Нисхождение Богородицы в ад. Тема «заступничества» у Достоевского. В «Братьях Карамазовых» Достоевского Иван рассказывает Алеше сюжет одной монастырской поэмы, переведенной с греческого, — «Хождение богородицы по мукам», написанной, как он говорит, «со смелостью не ниже дантовской». «Хождение Богородицы по мукам» принадлежит к числу эсхатологических апокрифов, рассказывающих о мучениях грешных душ в аду в ожидании Страшного Суда и о заступничестве грешников Богоматерью. Достоевский не случайно вводит эту апокрифическую легенду в свой роман. Следуя Достоевскому, и Булгаков в своем романе проповедует идею того, что человек, созданный Богом, существо космическое, даже если это падший человек, заключивший сделку с сатаной, он достоин заступничества.
У Достоевского Иван Карамазов так пересказывает содержание этой легенды Алеше: «Богоматерь посещает ад, и руководит ее «по мукам» архангел Михаил. Она видит грешников и мучения их. Там есть, между прочим, один презанимательный разряд грешников в горящем озере: которые из них погружаются в это озеро так, что уж и выплыть более не могут, то «тех уже забывает бог» — выражение чрезвычайной глубины и силы. И вот, пораженная и плачущая богоматерь падает пред престолом божиим и просит всем во аде помилования, всем, которых она видела там, без различия. Разговор ее с богом колоссально интересен. Она умоляет, она не отходит, и когда бог указывает ей на пригвождённые руки и ноги ее сына и спрашивает: как я прощу его мучителей, — то она велит всем святым, всем мученикам, всем ангелам и архангелам пасть вместе с нею и молить о помиловании всех без разбора. Кончается тем, что она вымаливает у бога остановку мук на всякий год от великой пятницы до троицына дня, а грешники из ада тут же благодарят господа и вопиют к нему: «Прав ты, господи, что так судил» («Братья Карамазовы»; Кн. 5:V).
Интересно, что Иван Карамазов, пересказывает эту монастырскую поэму предваряя рассказ о своем собственном произведении — поэме о Великом инквизиторе, которую он называет «поэмка», очевидно, самоуничижаясь, чтобы возвысить художественное достоинство монастырской поэме о Богородице, «ходившей по мукам» в противоположность своей поэме об Инквизиторе: «Ну вот и моя поэмка была бы в том же роде, если б явилась в то время», — говорит он Алеше. Одновременно Иван показывает здесь все то влияние на него этой монастырской поэмы о Богородице, которое он испытал, создавая свою поэму об Инквизиторе.
«Хождение» Маргариты по мукам. Есть бесспорное влияние на Булгакова той самой монастырской поэмы о Богородице, которая вошла в замысел романа Достоевского «Братья Карамазовы» как его составная часть. Ее влияние проявилось в том высказывании, которое звучит и в речах Берлиоза «непорочной деве» и ее сыне-боге, но, прежде всего, конечно, в той сюжетной линии, которая связана с Маргаритой и ее «хождениями по мукам» в аду. Булгаков усвоил сразу несколько тем и мотивов из монастырской поэмы о Богородице, рассказываемой Алеше Иваном Карамазовым, которые вполне отразились на развитии сюжета в романе «Мастер и Маргарита»:
1) Во-первых, это сам мотив нисхождения в ад (у Достоевского «Богоматерь посещает ад, и руководит ее «по мукам» в аду архангел Михаил). У Булгакова в ад спускается Маргарита — с проводником бесом Азазелло, потом ее сопровождает туда Коровьев.
2) Во-вторых, мотив наказания грешников в аду, которых «забывает бог» («которые... погружаются в... <горящее> озеро так, что уж и выплыть более не могут»). Булгаков развивает этот мотив в той сюжетной линии, которая связана у него с «двумя Берлиозами» — с тем «забвением» в аду, которое ждет там редактора Берлиоза («а вы навсегда уходите в небытие»). Этот булгаковский мотив — реминисцентный и отсылает нас также к оратории французского композитора Гектора Берлиоза «Осуждение Фауста», в которой композитор не прощает Фауста, он у него и есть — тот самый грешник, который должен погибнуть в горящем озере, из которого нет спасения, ибо бог, говоря словами Ивана Карамазова, забывает об этом «любопытном разряде грешников», они не получают прощения и обречены на погибель (и это вопреки финалу трагедии Гёте, как мы знаем, где спасенный ангелами Фауст возносится в рай или чистилище). Таким образом, фамилия Берлиоза не случайно возникает в романе Булгакова, осуществляя перенос комплекса идей «Осуждения Фауста» в оратории Берлиоза (о непрощенном Фаусте) на булгаковского героя — редактора Берлиоза, который у него также «осужден» и «уходит в небытие».
3) Третий мотив, который связан у Булгакова с цитируемой Достоевским легендой о нисхождении Богородицы в ад, — это милосердные просьбы Маргариты в аду, которые сродни просьбам богоматери о помиловании грешников в аду: «...богоматерь падает пред престолом божиим и просит всем во аде помилования, всем, которых она видела там, без различия». Маргарита, выступая жрицей и черной королевой на балу Воланда, не просит о помиловании всех грешников, которых она встречает в аду и которые, как на параде, проходили перед ней, целуя ее колено, свидетельствовали свое почтение, но она просила за Фриду, а потом и за Пилата, которые тоже были из особого «разряда грешников».
4) Четвертый мотив, который не просто нашел отражение в фабуле романа Булгакова, но явился чуть ли не основной темой его романа — это сама драма Распятия («бог указывает ей на пригвождённые руки и ноги ее сына»). «Как я прощу его мучителей?» — этот вопрос, который у Достоевского Бог задает просящей богородице, присутствует и у Булгакова в кульминационной сцене Распятия и в сцене суда, перефразированный прокуратором Пилатом в вопросе пленнику Иешуа: «люди, которые <...> — прокуратор указал на изуродованное лицо Иешуа, — тебя били за твои проповеди, <...> — все они добрые люди?» — Да» (гл. 2), — был ответ Пилату.
5) Этим коротким ответом: «Да» — Иешуа у Булгакова прощает всех своих мучителей, бивших его и изуродовавших ему лицо в плену. Общий мотив, который возникает у Булгакова с поэмой о Богородице у Достоевского, неотделим также от четвёртого мотива — всепрощение Богородицы, как и у Булгакова прощение Иешуа всех тех, кто причинил ему столько боли и мук при избиении, всех тех, кого Пилат перечисляет затем как «злодеев» и «злых чудовищ»: это и «Марк Крысобой, холодный и убежденный палач», и «люди, которые <...> били за... проповеди», и «разбойники Дисмас и Гестас, убившие со своими присными четырех солдат, и, наконец, грязный предатель Иуда» — «все они добрые люди» для Иешуа и в соответствии с его концепцией непротивления злу насилием — заслуживают прощения.
6) Богоматерь у Достоевского, упав на колени перед господа, со всеми святыми, со всеми мучениками, всеми ангелами и архангелами «молит о помиловании всех без разбора» и «вымаливает у бога остановку мук на всякий год от великой пятницы до троицына дня». Этот мотив проявился у Булгакова в том хронотопе по пасхальному календарю, в котором развивается все действие его романа. Именно в Великую Пятницу, когда происходит в романе Бал в аду, получает у Булгакова прощение Фрида молениями Маргариты. Только Маргарита — не богородица (у нее и детей-то нет), и просит она не у Бога, а у дьявола — и в этом есть своеобразное развитие булгаковского сюжета, которое у него идет по несколько иным законам — законам «жанра от противного».
Идея заступничества грешника неким женским божеством звучит также аллюзивно в романе Булгакова и в комическом эпизоде в театре Варьете, где возникает некая пародия на библейскую сцену. Так в сцене отрывания головы Бенгальскому снова раздается милосердный голос сверху: «Ради бога, не мучьте его!» — вдруг, покрывая гам, прозвучал из ложи женский голос, и маг повернул в сторону этого голоса лицо. — Так что же, граждане, простить его, что ли? — спросил Фагот, обращаясь к залу. — Простить! Простить! — раздались вначале отдельные и преимущественно женские голоса, а затем они слились в один хор с мужскими» (гл. 12). В этой сцене Булгакова бесы глумливо разыгрывают комедию на сюжет библейского «прощения», как прелюдию к основному своему спектаклю, который они приготовили для Москвичей в Вальпургиеву ночь.
Вражда беса и Человека как Сына божиего отразилась и на судьбе девы Марии — матери Сына Человеческого. Эта тема — тема ее заступничества лейтмотивом звучит на протяжении всего романа Булгакова, становясь апофеозом в финале, где идет речь о спасении «бедного рыцаря» и бедного «всадника Пилата», продолжая таким финалом пушкинскую традицию стихотворения «Жил на свете рыцарь бедный» (1829) о бедном рыцаре, спасенном Богоматерью от притязаний беса.
Дьявол глумится над легкомыслием москвичей у Булгакова (читай: легковерием), но вынужден однако лукаво признать их отчасти милосердными: «...люди как люди... <...> ...ну, что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца... обыкновенные люди... в общем, напоминают прежних...» (гл. 12).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |