«Новости науки и техники», № 33
В Москве в Клубе Изобретателей вчера был заслушан доклад товарища Чижевского, который представил вниманию собравшихся свое новое изобретение — лечебную люстру, которая, по его утверждению, может оказывать весьма благоприятное воздействие на нервную систему и стимулировать творческие способности человека.
Тема этой главы может показаться «затертой» до безобразия. Возможно это и так, но с одной оговоркой. Каждый раз, когда вытаскивается для обсуждения вопрос, почему Мастер по мнению высших сил не заслужил «света», любой человек будь он маститый «булгаковед» (ужасный, кстати, термин, если вдуматься) или простой читатель (а этот термин, может быть, гораздо интереснее и почетнее) начинает с поисков и оценки правильных и неправильных поступков Мастера, за которые его стоило поощрить или наказать.
Откажемся от этой проторенной дорожки. Оставим в стороне стереотипы вроде слова «заслужил» — «не заслужил». Хоть эти слова применительно к Мастеру принадлежать автору, они возможно не отражают смысла вознаграждения героя. Может ли быть так, что Мастер получил именно то, чего на самом деле желал и на что надеялся?
Позиция Воланда нам ясна как непосредственно из текста, так и (частично) из предыдущей главы. Предложенная Булгаковым трактовка образа Сатаны предполагает наличие у Воланда таких черт, как уважение к таланту и незаурядности личности.
Но при всей своей обаятельности и несомненной привлекательности, Воланд все-таки представитель темных сил, у которых особый взгляд на такую «материю», как душа человека. Они «охотятся» за душами и их коллекционируют. Кроме того, давно известно, что и писатели, и влюбленные немного знаются с чертом, готовы продать или заложить душу дьяволу ради достижения своей цели. Души стали разменной монетой, обеспечением, платежным средством.
Что же касается Мастера, то он в первую очередь — человек, во вторую — человек талантливый, в третью — человек влюбленный. Безусловный клиент черта или дьявола, как вам будет угодно. Воланд проявляет свою компетентность и оказывает Мастеру услуги именно в тех сферах, на которых специализируются темные силы: в любви и творчестве (ипостаси 2 и 3 Мастера).
А вот что касается оценки человеческой души и ее запросов, Воланд скорее всего «промахнулся» бы. В первую очередь он заботится о том, чтобы столь незаурядный дар, который обнаружился у Мастера, не был потерян для создания дальнейших произведений (то есть он полагает, что душа сосредоточена на реализации творческого потенциала — без души не будет и настоящего творчества). Не зря же он так настойчиво спрашивает, не хочет ли Мастер написать продолжение своего романа. Но, в ответ тот вполне однозначно выражает свое настоящее желание — чтобы его все оставили в покое.
Оставим сейчас в стороне причины, которые побудили его хотеть именно такого развития дальнейших событий. Поговорим лучше о другом: что принято толковать как наказание, на самом деле полностью отвечало душевным потребностям Мастера. Таким образом, рассуждать, «за что» герой был «лишен» света, было бы нелепо. Не было никакого наказания, а был лишь более адекватный (чем это мог предложить Сатана) ответ на просьбу Мастера.
Скорее всего, большинство читателей сбивают именно слова «не заслужил», которые прозвучали в разговоре Воланда и Левия Матвея, произошедшем на балконе румянцевского музея. Однако такая формулировка совершенно не обязательно предполагает наличие обвинений или осуждения за некий конкретный грех. Ведь «не заслужил» часто звучит и в другом контексте: например, «он не заслужил, чтобы его все ругали». Здесь «не заслужил» — «несправедливо». Ясно, что для представителя «темных» несправедливо отсылать гения именно «в свет», когда наградой тому, наоборот, является мрак или покой.
Кстати, к вопросу о грехах. Самой распространенной версией ошибки Мастера, за которую он «поплатился» лишением света, является грех трусости, о котором в романе упоминается в «Ершалаимской» части. Сожжение романа о Пилате трактуется как признак трусости и слабости, и так как этот грех называется Иешуа перед самой смертью одним из самых тяжелых, то создается впечатление, что такая «расшифровка» наиболее логически обоснована и «лежит на поверхности».
Но это впечатление несколько поверхностно. Нельзя прямолинейно судить о романе, полном иносказаний. Если уж и говорить о какой-то слабости, которая могла послужить причиной отлучения Мастера от света, то речь может идти об исключительной индифферентности его в вопросах души. С точки зрения персонажа, попросившего Воланда об устройстве дальнейшей судьбы Мастера с подругой, душевная смерть человека является довольно веской причиной, чтобы не допустить такого пострадавшего к тому самому свету, куда несчастный не больно-то и стремиться.
И действительно, ну что бы Мастер стал в этом «свете» делать, окажись он там? Ведь свет предполагает ясность и яркость, заставляет душу человека двигаться и радоваться. Ощущение счастья нельзя «организовать по заказу» этого нужно захотеть самому, а вот с желаниями у Мастера как раз и существовали серьезные проблемы. Пустоту же души можно заполнить точно такой же пустотой, только идеально организованной. Если человек не хочет жить полной жизнью, его невозможно заставить, он должен захотеть этого сам и сам справиться со своими проблемами. Даже высшие силы неспособны на это. Помощь да, это сколько угодно, но первоначальный посыл должен исходить от самого человека. Воланд, конечно же, понимал это, но не мог удержаться, что бы лишний раз не указать «догматику» Левию Матвею, на тот факт, что столь сложная материя, как человеческая душа, точнее особенности ее величия и низменности, не подвластны даже более могущественным силам, чем Сатана.
Вспомним собственно сам диалог, в котором обсуждалась участь Мастера:
— Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, — отозвался Воланд, — но вещи, о которых мы говори, от этого не меняются. Итак...
— Он прочитал сочинение Мастера, — заговорил Левий Матвей, — и просит тебя, чтобы ты взял с собою Мастера и наградил его покоем. Неужели это трудно тебе сделать, дух зла?
Наградил — вот ключевое слово. При чем же здесь наказание? К тому же, еще одна косвенная отсылка находится в утверждении Воланда, что они Левием говорят на разных языках, и, стало быть, вне зависимости от употребляемых слов, сущность определения не меняется. А ведь в главном отношение к Мастеру и его работе у сил света и тьмы совпадают. Если относиться к Левию Матвею именно как к «порученцу» (ведь и Воланд употребляет слово «раб») и понять, что его формулировка просьбы могла и отличаться от того, в каких словах ему дали поручение изначально, то многое встает на свои места.
Припомним еще один фрагмент текста. Эти слова Воланд говорит Мастеру при окончательном с ним прощании:
— Ваш роман прочитали, — заговорил Воланд, поворачиваясь к мастеру, — и сказали только одно, что он, к сожалению не окончен.
Здесь обращает на себя внимание слово «сожаление». Как и «духу зла и повелителю теней», попросившему за Мастера и его подругу, носителю света очень жаль, что работа Мастера закончена. Однако выбор его сделан, и никто не может заставить его изменить решение: покой так покой.
Таким образом, Мастер сам выбрал себе награду, исходя из внутренних побуждений. А последовавшая просьба устроить его дальнейшую судьбу, была просто проявлением уважения к его выбору и говорить в этом контексте о «наказании» за что-то представляется совершенно бессмысленным.
Удивительно другое — почему Воланд сам, не дожидаясь просьбы, не взял на себя ответственности за судьбу Мастера и Маргариты, пока Левий Матвей не передал ему просьбу-пожелание «высшей инстанции», а лишь пожав плечами, отправил пару в подвал, хотя и прекрасно понимал, что это никакое не решение их проблем? О чем может свидетельствовать такая ситуация. О равнодушии? А может быть о подчиненном положении Воланда «силам света», без санкции которых он не стал переходить определенные границы. Быть может, ответы на эти вопросы нам удастся получить в следующей главе.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |