Мегасфера СОЦИУМ как мишень метафорической экспансии представлена тремя сферами: «Государство», «Армия» и «Общество». Под социумом в данной работе понимается общество как совокупность людей, объединенных общими для них конкретно-историческими условиями материальной жизни, иерархическая система, взаимоотношения внутри этого общества и закономерности его развития (Ожегов. Словарь русского языка).
Структурный состав и статистические данные мегасферы-мишени СОЦИУМ приведены в рисунке 1.
Рис. 1. Структурный состав и статистические данные мегасферы-мишени СОЦИУМ
Показательно уже само количественное соотношение между представленными на схеме сферами метафорического притяжения. Очевидным лидером по метафорической продуктивности является сфера «Армия», почти в два раза отстает от нее сфера-мишень «Общество», тогда как сфера-мишень «Государство» оказывается наименее частотной. Несомненное «лидерство» сферы «Армия», возможно, объясняется тем, что большинство рассматриваемых произведений посвящено гражданской войне и связанным с ней политическим событиям. Рассмотрим конкретные закономерности использования метафор, относящихся к указанным сферам-мишеням.
2.1.1. Сфера «Государство» как мишень метафорической экспансии
Многообразие ярких метафор в романе «Белая гвардия» отражает сложную политическую и военную действительность Европы 1918—1919 годов в ее восприятии М.А. Булгаковым. Военно-политическое положение заключалось в следующем: во время первой мировой войны Германия стремилась отнять у Англии и Франции колонии, у России — Украину, Польшу, Прибалтику. Таким образом, немецкая сторона вела военные действия во всех направлениях, пытаясь насадить свою власть и расширить сферу влияния. В романе «Белая гвардия» основным местом действия является город Киев. Именно там благодаря поддержке немецкой власти 29 апреля 1918 года был провозглашен гетманом Украины Павел Скоропадский (Какурин, 1990: 24). Неестественное, условное положение гетмана было очевидно не только его приближенным. Декларированное новым правительством устройство по существу ничем не отличалось от прежнего царского режима. И несмотря на то, что Германия считалась всего лишь союзнической стороной, она имела всю полноту власти и постоянно вмешивалась во внутренние дела Украины (Тихомиров, 1999: 18).
Форма власти представлена при помощи сказочной метафоры.
Ср.: «Прибегающие москвичи и петербуржцы и большинство горожан, хоть и смеялись над странной гетманской страной, которую они, подобно Тальбергу, называли опереткой, невсамделишным царством, гетмана славили искренне <...> Однажды, в мае месяце, когда Город проснулся сияющий, как жемчужина в бирюзе, и солнце выкатилось освещать царство гетмана...» (Белая гвардия, с. 49—50).
Сказочная метафора передает реальное положение в Городе, которое,
как понимали сами жители, рано или поздно должно было измениться.
Итак, рассмотрим конкретные фреймы, концепты, составляющие сферу метафорического притяжения в изучаемом тексте.
2.1.1.1 Фрейм «Внутренняя политика»
Положение на Украине в период нахождения у власти гетмана Скоропадского неоднократно становится сферой притяжения театральной метафоры в романе М.А. Булгакова. Вектор неискренности, фальсификации действительности (правители действуют не самостоятельно, они лишь выполняют чьи-то указания) сопровождает каждый случай употребления этой концептуальной метафоры.
Ср.: «Когда же к концу знаменитого года в Городе произошло уже много чудесных событий, и родились в нем какие-то люди... заявили, что ни в коем случае не пойдут из Города на фронт... останутся здесь, в Городе, Тальберг... заявил, что это не то, что нужно, пошлая оперетка <...> Гетманское министерство — это глупая и пошлая оперетка, как впрочем и сам гетман <...> Да, оперетка... Елена знала, что значит это слово на припухших прибалтийских устах. Но теперь оперетка грозила плохим <...> вышла действительно, оперетка, но не простая, а с большим кровопролитием» (Белая гвардия, с. 23—24).
Концептуальная метафора «Положение в государстве — это оперетка» используется для характеристики не только Украинской державы, к ней же прибегает автор, упоминая Россию и русскую революцию 1917 года.
Ср.: «Мы отгорожены от кровавой московской оперетки, — говорил Тальберг и блестел в странной, гетманской форме дома, на фоне милых, старых обоев» и «Прибегающие москвичи и петербуржцы и большинство горожан, хоть и смеялись над странной гетманской страной, которую они, подобно Тальбергу, называли опереткой, невсамделишным царством, гетмана славили искренне...» (Белая гвардия, с. 23, 49).
Два государства, происходящее в которых метафорически одинаково категоризировано как театральное действие, противопоставлены друг другу и в то же время изображаются весьма похоже. С одной стороны — это немцы, оккупировавшие Украину, разоряющие её, с другой стороны — большевики с авторитетным идеологическим началом. Все это может быть воспринято как антитеза двух идеологий и двух государственных систем, но вместе с тем обнаруживается и весьма заметный параллелизм.
2.1.1.2. Фрейм «Внешняя политика»
В художественной картине мира М.А. Булгакова выделяется также сфера внешней политики, к которой относятся образы зарубежных стран, населяющие их народы, их взаимодействие друг с другом, а именно: типовое представление о внешности французов и немцев как о представителях животного мира, их поведении, национальном характере, специфике их взаимоотношений. Решающая битва французской и немецкой армий в первой мировой войне осмысливается и репрезентируется с помощью театральной сферы, которая заключена в концептуальной метафоре «Война — это театр» (в данном контексте — зрелище).
Ср.: «Галльские петухи в красных штанах, на далеком европейском западе, заклевали толстых кованых немцев до полусмерти. Это было ужасное зрелище: петухи во фригийских колпаках, с картавым клекотом налетели на бронированных тевтонов и рвали из них клочья мяса вместе с броней. Немцы дрались отчаянно, вгоняли широкие штыки в оперенные груди, грызли зубами, но не выдержали — и немцы! немцы! — попросили пощады» (Белая гвардия, с. 56—57).
Образно представляя внешность, характер и поведение противоборствующих сторон, автор использует исторические названия их народностей, в одной из которых тоже заключена своеобразная метафора. Галлами (от лат. Gallus — петух) римляне называли кельтов, обитавших в Галлии, находя общее между людьми этого народа и названными птицами, а именно: 1) фонетические характеристики речи, 2) внешний облик, 3) самоуверенное, вызывающее поведение.
Солдат немецкой армии характеризует метафора артефактной сферы. Понятийная область «инструменты и материалы» и представленные фреймы «железо», «броня» показывают прочность в сопротивлении всей армии.
Собственно военные действия между названными противниками концептуализируются зооморфной метафорой. Фрейм «агрессивные действия животных» передает непримиримую жестокость, беспощадность, свирепость, ср.: «заклевали до полусмерти», «налетали, рвали клочья мяса», «грызли зубами». Сражение завершилось поражением немцев, никакая прочность брони не помогла. Затянувшаяся война для самой Германии создала тяжелое внутреннее положение, что привело к революции и свержению императора 9 ноября 1918 года.
Следствия поражения армии и падения монарха отразились на немцах, оккупировавших украинские земли: прежняя самоуверенность и лоск пропали, ср.: «линяли немецкие лейтенанты», «линяли глаза», «в лейтенантских моноклевых окнах потухал живой свет».
Таким образом, аналогия между воинствующей нацией и материалами осмысляется как особая сущность страны, представители которой воспринимаются как бездушные прямолинейные роботы, стремящиеся к покорению мира и захвату всех сфер влияния. Эта система показывала себя нерушимой, устойчивой на протяжении длительного противодействия втянутых в войну народов и стран, однако когда сопротивление достигло критической точки, она потеряла прочность и разрушилась.
Итак, сферу «Государство» как мишень метафорической экспансии представляют фреймы «Внутренняя политика» и «Внешняя политика». Сфера репрезентирована рядом концептуальных метафор, в которых концепты ГОСУДАРСТВО, МИНИСТЕРСТВО, РЕВОЛЮЦИЯ, ВОЙНА осмысливаются с помощью театральной сферы. Перечислим эти концептуальные метафоры:
«Государство — это игрушечное царство»
«Государство — это пошлая оперетка»
«Министерство — это оперетка»
«Революция — кровавая оперетка»
«Война — это шахматная игра»
«Война — это театр (зрелище)».
В основе перечисленных метафор лежит концепт ИГРА, создающий эффект дистанцирования жизненных реалий от нормы. Игра, как спортивная, так и театральная или детская, ассоциируется с несерьезным делом, с развлечением. Следовательно, государственная политика Украинского государства и мировая война репрезентируются писателем как ИГРА (театральная, спортивная, детская). Восприятие политических событий как игры эксплицирует негативный смысл. Концепт ИГРА представляет политику как зрелище, как плохую театрализованную постановку — оперетку, усиливая векторы неискренности, имитации политической реальности, разоблачает, таким образом, фальшь и лицемерие участников политического процесса.
2.1.2. Сфера «Армия» как мишень метафорической экспансии
Армия как мишень метафорической экспансии в художественной картине мира М.А. Булгакова раскрывается рядом массовых сцен. Военное шествие представлено двумя противоборствующими сторонами: белой гвардией и петлюровской армией. Представляя один народ, антагонисты выступают в гражданской войне в качестве противников и раскрывают одну из сторон художественного концепта НАРОД. Военное шествие белой гвардии описано в сцене построения юнкеров в Александровской гимназии и роспуска этого дивизиона. Военное шествие петлюровской армии описано в сцене наступления на Город полковника Козыря Лешко и в сцене парада петлюровцев на Софийской площади.
Сбор юнкеров в здании Александровской гимназии показывает не только социальный слой военных, но и определенную возрастную группу. Юнкера — это юноши семнадцати лет. Сто двадцать из двухсот юнкеров являются бывшими гимназистами, они не обучены военному делу.
Метафорика, сопровождающая описание этой массовой сцены, достаточно символична. На протяжении пяти страниц романа масса людей в количестве двухсот человек преображается. Сначала это метонимически обезличенные люди в разношерстной одежде.
Ср.: «Человек двести людей шевелились, перебегали, приседали и вскакивали около громадных кованых колес. Смутно мелькали желтые полушубки, серые шинели и папахи, фуражки военные и защитные, и синие, студенческие» (Белая гвардия, с. 77).
Несмотря на упорядоченную в строй организацию, молодые люди пока ещё далеки от военного образа, что опять же метонимически передается выражением типичные студенческие лица.
Ср.: «Строй хрустнул, колыхнулся и, нестройно топча снег, поплыл. Замелькали мимо Турбина многие знакомые и типичные студенческие лица» (Белая гвардия, с. 78).
Символичность неизбежной гибели в скором будущем заключается в метафорическом выражении черная пасть подвального хода, которое по сфере-источнику относится к слоту «Органы агрессии животных» и несут прямую угрозу гибели тому, на кого они направлены. (Подробнее об этой сфере-источнике в 3-й главе настоящего исследования).
Ср.: «В черную пасть подвального хода гимназии змеей втянулся строй, и пасть начала заглатывать ряд за рядом» (Белая гвардия, с. 78).
В процессе короткого обучения и вооружения общий портрет юнкеров изменяется, преображается.
Ср.: «Тенора откуда-то ответили в гуще штыков... Вся студенческая гуща как-то дрогнула, быстро со слуха поймала мотив» (Белая гвардия, с. 80).
Вооружившись и обучившись наспех элементарному в военном деле, юнкера ещё не маршируют, но валят, выстроившись в шеренгу.
Ср.: «Не серая разрозненная гусеница, а одетая колючими штыками валила по коридору шеренга» (Белая гвардия, с. 80).
Студенческая масса, выстроенная по-военному, напоминает гусеницу. Через какое-то время та же масса людей имеет другой вид.
Ср.: «...и гусеница поднималась, осаживая лестницу грузным шагом александровской пехоты, <...> прошел дивизион в необъятный двусветный актовый зал и, оборвав песню, стал густыми шеренгами, колыхнув штыками» (Белая гвардия, с. 81).
Военный командир, преобразовавший юношескую массу в юнкерскую, сравнивается с беспокойным режиссером. Юнкера принимают образ серой колючей стены — вид плотно стоящей в ряд обмундированной в серые шинели, вооруженных штыками массы людей.
Ср.: «Студзинский из-за спины Малышева, как беспокойный режиссер, взмахнул рукой, и серая колючая стена рявкнула так, что дрогнули стекла» (Белая гвардия, с. 83).
Юнкера, воодушевленные речью командира дивизиона, отвечая на его иронию, создают впечатление колючей гущи.
Ср.: «— Га-а-а... Га-а — ответила колючая гуща, подавленная бойкостью выражений господина полковника» (Белая гвардия, с. 84).
Традиционную речевую формулу готовности рад стараться, ободренные призывом юнкера выкрикивают уже в образе громады.
Ср.: «Студзинский опять, как режиссер из-за кулис, испуганно взмахнул рукой, и опять громада обрушила пласты пыли своим воплем, повторенным громовым эхом: Ррр... Ррррр... Стра... Рррррр!!!» (Белая гвардия, с. 84).
Получив известие о предательстве гетмана и приказ уходить домой, выстроенные в шеренги юнкера превратились в массу, и строгий военный порядок начал ломаться.
Ср.: «...Вас посылаю домой!! Понятно? — прокричал он. — Да... а... га, — ответила масса, и штыки её закачались» (Белая гвардия, с. 84).
Итак, эволюция образа массы военных людей проходит от числового значения через такую метафорику, как гуща штыков, студенческая гуща, серая разрозненная гусеница, одетая колючими штыками шеренга, густая шеренга, серая колючая стена, колючая гуща, громада и масса. В ходе подготовки к военному сопротивлению формировался боевой дух юнкеров, что отразилось на их общем внешнем виде. Развитие силы дивизиона остановилось на образном определении — громада. Потеряв цель своего существования, юнкерский дивизион стал массой, в мгновение обезличенной и бессильной.
Военное шествие петлюровской армии раскрывает одну из сторон концепта НАРОД в сфере военной организации. В описании наступления на Город полковника Козыря-Лешко содержится ряд метафорических представлений о составе и общем настрое армии.
Ср.: «...выезжал строй полковника Козыря сабелюк на четыреста <...> полк качался в седлах, и тотчас же за Попелюхой развернулся в голове конной колонны двухцветный прапор — плат голубой, плат желтый на древке» (Белая гвардия, с. 100).
Писатель метонимически обозначает численность армии, употребляя пренебрежительную форму слова сабля, говорящего о единице воинского соединения.
На протяжении всего описания петлюровской армии масса людей репрезентируется с помощью метонимического переноса, например в пятом ряду рванули басы, кованые боты уминали снег и т. д. Метонимический перенос с человека или группы лиц на какой-то важный в ситуации признак — голос, одежду и т. п. дополняет общую звуковую или цветовую картину, делая личности самих носителей признаков несущественными.
Ср.: «Закачались пики, и тряслись черные шлыки гробового цвета с позументом и гробовыми кистями. Хрустел снег под тысячью кованых копыт» (Белая гвардия, с. 101).
Обозначенная часть петлюровской армии названа писателем силой. Отстраняясь от происходящего, автор описывает внешние изменения в картине действительности, обосновывая употребление такого определения.
Ср.: «...по всем дорогам зачернело, зашевелилось, захрустело. У Гая на скрещении дорог пропустили вперед себя тысячи с полторы людей в рядах пехоты. Были эти люди одеты в передних шеренгах в синие одинокие жупаны добротного германского сукна, были тоньше лицами, подвижнее, умело несли винтовки — галичане. А в задних рядах шли одетые в длинные до пят больничные халаты, подпоясанные желтыми сыромятными ремнями. И на головах у всех колыхались германские разлапанные шлемы поверх папах. Кованые боты уминали снег. От силы начали чернеть белые пути к Городу» (Белая гвардия, с. 101).
Армия, составляющая реальную и образную силу, окружила город со всех сторон и продолжала собирать у Города свою военную мощь.
Ср.: «Город вставал в тумане, обложенный со всех сторон. На севере от Городского леса и пахотных земель, на западе от взятого Святошина, на юго-западе от злосчастного Поста-Волынского, на юге за рощами, кладбищами, выгонами и стрельбищем, опоясанными железной дорогой, повсюду по тропам и путям и безудержно просто по снежным равнинам чернела и ползла и позвякивала конница, скрипели тягостные пушки, и шла и увязала в снегу истомившаяся за месяц облоги пехота петлюриной армии» (Белая гвардия, с. 103).
Таким образом, концептуальная метафора «Армия — это сила» создает образ могущества, претендующего на власть.
Взятие Города одной частью войска Петлюры описывается коротко. В противопоставлении сравниваются атакующая и обороняющаяся стороны. Обе представлены пехотой, плотность обеих частей представлена цепочками. Цепочка нападающей стороны не имеет эпитетов и характеристик, цепочка защитников Города образно характеризуется как жиденькая и разношерстная. Маневры наступления и отступления описываются ситуативными антонимами перебегать к — отваливать от.
Ср.: «Там петлюрина пехота цепочками перебегала к Посту-Волынскому, и цепочками же отваливала от Поста, в достаточной мере ошеломленная густым огнем, жиденькая и разношерстная белогвардейская пехота...» (Белая гвардия, с. 101).
Картина въезда петлюровской армии в Город создается с помощью развернутой метафоры, стилизации под фольклорный эпос. Через массу людей, участвующих в богослужении, посвященном приходу Петлюры, у Софийского собора, проходит его армия, представляющая собой часть того же народа.
Ср.: «То не серая туча со змеиным брюхом разливается по городу, то не бурые, мутные реки текут по старым улицам — то сила Петлюры несметная на площадь старой Софии идет на парад» (Белая гвардия, с. 205).
Как пишет Т.В. Доронина, это продолжение театрализованного представления, дань театральной условности: масса «примеряет» желаемое, но недостижимое состояние, которое может быть достигнуто только через вымышленную, проигрываемую ситуацию. Так возникают номинации «народушко» и «силы несметные», соответствующие восприятию народом войска Петлюры и самого себя. Это взгляд изнутри, с позиции исполняемой роли (Доронина, 2002: 29). Таким образом, можно говорить о развитии концептуальной метафоры «Действительность — это театр», где народ вместе с армией принимает участие в театрализованном представлении.
По мнению Ф. Балонова, М.А. Булгаков позаимствовал некоторые строки сцены вхождения Петлюры в Город из стихов сборника П. Демуцкого «Архангелу Михаилу» и «Сыритка». В первом заимствовании неуклюжим плаксивым стихом показан Апокалипсис Иоанна Богослова, что не могло не вызвать ироничную насмешку М.А. Булгакова, весь роман которого написан по канве последней книги Нового Завета. В стихотворении «Сыритка» писатель увидел трагедию. Она звучит и в зачине песни и совершенно точно корреспондирует с началом романа самого М.А. Булгакова (Балонов, 2000: 18).
Смешение типов повествования (эпическое в былинном духе и площадная комедия с элементами карнавала) продолжает раскрывать глубокий смысл и составляющие концепта НАРОД.
Первые строки описания парада петлюровской армии обнаруживают ряд концептуальных метафор «Армия — это туча», «Армия — это река», «Армия — это сила». Общие компоненты метафорического переноса эксплицируют величину войска, характер движения милитаризованной массы людей и мощность армии.
Количественный состав армии репрезентируется такими образными сравнениями, как заросль штыков, колючая туча, шла лентами бесконечная артиллерия, несчитанная сила, цветная река. Каждая из приведенных метафорических единиц эксплицирует смысл множества.
Ср.: «Несчитанной силой шли серые, обшарпанные полки сечевых стрельцов. Шли курени гайдамаков, пеших, курень за куренем <...> Удалые марши, победные, ревущие, выли золотом в цветной реке» (Белая гвардия, с. 205).
Форма одежды солдат дивизий, полков, других воинских соединений петлюровской армии разнообразна по виду и цвету. Писатель использует метонимический перенос с одежды солдат на военную часть, которую солдаты составляют.
Ср.: «...пошла густыми рядами синяя дивизия» или «...шли серые, обшарпанные полки» или «Ослепительно резнули глаза восхищенного народа мятые, заломленные папахи с синими, зелеными и красными шлыками и золотыми кисточками» (Белая гвардия, с. 205).
Во входе в Город Петлюровской армии наблюдается не только торжественность, но и комичность. Комизм действительности составляют образно описанные многочисленные фрагменты. Например, фрагмент, запечатлевший одну из частей конной артиллерии.
Ср.: «Шли, напрягаясь, вытягиваясь, шестидюймовые, сытые кони, крепкие крутокрупые, и крестьянские, привычные к работе, похожие на беременных блох, коняки» (Белая гвардия, с. 207).
Поведение людей, наблюдающих за военным шествием, можно расценивать как комичное. Желая увидеть всё, в том числе и самого Петлюру, люди пытались занять удобное место.
Ср.: «Народ тучей обмывал серые и желтые стены домов, народ выпирал и лез на тумбы, мальчишки карабкались на фонари и сидели на перекладинах, торчали на крышах, свистали, кричали: ура...» и «Лепешки лиц громоздились в балконных и оконных стеклах» (Белая гвардия, с. 206).
Таким образом, сфера «Армия» репрезентирована группой концептуальных метафор, актуализирующих состояние и боевую готовность армии. Метафоры «Армия — это туча», «Армия — это река», «Армия — это сила» эксплицируют смыслы стихийности, в которых содержится концептуальный вектор непредсказуемости направления движения.
Итак, в ходе исследования мы обнаружили, что, образ петлюровской армии создается, начиная с числового обозначения единицы конного войскового соединения, метонимически считаемой саблями. Далее М.А. Булгаков, характеризуя армию, использует метонимический перенос с каких-либо ярких признаков группы лиц на их обобщающую номинацию. Боевую готовность армии писатель репрезентирует с помощью концепта СИЛА, в поле которого входят такие определения, как энергия, мощность, могущество; авторитет, власть; интенсивность проявления чего-либо; часть общества с характерными признаками и направленностью своей деятельности; физическая возможность действовать. Метафорическая модель «Армия — это сила» обнаруживает, таким образом, общие компоненты у двух концептов. Данная метафорическая модель обладает вектором агрессивности, стремления к власти. Модель эксплицирует смыслы могущества и превосходства.
2.1.3. Сфера «Общество» как мишень метафорической экспансии
Другая существенная часть мегасферы СОЦИУМ представлена сферой «Общество». Общество как таковое составляет репрезентированный в разных модификациях концепт НАРОД. В проанализированных нами художественных текстах М.А. Булгакова народ представлен как народная масса, люди, людское множество, масса людей, толпа и тому подобное. Синонимический ряд, представляющий концепт НАРОД в разнообразных ситуативных контекстах, несет коннотации различного рода. Они показывают восприятие, осмысление и отношение писателя к историческим событиям и к народу, переживающему исторические события. На наш взгляд, писатель выражает свое отношение к происходящему с позиций наблюдателя.
Проследим содержание концепта НАРОД и его метафорическое моделирование в фабульном развитии романа «Белая гвардия» и фрагментах других реалистических произведений, представляющих этот концепт.
Первый случай участия народа в исторических событиях и в сюжете романа — это сцена избрания гетмана, для метафорического изображения которой сферой-источником вновь становится игровая метафора. Передавая известный факт истории, М.А. Булгаков прибегает к символизации. Избрание гетмана проходило в здании цирка. По наблюдению Т.В. Дорониной, люди пребывают в замкнутом пространстве, и их активность отделена от мира изолирующей сферой купола. Далее исследователь отмечает, что цирк вполне соответствует отношению народа к историческому моменту и его роли в нем, какое он продемонстрировал, избрав гетмана. Таким образом, концептуальная метафора «Политика — это цирк» передает не только сознание автора, но и сознание героев.
Ср.: «В апреле восемнадцатого, на пасхе, в цирке весело гудели матовые электрические шары, и было черно до купола народом. Тальберг стоял на арене веселой боевой колонной и вел счет рук — шароварам крышка, будет Украина, но Украина «гетьманская», — выбирали «гетьмана всея Украины»» (Белая гвардия, с. 24).
Таким образом, концептуальная метафора «Политика — это игра» продолжает репрезентировать действительность в художественной картине мира М.А. Булгакова. Метафора эксплицирует смысл легкого, несерьезного отношения народа к решению исторической судьбы отечества. Один из персонажей романа назвал происходящее опереткой. А она, как пишет Т.В. Доронина, предполагает благополучный финал (Доронина, 2002: 31). В таком соединении разнонаправленных векторов проявляется печальная ирония автора: «вышла действительно оперетка, но не простая, а с большим кровопролитием».
Игра стала трагедией и отдельного человека, и народа. М.А. Булгаков объясняет это тем, что народ воспринял, истолковал исторические события как несерьезное цирковое (театральное) представление. Другими словами, в сознании народа произошло смещение (или искажение) представлений и ориентиров.
Следующая массовая сцена в романе — это похоронная процессия, похороны белых офицеров, зарезанных мужиками.
Ср.: «От бульвара, по Владимирской улице, чернела и ползла толпа. Прямо по мостовой шло много людей в черных пальто... Замелькали бабы на тротуарах. <...> В толпе, в передних рядах, мелькнули золотые ризы и бороды священников, колыхнулась хоругвь. Мальчишки сбегались со всех сторон. <...> Толпа расплывалась по снегу, как чернила по бумаге» (Белая гвардия, с. 73—74).
Писатель раскрывает в одной сцене разделение народа: наблюдающие за происходящим — толпа, участвующие в процессии — люди. Прослеживается явная симпатия автора к офицерам и сопровождающим лицам, их множество передано не метафорично, а прямым значением слов с нейтральной коннотацией. Наблюдатели, в числе которых и сочувствующие и враждебно настроенные, представлены в виде толпы.
Враждебные отношения между классовыми представителями одного народа — крестьян и помещиков — имеют давнюю историю. Природа этой ненависти ясна, помещики жили за счет крестьян, не считаясь с их жизнью, что неоднократно иллюстрируется репликами некоторых персонажей.
Концепт НАРОД в похоронной сцене представляют толпа, люди, бабы, мальчишки, метонимически обозначенные священнослужители. Автор акцентирует смыслы обезличенности и отстраненности той части народа, которая изображается в виде толпы.
Другой массовой сценой в романе «Белая гвардия» является богослужение в Софийском соборе и крестный ход. Т.В. Доронина называет сцену богослужения карнавальным сборищем (Доронина, 2002, с. 29). Г.А. Лесскис утверждает, что молебен во здравие Петлюры метафорически изображен как сатанинское действо — такой интерпретации соответствует множество деталей в описании: упоминание бездны, поведение толпы, сравнение колокольного звона с собачьим лаем и многое другое (Лесскис, 1999: 118).
Богослужение в честь Петлюры проходит при большом скоплении народа. Святость и таинство обряда нарушаются неадекватным поведением людей, их несерьезным отношением к происходящим событиям. Создавая фрагменты этой художественной картины мира, писатель заостряет внимание на таких особенностях, как численность людей и плотность их расположения.
Ср.: «Сотни голов на хорах громоздились одна на другую, давя друг друга, свешивались <...> сотни голов, как желтые яблоки, висели тесным тройным слоем <...> душная тысячеголовая волна...» (Белая гвардия, с. 200).
Концепт НАРОД метафорически представлен в виде водной массы. Такой метафорический перенос с водной массы (в виде реки, моря или их составляющих) на массу людей в художественной картине мира М.А. Булгакова можно назвать традиционным, он прослеживается из произведения в произведение. В этом случае актуализируется смысл стихийного характера поведения людей.
Ср.: «...а на Тверской было сплошное море людей» (Бенефис лорда Керзона, с. 362); «Масса ещё поволновалась, как океан, и стихла» (О пользе алкоголизма, с. 231); «И в это время над гудящей, растекающейся толпой...» (Белая гвардия, с. 209).
Смыслы театральности и инфернальности писатель эксплицирует с помощью пространственной организации действия.
Ср.: «Тяжкая завеса серо-голубая, скрипя, ползла по кольцам и закрывала резные, витые, векового металла, темного и мрачного, как весь мрачный собор Софии, царские врата», «Крутясь, волнуясь, напирая, давя друг друга, лезли к балюстраде, стараясь глянуть в бездну собора <...> В бездне качалась душная тысячеголовая волна...» (Белая гвардия, с. 200).
Движение людей в заданном пространстве эксплицирует смысл хаоса, беспорядка, приближенного к сатанинскому вмешательству.
Ср.: «В приделе алтаря была невероятная кутерьма <...> риза витала над толпой, затем утонула в толпе», «Из боковых заколонных пространств, с хор, со ступени на ступень, плечо к плечу, не повернуться, не шелохнуться, тащило к дверям, вертело <...> Через все проходы <...> несло толпу <...> Через главный выход напролом перло и выпихивало толпу, вертело, бросало <...> Вылетел задавленный и ошалевший крестный ход... <...> Софийский тяжелый колокол на главной колокольне гудел, стараясь покрыть всю эту страшную, вопящую кутерьму» (Белая гвардия, с. 201—203).
Концептуальную сферу АД составляют слова, выражения и образы, представляющие сатанинское начало, например форменная чертовщина, ну ее к дьяволу, дьявол в рясе, вопящая кутерьма.
Как пишет Ф. Балонов, в сцене богослужения присутствуют ядовитые сатирические краски, а поведение массы людей — это восторг черни (Балонов, 2000: 18).
Ср.: «Старцы божии, несмотря на лютый мороз, с обнаженными головами, то лысыми, как спелые тыквы, то крытыми дремучим оранжевым волосом, уже сидели рядом по-турецки» (Белая гвардия, с. 203).
Воздействие такого театрального зрелища вызывает чувство сопереживания. Фальшь, театральная неискренность прослеживается здесь в экспрессивно описанном источнике звука, вызывающем жалость.
Ср.: «Страшные, щиплющие сердца звуки плыли с хрустящей земли, гнусаво, пискливо вырываясь из желтозубых бандур с кривыми ручками» (Белая гвардия, с. 203).
Колокольный звон, сопровождающий церковную службу, репрезентирован с помощью развернутой концептуальной метафоры «Церковная служба — это служба сатаны». Развернутость метафоры заключается в деталях, символизирующих дьявольскую силу, и в повторяемости этих деталей.
Ср.: «Маленькие колокола тявкали, заливаясь, без ладу, без складу, вперебой, точно сатана влез на колокольню, сам дьявол в рясе и, забавляясь, поднимал гвалт. <...> Метались и кричали маленькие колокола, словно яростные собаки на цепи» (Белая гвардия, с. 203).
Православный колокольный звон в различные моменты службы передаёт самые разнообразные чувства: радость и спокойствие, глубокую скорбь и торжество возвышенного. М.А. Булгаков, вопреки традиционному представлению о колокольном звоне, присоединяет к божественному сатанинское и добивается тем самым дискредитации церковного богослужения.
Концепт СОБАКА в традиционном представлении русского народа амбивалентен (подробнее об этом в 3 главе настоящего исследования), он ассоциируется как с собачьей преданностью, так и с собачьей злобой — в этом смысле концепт можно рассматривать как один из образов сатаны. Образ дьявола в одежде священнослужителя продолжает развитие концептуальной метафоры «Действительность — это театр». Таким образом, описывая один фрагмент действительности, писатель использует две схемы метафорического переноса, одну более развернуто, многократно, вторую — свернуто, однократно.
Концепт НАРОД предстает в амбивалентном образе. С одной стороны, народ находится в своеобразном сценическом пространстве и вовлечен в игру, например коричневые с толстыми икрами скоморохи или хор в коричневых до пят костюмах. По замечанию В.А. Масловой, скоморохи являются носителями антихристианского начала (Маслова, 2004: 163). С другой стороны, пространство обладает инфернальными признаками, и находящийся в нем народ пребывает в стрессовом состоянии, которое писатель называет «страшной, вопящей кутерьмой». Метафора создает образ распространяющегося беспорядка от кутерьмы в ограниченном локусе до хаоса в многомерном пространстве.
Итак, сцена богослужения в Софийском соборе создана с помощью нескольких концептуальных метафор: «Действительность — это ад»; «Церковная служба — это служба сатаны»; «Действительность — это театр». Они заостряют внимание читателя на главных (с точки зрения автора) деталях, которые позволяют понять сущность происходящего.
Заканчивает серию массовых сцен стихийный митинг на площади у памятника Богдану Хмельницкому. М.А. Булгаков метафорически подчеркивает многолюдность с помощью ставшего для него традиционным образного определения гуща, которому придается численное значение, метонимически считаемое головами.
Ср.: «Поднятый человек глянул вдохновенно поверх тысячной гущи голов куда-то...» (Белая гвардия, с. 210).
Актуализируя мотивы поведения и действия людей как системы, писатель обращается к концептуальной метафоре «Социум — это механизм». Военное время и связанные с ним социальные изменения обезличивают людей, превращая толпу в часть механизма, у которого есть какие-то нарушения.
Ср.: «В толпе, близ самого фонтана, завертелся и взбесился винт, и кого-то били, и кто-то выл, и народ раскидывало, и, главное, оратор пропал. Кого-то вынесло из винта, а впрочем, ничего подобного, оратор фальшивый был в черной шапке, а этот выскочил в папахе. Через три минуты винт улегся сам собой...» (Белая гвардия, с. 213).
В выделенных метафорических единицах компонентом, связывающим прямое и метафорическое значения, является сходство по образу действия. Масса людей в качестве подвижной части механизма выдвигает над собой человека как необходимую деталь. Поставив её на нужное место, механизм саморегулируется.
В последней массовой сцене писатель отстраненно и безучастно актуализирует фрагменты картины мира, изображающие поведение массы людей. Действия народной массы ассоциируются с движением воды, частей механизма. Автор, таким образом, эксплицирует смыслы неопределенного вектора направленности движения народа, который ждет перемен в своей жизни и готов двигаться и развиваться, но не имеет определенной цели, поэтому, по словам самого писателя, народ возвращается к тому, от чего уходит. Эта мысль образно передается М.А. Булгаковым в лирическом размышлении о судьбе Родины, которое продолжает развивать концептуальную метафору «Действительность — это хаос» или, как вариант, «Действительность — это ад». Олицетворяя смерть и крестьянский гнев, писатель показывает эти явления как фатальную закономерность, охватывающую всю страну.
Ср.: «Да-с, смерть не замедлила. Она пошла по осенним дорогам <...> Стала постукивать в перелесках пулеметами. Самое ее не было видно, но, явственно видный, предшествовал ей некий корявый мужичонков гнев. Он бежал по метели и холоду, в дырявых лаптишках, с сеном в непокрытой свалявшейся голове, и выл. В руках он нес великую дубину, без которой не обходится никакое начинание на Руси. <...> Затем началась просто форменная чертовщина, вспучилась и запрыгала пузырями. <...> Нет, задохнешься в такой стране в такое время. Ну ее к дьяволу!» (Белая гвардия, с. 62).
М.А. Булгаков развивает мысль А.С. Пушкина и Л.Н. Толстого о характере народных выступлений. Автор «Белой гвардии» употребляет толстовскую метафору дубина народной войны в модифицированном виде. Г.А. Лесскис отмечает, что метафорический образ дубины заимствован из «Войны и мира». Л.Н. Толстой восславил использование «дубины народной войны» в борьбе с иноземным нашествием. М.А. Булгаков с печальной иронией говорит о самоистреблении русского народа как способе осуществления перемен в жизни России (Лесскис, 1999: 85).
Масштабное недовольство народа, выражающееся в революционных действиях, моделируется с помощью олицетворения крестьянства в образе мужика.
Ср.: «Нужно было вот этот самый мужицкий гнев подманить по одной какой-нибудь дороге, ибо так уж колдовски устроено на белом свете, что, сколько бы он ни бежал, он всегда фатально оказывается на одном и том же перекрестке» (Белая гвардия, с. 62).
М.А. Булгаков, таким образом, представляет тупиковость, безвыходную зацикленность русской смуты, которую описал ещё А.С. Пушкин в «Борисе Годунове». В двадцатом веке, как и в семнадцатом, деспотизм провоцирует появление смуты, а смута провоцирует появление деспотизма — перекресток, в конечном счете, всё тот же (Лесскис, 1999: 85).
Символичный образ, олицетворяющий русское крестьянство, предстает в виде некоего старца Дегтяренко. Таким образом, по заключению Г.А. Лесскиса, М.А. Булгаков выразительно показал «диалектику» русской революции, которая заключается в неизбежной направленности кровавого террора против основной массы того самого «народа», ради «свободы» и «счастья» которого была развязана революция (Лесскис, 1999: 85).
Ср.: «По дорогам пошло привидение — некий старец Дегтяренко, полный душистым самогоном и словами страшными и каркающими, но складывающимися в его темных устах во что-то до чрезвычайности напоминающее декларацию прав человека и гражданина. Затем этот же Дегтяренко-пророк лежал и выл, и пороли его шомполами...» (Белая гвардия, с. 60).
Показывая пренебрежительное отношение дворянского класса к крестьянству, М.А. Булгаков использует обобщающую метафорическую номинацию мужички-богоносцы достоевские, вкладывая в это выражение иронию. Таким способом писатель показывает свое отношение к идее Ф.М. Достоевского о богоизбранности русского народа.
Сфера «Общество» представлена группой концептуальных метафор, характеризующих людей общества и представление писателя о действительности, которая сложилась на данном этапе развития общества:
«Организованные люди — это механизм»
«Неорганизованные люди — это водная стихия»
«Действительность — это театр»
«Действительность — это ад»
«Действительность — это хаос»
«Церковная служба — это служба сатаны»
«Политика — это игра»
«Политика — это цирк».
Таким образом, анализ материала показал, что сфера «Общество» представлена различными модификациями концепта НАРОД. Метафорическая составляющая концепта НАРОД формируется у М.А. Булгакова с помощью переноса «Организованные люди — это механизм» и «Неорганизованные люди — это водная стихия». В основе такой метафоры в первом случае лежит представление о логичной и закономерной системе организации, а во втором случае лежит представление о стихийной силе, не поддающейся регулирующему воздействию.
Итак, в ходе анализа мегасферы СОЦИУМ, было обнаружено, что сферу «Государство» представляют фреймы «Внутренняя политика» и «Внешняя политика». Сфера «Государство» репрезентирована с помощью концептуальных метафор, в основе которых лежит концепт ИГРА, представляющий политику как зрелище, как плохую театрализованную постановку. Глубокий прагматический смысл концептуальной метафоры «Политика — это игра» заключается в фальшивости самой политики, в двуличности участников политических событий и имитации самой политической реальности. М.А. Булгаков, таким образом, разоблачает обман и лицемерие участников политического процесса.
Сфера «Армия» представлена противоборствующими в гражданской войне группами армий. Схема их противоборства представлена на следующем рисунке.
Рис. 2. Схема противоборства военных сил в гражданской войне на Украине, отраженного в романе «Белая гвардия»
Белая гвардия, поддерживаемая немецкими интервентами, боролась с большевистскими проявлениями на Украине. Упоминания о Красной армии и большевиках единичны и немногословны.
Ср.: «...тут немцы, а там, за далеким кордоном, где сизые леса, большевики. Только две силы» (Белая гвардия, с. 49).
Фактически в тексте романа действий с участием Красной армии не происходит, о ней только упоминается. Из-за ярого сопротивления двух военных сил возникает третья сила в виде петлюровской армии и неожиданно вступает в военные действия. Её появление в тексте романа осмысливается в образах шахматной игры (Подробно о ней в 1-й главе настоящего исследования). Дальнейшее развитие событий представляется автором в виде актуализации следующих метафор:
«Действительность — это театр»
«Действительность — это ад»
«Действительность — это хаос»
«Церковная служба — это служба сатаны»
«Политика — это игра»
«Политика — это цирк».
Концептуальные метафоры, составляющие в художественной картине мира мегасферу СОЦИУМ, обладают глубоким прагматическим смыслом. Происходящие события писатель раскрывает на трех уровнях: государственности, военной организации и на общественном уровне.
На уровне государственности (как внутренней, так и внешней политики) действительность отражают метафорические модели, акцентирующие смысл игры: «Действительность — это игра».
На уровне военной организации: роль многочисленных армий в действительности гражданской войны отразилась в метафорическом переносе «Армия — это сила», «Армия — это туча», «Армия — это река», что имеет скрытое стратегическое значение. Процесс разрушения белой гвардии последовал за предательством собственной армии гетманом. Метафорически этот процесс описан в трансформации целого ряда образов, которая заканчивается образом простой массы людей, внешне не имеющих отношения к армии. Разрушение немецкой военной организации последовало за убийством их лидера на занятой территории. Немецкая армия, наделенная эпитетами артефактной метафоры, стала постепенно саморазрушаться. Господство петлюровской армии, метафорически представленное в образах природных сил, также оказалось конечным, ибо состояния в природе цикличны и даже самые страшные для человека стихийные бедствия заканчиваются.
На общественном уровне действительность отражает несколько метафорических моделей, так как общество представляет собой сложную внутреннюю систему, в которой разные стороны деятельности моделируются с помощью различных сфер. Общество, участвующее в политических событиях, является участником театрального действия. Общество, участвующее в организованном митинге, проявляет себя как механизм. Общество, участвующее в церковной службе, является представителем ада. Неорганизованное общество, занимающее огромное пространство, проявляет себя как водная стихия. Таким образом, в разных сферах жизнедеятельности поведение общества развивается предсказуемо, по закономерному сценарию.
Во всех трех сферах, составляющих мегасферу СОЦИУМ, действительность представлена двумя концептуальными метафорами: «Действительность — это игра» и «Действительность — это ад». Таким образом писатель развенчивает сущность происходящего, которая заключается в том, что СОЦИУМ проводит время в каких-либо занятиях, служащих для развлечения, отдыха или спортивного состязания, что приводит к тяжелым невыносимым условиям существования, хаосу в самом СОЦИУМЕ.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |