Ирина Леонидовна

Только весной 1923 года смог посетить Михаил Булгаков свой родной Киев.

Находясь в Москве, он постоянно думал о доме на Андреевском спуске, где «изразцовая печка в столовой грела и растила» большую, дружную семью, где жили его верные друзья, где прошло его безмятежное детство и тревожная юность.

До этого он делал несколько попыток приехать на родину, но все безуспешно. Не смог он даже проститься со «светлой королевой» — своей матерью, когда в феврале 1922 года не стало Варвары Михайловны.

И вот он, наконец, в самый расцвет киевской весны в родном городе в качестве московского корреспондента берлинской газеты «Накануне».

Он находит дом на Андреевском спуске опустевшим — очаг потух — все его родные покинули Дом.

В Киеве осталась только его сестра Варя с мужем Л.С. Карумом и их малолетняя дочка Ирина.

Остановившись в их квартире на Львовской улице, М. Булгаков много ходит по городу, заглядывая в многочисленные парки, бродит по любимым с детства улицам, любуясь киевскими памятниками старины. Ведь к тому времени еще сохранились и Михайловский Златоверхий монастырь, и Успенский собор Киево-Печерской лавры, и Братский монастырь на Подоле, цел был и сам Крещатик.

Но не было уже памятников княгине Ольге, П.А. Столыпину, гр. Бобринскому, исчезла привычная топонимика...

Любя свой родной Город, М. Булгаков не мог равнодушно переносить все эти изменения, направленные на разрушение его истории.

В очерке «Киев-город», который был опубликован в газете «Накануне» уже в июле 1923 года, есть эпизод, когда автор, прогуливаясь со своей трехлетней племянницей Ирочкой по Крещатику у здания бывшей Городской Думы, подходит к черному монументу Карла Маркса, выполненному в сверхмодерной кубистической манере, и ребенок, указывая пальчиком на этот памятник, говорит:

— Дядя Карла. Церный.

И автор очерка, не приемля работу скульптора, замечает: «Слов для описания черного бюста Карла Маркса, поставленного перед Думой в обрамлении белой арки, у меня нет. Я не знаю, какой художник сотворил его, но это недопустимо. Необходимо отказаться от мысли, что изображение знаменитого германского ученого может вылепить всякий, кому не лень».

Прошло с той памятной прогулки по Крещатику более 75 лет. Многое изменилось с тех пор. Исчезло здание Думы, Крещатик горел во время Второй мировой войны, да и сам Город изменился до неузнаваемости. Что уже говорить о судьбах людей, населявших «Город прекрасный, город счастливый. Над разлившимся Днепром»...

В конце 70-х годов дочь хозяина дома № 13 на Андреевском спуске Инна Васильевна рассказывала мне о семье Булгаковых, которую хорошо помнила, показывала редкие фотографии из семейного архива. Тогда же она поведала о сестре Михаила Афанасьевича — Варваре Афанасьевне; ведь она последней из семьи Булгаковых покинула Андреевский спуск и перебралась с мужем и дочерью на гору — на Львовскую улицу. Сообщила она и адрес Ирины Леонидовны Карум, которая теперь проживала уже со своей большой семьей в городе Новосибирске.

Желая узнать о семье Булгаковых как можно больше, я тогда же и написал письмо в далекую Сибирь. Ответ не заставил себя ждать долго: я получил весьма сдержанное письмо, но, к сожалению, почти ничего нового о Булгакове и его окружении почерпнуть тогда не удалось. Были и другие письма, но и они ничего нового мне не дали.

И только после выхода в свет 1-го издания книги «Киев Михаила Булгакова», когда авторами в Новосибирск был направлен экземпляр книги, Ирина Леонидовна, в ответ на подаренную книгу, написала большое, обстоятельное письмо, в котором подробно рассказывала о своей матери Варваре Афанасьевне, отце Леониде Сергеевиче, о родном Киеве, о сохранившихся в памяти некоторых подробностях из жизни в Киеве и в Новосибирске.

Тогда же в конверт с письмом она вложила оригинальную семейную фотографию, рискнув доверить почте булгаковскую реликвию. Завязавшаяся дружеская переписка позволила впоследствии автору этих строк, а также бывшему сотруднику музея М.А. Булгакова Д.В. Шленскому отправиться в Новосибирск для встречи с племянницей писателя.

Октябрь 1990-го выдался теплым и солнечным и даже не верилось, что в Сибири в разгар осени может быть такое чудесное бабье лето.

По приезде в Новосибирск мы сразу созвонились с Ириной Леонидовной, которая в тот же день назначила нам встречу.

Жили они с мужем в самом центре города рядом со знаменитым Оперным театром в многоэтажном доме, построенном специально для актеров.

Хозяйка небольшой однокомнатной квартиры встретила нас приветливо, хотя тут же заметила, что мы опоздали на 15 минут. Затем усадила в кресла у стены, сплошь увешанной многочисленными деревянными и керамическими цветными тарелками и блюдами, ярко разрисованными масками.

Ирина Леонидовна Карум. Новосибирск. 1976 г.

Позднее мы узнали, что это — увлечение Виталия Ивановича — мужа Ирины Леонидовны, скрипача оркестра Новосибирского оперного театра. В часы досуга он мастерил экзотические маски и собирал коллекцию керамической посуды.

Расспросив нас о Киеве и о наших делах, хозяйка сама приступила к рассказу.

Ирина Леонидовна поведала, что ее мать приняла решение покинуть Киев и вместе с ней отправиться в Сибирь, чтобы быть поближе к мужу, репрессированному и отбывавшему срок в Сиблаге.

Говорила о том, как трудно было им, особенно в самом начале привыкать к жизни в незнакомом и холодном Новосибирске.

Здесь Ирина окончила школу и медицинский институт. Работала врачом на сибирских шахтах. А в 1942 году вышла замуж за военного летчика и до 1965 года «путешествовала» с ним по стране и за ее пределами. В настоящее время Ирина Леонидовна на пенсии, а до ухода на заслуженный отдых работала ведущим специалистом в новосибирской клинике Института травматологии и ортопедии, в свое время возглавляемой известным хирургом и ученым Я.Л. Цивьяном. Имеет двух сыновей, которые уже со своими детьми живут отдельно от нее, но часто бывают у матери, которую нежно любят, и она в них души не чает. Каждое воскресенье, вне зависимости от погоды, посещает она православную церковь. Ирина Леонидовна обладает редкой способностью с первых же слов расположить к себе собеседника. Ее голос с приятным низким глубоким тембром как-то удивительно искренне и убедительно звучит. Лицо излучает доброжелательность, а голубые ясные глаза задорно и проницательно глядят на собеседника.

От массивного торшера у журнального столика падает мягкий свет, летает по комнате и что-то свое «говорит» разговорчивый попугай Петруша.

Тем временем на обеденном столе появляются аппетитные, домашнего приготовления, настоящие сибирские пельмени, украинский борщ, только что испеченный ароматный яблочный пирог, чай, вино, кофе...

После ужина радушная хозяйка достает из шкафа семейные альбомы с фотографиями, папку с газетными вырезками, различные документы, объемные папки с рукописями воспоминаний своего отца Леонида Сергеевича.

Рассматривая эти домашние реликвии, просто не веришь своим глазам. Ведь, несмотря на все пережитое Варварой Афанасьевной, ее мужем в те суровые годы, семейные документы хранились так бережно. С пожелтевших фотографий смотрят на нас Михаил Булгаков, его родители, братья и сестры, близкие родственники. В альбомах сохранялись замечательные, никому тогда еще не известные, фотоснимки гимназистки Вари, ее фото в раннем детстве, а также киевские фотографии сестер и братьев.

Интересны групповые фотоснимки семьи Булгаковых с родными, друзьями, сделанные на отдыхе в Святошине и на своей даче в Буче. Привлекают внимание редчайшие фото на паспарту житомирской фирмы Rembrand Леонида Сергеевича Карума в военной форме, а также фото Варвары Афанасьевны и Леонида Сергеевича на второй день после их свадьбы в 1917 году.

Все это сразу уводит в далекое прошлое, в Киев, где жила большая, дружная семья профессора А.И. Булгакова.

Многочисленные фотографии Варвары Афанасьевны, которые показывает ее дочь, ассоциируются с книжным образом «златокудрой красавицы Елены».

— В Лютеранской гимназии маму часто сажали на галерку — на заднюю парту, чтобы ее кудрявая голова не нарушала принятого этикета, — говорит Ирина Леонидовна.

Бережно сохраняла Ирина Леонидовна у себя ноты, расписную цветную вазу, хрустальные подставки для вилок и ножей для сервировки стола, привезенные Варварой Афанасьевной из Киева...

По приглашению Ирины Леонидовны мы с сотрудниками Музея еще несколько раз приезжали в Новосибирск и посещали ее гостеприимный дом. И всякий раз хозяйка тепло и радушно принимала нас, киевлян, стараясь как можно больше поведать нам о жизни большой, дружной семьи Булгаковых в любимом ею Киеве.

Многие из семейных реликвий передав для создававшегося тогда в Киеве Литературно-мемориального музея Михаила Булгакова на Андреевском спуске, Ирина Леонидовна пообещала написать воспоминания и прислать их в Киев. Свои обещания она выполнила.

При этом Ирина Леонидовна просила автора этих строк принять их в качестве ее дара, и распоряжаться ими по своему усмотрению.

Яркие впечатления детства, отрочества, довоенного Киева запечатлены ею в интересных воспоминаниях, предлагаемых читателю.

Анатолий Кончаковский