прообраз» булгаковского героя. Вероятно, его прототипом в какой-то мере послужил и сам Слезкин, которого звали Юрием Львовичем — ср. имя Шервинского, Леонид Юрьевич.
Ольга сравнивает пытающегося ее соблазнить Владека Ширвинского с демоном, иронически цитируя при этом слова героя поэмы Лермонтова и оперы Рубинштейна: «И будешь ты царицей мира» (Слезкин 1922, с. 49).
[БГ] С. 427. Смутная мгла расступилась и пропустила к Елене поручика Шервинского. <...>
— Я демон, — сказал он, щелкнув каблуками...
«Пьеро, весь белый и грустный, играл баркаролу Чайковского «Июнь»» (Слезкин 1922, с. 62).
[БГ] С. 184. Июнь. Баркарола.
«Пармские фиалки» (1915), рассказ.
[ЮСлезкин] С. 132. ...«Пармские фиалки».
«Помещик Галдин» (1912), роман.
[ЮСлезкин] С. 124. «Помещика Галдина»...
«— Вот, не угодно ли, фляки господарски — превкусная вещь» (Слезкин 1914, с. 59).
[ММ] С. 61. Где-то в рупоре голос командовал: «Фляки господарские!!»
Примеч.: Т. Исмагулова отмечает реминисценцию из романа Слезкина.
«Роман балерины» (1913, под заглавием «Секрет полишинеля»), роман.
[ЮСлезкин] С. 124. ...«Роман балерины»...
«Ситцевые колокольчики» (1918), рассказ.
Опубликован во владикавказской газете «Кавказ» (при белых) 1 марта 1920 г.
[ЮСлезкин] С. 124. ...«Ситцевые колокольчики»?
«Столовая гора» (1922; опубл. 1925 под названием «Девушка с гор»).
Действие происходит в 1920 г. во Владикавказе. Прототипом главного героя, которому дано «турбинское» имя — Алексей Васильевич, явился Булгаков. Герой — бывший врач, который при красных стал журналистом, а по ночам пишет автобиографический роман «Дезертир».
[ЗП] С. 433. ...читая рассказ, в котором был описан некий журналист (рассказ назывался «Жилец по ордеру»), я узнал продранный диван с выскочившей наружу пружиной, промокашку на столе... Иначе говоря, в рассказе был описан... я!
Брюки те же самые, втянутая в плечи голова и волчьи глаза... Ну, я, одним словом! Но, клянусь всем, что было у меня дорогого в жизни, я описан несправедливо. Я вовсе не хитрый, не жадный, не лукавый, не лживый, не карьерист и чепухи такой, как в этом рассказе, никогда не произносил!
Примеч.: Считается, что под рассказом Ликоспастова подразумевается «Девушка с гор».
«То, чего мы не узнаем» (1911), повесть.
[ЮСлезкин] С. 126. ...«То, чего мы не узнаем»...
«Ураган» (начало 1930-х гг.), драма.
Героиня, казачка Анна Абелева, говорит: «Орошая поля, мы организуем человечество» (цит. по: Ерыкалова 2007, с. 100).
[АЕ] С. 380. Дараган. Эх, профессор, профессор! Ты никогда не поймешь тех, кто организует человечество.
Примеч.: По мнению И. Ерыкаловой, имеет место реминисценция из пьесы Слезкина.
«Чемодан» (1921), рассказ.
[ЮСлезкин] С. 131. ...вплоть до его последнего рассказа, «Чемодан».
СМОЛИН Дмитрий Петрович (1891—1955), драматург.
«Елизавета Петровна (Последняя Романова): Трагикомедия дворцовых переворотов» (1925); драма; поставлена во МХАТе Втором (спектакль игрался в 1925—1934 гг.).
[ЗП] С. 438. Будьте добры обязательно устроить автору «Черного снега» место на «Фаворита».
Примеч.: Подразумевается спектакль по пьесе Смолина.
СОКОЛОВ-МИКИТОВ Иван Сергеевич (1892—1975), писатель.
[Дневник] С. 426. ...Соколова-Микитова, которого я видел сегодня в «Накануне»...
СОЛОГУБ Федор (Тетерников Федор Кузьмич, 1863—1927), поэт, прозаик, драматург, публицист, переводчик.
«Мелкий бес» (1909), драма; в том же году была поставлена в киевском театре «Соловцов».
«Недотыкомка, существующая только в воображении Передонова» (Сологуб 2004, с. 247).
«Вершина <...> вдова, землевладелица. <...> Кажется Передонову» (Там же, с. 248).
[Бег] С. 411. Барабанчикова, мадам, существующая исключительно в воображении генерала Чарноты.
«Бенгальский, актер» (Сологуб 2004, с. 248).
[ММ] С. 118. Это был хорошо знакомый всей Москве конферансье Жорж Бенгальский.
«Сергей Тургенев и Шарик» (опубл. 1912), главы романа «Мелкий бес», исключенные автором.
Шарик — халтурный писатель, взявший собачью кличку в качестве псевдонима:
«Шарик был детина тощий, рыжий» (Сологуб 2004, с. 350).
[СС] С. 122. ...он лохматый, долговязый и рваный, шляйка поджарая, бездомный пес.
В сцене маскарада Шарик, обращаясь к зевакам в буфете, грубо говорит: «Я — литератор, а не водолаз» (Сологуб 2004, с. 365).
[СС] С. 147. ...очень возможно, что бабушка моя согрешила с водолазом. То-то я смотрю, у меня на морде белое пятно. Откуда оно, спрашивается?
«Творимая легенда» (1907), роман, первая часть одноименной тетралогии.
«Бал мертвецов», устроенный Триродовым в честь 160-летнего маркиза Телятникова:
«После других, около полуночи, появились новые гости, еще более молчаливые, холодные и покойные. Но совсем не печальные. Только очень углубленные сами в себя были они. Это были мертвые. Живые не узнавали их. Жизнь живых в этом городе мало чем отличалась от горения трупов. <...>
— Я созвал живых, — сказал Триродов, — и они мертвы, и мертвых позвал я, — и они живы не менее живых. И сильнее живых. В наши дни только мертвые владычествуют. Кто хочет узнать живых, должен призвать мертвых» (Сологуб 2000—2002, т. 4, с. 576—577).
[ММ] С. 243. Ежегодно мессир дает один бал. Он называется весенним балом полнолуния, или балом ста королей.
Примеч.: Вопрос о реминисценциях из романа «Творимая легенда» в булгаковском романе поставлен в работах А. Силард и М. Йовановича.
«Прошла Маргарита Камай. На ее горле кровью точилась черная, длинная рана. Было залито кровью белое на Маргарите платье. Но Маргарита улыбалась и говорила:
— Любви не зальешь и кровью, бедная королева Ортруда» (Сологуб 2000—2002, т. 4, с. 452).
[ММ] С. 123—124. Кот, прицелившись поаккуратнее, нахлобучил голову на шею, и она точно села на свое место, как будто никуда и не отлучалась. И главное, даже шрама на шее никакого не осталось.
С. 124—125. ...всем хорошая девица, кабы не портил ее причудливый шрам на шее...
СТОНОВ Дмитрий Миронович (1898—1962), писатель.
[ЗП] С. 406. ...молодой, поражавший меня тем, что с недосягаемой ловкостью писал рассказы...
Примеч.: Как предполагают исследователи, имеется в виду Стонов.
[Дневник] С. 428. ...Стонов...
«М.И. Калинин: Материалы для биографии и характеристики» (1925).
[Дневник] С. 447. ...написана Митей Стоновым («Калинин»).
ТИХОНОВ Николай Семенович (1896—1979), поэт, прозаик.
«Война» (1931), повесть.
Центральный персонаж — химик Фабер (лат. «мастер»), о котором говорится:
«Через головы всех фронтов он ведет свою особую громадную и смертельную борьбу — он уважает только тех немногих, равных ему мировых химиков, что в такой же тишине вражеских лабораторий парируют его удары» (Тихонов 1931, с. 115).
[АЕ] С. 334—335. Ефросимов. <...> Все дело в старичках!.. <...> Чистенькие старички, в цилиндрах ходят... По сути дела, старичкам безразлична какая бы то ни было идея, за исключением одной — чтобы экономка вовремя подавала кофе. Они не привередливы!.. <...> ...найдется, наконец, тот, кто скажет: если уж нельзя прекратить поток идей, обуревающих, между прочим, и Адама Николаевича, то нужно обуздать старичков. Но за ними с противогазом не угонишься! Требуется что-то радикальное.
Фабер рассуждает:
«...На каждый газ мы должны отвечать сверхгазом, на каждый противогаз — сверхпротивогазом. <...> Им будет казаться, что они вдыхают озон, — но это будет дымовая завеса из желтого фосфора, они войдут в сады, где воздух пахнет весенним соком, а это будет этиловый эфир бромуксусной кислоты. Хлористый нитробензол покажется им ароматом забытой родины, покоя и уюта, целый город будет пахнуть геранью, мятой и фиалкой, и весь гарнизон его будут составлять мертвецы» (Тихонов 1931, с. 95—96).
[АЕ] С. 334. Ефросимов. <...> Есть только одно ужасное слово, и это слово «сверх». Могу себе представить человека, героя даже, идиота в комнате. Но сверхидиот? Как он выглядит? Как пьет чай? Какие поступки совершает? Сверхгерой? Не понимаю! Бледнеет фантазия! Весь вопрос в том, чем будет пахнуть. Как ни бился старичок, всегда чем-нибудь пахло, то горчицей, то миндалем, то гнилой капустой, и, наконец, запахло нежной геранью. Это был зловещий запах, друзья, но это не «сверх»! «Сверх» же будет, когда в лаборатории ничем не запахнет, не загремит и быстро подействует. Тогда старик поставит на пробирке черный крестик, чтобы не спутать, и скажет: «Я сделал, что умел. Остальное — ваше дело. Идеи, столкнитесь!»
Изобретатель огнемета Штарке, именуемый «Князем Тьмы» (Тихонов 1931, с. 65), осуждает Фабера за аполитичность:
«Господин профессор думает, что он вне политики. Но его наука служила на германской службе, она способствовала победам германских армий. Вы не докажете мне, что вы не германец. Я только хочу знать, какой вы германец, германец Третьей империи или, страшно сказать, смешно сказать — Советской Германии. Или вы умываете руки?» (Там же, с. 159).
[АЕ] С. 365—366. Адам. <...> ...изменник, анархист, неграмотный политический мечтатель предательски уничтожает оружие защиты, которому нет цены! Да этому нет меры! Нет меры! Нет! Это — высшая мера!
Дараган. Нет, нет, Адам! Он не анархист и не мечтатель! Он — враг-фашист! Ты думаешь, это лицо? Нет, посмотри внимательно, это картон: я вижу отчетливо под маской фашистские знаки!
Ефросимов. Гнев темнит вам зрение. Я в равной мере равнодушен и к коммунизму и к фашизму.
ТОЛСТОЙ Алексей Николаевич (1882—1945), прозаик, драматург, поэт, публицист.
[Дневник] С. 410. Из Берлина приехал граф Алексей Толстой.
С. 412. Только что вернулся с лекции сменовеховцев: <...> Алексея Толстого...
С. 413. Сегодня <...> ездил на дачу к Алексею Толстому...
С. 414. ...сегодня я был в пивной на Страстной площади с А. Толстым...
С. 448. ...Алексей Толстой говорит:
— Я теперь не Алексей Толстой, а рабкор-самородок Потап Дерьмов.
[ЗП] С. 422—423. ...на вечеринку, организованную группой писателей по поводу важнейшего события — благополучного прибытия из-за границы знаменитого литератора Измаила Александровича Бондаревского.
Примеч.: После нескольких лет эмиграции Толстой приехал в СССР; 30 мая 1923 г. Булгаков на квартире своих друзей Коморских организовал вечеринку, посвященную его приезду.
[ЗК] С. 123. Аметистов. <...> Граф, коллега! <...> прошвырнемся в «Баварию».
Примеч.: Сочетание графского титула с упоминанием о пивной ассоциируется с Толстым. В письме к Слезкину (1923) Булгаков называет Толстого «трудовым графом».
«Бунт машин» (1923), драма, переработка пьесы К. Чапека «RUR» (см. статью «Чапек К.» в разделе «Зарубежная художественная литература»).
«Елена. Адам, вам нравится эта девушка? Это ваша подруга, это — Ева» (Толстой 1924а, с. 50).
[АЕ] С. 331. Ева. <...> Ну да, да, да, Адам и Ева!..
Ефросимов. Ага! Я сразу подметил.
«Пуль. Дорогая мистрис Морей, займитесь физиологией, это очень успокаивает нервную систему — например, посмотреть в микроскоп на капельку воды... Вот где вечный бунт. Вот где грызня... Наши пращуры, — инфузории грызут инфузорий» (Толстой 1924а, с. 65).
[АЕ] С. 333. Ефросимов. Капиталистический мир напоен ненавистью к социалистическому миру, а социалистический напоен ненавистью к капиталистическому <...> Что напечатано? «Капитализм необходимо уничтожить». Да? А там (указывает куда-то вдаль), а там что напечатано? А там напечатано: «Коммунизм надо уничтожить». Кошмар!
Примеч.: Как отмечает С. Никольский, замыслы фантастических произведений Булгакова отчасти обусловлены знакомством (через посредство Толстого) с творчеством К. Чапека.
[РЯ] С. 53—54. Какая-то сила вдохнула в них дух жизни. Они лезли стаей и боролись друг с другом за место в луче. <...> Побеждали лучшие и сильные. И эти лучшие были ужасны.
«Гиперболоид инженера Гарина» (1927), роман.
Хлынов говорит про аппарат Гарина:
«...Он сделал крупное открытие в области передачи на расстояние инфракрасных лучей. Вы слыхали, конечно, о лучах смерти Риндель-Мэтьюза? Дучи смерти оказались чистейшим вздором. Но принцип верен. Тепловые лучи температуры тысячи градусов, посланные параллельно, — чудовищное орудие для разрушения и военной обороны. Весь секрет в том, чтобы послать нерассеивающийся луч» (Толстой 1958—1961, т. 4, с. 601).
[АЕ] С. 332. Из аппарата бьет ослепительный луч.
Примеч.: Булгаков переосмыслил центральный мотив романа Толстого, связанный с образом «волшебного» луча.
«Детство Никиты» (1920), повесть.
«...Этот учитель до того глуп, что однажды в прихожей, уходя из гостей, взял вместо шапки кошку, которая спала на сундуке, и надел ее на голову...» (Толстой 1958—1961, т. 3, с. 175).
[ММ] С. 205. Голове его было почему-то неудобно и слишком тепло в шляпе; он снял ее и, подпрыгнув от страха, тихо вскрикнул. В руках у него был бархатный берет с петушьим потрепанным пером. Буфетчик перекрестился. В то же мгновение берет мяукнул, превратился в черного котенка и, вскочив обратно на голову Андрею Фокичу, всеми когтями впился в его лысину. Испустив крик отчаяния, буфетчик кинулся бежать вниз, а котенок свалился с головы и брызнул вверх по лестнице.
Примеч.: М. Безродный отмечает реминисценцию из повести Толстого.
«Золотой ключик, или Приключения Буратино» (1936), сказка.
«— Эта дверца и этот золотой ключик, — проговорил Карло, — сделаны очень давно каким-то искусным мастером. Посмотрим, что спрятано за дверцей.
Он вложил ключик в замочную скважину и повернул... Раздалась негромкая, очень приятная музыка, будто заиграл органчик в музыкальном ящике» (История 2007, с. 388).
Примеч.: Договор с «Детгизом» на переделку изданной в 1924 г. книги К. Коллоди «Пиноккио» (перевод Н. Петровской в обработке А. Толстого) подписан Толстым в октябре 1933 г.
[Блаженство] С. 389. Милославский. <...> Извиняюсь, это что же, золотой ключик?
Рейн. Золотой, золотой.
С. 409. Милославский. Что? Ключ, говорите? Это золотой ключик?
Рейн. Именно, золотой ключик.
Примеч.: По-видимому, Булгаков был в курсе замысла Толстого и спародировал один из центральных мотивов его сказки.
«Милосердия!» (1918), рассказ.
«Прогремят события, прошумят темные ветры истории, умрут и снова народятся царства, а на озаренных рампою подмостках все так же будут похаживать итальяночки с длинными ресницами и итальянцы с наклеенными бородами, затягивая, заманивая из жизни грубой и тяжкой в свою призрачную, легкую жизнь» (Толстой 1958—1961, т. 3, с. 34).
[БГ] С. 199. ...опять зазвучат клавиши, и выйдет к рампе разноцветный Валентин, в ложах будет пахнуть духами, и дома будут играть аккомпанемент женщины, окрашенные светом, потому что Фауст, как Саардамский Плотник, — совершенно бессмертен.
Примеч.: Е. Толстая отмечает в булгаковском романе переклички с рассказом А. Толстого.
«О Париже» (1923), очерк.
В очерке говорится о том, как «медленно сходила с ума русская эмиграция, живущая среди миражей парижских пустынь» (Толстой 1958—1961, т. 10, с. 50).
[ЗП] С. 425. Послышались просьбы: «Про Париж! Про Париж!»
«Парижские олеографии» (1923), рассказ (впоследствии публиковался под заглавием «Убийство Антуана Риво»).
[ЗП] С. 432. Книжка называлась «Парижские кусочки».
«Парижские тени» (1935), очерк.
Русские эмигранты выставлены в весьма неприглядном виде:
«Кто подрывает доверие к русским? Они же...» (Толстой 1958—1961, т. 10, с. 297).
[ЗП] С. 432—433. Книжка называлась «Парижские кусочки». Все они мне оказались знакомыми от первого кусочка до последнего. Я узнал и проклятого Кондюкова, которого стошнило на автомобильной выставке, и тех двух, которые подрались на Шан-Зелизе (один был, оказывается, Помадкин, другой Шерстяников), и скандалиста, показавшего кукиш в Гранд-Опера́. Измаил Александрович писал с необыкновенным блеском, надо отдать ему справедливость, и поселил у меня чувство какого-то ужаса в отношении Парижа.
«Петр Первый» (книга 1 — 1930; книга 2 — 1934), роман; инсценировка была поставлена (1930) во Втором МХАТе.
«Петра при войске приказано именовать бомбардиром Петром Алексеевым» (Толстой 1958—1961, т. 7, с. 283).
[ЗП] С. 442. Человек моих примерно лет, худой, высокий, подошел ко мне и назвал себя:
— Петр Бомбардов.
Примеч.: Считается, что персонаж не имеет конкретного прототипа (отчасти содержит автобиографические черты). Имя вызывает шутливые ассоциации с «царем-бомбардиром» Петром.
«Похождения Невзорова, или Ибикус» (1925), повесть.
Описание Константинополя:
«На Перу, на лотках и тележках у торговцев остатками немецкого товара и местной дряни, трещат, сводят прохожих с ума звонки, будильники, звоночки и колокольчики. Не переставая звенят трамваи, хрипят, взвывают автомобили, щелкают бичи парных извозчиков, из ресторанных дверей вырываются, вслед за пьяными, растленные звуки оркестриков» (Толстой 1958—1961, т. 3, с. 516—517).
[Бег] С. 445. Странная симфония. В музыке поют турецкие напевы, затем в них вплетается русская «Разлука», потом стоны уличных торговцев, гудение трамваев, гудки автомобилей. <...> Звенят звоночки продавцов лимонада, в лавчонках торгуют кокосовыми орехами. На осликах едут громадные корзины с овощами.
Возле своего заведения герои вешают поперек тротуара плакат:
«Бега дрессированных тараканов. Народное русское развлечение» (Толстой 1958—1961, т. 3, с. 527).
[Бег] С. 445. Стоит необыкновенного вида сооружение вроде карусели, над коим красуется надпись:
«<...> Тараканьи бега! <...>
Русское азартное развлечение...»
«Отборные, жирные, голенастые, с большими усами — были помечены белой краской, номерами на спинках. Их тренировали, то есть, проморив таракана голодом, брали деревянными щипчиками, ставили на стол. На другом конце стола рассыпались крошки сладкой булки. Голодный таракан бежал. Если он бежал не по прямой — его опять ставили на прежнее место. Затем натренированных тараканов пускали по десяти штук сразу от меловой черты.
Эти состязания оказались настолько азартными, что на третью ночь Ртищев проиграл Невзорову на таракане номер третий, названном Абдулка, новую визитку и котелок» (Толстой 1958—1961, т. 3, с. 527).
[Бег] С. 448. Артур. <...> Невиданное нигде в мире русское придворное развлечение! Тараканьи бега! <...> Фаворит Янычар! <...> Тараканы бегут на открытой доске с бумажными наездниками.
На дверях тараканьих бегов вывешивается плакат:
«Только здесь единственные, патентованные бега с уравнительным весом насекомых, или гандикап» (Толстой 1958—1961, т. 3, с. 528).
[Бег] С. 451. Люська. <...> Сегодня гандикап с Янычаром!
«Хождение по мукам» (1922), роман.
«...Бессонов <...> увидал сквозь разорванные облака в бездне неба звезду и сквозь слезы подумал, что лихач, и горбатый мостик, и нити фонарей, и весь за спиной его спящий Петербург — лишь мечта, бред, возникший из его головы, отуманенной вином, любовью и скукой» (Толстой 1922а, с. 8).
[БГ] С. 407. ...Николка опять заплакал и ушел из часовни на снег. Кругом, над двором анатомического театра, была ночь, снег, и звезды крестами, и белый Млечный Путь.
«Четыре картины волшебного фонаря» (1921), рассказ.
[Надет] С. 459. В волшебном фонаре.
Примеч.: «Волшебный фонарь» — разновидность проекционного аппарата: изображение, нарисованное на листах кальки или стеклянных пластинах, проецируется на экран.
Герой рассказа полковник Никитин — командир отряда, от которого осталось пять человек. «Город — это было уже ясно — взят красными. <...> Неслышно, за шумом выстрелов, к воротам подошли красные. Справа, на тротуаре, вдруг появился человек с широким, вздернутым носом, в косматой папахе, с круглыми, из-под бараньего меха, голубыми глазами. «Вот они!» — крикнул он дурным голосом и кинулся назад, к своим» (Толстой 1922б, с. 4).
«Никитин показал глазами на калитку; его солдаты, без шума, зашли за ворота, во дворик. Пятясь, вошел за ними Никитин, задвинул за собой засов. «Срывай погоны, уходи», — сказал он. Солдаты побросали ружья и картузы, подсаживая один другого, полезли через забор, и трое тяжело спрыгнули во двор, на ту сторону. «Стой, стой», — сейчас же там раздались надрывающие душу голоса» (Там же).
Никитин пытается залезть на сарай, но мешает раненая рука. Из-за забора появляются два красноармейца. «Никитин повернулся, чтобы ловчее было правой рукой, и взял на мушку револьвера подходившего высокого, широкогрудого, широколицего человека» (Там же). Никитин убивает его.
«С забора открыли стрельбу.
Под прикрытием будки Никитин пополз к бревенчатому сараю и только теперь заметил, что сарай не подходил вплоть к кирпичной стене соседнего дома — между ними была щель. Он заполз в нее и, обдираясь спиной и грудью, стал протискиваться, оторвал гнилые доски, которыми в дальнем конце была забита щель, и вышел в пустой переулок. <...> Он швырнул в кучу грязного снега револьвер, отстегнул погоны, спрятал их на грудь, под гимнастерку, и спокойным шагом, держась середины улицы, пошел к центру города» (Там же).
Никитин видит входящих в город красных и чернобородого человека на лошади: «На сером его полушубке, на сердце, краснела, будто морская, налитая кровью, пятирогая звезда.
Никитин, с трудом отведя глаза, усмехнулся. «Нет, этого пулей не возьмешь, крестом его надо» <...> В ту же ночь он бежал из города, на двадцатой версте перешел через фронт к белым и свалился в тифозной горячке» (Там же, с. 6).
[БГ] С. 311. — Юнкегга! Слушай мою команду: сгывай погоны, кокагды, подсумки, бгосай огужие!
С. 347. Уже совершенно по-волчьи косил на бегу Турбин глазами. Два серых, за ними третий, выскочили из-за угла Владимирской, и все трое вперебой сверкнули. Турбин, замедлив бег, скаля зубы, три раза выстрелил в них, не целясь. <...> Боком стремясь, чувствовал странное: револьвер тянул правую руку, но как будто тяжелела левая.
С. 357. — Кроме раны, — сыпной тиф...
[ВНТЧ] С. 522. В пролом стены вдавился доктор Бакалейников. С минуту ждал смерти от разрыва сердца и глотал раскаленный воздух. Развеял по ветру удостоверение, что он мобилизован в качестве врача «першого полку сыней дывызии» — на случай, если в пустом городе встретится красный первый патруль.
Примеч.: Е. Толстая указывает на рассказ Толстого как на источник ряда мотивов в булгаковском романе.
ТОЛСТОЙ Алексей Николаевич;
СУХОТИН Павел Сергеевич (1884—1935), поэт, прозаик, переводчик.
«Это будет» (1930), драма.
Один из персонажей — бывший помещик Аполлон Аполлонович Бенгальский, который в эмиграции служит в Берлине «на амплуа лакей-шансонье» (Толстой, Сухотин 1931, с. 60).
[ММ] С. 118. Это был хорошо знакомый всей Москве конферансье Жорж Бенгальский.
С. 127. Баритон принадлежал не кому иному, как почетному гостю сегодняшнего вечера Аркадию Аполлоновичу Семплеярову...
Петр Лутошин выступает на Красной площади, на митинге по поводу угрожающей СССР войны:
«Не мы ее начали, но мы ее закончим... Клянусь, — я — рабочий... Мне выжгут глаза невидимыми лучами, на место моих глаз — десять пар загорятся ненавистью. Меня удушат газами... Десять товарищей встанут на мое место... Вся беспощадная техника буржуазного мира обрушится на нас. В десять раз страшнее, беспощаднее ответим мы ударом. <...> У врагов изломанный крест фашистов, на наших знаменах встающее солнце социализма!..» (Толстой, Сухотин 1931, с. 68).
[АЕ] С. 365. Адам. Товарищи! Слушайте все! Гниющий мир, мир отвратительного угнетения, напал на страну рабочих... Почему это случилось? <...> Потому, что они знали, что страна трудящихся несет освобождение всему человечеству. Мы уже начали воздвигать светлые здания, мы шли вверх! Вот... вот близко... вершина... И они увидели, что из этих зданий глянула на них смерть! Тогда в один миг буквально был стерт с лица земли Ленинград! Да и, быть может, не он один!..
Примеч.: Как отмечает И. Ерыкалова, в репликах Адама варьируется монолог Лутошина.
В финале звучит речь Командарма по радио:
«Третьи сутки идет битва Красной Армии с армиями двадцати буржуазных государств. Человеческие потери превосходят все, на что можно рассчитывать. Буржуазные армии применяют страшные и невиданные орудия уничтожения. Поле битвы покрыто телами убитых и разрушенными машинами. Тысячи городов залиты нарывным газом и стерты с земли. В этом бою решается судьба человечества. Это последний бой! Если мы его проиграем — рабство навек. Товарищи! Отступления нет! Сегодня каждый должен принести жизнь под багряное знамя социализма!» (Толстой, Сухотин 1931, с. 79).
[АЕ] С. 378—379. Адам. <...> Подойди ко мне, Дараган... Москва, Дараган? <...> Сгорела?
Дараган. Выгорели только некоторые районы... от термитных бомб.
Адам. А задушили всех? <...>
Дараган. Нет, там травили не солнечным газом, а обыкновенной смесью. Тысяч триста погибло.
ТОЛСТОЙ Алексей Николаевич;
ЩЕГОЛЕВ Павел Елисеевич (1877—1931), историк литературы, литератор.
«Заговор императрицы» (1925), драма.
[КулБух] С. 582. Пьеса (Может идти вместо «Заговора императрицы»).
ТРЕНЕВ Константин Андреевич (1876—1945), драматург.
«Пугачевщина» (1925), драма; была поставлена (1925) во МХАТе.
[ЗП] С. 468. Изредка великое молчание этого коридора нарушалось глухими взрывами музыки откуда-то и дальними грозными криками. Теперь я знал, что на сцене, где-то глубоко за паутиной старых коридоров, спусков и лестниц, репетируют пьесу «Степан Разин».
Примеч.: Подразумевается пьеса Тренева.
ТЫНЯНОВ Юрий Николаевич (1894—1943), писатель, литературовед.
«Смерть Вазир-Мухтара» (1927), роман.
Описываются издевательства над телом убитого Грибоедова:
«Кебабчи из Шимрунского квартала выбил ему передние зубы, кто-то ударил молотком в очки, и одно стекло вдавилось в глаз. Кебабчи воткнул голову на шест, она была много легче его корзины с пирожками, и он тряс древком.
Кяфир (неверный. — Е.Я.) был виноват в войнах, голоде, притеснениях старшин, неурожае. Он плыл теперь по улицам и смеялся с шеста выбитыми зубами» (Тынянов 1984, с. 400—401).
[ММ] С. 48. ...две санитарные машины увезли: одна — обезглавленное тело и отрезанную голову в морг, другая — раненную осколками стекла красавицу вожатую, дворники в белых фартуках убрали осколки стекол и засыпали песком кровавые лужи...
С. 60. ...голова с выбитыми передними зубами, с помутневшими открытыми глазами, которые не пугал резчайший свет...
Примеч.: Важную роль в романе играет «грибоедовская» тема, поэтому ассоциации с книгой Тынянова закономерны.
ФЕДОРЧЕНКО Софья Захаровна (1880—1959), писательница.
[Дневник] С. 461. Была С.З. Федорченко и сразу как-то обмякла и сомлела.
ФОРШ Ольга Дмитриевна (1873—1961), прозаик, драматург.
[ММ] С. 58—59. ...московская купеческая сирота, ставшая писательницей и сочиняющая батальные морские рассказы под псевдонимом «Штурман Жорж».
Примеч.: Возможно, шутливая аллюзия на Форш (ср. звуковое подобие фамилий), которая до революции писала под «мужским» псевдонимом А. Терек.
ХЛЕБНИКОВ Велимир (Виктор Владимирович, 1885—1922), поэт, прозаик, драматург.
«Ка» (1915), повесть.
«...Ка представил меня ученому 2222 года» (Хлебников 2004, с 123).
[Блаженство] С. 392. Рейн. <...> Четыре двойки. Две тысячи двести двадцать второй год!
ЧАЯНОВ Александр Васильевич (1888—1937), экономист, социолог, писатель.
«Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей» (1921), повесть.
«— Как я могу отблагодарить тебя, Булгаков! — сказал Петр Петрович, протягивая мне бокал» (Чаянов 1999, с. 255).
[ММ]. МАСТЕР И МАРГАРИТА.
Примеч.: Одно из изданий повести Чаянова (1926) оформляла приятельница Булгакова художница Н. Ушакова, которая и подарила ее Булгакову. По словам второй жены писателя Л. Белозерской, Ушакова «была поражена, что герой, от имени которого ведется рассказ, носит фамилию Булгаков. Не меньше был поражен этим совпадением и Михаил Афанасьевич.
Все повествование связано с пребыванием Сатаны в Москве, с борьбой Булгакова за душу любимой женщины, попавшей в подчинение к Дьяволу» (Белозерская-Булгакова 1989, с. 182—123).
«Ошибиться было невозможно. Это был он! <...> Он, роста скорее высокого, чем низкого, в сером, немного старомодном сюртуке, с седеющими волосами и потухшим взором, все еще устремленным на сцену, сидел направо в нескольких шагах от меня <...> Кругом него не было языков пламени, не пахло серой, все было в нем обыденно и обычно, но эта дьявольская обыденность была насыщена значительным и властвующим» (Чаянов 1999, с. 255).
[ММ] С. 10. ...ни на какую ногу описываемый не хромал, и росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. <...> Он был в дорогом сером костюме...
ЧЕРНЫЙ Саша (Гликберг Александр Михайлович, 1880—1932), поэт, прозаик, переводчик.
«В пространство» (1911), стихотворение.
Я в мир, как все, явился голый
И шел за радостью, как все...
Кто спеленал мой дух веселый?
Я сам? Иль ведьма в колесе?(Черный 1996, с. 178—179).
Друг детства и юности Булгакова А. Гдешинский писал ему 17 октября 1929 г.:
«Мне почему-то вспоминается, как ты когда-то на Андр<еевском> сп<уске> процитировал за столом стишок (Саши Черного, кажется): «Я в этот мир явился голым и шел за радостью, как все, кто спеленал мой дух веселый»» (Булгаков, Гдешинский 1991, с. 233).
Примеч.: Стихотворение было опубликовано 31 июля 1911 г. в газете «Киевская мысль».
«Колыбельная (Для мужского голоса)» (1910), стихотворение.
Спи, мой зайчик, спи, мой чиж, —
Мать уехала в Париж.(Черный 1996, с. 229).
[КНС] С. 478.
Спи, мой мальчик,
Спи, мой чиж,
Мать уехала в Париж...Из соч. Саши Черного.
ШЕБУЕВ Николай Георгиевич (1874—1937), писатель, поэт, журналист; писал, в частности, под псевдонимами Н. Георгиевич, Граф Бенгальский.
[ММ] С. 118. Это был хорошо знакомый всей Москве конферансье Жорж Бенгальский.
Примеч.: Имя могло возникнуть по аналогии с псевдонимами Шебуева.
ШИЛЬДКРЕТ Константин Георгиевич (1896—1965), писатель.
«Крылья холопа» (1927), повесть.
Никишка говорит своей возлюбленной Фиме: «Вот уже придумаю крылья, чтобы куда хочешь лететь <...> За море, в Неметчину, Фимушка, улетим. Там, сказывают, у басурманов выдумщики больно гоже живут» (Шильдкрет 1928, с. 31).
[Блаженство] С. 385. Бунша. <...> ...в четырнадцатой квартире уже говорили, что вы такой аппарат строите, чтобы на нем из-под советской власти улететь.
Никишка в присутствии Иоанна спускается на крыльях с колокольни (Шильдкрет 1928, с. 112). Однако Иоанн вдруг объявляет крылья дьявольским сооружением и приказывает их сжечь (Там же, с. 114—115).
[ИВ] С. 437. Иоанн. Так это, стало быть, такую ты машину сделал? Ох-хо-хо!.. У меня тоже был один такой... крылья сделал... <...> Я его посадил на бочку с порохом, пущай полетает!..
ШКЛОВСКИЙ Виктор Борисович (1893—1984), литературовед, критик, писатель.
[БГ] С. 288. ...в броневой дивизион гетмана <...> попал в качестве командира второй машины не кто иной, как знаменитый прапорщик, лично получивший в мае 1917 года из рук Александра Федоровича Керенского Георгиевский крест, Михаил Семенович Шполянский.
Примеч.: В. Каверин писал о Шкловском как основном прототипе Шполянского.
«Связь приемов сюжетосложения с общими приемами стиля» (1917), статья.
«Триолет представляет, по моему мнению, явление весьма близкое к тавтологическому параллелизму. В нем так же, как и в рондо, прием канонизирован, т. е. положен в основу создания «плетенки» и распространен на все произведение. Эффект триолета отчасти заключается в том, что одна и та же строка попадает в различные контексты, что и дает нужное дифференциальное впечатление» (Шкловский 1983, с. 38—39).
[БГ] С. 288. ...городского поэтического ордена «Магнитный Триолет».
Примеч.: Данное название, по мнению Я. Левченко, указывает на возможное знакомство Булгакова со статьей Шкловского.
«Сентиментальное путешествие» (1923), мемуарное эссе.
Характеризуя обстановку в Петрограде весной—летом 1918 г., Шкловский говорит, что для него служба в бронедивизионе сочеталась с занятиями филологией:
«...Пришли ко мне и сказали: «Мы готовимся сделать восстание, у нас есть силы, сделайте нам броневой дивизион». <...> Я подал Луначарскому отставку <...> и начал формировать броневой дивизион»; «К большевикам ушло довольно много народу. <...> А я сидел на Черной речке и писал работу на тему «Связь приемов сюжетосложения с общими приемами стиля»» (Шкловский 2002, с. 144, 152—153).
[БГ] С. 289. ...на рассвете писал научный труд «Интуитивное у Гоголя».
Примеч.: Говоря о прототипической роли Шкловского, М. Чудакова подчеркивает, что в вышедшем в Киеве весной 1919 г. сборнике «Гермес» помещена его статья «Из филологических очевидностей современной науки о стихе», под которой стоит дата «Киев, 1918, XII».
В 1920 г. Шкловский формировал в Херсоне отряд террористов:
«...Открыли мы робинзонское подрывное хозяйство. Учили бросать бомбы»; «Взрыв — это хорошо»; «Жена моя спрашивала каждый день: «Ты не взорвешься?»» (Шкловский 2002, с. 208, 211). В результате по собственной неосторожности он был довольно тяжело ранен (Там же, с. 214—215).
[БГ] С. 289. Мне стало скучно, потому что я давно не бросал бомб.
Примеч.: По поводу деятельности Шкловского в конце 1918 г. в Киеве В. Каверин пишет: «...зачем Виктор вывел из строя гетманский броневой дивизион? Нынешним летом (1975) я попытался добиться от него ответа — и потерпел неудачу. Неизвестно зачем! Вероятно, Булгаков прав» (Каверин 1997, с. 32).
Шкловский говорит о полученном в Киеве партийном задании:
«Меня попросили поступить в броневой дивизион на случай. <...> Но я не поступил непосредственно к Скоропадскому, а выбрал 4-й автопанцирный дивизион» (Шкловский 2002, с. 161—162).
Примеч.: В годы Первой мировой войны Шкловский служил инструктором запасного броневого дивизиона (Там же, с. 21).
[БГ] С. 292. ...поступаю к этой сволочи — гетману в броневой дивизион.
«Я засахаривал гетмановские машины.
Делается это так: сахар-песок или кусками бросается в бензиновый бак, где, растворяясь, попадает вместе с бензином в жиклер (тоненькое калиброванное отверстие, через которое горючее вещество идет в смесительную камеру).
Сахар, вследствие холода при испарении, застывает и закупоривает отверстие.
Можно продуть жиклер шинным насосом. Но его опять забьет» (Шкловский 2002, с. 165).
Примеч.: Я. Тинченко отрицает, что подобная диверсия имела место во время взятия Киева петлюровцами.
[БГ] С. 293—294. ...Михаил Семенович явился в сараи, имея при себе большой пакет в оберточной бумаге. Часовой Щур пропустил его в сарай, где тускло и красно горела мерзкая лампочка, а Копылов довольно фамильярно подмигнул на мешок и спросил:
— Сахар?
— Угу, — ответил Михаил Семенович. <...>
Совместные усилия Михаила Семеновича и механика к тому, чтобы приготовить машины к бою, дали какие-то странные результаты. Совершенно здоровые еще накануне три машины <...> в утро четырнадцатого декабря не могли двинуться с места, словно их разбил паралич. Что с ними случилось, никто понять не мог. Какая-то дрянь осела в жиклерах, и сколько их ни продували шинными насосами, ничего не помогало.
«Петлюровцы входили в город строем. <...> Народ встречал их толпами и говорил между собой громко, во всеуслышание: «Вот гетманцы рассказывали — банды идут; какие банды — войска настоящие»» (Шкловский 2002, с. 168).
[БГ] С. 388. — Ото казалы, банды... Вот тебе и банды. Ура!
Шкловский рассказывает, как в январе 1919 г. возвращался с Кавказа в Москву:
«Днем дымные, ночью огненные столбы окружают нашу дорогу. Россия горит.
Петровск, Дербент, потом опять станицы.
Россия горит. Мы бежим. <...>
У Козлова услыхали стрельбу. Кто-то в кого-то стрелял. Не отошли от поезда. Мы бежали.
Много битый начальник станции не давал паровоза. Нашли и взяли дежурный. Из публики вызвался машинист. Все жаловался, что не знает профили пути.
Поехали — довез. Велик Бог бегущих» (Шкловский 2002, с. 141).
[Бег] С. 430. Серафима. Из Петербурга бежим. Все бежим да бежим!
С. 470. Голубков. <...> Я счастлив, что тебя нашел вовремя бега!
<...>
Серафима. <...> Куда мы, зачем бежали?
Примеч.: Возможно, лейтмотивный образ «бега» навеян книгой Шкловского.
Шкловский описывает фантастические слухи, циркулировавшие в Киеве в 1919 г.:
«Рассказывали, что у французов есть фиолетовый луч, которым они могут ослепить всех большевиков, и Борис Мирский написал об этом луче фельетон «Больная красавица». Красавица — старый мир, который нужно лечить фиолетовым лучом» (Шкловский 2002, с. 171).
[АЕ] С. 332. Из аппарата бьет ослепительный луч.
Примеч.: Образ луча, способного избавить человечество от войн и преобразовать мир, ассоциативно связан с книгой Шкловского.
[РЯ] С. 62. Ослепительнейший фиолетовый луч ударил в глаза профессора, и все кругом вспыхнуло, — фонарный столб, кусок торцовой мостовой, желтая стена, любопытные лица.
««Гном» — необыкновенный, парадоксальный двигатель» (Шкловский 2002, с. 184).
[АЕ] С. 342. Туллер 2-й. Но, позвольте, как же, ведь это же «Гном»?..
Туллер 1-й. Сам ты гном!
«...Если вы сегодня выйдете на Невский, на улицы сегодняшнего прекрасного синенебого Петрограда, на улицы Петрограда, где так зелена трава, когда вы увидите этих людей, новых людей, которых позвали, чтобы они создали чудо, то вы увидите также, что они сумели только открыть кафе.
Только простреленным на углу Гребецкой и Пушкарской остался трамвайный столб.
Если вы не верите, что революция была, то пойдите и вложите руку в рану. Она широка, столб пробит трехдюймовым снарядом.
И все же, если от всей России останутся одни рубежи, если станет она понятием только пространственным, если от России не останется ничего, все же я знаю — нет вины, нет виновных» (Шкловский 2002, с. 149).
[БГ] С. 422. И только труп и свидетельствовал, что Пэтурра не миф, что он действительно был... <...>
А зачем оно было? Никто не скажет. Заплатит ли кто-нибудь за кровь?
Нет. Никто.
Просто растает снег, взойдет зеленая украинская трава, заплетет землю... выйдут пышные всходы... задрожит зной над полями, и крови не останется и следов. Дешева кровь на червонных полях, и никто выкупать ее не будет.
Никто.
«Zoo, или Письма не о любви, или Третья Элоиза» (1923), роман.
В заглавии обыгрывается название романа Ж.-Ж. Руссо «Юлия, или Новая Элоиза» (1761).
[БГ] С. 288. ...городского поэтического ордена «Магнитный Триолет».
Примеч.: По мнению Г. Лесскиса, словосочетание «Магнитный Триолет» намекает на Э. Триоле (Triolet, 1896—1970), французскую писательницу, урожденную Эльзу Каган (родную сестру Л. Брик), в которую был влюблен Шкловский и которой посвящена книга «Zoo».
ШМЕЛЕВ Иван Сергеевич (1873—1950), прозаик, публицист.
[ЗНМ] С. 442. ...Шмелев...
«Солнце мертвых» (1923), роман.
Старый доктор Михайла Васильич говорит о большевистском «эксперименте»:
«Ведь полтораста миллиончиков прививают к социализму! И мы с вами в колбочке этой вертимся. Не удалось — выплеснуть. Сеченов, бывало, покойник: «Лука, — кричит, — дай-ка свеженькую лягушечку!» Два миллиончика «лягушечек» искромсали <...> — вот это — опыт!.. <...> О миллиончике человечьих голов еще когда Достоевский-то говорил, что в расход для опыта выпишут дерзатели из кладовой человечьей, а вот ошибся на бухгалтерии: за два миллиона перестегнули, и не из мировой кладовой отчислили, а из российского чуланишки отпустили. Вот это — опыт!» (Шмелев 1991, с. 60).
[РЯ] С. 49. ...лягушка была распята на пробковом штативе...
Примеч.: «Научно-фантастический» сюжет повести содержит политическую аллегорию.
ШТОК Исидор Владимирович (1908—1980), драматург.
[ЗП] С. 520. Газета — и в ней на третьей полосе мутноватое изображение молодого человека, с необыкновенно мрачной головой и как бы бодающего кого-то, и сообщение, что это Прок И.С. Драма. Кончает третий акт.
Примеч.: Фамилия персонажа, возможно, произведена по созвучию с фамилией Штока, а инициалы — от его имени.
ШТОРМ Георгий Петрович (1898—1978), писатель.
[ЗНМ] С. 441. ...вошел молодой, по-видимому, очень озябший поэт. Тихо сказал: «Шторн».
ЭРДМАН Николай Робертович (1902—1970), драматург, киносценарист.
Интермедии к спектаклю «Лев Гурыч Синичкин» (Театр им. Евг. Вахтангова, 1924) по водевилю (1839) Д. Ленского.
Драматург-графоман Борзиков «осовременивает» классические произведения; ведущий спектакль Пустославцев говорит о нем:
«В широких литературных кругах Федор Семенович известен как автор романа «Война и мир» в переделке для «Синей блузы». Федор Семенович — специалист по положительным типам. Федор Семенович находит их даже там, где их нет. В своей гигантской работе над «Отелло» Федор Семенович перебросил мост от Шекспира до наших дней. <...> Итак, товарищи, сейчас мы вам покажем «Отелло», пьесу о новых людях, которые, как сказал соавтор Федора Семеновича, «не снились нашим мудрецам». В довершение я хочу сообщить, что революционная пьеса не есть еще революционный спектакль, ибо если революционная пьеса зависит всецело от автора, то революционная пьеса зависит всецело от вас, ибо если публика аплодирует там, где ей пожелается, а не там, где ей полагается, никакой идеологии не получается» (Эрдман 1990, с 174—175).
[БОк] С. 153—154. Геннадий. <...> Так вот, Савва Лукич, необходимо разрешеньице. <...> До мозга костей идеологическая пьеса! <...> Ну, теперь держитесь, гражданин автор!
Дымогацкий. Неужели он так страшен?
Геннадий. А вот сами увидите. Я тут наговорил — идеологическая, а ну как она вовсе не идеологическая? <...> Итак, стало быть, акт первый. Остров, населенный красными туземцами, кои живут под властью белых арапов... Позвольте, это что же за туземцы такие?
Дымогацкий. Аллегория это, Геннадий Панфилыч. Тут надо тонко понимать.
Геннадий. Ох уж эти мне аллегории! Смотрите! Не любит Савва аллегорий до смерти! Знаю я, говорит, эти аллегории! Снаружи аллегория, а внутри такой меньшевизм, что хоть топор повесь!
Примеч.: Как и у Эрдмана, булгаковский персонаж конъюнктурно «адаптирует» классическое произведение.
«Налимов. Пионер запил.
Пустославцев. Какой пионер?
Налимов. Положительный пионер из первого эпизода.
Пустославцев. Кто его играет?
Налимов. Кавун-Тамбовский.
Пустославцев. Вечная история. Кто же теперь будет пионера играть? А что, Прошка пионера сыграть не может?
Налимов. Прошка, ты положительного пионера сыграть сможешь?
Прошка. Вообще — нет, но если местком прикажет — смогу.
Налимов. И хорошо сыграешь?
Прошка. Если местком прикажет — лучше Качалова сыграю» (Эрдман 1990, с. 176).
[БОк] С. 159—160. Геннадий. <...> Варрава Аполлонович! <...>
Метелкин (интимно). Они в сорок четвертом отделении милиции, Геннадий Панфилыч. <...> Ужинали вчерась в «Праге» с почитателями таланта. Ну, шум случился. <...>
Геннадий. К черту все, одним словом! Не будет репетиции, не будет и пьесы! Закрываю театр! Я не могу работать в окружении мещан и алкоголиков! <...>
Дымогацкий. Если гибнет пьеса, позвольте, я сегодня сыграю Кири-Куки. Я ведь наизусть знаю все роли.
Геннадий. Что вы! Помилуйте! Заменять Морромехова!.. (Пауза.) Да вы играли когда-нибудь?
Дымогацкий. Я на даче играл.
«Тарталья. Теперь, когда я сорвал с себя маску и показал свое настоящее лицо, другими словами, стою перед вами совершенно разоблаченный, позвольте предложить вам что-нибудь из нижнего белья — мой друг Панталоне» (Эрдман 1990, с. 192).
«Тарталья. <...> ...само наше представление есть только продукт материи. <...> ...если нам, например, на новую постановку не дадут материи, то никакого представления мы дать не сможем.
Бригелла. А по-моему, представление может существовать и без материи. <...> Например, в мюзик-холле. Танцы. Представление есть, а материи нет.
Панталоне. Типичный идеализм. Вот и нужно таких танцовщиц разоблачать.
Бригелла. А по-моему, они и так уже достаточно разоблачены. Их не разоблачать, а, наоборот, облачать надо.
Тарталья. А по-моему, их нужно одновременно и разоблачать, и облачать. С одной стороны разоблачать, а с другой — облачать.
Бригелла. В твоих словах есть какое-то противоречие.
Тарталья. Какое же это противоречие?
Панталоне. Диалектическое» (Там же, с. 194—195).
[ММ] С. 127—128. ...принимая во внимание ваше глубокоуважаемое желание, Аркадий Аполлонович, я, так и быть, произведу разоблачение. Но для этого разрешите еще один крохотный номерок?
— Отчего же, — покровительственно ответил Аркадий Аполлонович, — но непременно с разоблачением!
— Слушаюсь, слушаюсь. Итак, позвольте вас спросить, где вы были вчера вечером, Аркадий Аполлонович?
При этом неуместном и даже, пожалуй, хамском вопросе лицо Аркадия Аполлоновича изменилось, и весьма сильно изменилось. <...>
Подлый же Фагот, и он же Коровьев, прокричал:
— Вот, почтенные граждане, один из случаев разоблачения, которого так назойливо добивался Аркадий Аполлонович!
С. 148. В ярком свете сильнейших уличных фонарей он увидел на тротуаре внизу под собой даму в Одной сорочке и панталонах фиолетового цвета. На голове у дамы, правда, была шляпка, а в руках зонтик.
Вокруг этой дамы, находившейся в состоянии полного смятения, то приседающей, то порывающейся бежать куда-то, волновалась толпа, издавая тот самый хохот, от которого у финдиректора проходил по спине мороз. Возле дамы метался какой-то гражданин, сдирающий с себя летнее пальто и от волнения никак не справляющийся с рукавом, в котором застряла рука. <...>
...Григорий Данилович увидал вторую даму, в розовом белье. Та прыгнула с мостовой на тротуар, стремясь скрыться в подъезде, но вытекавшая публика преграждала ей путь, и бедная жертва своего легкомыслия и страсти к нарядам, обманутая фирмой поганого Фагота, мечтала только об одном — провалиться сквозь землю.
Примеч.: В обоих случаях каламбурно смешиваются прямые и переносные значения, «реализуются» метафоры.
«Самоубийца» (1928), комедия.
Сцена неудавшегося самоубийства главного героя:
«Семен Семенович <...> (Приставляет револьвер к виску. Взгляд падает на записку. Опускает руку. Берет записку. Читает. <...> Зажмуривается. В это время раздается оглушительный стук в дверь. Семен Семенович, пряча револьвер за спину.)
Кто там? Кто?
Дверь открывается, и в комнату входит Аристарх Доминикович Гранд-Скубик» (Эрдман 1990, с. 107).
[ЗП] С. 411—412. Я приложил дуло к виску, неверным пальцем нашарил собачку. <...> Дрожащий палец лег на собачку, и в это мгновение грохот оглушил меня, сердце куда-то провалилось, мне показалось, что пламя вылетело из керосинки в потолок, я уронил револьвер. <...>
В дверь стучали. Властно и повторно. Я сунул револьвер в карман брюк и слабо крикнул:
— Войдите!
Дверь распахнулась, и я окоченел на полу от ужаса. Это был он, вне всяких сомнений.
[ТДругу] С. 563—564. ...я, оскалив зубы, приложил револьвер к виску. <...> В дверь постучали в то время, когда мой малодушный палец осторожно придвигался к собачке. Именно благодаря этому стуку я чуть не пустил действительно себе пулю в голову, потому что от неожиданности рука дрогнула и нажала собачку. <...>
Стук повторился.
Я торопливо сунул револьвер в карман, записку скомкал и спрятал и крикнул сурово:
— Войдите! Кто там? <...>
Дверь отворилась беззвучно, и на пороге предстал Дьявол.
Примеч.: Сходны не только ситуации, но и «визитеры»: у Эрдмана Гранд-Скубик выступает в роли «искусителя», уговаривая Подсекальникова покончить с собой «за идею»; в булгаковских произведениях «инфернальный» редактор (Рудольф, Рудольфи) толкает героя на то, чтобы предать его роман гласности.
ЭРЕНБУРГ Илья Григорьевич (1891—1967), прозаик, поэт, публицист.
[Дневник] С. 455. Жена сидела, читая роман Эренбурга...
«А все-таки она вертится» (1922), эссе.
[СВБлок] С. 258—259. ...я резко кинулся на левый фронт. Причиной этого был И. Эренбург, написавший книгу «А все-таки она вертится»...
«Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников» (1921), роман.
[КРБ] С. 361. ...председатель месткома Хулио Хуренито.
«Дверь кафе раскрылась, и не спеша вошел весьма обыкновенный господин в котелке и в сером резиновом плаще. <...> ...стоило внимательно взглянуть на пришельца, чтобы понять вполне определенное назначение и загадочного котелка, и широкого серого плаща. Выше висков ясно выступали под кудрями крутые рожки, а плащ тщетно старался прикрыть острый, приподнятый воинственно хвост.
Я знал, что борьба бесцельна, и приготовился к концу» (Эренбург 1922, с. 15).
[ММ] С. 10—11. Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя. По виду — лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый — почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом — иностранец.
Примеч.: Анализируя мотив «демонического иностранца» в литературе 1920-х гг., М. Чудакова называет роман Эренбурга в числе произведений, оказавших влияние на замысел булгаковского романа.
«Трест Д.Е. История гибели Европы» (1923), роман.
[РЯ] С. 76. ...пьесу писателя Эрендорга «Куриный дох»...
Примеч.: В фамилии «присутствует» заглавие романа В. Катаева «Остров Эрендорф». Прообразом «пьесы» считается инсценировка «Треста Д.Е.», которая в 1924 г. была поставлена в Театре Мейерхольда (причем режиссер ввел в текст фрагменты произведений других авторов). Тема «гибели Европы» получает у Булгакова карикатурное освещение.
ЮШКЕВИЧ Семен Соломонович (1868—1927), прозаик, драматург.
«Леон Дрей» (1911), роман; в 1915 г. экранизирован.
Герой — циничный покоритель женщин — накануне женитьбы на богатой невесте обнаруживает, что болен сифилисом:
«Нос упадет, — пронеслось у него, и он с ужасом схватился за нос, на месте ли он? И снова длинная, отравленная игла мучительно вонзилась в его сердце. — Пуля в лоб! — Сейчас! — мысленно кричал он через минуту. — Прямо в лоб! — нет, не в лоб, а в висок или, еще лучше, в рот! <...> Вот положение! — мрачно размышлял он. — Никогда еще не был в такой переделке. И это накануне женитьбы! Ужас, ужас!» (Юшкевич 1915, с. 267).
«— Помолюсь Богу, — подумал он. — Не знаю никакой молитвы... Помолюсь как сумею. Разве Богу книжные молитвы нужны, лишь бы из сердца шло! «Господи, помоги мне... — начал он молиться. — Помоги Леону. Прости мне! Возьми под свое покровительство. Слушай, Израиль! <...>»» (Там же, с. 274—275).
[БГ] С. 290—291. ...сифилитик говорил, и губы у него прыгали, как у ребенка.
— Боже мой, боже мой, боже мой... Ужас, ужас, ужас... <...>
Обнаженное до пояса худое тело отражалось в пыльном трюмо, свеча нагорала в высоко поднятой руке, и на груди была видна нежная и тонкая звездная сыпь. Слезы неудержимо текли по щекам больного, и тело его тряслось и колыхалось.
— Мне нужно застрелиться. Но у меня на это нет сил, к чему тебе, мой бог, я буду лгать? К чему тебе я буду лгать, мое отражение? <...>
— Господи, прости меня и помилуй за то, что я написал эти гнусные слова. <...> Я верю в тебя! Верю душой, телом, каждой нитью мозга. Верю и прибегаю только к тебе, потому что нигде на свете нет никого, кто бы мог мне помочь. У меня нет надежды ни на кого, кроме как на тебя. Прости меня и сделай так, чтобы лекарства мне помогли! Прости меня, что я решил, будто бы тебя нет: если бы тебя не было, я был бы сейчас жалкой паршивой собакой без надежды. Но я человек и силен только потому, что ты существуешь, и во всякую минуту я могу обратиться к тебе с мольбой о помощи.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |