И. Ти. примчался домой, нацепил свою фланелевую пижаму (с медвежатами на кармашках) и нырнул в кровать. Он находился в состоянии, близком к шоку. Он зарылся головой в мягкие подушки и закрыл глаза. Если бы только все могло бы испариться, как наваждение! Если бы только он мог проснуться и оказалось бы, что все произошедшее — только сон! Что Колдбурна не ударило молнией и что помощники Воланда не распилили его труп пилой, что Хамелеонов не разбился до крови, что слова в романе не менялись под действием черной магии. В конце концов, вся эта чепуха соткана из такого же материала, из чего созданы сны... «Из чего созданы сны», — повторял он, стараясь утешить сам себя и перенестись на дорогу из желтого кирпича, ведущую в другую реальность.
Вскоре желание И. Ти. осуществилась. Он оказался на дороге из желтого кирпича. Он шел по ней как был, в пижаме с медвежатами на кармашках, прямиком к таможне. Кроме него в том же направлении двигались еще люди — мужчины, женщины, дети, некоторые в пижамах, другие в нижнем белье, третьи и вовсе голышом. Молочный туман поднимался откуда-то снизу из-под босых ног и уносился к шару, светившемуся сквозь туман. Человек в форме, сидящий в высокой будке, спросил паспорт И. Ти. И. Ти, к собственному удивлению, обнаружил его в кармане пижамы. Он не помнил, чтобы положил его туда, перед тем как нырнуть в постель. Офицер едва взглянул на паспорт. И. Ти. даже показалось, что он узнал его как частого клиента.
— У вас есть предметы, подлежащие декларации? — спросил офицер с английским акцентом.
— Да, я хотел декларировать, что я голосовал за доктора Мармеладова и что я не виноват...
— Понимаю, — перебил его охранник. — «Виза» или «Мастеркард»?
— Боюсь, ни того, ни другого, — ответствовал И. Ти.
— Нечего бояться, старина! — подбодрил его таможенник. — Я подпишу вам визу.
Офицер нацарапал несколько иероглифов на бланке и передал его И. Ти.
— Ну вот, — сказал он, — это даст вам возможность попасть в такие места, куда редко удается попасть другим, куда мудрые люди не отваживаются заходить. Когда вы будете готовы отбыть, просто щелкните рубиновыми каблуками своих туфель и повторите несколько раз: «В гостях хорошо, а дома лучше, в гостях хорошо, а дома лучше...».
— Но у меня нету рубиновых каблуков, — сказал И. Ти.
— Тогда вам следует подыскать хороший обувной магазин, — объяснил офицер. Он дружески подмигнул И. Ти. на прощание. Долговязый тип в клетчатом костюмчике с пьяной улыбочкой провел его через турникет. Лицо клетчатого показалось И. Ти. знакомым, но он не мог припомнить, где он его видел.
Вскоре толпа босоногих странников поредела и И. Ти. оказался почти один. Время от времени в тумане то справа, то слева возникали и исчезали чьи-то силуэты. Вдруг подъехала элегантная черная коляска, и И. Ти. забрался внутрь.
— К Федору Михайловичу Достоевскому прикажете? — спросил кучер.
— Да! Как вы полагаете, застану ли я его дома в этот час? — спросил И. Ти.
Кучер достал карманные часы, открыл и поморщился.
— Трудно сказать, барин. Он может быть дома. Хотя, конечно, может и не быть.
Пока И. Ти. раздумывал над этим ответом, кучер стегнул пару серых, и коляска помчалась по улицам Петербурга. Туман мало-помалу рассеивался, но клубился еще там и сям. Наконец карета остановилась. Кучер открыл И. Ти. дверцу. После того как И. Ти. вышел, лицо кучера приняло то особое выражение, которое отмечает торжественный миг расплаты после того, как конечная цель достигнута, корабль благополучно миновал Сциллу и Харибду, а также голову Медузы, и пассажир живым и здоровым доставлен к месту назначения.
И. Ти. сунул руку в левый карман пижамы, где обнаружил только несколько рваных и мятых долларовых купюр.
— Принимаете доллары США? — спросил он.
— «Мастеркард».
— Это все, что у меня есть, — ответил И. Ти.
— Нет «Мастеркард»?! — недоверчиво переспросил кучер.
— Это все, что у меня было с собой. Я... и понятия не имел...
Кучер смотрел на купюры в немом изумлении. И. Ти. передал ему доллары, пожал плечами, словно извиняясь, и направился к двери квартиры Достоевского, оставив кучера недоверчиво созерцать деньги.
На стук И. Ти. открыла изнуренная старая женщина. Ему едва не сделалось дурно, когда она вперилась в него взглядом своих острых, похожих на черносливины глаз. Вероятно, его неортодоксальный вид показался ей подозрительным.
— Мадам, я приношу извинения за свой... гм... неофициальный наряд. Но мне необходимо срочно поговорить с мистером Достоевским.
— В последнее время у Федора Михайловича много посетителей. Зачем ты, сынок, хотел его видеть?
— Это имеет отношение к мистеру Мармеладову.
— Понимаю. А визитная карточка у вас есть, молодой человек?
— Н-нет... — И. Ти. сунулся в карман пижамы, но все, что он мог там найти, кроме визы — мятый бюллетень для голосования. Он передал бюллетень женщине и нервно сжал пухлые ручки, объясняя, что он только хотел сказать, что голосовал за Мармеладова. Что это его бюллетень. И что, может быть, сударыня покажет Федору Михайловичу этот бюллетень и все объяснит, и Федор Михайлович примет его.
Старуха взвесила мятый бюллетень на сморщенной ладошке и снова подозрительно посмотрела на И. Ти. Затем она исчезла за дверью. И. Ти. расхаживал перед входом взад и вперед, нервно потирая потные руки. Он пытался сосредоточиться на предстоящей встрече с великим мастером, но мысли не желали его слушаться и разлетались, как воробьи. Вскоре старуха вновь появилась в дверях, на сей раз с оскорбленным выражением на старом сморщенном лице. Она вернула бюллетень И. Ти. со словами, сказанными тоном крайнего отвращения:
— У вас тут нос в этой бумажке, сударь!
И. Ти. не мог поверить своим пунцовым от смущения ушам. Он посмотрел на протянутый бюллетень, легонько потянул за один уголок. И точно, нос внутри! У него рот раскрылся от удивления, он попытался оправдаться перед обиженной женщиной:
— Мадам, я... я не имел представления... Я уверяю вас: я не виноват...
Старуха тихо закрыла дверь, оставив И. Ти. с носом. И. Ти. слышал, как щелкнули запоры. Он осмотрел нос внимательнее. Вероятно, он был отрезан очень острым инструментом, потому что срез был ровный и гладкий. Нос был слегка красноватый, с прожилками, как нос пьяницы. И. Ти. дотронулся до него. Он был прохладный, плотный и побелел в том месте, где И. Ти. надавил на него. Как будто он уже видел этот нос у кого-то... Да, конечно, это же нос Мармеладова!
Что с ним делать? Не мог же он встретиться с Достоевским, держа нос Мармеладова в кармане! И. Ти. пришел в замешательство. Он понял, что раз в жизни должен действовать решительно. Он пошел по тротуару, неся нос в пригоршне, как птенца-сироту. Наконец он дошел до моста. Может быть, просто выбросить нос в канал и покончить с ним? Темная вода канала так и манила. И. Ти. склонился над парапетом и приготовился расстаться со своей омерзительной тайной. Она утонет в темной воде и исчезнет навсегда. Или не утонет? Может быть, нос всплывет? И что тогда? Сердце И. Ти. забилось. Ну что ж, он поплывет по течению в море. Или нет, он никуда не уплывет по этой стоячей, навевающей кошмары канаве. Он будет просто болтаться в грязной воде, как поплавок. Его увидят. Женщины начнут кричать, и нос попытаются спасти, приняв за нос утопленника. Но длинные багры ничего не найдут под носом. Все будут разочарованы и смущены. Они вытащат нос из воды сеткой на длинной палке и сгрудятся вокруг, чтобы полюбоваться на странную находку. Нос станет их заботой. А И. Ти. будет от него свободен.
Но тут, когда И. Ти. уже совсем собрался выкинуть нос из теплого гнездышка в холодные воды канала, он вдруг заметил, как с другой стороны моста из тумана появилась какая-то фигура. В тот день И. Ти. видел много разных людей, но этот по некоторым причинам привлек его внимание и посеял тревогу. Это был полицейский. Настоящий полицейский в фуражке с околышем. И. Ти. инстинктивно завернул нос обратно в бюллетень и спрятал сверток в карман пижамы. Полицейский лениво проходил мимо, задержавшись на минуту, чтобы подозрительно оглядеть И. Ти.
И. Ти. развернулся и пошел в том направлении, откуда появился полицейский. Он украдкой оглянулся назад, семеня дальше, и увидел, что полицейский сделал несколько шагов в его сторону, прежде чем отказаться от погони. Этим он словно говорил: «И не вздумай выкидывать свои грязные фокусы тут, подлец!»
И. Ти. прошел мимо ресторана. Это натолкнуло его на мысль зайти, заказать еды, а потом сказать, что он нашел нос в борще или пирожках. Он даже мог бы отказаться платить. Получил бы бесплатный обед. Но нет, не годится. За этим может последовать разбирательство в участке, допрос, обвинение... Он отказался от этой идеи и пошел дальше.
Вскоре он подошел к зданию, где располагалась, помимо прочего, редакция какой-то газеты. «Вот оно!» — подумал И. Ти. Он мог поместить объявление в раздел «Потери и находки». Возможно, кто-то заявлял уже о носе. Кто-то, кому он нужен. В конце концов, такие происшествия бывают на свете. Редко, но бывают. Он зашел в редакцию и после долгих поисков нашел нужный отдел. Служащий читал утренний выпуск, погрузившись в свои мысли. И. Ти. слегка откашлялся, чтобы привлечь его внимание. Тот не реагировал. Наконец И. Ти. заговорил:
— Простите, сударь! Я хотел дать объявление.
Служащий, вздрогнув от неожиданности, вскочил со стула и помчался было к конторке, где стоял И. Ти., но маленькая, в половину роста, дверь преградила ему путь. Он исчез в задней комнате и спустя несколько минут появился из другой двери.
— Вы сказали, что хотели дать объявление-с?
— Да.
— О чем?
— О носе...
— Вы сказали «о носе»? Ну что ж, в конце концов, такие происшествия бывают на свете. Редко, но бывают. Не так давно у нас тут был человек, который потерял нос. Хм... Ваш, кажется, более или менее на месте.
— О нет, я не терял нос. Я нашел.
— А! Это отдел «Потери». «Находки» дальше по коридору.
И. Ти. направился дальше по коридору, который изгибался, как лабиринт, — казалось, ему не будет конца. Кое-где И. Ти. пришлось пробираться на ощупь. Пришлось перелезать через деревянные леса и даже иногда ползти на четвереньках по кирпичным туннелям. Наконец он добрался до ярко освещенной комнаты, где помещался отдел «Находки», о чем сообщала светящаяся вывеска над конторкой. Избавиться от носа представлялось теперь простейшей операцией. После беглого знакомства со всеми важными обстоятельствами служащий сказал в утешение И. Ти.:
— Что ж, в конце концов, такие происшествия бывают на свете. Редко, но бывают.
Служащий предложил следующий текст объявления:
НАЙДЕНО. НОС. МУЖСКОЙ. В КАРМАНЕ ПИЖАМЫ
ПОД МЕДВЕЖОНКОМ. ОБРАЩАТЬСЯ В РЕДАКЦИЮ
В ОТДЕЛ «ПОТЕРИ И НАХОДКИ».
— Если хотите-с, — добавил служащий, — мы можем оставить пока ваш нос у себя на хранении. До тех пор, пока за ним не придут.
— Что ж, это было бы чудесно, — ответил И. Ти. (Какая удача!) — Как вы полагаете: за ним придут?
— Ну... Это нос, сударь. Полагаю, вряд ли тот, кто его потерял, может без него обходиться!
И. Ти. был вынужден согласиться.
Скоро он снова оказался на шумной центральной улице города. Он направился к Достоевскому. Это было где-то недалеко от того места, где он находился. Но внезапно его внимание привлекла витрина магазина, где он увидел пару туфель с чудесными рубиновыми каблуками, которые светились за темным стеклом. Это был обувной магазин Бастера Брауна — такой же, как в его детстве. На входе даже стояла та же волшебная машина с рентгеновскими лучами, которая просвечивала кости стопы...
И. Ти. вошел в магазин и примерил туфли. К сожалению, они были сорок четвертого размера, а И. Ти. носил сорок второй. Он покинул магазин разочарованным, но решил найти другой магазин Бастера Брауна и такие же туфли своего размера.
Выйдя на улицу, он услышал крики и заметил людей, которые вытягивали шеи, чтобы посмотреть на проезжавшую открытую коляску. В ней сидел худой бородатый человек. Да! И. Ти. не сомневался. Это был Достоевский! Имя великого мастера перелетало с уст на уста. И. Ти. на мгновение застыл в нерешительности. Но затем пришел в себя и бросился следом за коляской так быстро, как только его маленькие толстенькие ножки могли нести его. Его босые ноги шлепали по камням мостовой, как свежая камбала по полу рыбной лавки. На короткое мгновение И. Ти. поравнялся с коляской и сумел на бегу, задыхаясь, сказать несколько слов: «Федор Михайлович!.. (тяжело дыша, задыхаясь, ловя ртом воздух) Сэр!.. (тяжело дыша, задыхаясь, ловя ртом воздух) Я голосовал за него, сэр...»
Но Достоевский только удивленно поднял брови, глядя на сумасшедшего в пижаме, который бросился в нелепую погоню за его коляской. Силы И. Ти. иссякли, коляска катила вперед и скоро исчезла в тумане. И. Ти. пытался остановить экипаж за экипажем, но все кучера, вопросительно глянув на странного человека в пижаме, проезжали мимо. Наконец И. Ти. встал посреди дороги, отчего кучеру пришлось остановить дыбящуюся кобылу. И. Ти. забрался внутрь и прокричал: «Следуй за тем экипажем! Это Достоевский! Я должен поговорить с ним!»
Кучер стегнул свою горячую лошадь, и они помчались по гулкой улице в жаркую погоню за исчезнувшим экипажем. Наконец они увидели преследуемый экипаж, но тот, казалось, поехал быстрее и оставался наполовину скрытым в тумане. Последовала долгая погоня через мосты и верфи по длинной грязной дороге. Наконец они оказались у собора на окраине города. Коляска, за которой гнался И. Ти., остановилась у ворот. И. Ти. спрыгнул на землю и пошел к воротам, где безмолвные нищие сидели на своих рогожках, протянув руки за милостыней. Но когда они увидели святого простака, входящего в храм, босого, в пижаме с медвежатами на карманах, они осенили себя крестным знамением и стали совать монетки в карманы пижамы и в руки несчастного. Внутри стояла приятная прохлада. Священник вел службу, свечи горели у икон в золотых окладах. И. Ти. рассматривал верующих. Некоторые застыли в смиренном поклоне, некоторые стояли на коленях, крестясь и кланяясь долу. Под куполом мчался Илия в небесной выси на огненной колеснице.
И. Ти. не видел Достоевского среди молящихся, но знал, что он должен быть где-то здесь. Его взгляд был прикован к старику сурового вида с густыми бровями, одетому в старинную русскую одежду поверх ярко-красного кафтана. Рядом со стариком стояла молодая красивая женщина, чьи опущенные ресницы, казалось, скрывали бесконечную грусть. Она казалась погруженной в страдание, когда осеняла себя крестом и шептала безмолвную молитву. И. Ти. решил уйти. Он вышел наружу, проходя мимо все тех же нищенок, которые снова начали креститься и совать деньги в карман пижамы и безвольные руки идиота. Затем он стал ждать в тени недалеко от экипажа Достоевского. Вскоре суровый старик вышел из храма и сопроводил свою молодую спутницу к экипажу Достоевского. И. Ти. подошел к ним.
— Простите, — спросил он, — это ведь экипаж мистера Достоевского?
Старик только изумленно глянул на сумасшедшего, достал кошелек и протянул И. Ти. красную банкноту.
— Это экипаж мистера Достоевского? — повторил И. Ти., не обратив внимания на деньги.
Старик начал смеяться, а экипаж тронулся и, описав круг, выехал на дорогу.
— Федор Михайлович скончался! — загремел его бас. Затем он рассмеялся диким, громовым смехом и исчез вместе со своей покорной спутницей вдали.
Сердце И. Ти. упало. Теперь он уже никогда не сможет рассказать обо всем Достоевскому, что это не его вина, что он не виноват! Никогда! Даже если впереди целая вечность. Он не знал, сколько может продлиться вечность, но не сомневался, что очень долго. Его единственная надежда на спасение ускользнула сквозь пальцы.
Он отдал красную банкноту извозчику. Лицо того просияло, он стегнул кобылу. Они с бешеной скоростью помчались в Александро-Невскую лавру. Становилось чрезвычайно холодно. Снег повалил хлопьями, завыл холодный ветер.
Когда они подъехали к Лавре, И. Ти. пришлось идти пешком, потому что экипаж не мог проехать из-за большого числа скорбящих. И. Ти. пробился к узкому коридору в толпе, который, вероятно, сделали, чтобы пронести гроб. Да! Так и есть! Мастера торжественно несли к его последнему пристанищу. Это был Достоевский, со сложенными руками, погруженный в возвышенные вечные размышления о восхождении по круто закрученной спирали, по которой пролегло его жизненное путешествие. И. Ти. продолжал проталкиваться вперед. Толпа почтительно расступалась перед босым деревенским дураком — точно таким, каких превозносил великий мастер в своих романах. И. Ти. семенил рядом с гробом, который медленно и торжественно несли к воротам. Он сновал вокруг гроба, потирая маленькие ручки, пытаясь привлечь внимание мастера, и даже пробежал под гробом.
— Мистер Достоевский, сэр! Я знаю, что вы слышите меня!.. Я надеюсь, что вы меня слышите... Вы слышите меня?.. Сэр, я только хотел извиниться за недоразумение с носом Мармеладова. Сэр, я ничего не мог с этим поделать, уверяю вас! Я не имею представления, как этот нос оказался у меня в кармане! Сэр, я хочу, чтобы вы знали, что я голосовал за Юрия Ильича. Не участвовал в этой шайке. Я не виноват, что все так вышло, сэр. Я пытался...
В этот момент тяжелая рука закона легла на плечо И. Ти. — два дюжих полицейских стали оттаскивать его обратно в толпу. Значительно позже, после долгой борьбы, И. Ти. снова пробился вперед. Уже готовились закрыть крышку гроба. Было очень тихо, и И. Ти. говорил вполголоса, почти шепотом:
— Мистер Достоевский, пожалуйста, поверьте мне! Нос — не моих рук дело! Я голосовал за Юрия Ильича!.. Что еще я мог сделать?..
Покойник никак не реагировал на его слова. Неутешная боль переполнила И. Ти., когда начали опускать крышку гроба.
— Федор Михайлович, — умолял он, — пожалуйста, поверьте!.. Вы мне верите?.. Верите, сэр?
И тут крышка закрылась. Но на краткий миг ее приподняли снова — совсем чуть-чуть — только для того, чтобы закрыть поплотнее. И в этот миг И. Ти. разглядел лицо мастера сквозь щелочку. Он насмешливо улыбнулся и лукаво подмигнул. Затем гроб закрылся уже навсегда.
И. Ти. охватили паника и ужас. У него кружилась голова. Он выбрался из толпы на Невский и только теперь заметил страшный холод. Он поежился и зашел в подъезд перед тем, как двинуться дальше. Дальше? Внезапно до него дошло, что теперь ему некуда идти. Он стоял посреди улицы, потирая замерзшие ступни о штанины пижамных брюк. Внезапно показались двое смуглых мужчин — видимо, цыган.
— Эй, это же моя пижама! — воскликнул один из них.
— Ну да! Это точно твоя пижама! — откликнулся другой.
Две мрачные фигуры приблизились к И. Ти. Волосатый кулак размером едва ли не с лысеющую голову И. Ти. возник перед его носом. Другая тяжелая рука начала стаскивать его пижаму.
— Нет! — закричал И. Ти. — Прекратите! Это моя пижама! С медвежатами!..
Он извивался, сопротивляясь, и пытался щелкнуть каблуками.
— В гостях хорошо, а дома лучше! — кричал он.
Но его голые пятки издавали только едва слышный стук. Это было бесполезно. Все пропало. Единственное, на что он мог рассчитывать, — спасти свою пижаму. Он кричал и извивался, а волосатая рука все крепче тянула пижаму, почти разрывая. И. Ти. упал в снег, крича и пинаясь. Медяки, которые насовали ему в карманы нищенки, вывалились на тротуар, звеня и подпрыгивая.
— И. Ти., проснитесь! Проснитесь, И. Ти.! — Доктор Сандерсон тряс И. Ти. за плечо, стараясь разбудить его и рассказать о драматических событиях, которые произошли в Скотопригоньевске в тот вечер.
Отчет о драматических событиях, которые произошли в Скотопригоньевске в тот вечер, вы найдете в следующей главе.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |