В современной научной литературе существует большое количество работ, посвящённых проблеме взаимодействия языка и культуры [Вайсгербер 1993; Телия 1987—1996; Апресян 1995; Маковский 1997; Арутюнова 1998; Вежбицкая 1999—2001; Залевская 2000; Нещименко 2000; Толстая 2000; Маслова 2001; Степанов 2001—2007; Колесов 2002; Руднев 2003; Верещагин, Костомаров 2005; Зализняк, Левонтина, Шмелёв 2005; Шмелёв 2005; Караулов 2006; Тер-Минасова 2008; Толстой 2009; Алефиренко 2010 и др.]. Их объединяет мысль о том, что язык и культура, будучи сложными, многогранными явлениями, находятся в непрерывном взаимодействии. Как считает Г.П. Нещименко, «являясь важнейшим средством объективации культуры, язык активно участвует на всех этапах духовного освоения действительности, а именно: при производстве и хранении духовных ценностей, при их распространении и, наконец, при их восприятии, т. е. потреблении индивидуумом», т. е. язык играет главную роль в «процессе духовного освоения действительности» [Нещименко 2000: 31]. Он помогает передать достижения культуры, что, в свою очередь, во многом обусловлено постепенным характером развития языка. Действительно, нельзя не согласиться с тем, что язык есть носитель культуры, который передаёт её сокровища от одного поколения к другому. По мнению С.Г. Тер-Минасовой, «язык — орудие, инструмент культуры. Он формирует личность человека, носителя языка, через навязанные ему языком и заложенные в языке видение мира, менталитет, отношение к людям, то есть через культуру народа, пользующегося данным языком как средством общения» [Тер-Минасова 2008: 15]. Можно с уверенностью говорить о том, что язык не существует вне культуры, он является её составной частью, представляя собой «один из культурных кодов, одну из форм выражения культуры» [Толстая 2000: 101], способствующих тому, что культура является одновременно и средством разобщения людей.
Тесная взаимосвязь языка и культуры стала предметом изучения лингвокультурологии, которая в 90-е годы XX века оформилась в самостоятельное направление в рамках антропоцентрической парадигмы лингвистики.
В процессе непрерывного взаимодействия с миром у человека и целого народа складываются определённые представления о нём. Они и образуют картину мира, которая является фундаментальным понятием в описании человеческого бытия, представляющим собой результат «всей духовной активности человека» [Пятаева 2005: 20]. Картина мира является динамичной системой, складывающейся в результате отражения изменений, происходящих как в культуре, так и в языке, поэтому можно говорить о том, что «понятие картина мира соотносится с совокупностью знаний человечества в определённый исторический период и рассматривается как этап познания человеком мира на бесконечном пути развития человеческих возможностей и прогресса науки и техники» [Пятаева 2005: 42—43]. Указание на динамический характер картины мира принадлежит ещё Й.Л. Вайсгерберу, который не только выделял синхроническую доминанту языковой картины мира, но и говорил о том, что она формируется в результате исторической преемственности картин мира: «Сущность духовного развития состоит в содержательном обустройстве языка: каждая картина мира, которую сегодня наш родной язык передаёт каждому из нас, не имела бы с самого начала такого вида, а сложность выработалась трудами всех наших языковых предков» [Вайсгербер 1993 а): 219].
Термин картина мира впервые был использован в исследованиях по физике в конце XIX — начале XX вв. В рамках логики и философии данный термин встречается в «Логико-философском трактате» австрийского философа Л. Витгенштейна [Витгенштейн 2008]. И.Л. Вайсгербер ввёл это понятие в антропологию, семиотику и лингвистику. С 60-х годов XX века проблема картины мира начала рассматриваться в рамках семиотики при изучении первичных моделирующих систем (языка) и вторичных систем (мифа, религии, фольклора, поэзии, кино, живописи, архитектуры). В современной науке существует две точки зрения на понятие картина мира. Оно рассматривается:
1) как совокупность объективных знаний об окружающей действительности, состоящая из жизненно важных для человека понятий (концептов);
2) как картина мира, отображённая с помощью специальных (языковых) знаков, несущих информацию об объективной действительности, её составляют семантические поля слов-концептов, образующих тезаурус как языка в целом, так и тезаурус отдельной языковой личности.
Картина мира складывается в результате переработки в общественном сознании информации о человеке и среде в их непосредственном взаимодействии, поэтому картина мира предстаёт как глобальный образ мира, который является итогом всей духовной активности человека. Она возникает в сознании человека в ходе всех его контактов с миром [Брутян 1976 б): 58]. Близка данной точке зрения и позиция В.П. Руднева, который говорит о картине мира как о «системе интуитивных представлений о реальности» [Руднев 2003: 175].
Язык есть важнейшее средство формирования и существования знаний человека о мире, он чутко реагирует на изменения во всех сферах жизни. Кроме того, именно язык обеспечивает оформление познавательного процесса. Формирование картины мира в сознании человека тесно связано с языком, так как она представлена посредством языковых единиц всех уровней языковой системы, и именно поэтому её часто называют «языковой картиной миро», которая представляет собой «отражение связей окружающей действительности посредством системного использования языковых единиц различных уровней» [Иванова 2004: 95]. Умение реконструировать языковую картину мира, где каждый фрагмент подтверждался бы не какими-либо отдельными данными, а целой совокупностью фактов, позволяющих выстроить единый и непротиворечивый образ какого-то объекта [Иванова 2004: 95], играет важное значение. Дело заключается в том, что только на основании данных, которые черпаются из языковой картины мира, можно реконструировать и сам «образ человека» в целом [Апресян 1995: 37].
Интерес к языковой картине мира был характерен для Вильгельма фон Гумбольдта, который считал, что «различные языки являются для нации органами их оригинального мышления и восприятия» [Гумбольдт 1984: 324]. Одним из основателей современного учения о языковой картине мира является немецкий учёный И. Гердер. В России изучение данной проблемы началось с тезаурусного исследования лексики [Караулов: 2006]. К концу XX века появилось много трудов, посвящённых этому вопросу [работы Арутюновой 1987; Телия 1987; Серебренникова 1987; Комианского 1990; Яковлевой 1994; Апресяна 1995; Васильева 2000; Вежбицкой 2001; Масловой 2001; Степанова 2001; Сукаленко 2004 и др.].
Понятие языковая картина мира рассматривали и отечественные философы [Брутян 1976, Павиленис 1983]. Так, Г.А. Брутян в работе «Языковая картина мира и её роль в познании» писал: «В процессе познания в связи с активной ролью языка и в силу его специфических особенностей возникает языковая картина мира. Она в целом и главном совпадает с логическим отражением в сознании людей. Но при этом сохраняются периферийные участки в языковой картине мира, которые остаются за пределами логического отражения, и в качестве словесных образов вещей и лингвистических моделей отношения между ними варьируются от языка к языку в зависимости от специфических особенностей последних. Через вербальные образы и языковые модели происходит дополнительное видение мира» [Брутян 1968: 57].
Исследование отображённой в языке картины мира сегодня осуществляется на основе нескольких научных подходов. По мнению Е.С. Яковлевой [Яковлева 1996 а): 47], это:
1) типологические исследования языковых картин мира различных народов, например, славянской, балканской модели мира и т. п.;
2) изучение языковой картины мира в аспекте реконструкции духовной культуры народа;
3) исследование отдельных уровней и единиц языка, отражающих языковую картину мира, например: лексика и фразеология, особенности словообразовательной и морфологической систем.
В упомянутой работе предлагается ещё одно определение языковой картины мира, под которой понимается «зафиксированная в языке и специфическая для данного языкового коллектива схема восприятия действительности, мировидение через призму языка» [Яковлева 1996 а): 47].
В.А. Маслова в исследованиях языковой картины мира выделяет следующие аспекты:
1) изучение характерных для данного языка концептов (например, концепты «Душа», «Тоска», «Судьба», «Воля», «Совесть» русской языковой картины мира);
2) исследование специфических коннотаций, характерных для универсальных концептов;
3) описание цельного «наивного» взгляда на мир, ибо каждый язык отражает способ восприятия мира, его концептуализации [Маслова 2001: 54].
Языковая картина мира неразрывно связана с концептуальной системой. Человек, познавая мир, приобретает опыт, который трансформируется в определенные концепты. Они, логически связываясь между собой, начинают составлять концептуальную систему: она конструируется, модифицируется и уточняется человеком непрерывно.
Н.К. Рябцева считает, что концептуализация есть «формирование новых или качественное пополнение, уточнение, обобщение имеющихся понятий» [Рябцева 1988: 240]. По мнению Е.С. Кубряковой, концептуализация представляет собой один из важнейших процессов познавательной деятельности человека, которые заключаются в осмыслении поступающей к нему информации и приводят к образованию концептов, концептуальных структур и всей концептуальной системы в психике человека [Кубрякова 1996: 93—94]. Как утверждает Н.Н. Болдырев, «концептуализация как познавательный процесс преследует две основные цели. <...> Во-первых, это накопление, расширение знаний о мире, его объектах, событиях, свойствах, а также о самом человеке как субъекте и объекте познания за счет выявления новых концептуальных характеристик как дополнительных единиц знания. Во-вторых, это — выделение единиц нового или известного знания с помощью языковых средств для их последующей передачи адресату в процессе вербальной коммуникации» [Болдырев 2011: 25].
В связи с этим можно утверждать, что человеческое сознание в процессе концептуализации формирует концептуальную картину мира, которая позволяет человеку эффективно ориентироваться в нём. В основе формирования концептуальной картины мира лежит когнитивность, отражающая процесс восприятия и осмысления действительности в типичных для изучаемого языка концептах [Апресян 1995: 37].
Говоря о концептуальной картине мира, необходимо напомнить, что она, как явление, была выделена Ю.Н. Карауловым в работе «Общая и русская идеография» и противопоставлена бытовой картине мира [Караулов 1976: 267]. Концептуальная картина мира даёт научное знание, поэтому является общей для всех народов. Параллельно с ней у каждого народа складывается бытовая или наивная картина мира, которая воспроизводит обыденное сознание с помощью как языка, так и «знаковых систем, не сводимых к языку» [Пятаева 2006: 21]. Кроме того, в рамках одной «общей» концептуальной картины мира на основании существования пяти форм общественного сознания можно выделить пять «частных» картин мира: научную, философскую (мировоззренческую), религиозную, мифопоэтическую и образную (см. схему № 1 на следующей странице).
Как показано на схеме, все пять картин мира находятся в постоянном взаимодействии, они способны накладываться одна на другую в сознании отдельного человека или целого народа, пересекаясь при этом в одной общей точке.
Схема № 1
В процессе жизни и познания мира конкретным человеком языковая картина мира предшествует концептуальной и формирует её, потому что человек может понимать мир и самого себя благодаря языку, в котором закрепляется общественно-исторический опыт. С одной стороны, условия жизни людей, окружающий их материальный мир определяют их сознание и поведение, что находит отражение в языке, прежде всего в семантике и грамматических формах. С другой — человек воспринимает мир преимущественно через формы родного языка. Соотнося концептуальную и языковую картины мира, лингвисты пытаются выяснить, как происходит формирование тех или иных концептов. Учёные выделяют целый ряд базисных когнитивных категорий (концептов), которые являются универсальными, постоянными, потому что отражают единый для всех когнитивный процесс. Поэтому Ю.С. Степанов назвал их «константами культуры» [Степанов 2001: 5]. К ним относятся, например, концепты «Жизнь», «Смерть», «Пространство», «Время», «Любовь», «Дружба». Операции с этими концептами и составляют духовную культуру любого народа.
Мировоззрение каждого народа представляет собой часть единой картины мира, а язык при этом является «наиболее яркой идентифицирующей характеристикой этноса» [Воркачёв 2001: 64]. Каждая этнокультурная общность создаёт эту модель мира в рамках конкретного национального языка, по-своему интерпретируя факты реальной действительности, создавая тем самым национальную картину мира. Выйти же за пределы этих рамок человек может только тогда, когда вступит в другие. Национальная картина мира — картина мира какого-либо определённого народа, какой-либо нации. Она являет собой своеобразное зеркало, в котором отражается культура и жизненная философия того или иного народа.
Наиболее точное и полное определение понятия национальная картина мира даёт Н.Ю. Шведова — «это выработанное многовековым опытом народа и осуществляемое средствами языковых номинаций изображение всего существующего как целостного и многочастного мира, в своём строении и в осмысляемых языком связях своих частей представляющего, во-первых, человека, его материальную и духовную жизнедеятельность и, во-вторых, всё то, что его окружает: пространство и время, живую и неживую природу, область созданных человеком мифов и социум. Такая картина мира предстаёт как развёрнутое полотно с изображённой на нём вершиной и с обращёнными к ней участками, компоненты которых располагаются по принципу ступенчатого сужения. В вершине этого изображения стоит человек; к этой вершине обращены две главенствующие ветви: «сам человек, его жизнедеятельность и плоды» и «его окружение, сфера его существования»; именно такое первичное членение соответствует восприятию человеком самого себя и того, что существует вокруг него и «для него». <...> Каждый из названных участков далее членится на множество отдельных фрагментов, предсказанных строением соответствующей лексической ветви (ветвей): в этих участках оказываются объединёнными слова, принадлежащие к разным частям речи, но относящиеся к одному и тому же фрагменту языковой картины мира (например, «бытие, существование человека»: имена, называющие фазы этого существования, глаголы, называющие соответствующее протекание процессов бытия; «время»: соответствующие имена и глаголы, называющие течение времени и т. д.). Внутри каждого из таких участков присутствуют собственные группировки и собственные отношения между входящими в них единицами и их совокупностями» [Шведова 1999: 14—15].
Особенности национальной картины мира во многом зависят от условий жизни того или иного народа: географических, природных, культурных и т. д. Культурно-исторические традиции, нормы, верования и образ жизни того или иного народа накладывают особый отпечаток как на форму, так и на содержание языкового выражения действительности. Как считает А. Вежбицкая, «овладевая языком и, в частности, значением слов, носитель языка начинает видеть мир под углом зрения, подсказанным его родным языком, и сживается с концептуализацией мира, характерной для соответствующей культуры» (цитируется по [Шмелёв 2002: 12]. Об этом говорил и Й.Л. Вайсгербер, указывая на «историческую взаимосвязь народа и его языка» и отмечая, что «своеобразие какого-либо народа созидается его языком» [Вайсгербер 2004: 129—130]. Отсюда следует, что носители разных культур видят мир по-разному — сквозь призму собственных языков. Можно согласиться с мнением Ю.Д. Апресяна, который утверждает, что «каждый естественный язык отражает определённый способ восприятия и организации мира. Выражаемые в нём значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка» [Апресян 1995: 39]. Однако «специфические особенности национального языка, в которых зафиксирован уникальный общественно-исторический опыт определённой национальной общности людей, создают для носителей этого языка не какую-то иную, неповторимую картину мира, отличную от субъективно существующей, а лишь специфическую «окраску» этого мира, обусловленную национальной значимостью предметов, явлений, процессов, избирательным отношением к ним, которое порождается спецификой деятельности, образа жизни и национальной культуры данного народа» [Маслова 2001: 52]. Поэтому один и тот же язык, один и тот же общественно-исторический опыт формирует у членов определённого общества сходные языковые картины мира. Это позволяет говорить о некой обобщённой концептуальной или межнациональной языковой картине мира. Социальный и трудовой опыт каждого народа имеет своп особенности. Это находит выражение в различных лексических, этимологических, грамматических явлениях языка этого народа. «В целом не язык навязывает нам то или иное восприятие действительности, а, напротив, действительность неодинаково отражается в различных языках в силу нетождественных условий материальной и общественной жизни людей» [Мечковская 2004: 118]. Необходимо отметить, что в концептуальных картинах мира некоторых народов могут отсутствовать те или иные материальные объекты, определяющие отсутствие соответствующих денотатов: «Никого не удивляет, что в эскимосском языке есть много названий для снега, в арабском — для верблюда, а в китайском — для риса: язык отражает условия существования его народа и содержит имена реалий, специфических для данного народа» [Падучева 1996: 21].
Однако не следует считать отдельные национальные картины мира обособленными, изолированными. Они, как и сами культуры народов, взаимосвязаны и имеют общие точки соприкосновения вследствие различного рода взаимодействия и взаимовлияния народов, длительное время пребывающих в тесных географических и социально-исторических контактах. Даже если народы говорят на разных языках, то при определённых условиях картины мира этих народов могут в целом совпадать. Так, по мнению Г.Д. Гачева, «индивидуум, выросший в атмосфере определённой национальной культуры, одарён её талантом особого видения явлений бытия — даже в физике, не говоря уж об искусстве и поэзии. Национальная природа и дух питают интеллект и воображение своих детей, снабжают особыми архетипами, оригинальными интуициями, неповторимыми образами, странными ассоциациями» [Гачев 1995: 13]. В то же время у людей, говорящих на одном языке, картины мира могут существенно различаться. Это объясняется тем, что индивидуальные особенности воспитания, образования, психического склада, интеллекта, жизненного и познавательного опыта человека ведут к различиям в знании, а значит, к индивидуальному формированию картин мира разных людей, поэтому можно говорить об индивидуальной языковой картине мира, представляющей опыт отдельного индивида. Об этом понятии говорил Р.И. Павилёнис, когда выделял концептуальную картину мира носителя языка как систему мнений, воплощающую выбор, предпочтение, отдаваемые в данной концептуальной системе определённому концепту или концептуальной структуре в качестве мнения носителя языка [Павилёнис 1983: 209, 240].
Индивидуальная языковая картина мира — «отображение окружающей действительности в мировосприятии языковой личности, мировидение языковой личности через призму языка» [Пятаева 2006: 169].
Б. Рассел в трактате «Человеческое познание: его сфера и границы» [Рассел 2000] так объясняет существование индивидуальной картины мира: «Коллектив даёт больше и меньше, чем индивидуум: он знает, как коллектив, всё содержание и все вклады в труды научных учреждений, но он не знает тех лежащих близко к сердцу и интимных вещей, которые составляют колорит и самую ткань индивидуальной жизни. Когда человек говорит: «Я никогда не смогу передать того ужаса, когда увидел Бухенвальд» или: «Никакие слова не могут выразить моей радости, когда я снова увидел море после долгих лет тюремного заключения», он говорит нечто такое, что является истинным в самом строгом и точном смысле слова: он обладает через свой опыт познанием, которым обладают те, чей опыт был другим, и которое не поддаётся полному выражению в словах. Если он первоклассный художник слова, он может создать у восприимчивого читателя состояние сознания, не во всём отличающееся от его собственного, но если он попытается воспользоваться научными методами, поток его опыта будет безнадежно утерян в пыльной пустыне» [Рассел 2000: 23].
Понятие индивидуальной картины мира отправляет нас к понятию языковой личности, которому в лингвистической литературе уделялось и уделяется немалое внимание, ведь, как указывает в своей работе «Русский язык и языковая личность» Ю.Н. Караулов, «в личности сходятся интересы всех наук о человеке» [Караулов 2006: 3]. Под языковой личностью понимается человек как носитель языка, взятый со стороны его способности к речевой деятельности [Богин 1984; Караулов 1987 а)]. Ю.Н. Караулов указывает на то, что «языковая личность — это углубление, развитие, насыщение дополнительным содержанием понятия личности вообще» [Караулов 2006: 38]. Нельзя не согласиться с исследователем в том, что, во-первых, языковая личность предстаёт как «сосредоточие и результат социальных законов; во-вторых, что она есть продукт исторического развития этноса; в-третьих, что она есть создатель и пользователь знаковых, т. е. системно-структурных по своей природе образований» [Караулов 2006: 22].
Для того чтобы представить полное описание языковой личности, Ю.Н. Караулов, предлагает:
1) дать «характеристику семантико-строевого уровня» организации языковой личности;
2) произвести «реконструкцию языковой модели мира, или тезауруса данной личности (на основе произведённых ею же текстов)»;
3) выявить «её жизненные или ситуативные доминанты, установки, мотивы, находящие отражение в процессах порождения текстов и их содержании, а также в особенностях восприятия чужих текстов» [Караулов 2006: 43].
Речевое поведение языковой личности, равно как и всякое другое её поведение, закреплённое в номинативных, грамматических и стилистических единицах, должно стать предметом специального исследования в лингвокультурологии. Так, А.А. Леонтьев выделает ряд факторов национально-культурной специфики речевого общения: 1) факторы, связанные с культурной традицией; 2) факторы, связанные с социальной ситуацией и социальными функциями; 3) факторы, связанные с этнопсихологией в узком смысле слова, т. е. с особенностями протекания и опосредования психических процессов и различных видов деятельности; 4) факторы, связанные со спецификой денотации; 5) факторы, определяемые спецификой языка данной общности [Леонтьев 1993: 34].
Языковая личность владеет закреплёнными в языке знаниями об окружающем мире и является носителем определённой языковой картины мира, поэтому Ю.Н. Караулов проводит границу между языковой личностью и национальной языковой личностью: «Языковую личность вообще можно соотносить с культурой вообще, культурой общечеловеческой, тогда как национальную языковую личность следует соотносить с культурой национальной» [Караулов 2006: 47]. Кроме того, исследователь, разграничивая понятия национальный характер и языковая личность, указывает на то, что между ними всё-таки есть глубинное сходство: «Оно состоит в том, что носителем национального начала и в том и в другом случае выступает относительно устойчивая во времени, т. е. инвариантная в масштабе самой личности, часть в её структуре, которая является на деле продуктом длительного исторического развития и объектом межпоколенной передачи опыта» [Караулов 2006: 42]. Из сказанного следует, что тезаурус языковой личности будет зависеть от унаследованных ею национальных особенностей, от её врождённых умственных, психических и творческих способностей, от установления «иерархии смыслов и ценностей в её индивидуальной картине мира» [Караулов 2006: 36], которая впоследствии сама станет ключом к пониманию данной языковой личности.
Исходя из сказанного выше, под языковой личностью автора мы будем понимать человека, который смог почувствовать, осознать духовную силу, первоначально неосознанно действующую в его языке, и направить её действие на языковое «миросозидание». Сущность процесса «миросозидания» Й.Л. Вайсгербер определял следующим образом: «Каждый формирует своё интеллектуальное мировоззрение не на основе самостоятельной переработки собственного опыта, а под властью закреплённого в понятиях языка опыта своих языковых предков» [Вайсгербер 1993 а): 89]. Опыт и язык предков не могут не оказывать влияния и на русскую (как и на всякую другую) национальную языковую личность, так как «инвариантная составляющая языковой личности есть часть национального характера» [Караулов 2006: 46]. Об этом говорит и Д.С. Лихачёв в статье «Заметки о русском»: «Отрицать наличие национального характера, национальной индивидуальности значит делать мир народов очень скучным и серым» [Лихачев 1981: 64].
Ещё О. Шпенглер писал, что в данном случае «речь идёт не о том, что «есть» мир, а о том, что он значит для живущего в нём существа. <...> Действительность — мир, соотнесённый с определённой душой, — является для каждого отдельного человека проекцией направленного в область протяжённого; она есть само собственное, которое зеркально отражается в чужом; его-то она и означает. <...> Из совокупности чувственных и вспомянутых элементов внезапно и непреложно возникает мир «как таковой», уникальный для каждого отдельного человека. И от того существует столько же миров, сколько бодрствующих сознаний и живущих в прочувствованной гармонии множеств сознаний, и в существовании каждого из них этот мнимо единственный, автономный и вечный мир — представляющийся каждому общим для всех — оказывается постоянно новым, однократным, никогда не повторяющимся переживанием. <...> Лишь на большем или меньшем пространстве отдельных миров, поскольку они и переживаются людьми одной культуры или одного душевного склада, покоится большая или меньшая возможность сообщения увиденного, прочувствованного, познанного, т. е. оформленного в стиле собственного бытия при помощи выразительных средств языка, искусства и религии, при помощи слов, формул, знаков, которые и сами в свою очередь суть символы» [Шпенглер 1993: 325—326].
Из вышесказанного следует, что язык формирует сознание каждого человека, помогает раскрыть его духовное начало, «пишет портрет» [Арутюнова 2000: 12] личности, но даже в рамках одной национальной культуры, одного национального языка понимание мира одним человеком будет отличаться от понимания мира другим человеком. Такая способность человеческого сознания обусловлена тем, что понимание мира осуществляется прежде всего в индивидуальном творческом порыве каждого отдельного человека ощутить, всмотреться, вслушаться и постигнуть нечто как фрагмент мира, разворачивающегося перед ним в каждый отдельный миг его жизни. Об этом же писал Д.С. Лихачёв: «И слово, и его значения, и концепты этих значений существуют не сами по себе в некоей независимой невесомости, а в определённой человеческой «идиосфере». У каждого человека есть свой, индивидуальный культурный опыт, запас знаний и навыков, которыми и определяется богатство значений слова и богатство концептов этих значений, а иногда, впрочем, и их бедность, однозначность. <...> В сущности, у каждого человека есть свой круг ассоциаций, оттенков значения и в связи с этим свои особенности в потенциальных возможностях концепта. Чем меньше культурный опыт человека, тем беднее не только его язык, но и «концептосфера» его словарного запаса, как активного, так и пассивного. Имеет значение не только широкая осведомлённость и богатство эмоционального опыта, но и способность быстро извлекать ассоциации из запаса этого опыта и осведомлённости. Концепты возникают в сознании человека не только как «намёки на возможные значения», «алгебраическое их выражение», но и как отклики на предшествующий языковой опыт человека в целом — поэтический, прозаический, научный, социальный, исторический и т. п.» [Лихачёв 1993: 281—282].
Можно с уверенностью утверждать: самым ярким проявлением индивидуальной картины мира является писательское творчество, потому что, во-первых, в центре литературы (как и вообще искусства) стоит изображение человека во всей полноте его материальной и духовной жизни, во-вторых, «творческая активность писателя выражается прежде всего в том, что он вырабатывает свой, индивидуальный язык, отличающийся от языка обыденного. И в самом способе этой трансформации, переделки уже содержится ядро художественной системы автора. Как он обращается с языком, выковывая своё собственное слово, — так он будет управляться и с жизненным материалом, творя из реальных событий художественные сюжеты, из житейских прототипов — художественные характеры, из отвлечённых идей и элементарных эмоций-сложный и многогранный художественный смысл» [Новиков 2008: 176]. В нашей работе мы обратимся к исследованию языка М.А. Булгакова, о котором Н.А. Велехова сказала следующее: «Я думаю, что Булгаков говорил на настоящем языке, в совершенстве обладая силой нашего прекрасного русского языка, который у нас был отнят вместе с лучшими писателями-попутчиками» [Велехова 1991: 133]. Язык именно этого писателя интересен тем, что страницы его произведении не всегда совпадают «друг с другом в тональности речения, принципах красок, ритмах и строении слов» [Велехова 1991: 133], но органично соединяются в сознании читателя. До сих пор остаётся тайной то, «каким методом соединены в нечто неразрывное целое эти великие разности, эти крайности с одной стороны поэзии, с другой — самой повседневной прозы нашей многогранной жизни» [Велехова 1991: 133].
При этом следует учитывать, что при всей необычности взгляда на мир писатель не просто воспроизводит окружающую его человеческую жизнь. В процессе образного освоения действительности каждый писатель или поэт вырабатывает определённое духовное содержание. Он рисует жизнь в свете тех общественных идеалов, которые отстаивает, за которые борется, стремится создать, так сказать, образ Человека с большой буквы, как он его представляет. Создавая образы, прежде всего при помощи слова, писатель получает возможность охватить все сферы и стороны действительности, доступные слову, как во внешнем, так и во внутреннем мире человека. Если в других видах искусства художник может достигнуть большей ощутимости и зримости изображения явлений жизни, то в литературе писатель располагает возможностью всесторонне показать в человеке и то, что не может видеть зритель на картине или слушатель в театре, представить действие, длящееся во времени, и может переносить действующих лиц своего произведения в разные эпохи и любые города и страны, в том числе и в сказочные, фантастические.
Многообразие общественного процесса и разнообразие проявлений в нём человека во всём различии его поступков и переживаний, естественно, определяют и многообразие различных родов и видов литературного творчества от эпопеи до краткого лирического стихотворения в несколько строк. Это же многообразие определяет его различие, которое обретает литература в зависимости от особенностей жизни каждой народности, её национального своеобразия, исторической обстановки, определяющей её развитие, и пр. С другой стороны, народы общаются между собой, тем самым их литературы (сюжеты, образы, символы и др.) влияют друг на друга, в них возникают общие черты, происходит процесс формирования мировой литературы. Всё это определяет бесконечное разнообразие литературных форм, складывающихся в процессе развития мировой литературы в целом и в различных её национальных формах.
Это разнообразие прежде всего проявляется в языке художественной литературы [Виноградов 1980; Буслаев 1990; Степанов 1990; Винокур 1991 и др.]. Изображение человека как личности, как определенного характера (что является одной из основных задач литературы) предполагает передачу присущих ему языковых особенностей, обусловленных различными аспектами, ситуациями и условиями его жизни. Тем самым в круг языкового зрения писателя входят самые различные пласты языка — от торжественной речи в официальной обстановке до шутливой домашней беседы. В литературных произведениях вступают в сложные взаимодействия десятки, а иногда и сотни людей, каждый из которых говорит своим, индивидуально ему присущим языком, поэтому «многослойный» художественный текст включает монологические, диалогические и прочие формы речи, отражающие язык народа в самых разных жизненных ситуациях. В силу этого язык художественной литературы является основным средством отражения и формирования национальной и индивидуальной картины мира.
В.П. Григорьев считает необходимым выполнение всестороннего анализа «словесно-образной модели мира» в силу того, что «нормированный язык непосредственно связан с концептуальной моделью мира» (т. е. научной и языковой картинами мира), а язык поэтический (в его специфике) — с образной моделью мира (с образной картиной мира), поэтому отношения между поэтическим языком и нормированным языком можно, по-видимому, представить как иерархически подчинённые отношения между образной и концептуальной моделями мира» [Григорьев 1979: 182].
В языке художественного произведения «воплощается мысль и чувство писателя, его восприятие и оценка мира» [Поцепня 1997: 4]. Исследования Л.Г. Бабенко также подтверждают данную мысль: «Каждое литературное произведение воплощает индивидуально-авторский способ восприятия и организации мира, т. е. частный вариант концептуализации мира. Выражаемые в литературно-художественной форме знания автора о мире представляют собой систему представлений, направленных адресату. В этой системе наряду с универсальными человеческими знаниями имеются уникальные, самобытные, порой парадоксальные представления автора. Таким образом, концептуализация мира в художественном тексте, с одной стороны, отражает универсальные законы мироустройства, с другой стороны, индивидуальные, порой уникальные, воображаемые идеи» [Бабенко 2001: 35]. Именно поэтому текст, подтекст, контекст, затекст и замысел каждого произведения становятся сопряжёнными не только «с историей и культурой народа» [Верещагин, Костомаров 2005: 703], но и с судьбой и личностью автора.
Из вышесказанного следует, что, выделяя и анализируя в текстовых источниках «ключевые слова», концепты, в которых фиксируется информация об авторском видении мира, мы вместе с тем изучаем общеязыковые ключевые концепты — концепты русской культуры, в которых закрепилось наиболее релевантное представление о мире, так как индивидуальное мировосприятие имеет общечеловеческую и идиоэтническую составляющие. Выделяя художественные концепты в картине мира поэта или писателя, можно не только раскрыть и понять его духовный мир, но и расширить собственные представления и знания о мире и о себе.
С понятием индивидуальной картины мира самым тесным образом связано понятие художественной картины мира, так как именно художественный текст становится «истинным хранителем культуры» [Маслова 2001: 87]. Он не только отражает способность человека к восприятию окружающей действительности в образах, но и закрепляет то духовное содержание (вечные законы красоты, непреходящие ценности), которое всегда будет важно для человечества. Порою художественный образ достаточно точно обозначает то знание, которым обычный человек обладает, но самостоятельно выразить не способен. Художественный текст отражает идеальные возможности человеческого бытия и являет собой отображение индивидуальной авторской картины мира. Чтобы дать полное представление о художественной картине мира того или иного произведения, необходимо иметь представление об особенностях поэтики его автора. Так, например, обращаясь к изучению романа М.А. Булгакова «Белая гвардия», следует учитывать важнейшие аспекты, определяющие поэтику произведений М.А. Булгакова в целом:
1) булгаковское слово предметно, осязаемо (большинство метафор и сравнений становится зримыми, представимыми, предметными, например, «По всей квартире сухим ветром пронеслась тревога...» [Булгаков 1989: 278]; «Мысли текли под шелковой шапочкой, суровые, ясные, безрадостные. Голова казалась лёгкой, опустевшей, как бы чужой на плечах коробкой...» [Булгаков 1989: 279]);
2) в его прозе на макро- и микроуровнях соседствуют разнородные явления, вещи, не сочетаемые внешне (любое произведение пронизывают внешне контрастные эпизоды, детали, характеристики);
3) в текстах происходит своеобразная гротескная трансформация быта в миф, мистики — в обыденность;
4) сатирическое изображение современной писателю действительности предстаёт как трагифарс, в котором царствуют инфернально-демонические силы;
5) всему враждебному и агрессивному противопоставлен булгаковский герой: он наделён творческими способностями и художественным талантом, но почти всегда слаб и уязвим;
6) для построения сюжета характерна следующая схема: разрушение гармонического (идиллического) мира героя — и его реальное или ирреальное восстановление;
7) герои М.А. Булгакова амбивалентны, двойственны и парадоксально совмещают разные «амплуа» (Тальберг — член семьи Турбиных и предатель), а традиционно одномерные этические категории — например, «положительное» добро и «отрицательное» зло — становятся одновременно позитивными и негативными ценностями;
8) в гротескную реальность большинства булгаковских произведений причудливо вплетаются библейские мотивы и образы;
9) Дом и Город — традиционные составляющие булгаковского художественного мира;
10) художественное пространство произведения может делиться на два подпространства: главнейшими составляющими первого становятся уют, красота, гармония, тепло, одухотворенность, внешне оно строго ограничено, локализовано, представляет собой просто квартиру, внутренне — просторно, огромно; второе пространство — внешнее — открытое, агрессивное, враждебное, его исходные приметы — вьюга, уличная грязь; внешнее пространство предстаёт — в противовес внутреннему — миром абсурда и хаоса; герметизация, полная изоляция — единственный способ защитить своё, «истинное» пространство от вторжения чужого, «мнимого» [БЛЭ 2003: 95—100; Фиалкова 1986: 156—158; Петровский 1991: 14—33; Лотман 2000: 313—320; Хрущева 2004: 301—305; Яблоков 2001: 356—424];
11) язык М.А. Булгакова лёгок, прост. Всё это имеет определённый фон — «фон вечных ценностей, главной из которых была философия Добра и Зла, Бесконечного и Конечною. Его слово едва ли не всегда сравнивало, сопоставляло краткую мгновенность отдельной жизни с жизнью непреходящей, где законы зависят от неизвестной нам силы светил и планет» [Велехова 1991: 133].
Основной структурной единицей художественной картины мира того или иного произведения является художественный концепт, который понимается как «единица сознания поэта или писателя, получающая свою репрезентацию в художественном произведении или совокупности произведений и выражающая индивидуально-авторское осмысление сущности предметов или явлений» [Бельчиков 2003: 180]. Обращение к нему позволяет лингвистам исследовать не только семантический уровень художественного текста, но и уровень ментальных репрезентаций языковых явлений. Вопрос о моделировании художественной картины мира не может не затронуть и действий отклонения от нормы, которые, по наблюдениям Н.Д. Арутюновой [Арутюнова 1993: 128], проходя через сферу общения, отпечатываются в лексической, словообразовательной и синтаксической семантике и завершаются в словесном творчестве, поэтому «индивидуальное авторское знание противоречий между нормой и отклонением от нормы (девиацией), определяя копцептосферу художественного текста, может отражаться в использовании языковых средств его создания» [Петрова 2004: 179].
Художественная картина мира включает в себя общую часть — языковую картину мира, а также интерпретирующую часть, в которой находят отражение индивидуальное авторское восприятие действительности, личностные знания и опыт. Она же очень тесно связана с обритой картиной мира, так как любое художественное произведение основывается на художественных образах, которые, являясь средством и формой освоения жизни искусством, по законам красоты помогают преобразить мир в представлении писателя. Образная картина мира, в свою очередь, постоянно взаимодействует с научной, философской, мифопоэтической и религиозной картинами, поэтому изучение художественной картины мира любого произведения потому и важно, что в его языке «находит отражение язык народа в самых различных областях его жизни». Благодаря такому свойству «язык художественной литературы является основным источником изучения национальной и индивидуальной картины мира» [Пятаева 2006: 36].
Подводя итоги, можно констатировать, что в структуре языковой картины мира, вобравшей в себя всю информацию о внешнем и внутреннем мире и закрепленной посредством живых разговорных языков, выделяются концептуальная и национальная картины мира. Концептуальную картину мира составляют все знания и ценности, накопленные человеком за всю историю его существования. Национальная картина мира — картина мира какой-либо определённой нации, обусловленная её культурой, традициями, образом жизни. Знания отдельного человека об окружающей действительности образуют индивидуальную языковую картину мира. Если взять отдельную личность, то в её индивидуальной картине мира будет присутствовать уникальное, самобытное, особенное видение мира, ею (отдельной личностью) пережитое, переосмысленное и прочувствованное. Таким образом, индивидуальная картина мира, включающаяся в структуру национальной картины мира, в свою очередь, содержит основные элементы (ядро) концептуальной картины мира в целом. Художественная картина мира является самым ярким проявлением индивидуальной картины мира. Писатель создаёт её при помощи языка, который отличается от языка обыденного, присущ только этому писателю и тесно связан с его поэтикой. При помощи художественной картины мира автор воспроизводит мир в свете общественных и собственных идеалов. Исследования и описание любой из перечисленных выше картин мира осуществляется через описание концептосферы и составляющих её концептов, о которых речь пойдёт в следующем параграфе.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |