Вход

Вернемся еще раз к той двери, через которую Булгаков надеялся войти в большую литературу. Что должен испытывать входящий в нее: веру? трепет?..

ЗАКРЫЛ ГЛАЗА НА СЕКУНДУ И МЫСЛЕННО ПРЕДСТАВИЛ СЕБЕ. ТАМ. ТАМ ВОТ ЧТО...

Закрой глаза, читатель, и представь, что ты у входа в некий мир, где обитают мастера литературы. Представил? И кто же там, за дверью, в кресле, догадываешься?..

ДА, ГОРЬКИЙ МАКСИМ: «НА ДНЕ», «МАТЬ». БОЛЬШЕ КОМУ ЖЕ? «ДУ-ДУ-ДУ...» РАЗГОВАРИВАЮТ... А ВДРУГ ЭТО БРЮСОВ С БЕЛЫМ? (ЗМ, II).

А вдруг это... как бы деликатнее выразиться?.. Спросим прямо: а вдруг отношение Булгакова к Горькому, а также к Брюсову с Белым и к другим, иже с ними, вызвано вовсе не литературными, а вполне человеческими причинами? Вдруг он вообще не Моцарт, как мы хотели бы думать, а — Сальери?

Или так спросить нельзя, невозможно? Ведь тогда вся наша книга — выдумка и ложь.

Нет, никогда он зависти не знал, да и кому он, Мастер, мог завидовать? Разве только тем, кто имел квартиру или беспрепятственно выезжал за границу, но ведь к творчеству это не имеет, кажется, никакого отношения?..

ДВЕРЬ. ДВЕ НАДПИСИ. «КВ. 50». ДРУГАЯ ЗАГАДОЧНАЯ: «ХУДО». ОТДЫШАТЬСЯ. КАК-НИКАК, А ВЕДЬ РЕШАЕТСЯ СУДЬБА <2>.

Ох, не к добру это, Михаил Афанасьевич! Вам ли стучаться в такие двери?

А впрочем, воля ваша. Если это что-нибудь откроет вам, то — стучите.

И Я ЛКГОНЬКО СТУКНУЛ В ДВЕРЬ. «ДУ-ДУ-ДУ» ПРЕКРАТИЛОСЬ, И ГЛУХО: «ДА!» ПОТОМ ОПЯТЬ «ДУ-ДУ-ДУ». Я ДЕРНУЛ ЗА РУЧКУ, И ОНА ОСТАЛАСЬ У МЕНЯ В РУКАХ. Я ЗАМЕР: ХОРОШЕНЬКОЕ НАЧАЛО КАРЬЕРЫ — СЛОМАЛ!» <2>.

Догадаться нетрудно, что предвещает подобное начало: ничего хорошего.

Чтобы войти в такую дверь, нужно быть обладать свойствами ключа — уметь поворачиваться вправо и влево...

ОПЯТЬ ПОСТУЧАЛ. «ДА! ДА!»

— НЕ МОГУ ВОЙТИ! — КРИКНУЛ Я.

В ЗАМОЧНОЙ СКВАЖИНЕ ПРОЗВУЧАЛ ГОЛОС:

— ВВЕРНИТЕ РУЧКУ ВПРАВО, ПОТОМ ВЛЕВО, ВЫ НАС ЗАПЕРЛИ...

ВПРАВО, ВЛЕВО, МЯГКО ПОДАЛАСЬ И... <2>.

Что — «и»?

А вот что:

ПОСЛЕ ГОРЬКОГО Я ПЕРВЫЙ ЧЕЛОВЕК.

Умному понятно, что это шутка, гротеск, резкий штрих в характеристике эпохи и в уже сочиняемой художественной автобиографии. Никому неизвестный, приехавший невесть откуда, не написавший еще ничего приличествующего — руководит Литературой Всея Руси...

Но что если это не шутка?

Кто там после Горького возглавил Союз советских писателей, Фадеев? Кто он? Ах, он будущий автор «Молодой гвардии»... А что, «Белая гвардия» слабее?

Но, может, первенство в литературе надо понимать в другом смысле — в смысле знаменитости, известности, популярности? Горький, понятно, здесь вне конкуренции. Но пройдет года четыре, и Булгаков сможет вполне претендовать на место рядом.

Ну, а если совсем уж «по гамбургскому счету», как говорил Шкловский-Шполянский, то кто еще из русских писателей «после Горького» так быстро (ну, с маленькой заминкой в начале — «вправо», «влево»...) и властно входил в литературу?..

Впрочем, сравнивать писателей — последнее дело, и мы этого делать не будем. Булгаков, конечно же, шутил, он постоянно шутил, и если в его шутках была правда, то это была правда мольеровская — серьезной она становится на почтительном расстоянии.