Старинная бревенчатая усадьба утопала в листве вековых берез и кленов.
На двери дома — медная табличка, по-деловому строгая:
Петр Ильич Чайковский.
Приемъ по Понедельникам и Четвергамъ отъ 3 до 5 ч.
Теперь в тот дом в гости к волшебнику русской музыки идут и едут люди со всех концов мира. Каждый день. И отнюдь не по указанным часам.
Обстановка здесь мне знакома с детства. Тогда я не задумывалась о людях, которые с такой трепетной любовью создавали музей великого композитора, восстанавливали его после войны, а потом сохраняли каждый кирпичик а его стенах, каждую безделушку в комнатах.
Директором музея после смерти Модеста Ильича, брата композитора, стал Юрий Львович — племянник. В детстве я не раз видела его. И всегда поражало их внешнее сходство с Петром Ильичем: такая же седая аккуратная бородка, та же строгость в одежде.
Дочь Юрия Львовича, Ирина Юрьевна, сменила отца в кабинете директора. А ее сестра, Ксения Юрьевна, 37 лет проработала в музее заведующей рукописным отделом.
И сейчас мне предстояло с ней познакомиться.
Едва переступив порог квартиры Ксении Юрьевны, я поняла, что никто лучше нее не расскажет о Петре Ильиче. Она последняя хранительница семейных преданий.
Хозяйка усадила меня у окна в удобное старинное кресло с овальной спинкой:
— Я никогда в нем не сижу, это кресло для гостей.
Ксения Юрьевна устроилась за своим рабочим столом, на котором стопками лежали письма с иностранными марками, тома, нетолстые папки. Там тоже письма...
Свои поиски она ведет очень давно.
Однако с музеем Петра Ильича ее жизнь оказалась связана на первый взгляд случайно. Начинала как балерина. В мае 1941 года собралась из Киева, где жила их семья, в Ленинград в надежде попасть на консультацию к известному балетмейстеру Константину Ивановскому. Там застала ее война. Вернуться домой в Киев оказалось невозможно. Юрий Львович жил тогда в Клину, и Ксения Юрьевна решила добираться к нему, не зная, что отец возглавил эвакуацию музея на родину Петра Ильича — в Воткинск. С большим трудом получила литеру до Свердловска. В газете прочитала, что музей перевезен в Воткинск. Там после стольких скитаний дочь и отец встретились. Ксения Юрьевна осталась работать в музее. Во время войны было не до балета, а когда в ноябре 1944 года музей вернулся в Клин, дом Петра Ильича пришлось восстанавливать заново. С тех пор Клин — город московской провинции, — как писал историк В.Н. Татищев, — при реке Сестре, в узкой луке, от чего имя получил, стал для Ксении Юрьевны родным. Здесь родились ее сыновья.
Много лет ведет она огромную переписку с частными коллекционерами и организациями и, конечно, с родственниками П.И. Чайковского за рубежом. Письма приходят из Франции, Канады, США, Аргентины, ЮАР. Куда только не бросала судьба российских эмигрантов! Но все они неизменно чтут память своего великого родственника. Из ЮАР регулярно присылают афиши и программы балетных спектаклей Петра Ильича, идущих в тамошних театрах.
— На южном берегу Африки обосновался Лев Львович Давыдов, тоже родственник Чайковского, — говорит мне Ксения Юрьевна, и глаза ее, огромные, карие с поволокой и удивительно молодые, многозначительно засветились.
— Да и сама я Давыдова.
Я невольно восхитилась необыкновенными глазами своей собеседницы. Улыбнувшись и гордо подняв седую голову, она пояснила:
— Глаза у меня Давыдовские! Сохранилось подробное описание внешности моего прадедушки — декабриста Василия Львовича — в описи на иркутской каторге. Там и было отмечено: «глаза и волосы карие». Двоюродным братом прадеда был Денис Давыдов. Они оба, но в разное время, служили адъютантами у князя Багратиона, оба герои войны 1812 года.
Мне подумалось тогда, сколь противоречива должна быть душа этой пожилой женщины, в которой смешались отчаянная удаль Давыдовых и мягкая лиричность Чайковских.
— Род Давыдовых берет начало от золотоордынского мурзы Минчака Давыда. Одним из его потомков стал декабрист Василий Львович. С его женой, моей прабабушкой, Александрой Ивановной были знакомы сначала А.С. Пушкин, позже П.И. Чайковский. Оба они — поэт и композитор — гостили в нашем родовом имении в Каменке. Каменка принадлежала племяннице князя Потемкина Екатерине Николаевне (по первому мужу Раевской, а по второму — Давыдовой).
О том, что пути Петра Ильича Чайковского и Александра Сергеевича Пушкина пересекались в творчестве, известно всем. Однако то, что они ходили по одним тропинкам в Каменке и даже в разное время работали под одной крышей, и для меня стало открытием.
«В саду, на крутом, скате, — писал в своих "Записках о П.И. Чайковском" отец моей собеседницы, — находился грот для хранения фруктов, по форме напоминавший громадную бутыль, выложенную из кирпича. В летние месяцы он пустовал и представлял удобное убежище от зноя. Еще А.С. Пушкин очень любил этот грот. В семье сложилось предание, будто бы здесь им был написан "Кавказский пленник" и ряд небольших стихотворений. А Петр Ильич, также любивший этот укромный уголок, работал в гроте над Второй симфонией, "Мазепой" и другими произведениями. Семейные предания подтверждает и письмо самого Александра Сергеевича, написанное в декабре 1820 года Н.И. Гнедичу... теперь нахожусь в Киевской губернии, в деревне Давыдовых — милых и умных отшельников, братьев генерала Раевского. Время мое протекает между аристократическими обедами и демагогическими спорами. Общество наше теперь рассеянное, была недавно разнообразная и веселая смесь умов оригинальных, людей известных в нашей России, любопытных для незнакомого наблюдателя. Женщин мало, много шампанского, много острых слов, много книг, немного стихов».
После неудачного восстания на Сенатской площади Василий Львович был приговорен к двадцати годам каторжных работ. Его жена Александра Ивановна, Сашенька Потапова, бедная воспитанница матери Василия Давыдова, полюбившая его всем сердцем, оставила на руках бабки первенца Николая и последовала за мужем в Сибирь. В ссылке у Давыдовых родились еще семь детей. Средний из них, Лев Васильевич, женился на сестре Петра Ильича Чайковского — Александре Ильиничне.
Александра Ильинична заслуживает того, чтобы немного рассказать и о ней. Их с братом связывала самая нежная и преданная дружба.
В тяжелое для Чайковских время Александра Ильинична спасла всю семью от разорения. Когда от холеры умерла мать, Александра Андреевна, у Ильи Петровича Чайковского на руках осталось шестеро детей. Петру тогда едва сравнялось четырнадцать. Илья Петрович, понадеявшись на успех одного сомнительного дела, вложил в него все свои сбережения. Но просчитался и был вынужден искать работу. Вот тогда-то Сашенька, или, как ее звали в семье, «Ундиночка», шестнадцатилетняя девушка, выпускница Смольного, добилась приема у царя Александра II упросила его ускорить назначение отца. Вскоре Илья Петрович возглавил Технологический институт в Петербурге.
Петр Ильич к тому времени начал заниматься в Училище правоведения, готовился к карьере юриста; Значительно позже он поступил в Петербургскую консерваторию, став первым русским композитором, получившим музыкальное образование в России.
Сашенька была привязана к «Петусе» как к никому из братьев. Она бесконечно верила в его одаренность. И Петр Ильич всегда был желанным гостем в Каменке — имении Давыдовых.
Каменка стала для Петра Ильича родным домом. Ее молодые обитатели с удовольствием ставили любительские спектакли и живые картины, молодежь танцевала под аккомпанемент «дяди Петуси», выбирались на пикники, и душой всех увеселительных мероприятий всегда был Петр Ильич. Специально для своих юных друзей он написал одноактный балет «Озеро лебедей».
Именно та незатейливая постановка в Каменке послужила основой увенчанному мировой славой «Лебединому озеру».
В ноябре 1871 года у сестры композитора родился сын Владимир, ставший любимцем Петра Ильича. Ему, Володе Давыдову, он посвятил «Детский альбом», а позже Шестую — Патетическую симфонию. После смерти дяди Владимир наследовал его авторские права.
Население Каменки увеличивалось, и Петра Ильича начинала тяготить слишком шумная жизнь, влекло к уединению.
Петр Ильич поселился под Москвой, в окрестностях Клина. Подмосковный период оказался самым плодотворным в творчестве Петра Ильича: оперы «Чародейка», «Иоланта», «Пиковая дама», «Щелкунчик», «Спящая красавица», симфонии «Манфред», а также Пятая и Шестая.
Время расцвета таланта композитора, время его признания не только на Родине, но и за рубежом.
16 октября 1893 года Петр Ильич Чайковский выступил с концертом, исполнил Шестую — Патетическую симфонию. Юрий Львович вспоминал: «Когда замолк последний звук контрабасов и Петр Ильич давно уже опустил руки, публика продолжала сидеть в каком-то оцепенении, и только поклоны Петра Ильича, обращенные к оркестру, вывели зал из этого состояния. Бесчисленное количество лавровых венков ярко выражали настроение публики. Овация затянулась далеко за полночь».
Это было последнее в жизни композитора публичное выступление. За несколько дней до трагического события Петр Ильич пригласил братьев и племянников на комедию Островского «Горячее сердце» в Александринский театр. После спектакля вся компания в прекрасном расположении духа отправилась ужинать в ресторан Лейнера на Малой Морской. Петр Ильич попросил у пробегавшего официанта стакан воды, но кипяченой не оказалось, и ему принесли стакан сырой. Несмотря на то, что в городе свирепствовала холера и Петр Ильич знал об этом, да и брат Модест пытался помешать ему, остановить, он все-таки воду выпил, сказав, что в холеру не верит.
25 октября он скончался от этой страшной болезни на руках врача и племянника Владимира у него дома, на углу Малой Морской и Гороховой.
Смерть Чайковского потрясла не только всю Россию, но и весь мир. Панихиду отслужили в Исаакиевском соборе, отпевали в Казанском при громадном стечении народа. Петра Ильича торжественно похоронили на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры.
Осиротевший домик в Клину купил у его владельца — судьи Сахарова — слуга Петра Ильича, Алексей Софронов, за 8500 рублей. Позже этот дом выкупит племянник Владимир Львович Давыдов. В Клинском доме поселился брат композитора Модест Ильич. Он собрал богатый архив огромного исторического значения, тем самым оставшуюся жизнь посвятив памяти брата. Благодаря стараниям Модеста Ильича дом-музей в Клину был открыт в 1894 году, уже через год после смерти композитора. Он сохранил комнаты в том виде, в каком Петр Ильич оставил их в свой последний отъезд из Клина.
Входящих в этот дом встречает и другая строгая табличка на дверях: «Дома нетъ. Просятъ не звонить»...
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |