Публикации о М.А. Булгакове и его творчестве сегодня многократно превышают объем написанного им самим. Первый, весьма своеобразный, этап осмысления его творчества представлен речами, статьями, рецензиями середины и второй половины 1920-х гг., отвергающими возможность постановки и, соответственно, публикации его пьес. О характере этих выступлений сам Булгаков писал в известном письме к Правительству СССР: на 301—298 «враждебно-ругательных» за десять лет творческого пути1. Эти выступления определялись позициями, исключительно идеологическими.
Второй этап пришелся на середину 20-го столетия, когда началось — малыми дозами, выборочно — возвращение в отечественную литературу произведений, запрещенных в сталинскую пору. Первыми из булгаковского наследия начали публиковаться пьесы. Их количество увеличивалось в каждом новом сборнике (1955, 1962, 1965 гг.). Значительная часть драматических произведений стала доступна для чтения, постановок, изучения. О них появились статьи театроведов2, литературоведов.
Но интерес к пьесам Булгакова, как и к вышедшему в 1966 г. с предисловием В. Лакшина большому тому «Избранной прозы», затмил восторг, вызванный появившимся в журнальной версии романом «Мастер и Маргарита» (1966/1967). С ним пришло мировое признание художника. Целый ряд как зарубежных, так и отечественных ученых был увлечен поиском в нем явных и неявных знаков времени, советского и широкого культурно-исторического контекста, отдельных мотивных связей.
Этому способствовала тенденция переосмысления отечественного наследия советского времени не только в литературе, но и в литературоведении. Обозначилась смена объектов внимания — произведения, недавно одобренные и утвержденные государственной и литературной властью, все чаще уступали мести некогда запрещенным. Для исследования были необходимы и новые подходы. Расшатыванию норм социалистического реализма и связанного с ними литературоведения в значительной мере способствовало изучение в новых культурно-исторических условиях материалов критических дискуссий3 и долгое время закрытого отечественного научного наследия 1920—1930-х гг. — трудов Ю.Н. Тынянова, М.М. Бахтина, О.М. Фрейдеберг, др.
Из литературоведческих работ 1970-х — начала 1980-х гг., посвященных пьесам Булгакова, выделим статью Н.Н. Киселева 1974 г., опередившую публикацию пьесы «Багровый остров» на тринадцать лет4, и раздел «Театр Михаила Булгакова» в учебном пособии к спецкурсу Ю.В. Бабичевой5, в котором шла речь, в том числе, и о названной пьесе за шесть лет до её журнального появления. Позиция томского ученого в приведенной и ряде других статей 1963—75 гг. определялась борьбой за восстановление в правах попавших под обстрел «неистовых ревнителей» пьес Н. Эрдмана6 и М. Булгакова. Н.Н. Киселев широко цитировал по архивным вариантам их неопубликованные тексты, привлекая к ним внимание, прямо писал о необходимости их скорейшего издания. В подходе вологодского ученого Ю.В. Бабичевой к драматургии Булгакова явно проявились бахтинские идеи мениппейности, большого времени культуры.
В последние советские годы появились аналитические труды о творческом пути Булгакова. Двумя изданиями в конце 1980-х гг. выходили «Жизнеописание Михаила Булгакова» М.О. Чудаковой и «Михаил Булгаков в Художественном театре» А.М. Смелянского. Л.М. Яновская, работавшая с архивом писателя в 1963—1968 гг., первой обратила внимание на его фельетоны и рассказы кавказской поры; она открыла и опубликовала «Неделю просвещения»7, некоторые другие тексты.
Латвийский журнал «Даугава» в 10—12-м номерах 1988 г. и номере 1-м 1989 г.8 публиковал большую статью М.Б. Гаспарова «Из наблюдений над мотивной структурой романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита»», впервые появившуюся в Иерусалиме в 1978 г. Эта статья открывала совершенно новые горизонты исследования не только названного романа. По справедливой оценке известного культуролога В. Руднева, она «ознаменовала собой начало нового этапа в филологическом изучении текста»9. В русле гаспаровских идей написано множество работ, и не только булгаковедческих.
Третий этап в осмыслении наследия писателя на его родине обозначился в период гласности публикацией в 1987 г. последних из его запрещенных произведений — повести «Собачье сердце», пьесы «Багровый остров», др. — и возможностью свободного, без оглядки на цензуру высказывания о них, о творчестве писателя в целом10. Ширились ряды его исследователей. К юбилею художника в 1991 г. научные конференции прошли в Ленинграде, Киеве, Куйбышеве, Томске. Как отметил Н.Н. Киселев, в свое столетие Булгаков вошел триумфатором11.
В 1989—1990 гг. в издательстве «Художественная литература» вышло собрание сочинений в 5 томах12 с вступительной статьей В.Я. Лакшина, послесловием А.М. Смелянского, комментариями коллектива ученых. Стремление булгаковедов «найти, собрать и сделать достоянием читателей все, что было создано писателем»13, сделало возможным открытие Булгакова-фельетониста.
Но пик интереса к творчеству писателя (и количественно, и качественно) остался в 1980-х, отчасти — в 1990-х гг. В новых культурно-исторических обстоятельствах «булгаковедческие работы отодвинулись на периферию актуального литературоведения.
Принципиально новых идей не появляется»14, справедливо констатировала в 2008 г. В.В. Гудкова.
Важно отметить, что материалы о творчестве писателя отчетливо делятся на два потока: количественно самый заметный посвящен исключительно прозе писателя, другой, практически тоже исключительно, — его драматургии. Исследователи, как правило, ограничивают круг своего внимания одним или несколькими произведениями писателя одного рода литературы. В своем оперативном пространстве они размышляют в традиционных аспектах о своеобразии жанра, героев, ситуации, характерных для авторского письма мотивов15.
Представляется, что наименее изученными и наиболее актуальными в научном осмыслении булгаковского творчества являются сегодня проблемы поэтики, целостного анализа как отдельных произведений, периодов творчества, так и своеобразия предпочитаемых им родовых форм в литературе. По сути, не рассматривался вопрос о природе, тенденциях художественных поисков писателя, о его месте в творческих исканиях эпохи.
Не изучалось литературоведами художественно-публицистическое наследие Булгакова. Работ, посвященных его фельетонам, и со стороны журналистики крайне мало. В 1980-е гг. в работах общего плана их частично касались Л.Е. Кройчик, Л.Ф. Ершов16, специальную статью, касающуюся публикаций Булгакова в газете «Накануне», посвятила Е.И. Орлова, о фельетонах в газете «Гудок» писала М.С. Кухта17. Выявлению жанровых особенностей фельетонов Булгакова и классификации их по отработанному идейно-тематическому принципу посвящена кандидатская диссертация М.С. Кривошейкиной. Но она обратилась к текстам писателя московской поры, опубликованным в газетах «Гудок» и «Накануне» (1921—1926), с твердым убеждением, что именно с этого — «московского» — времени» начинается творческий путь Булгакова (сократив его почти на три года) и что «сопоставлять художественно-публицистические тексты с художественными «неправомерно», поскольку «нет единого критерия»18.
Между тем сегодня известно, что именно к фельетонным формам как литературному труду навсегда отказавшийся от врачебной практики Булгаков обратился в кавказскую пору, в 1919—1921 гг. Он не раз в письмах этого времени родным писал о газетных публикациях и о репетициях и постановках своих пьес19. С фельетонов начинался его путь в большую литературу; этот факт он отмечал в прошлом своих героев, наделенных автобиографическими чертами. Его Дымогацкий в «Багровом острове» (1928) известен директору театра тем, что пишет «в разных журнальчиках», но ему заказана пьеса, и в перипетиях её «генеральной репетиции» журналист осознает себя драматургом. «Фельетоны — моя специальность»20, — рекомендует себя герой фельетона «Богема» (1925). Важно, что это же сообщал писатель о себе в «Автобиографии» (1924 г): «...напечатали несколько фельетонов... Жил в далекой провинции и поставил на местной сцене три пьесы»21. Свою работу над фельетонами и пьесами Булгаков сравнивал с игрой пианиста правой и левой рукой22. Факт биографии писателя и особенность его писательского дара, проявляющегося в одновременной работе над произведениями разной родовой природы и разного модуса, требуют исследования конкретных результатов взаимодействия в сфере их выразительности.
Предметом наших размышлений стали не просто связи драматургии Булгакова 1920-х гг. с его фельетонами на уровне тем, героев, но системные проявления поэтики произведений одного рода литературы в поэтике его произведений другого рода, в том числе на основе комической выразительности. Эта проблематика заставила обратиться к изучению природы фельетона как литературного явления, истоков и функций комического в фельетонной прозе и пьесах Булгакова.
Пониманию его драмы как явления способствовали теоретические положения «Поэтики» Аристотеля, раздел о драме М.С. Кургинян в томе «Теории литературы»23 А.С. Пушкина (более всего «О народной драме и драме «Марфа Посадница»»), В.Г. Белинского «Разделение поэзии на роды и виды»24, В.Э. Мейерхольда «О театре». Был учтен материал монографии В.Е. Головчинер «Эпическая драма в русской литературе XX века»25.
Представлению новых аспектов творческих исканий Булгакова-драматурга способствовала парадигма неклассического знания26, в литературе — художественной модальности27, актуализирующейся в теоретической и исторической поэтике с 1990-х гг. Думается, еще никем не выделяемая, не имеющая номинации, эта парадигма в русской литературе Нового времени начинала проявляться гораздо раньше: в понимании и творчестве Пушкина, Гоголя, др., и особенно очевидно — с конца XIX в. Конкретные её формы осознавалась в рефлексии выдающихся отечественных ученых 1920—1930-х гг. Преодолевая жесткую жанровую упорядоченность в анализе литературных явлений, их отдельно взятых аспектов, они обращались к осмыслению многозначности отдельных компонентов поэтики в их сложно организованной соотнесенности, внутренней взаимосвязи, с учетом контекста большого времени культуры. Базовыми для наших размышлений стали труды по исторической и теоретической поэтике Ю.Н. Тынянова, О.М. Фрейденберг, В.Я. Проппа, М.М. Бахтина, М.И. Стеблин-Каменского, Б.М. Гаспарова, С.Н. Бройтмана, др.28
Большая часть названных ученых обращалась также и к проблемам комического, его фольклорным истокам и функциям. В этом русле определились и наши подходы к пониманию комического направления в большом времени культуры — направления, компоненты которого существенно важны в поэтике произведений Булгакова разной родовой природы.
Проблема неканонической, неклассической формы, в нашем понимании — авторской модели литературного произведения, решалась с опорой на концепции Ю.Н. Тынянова, М.М. Бахтина, Н.Д. Тамарченко, С.Н. Бройтмана, др. Обновление современного искусства на путях освоения разнообразного опыта народного творчества видели и энергично утверждали как необходимость уже В. Маяковский в статье «Россия, искусство, мы» 1914 г., А.В. Шевченко в брошюре 1915 г. «Нео-примитивизм»29, др. О процессах и результатах освоения профессиональным искусством принципов и приемов низовой культуры как о широком движении на рубеже XIX—XX вв. писали в 1980-х гг. в статье «Блок и народная культура города» Ю.М. Лотман (1981), авторы сборника «Примитив в культуре Нового и Новейшего времени» (1988), др. Для осознания истоков выразительности драмы и театра отечественного авангарда 1920-х гг. в фольклоре, в формах балаганного театра были важны уже названные труды В. Мейерхольда, О.М. Фрейденберг, а также В.Н. Ярхо, А.Ф. Некрыловой, И.П. Уваровой, В.И. Мильдона, Е.С. Шевченко, двухтомный труд коллектива ИМЛИ РАН «Авангард в культуре XX века (1900—1930 гг.)», др.
Из обширного корпуса булгаковедческих штудий были полезны как статьи неистовых критиков 1920-х гг. (И.М. Нусинова, И.И. Бачелиса и др.), так и литературоведов, театроведов последнего полувека: Н.Н. Киселева, Ю.В. Бабичевой, Л.М. Яновской, М.О. Чудаковой, А.М. Смелянского, К.Л. Рудницкого, М.Б. Гаспарова, А.А. Нинова, М.С. Петровского, В.В. Гудковой, Ю.К. Щеглова, др.
Авторы выражают сердечную благодарность всем принявшим участие в обсуждении основных положений работы, прежде всего, О.Н. Русановой, Е.А. Полевой, В.С. Киселеву, О.Б. Лебедевой, З.А. Чубраковой, М.А. Хатямовой, Н.В. Хомуку, а также Е.С. Шевченко, Г.А. Жиличевой, Д.Д. Николаеву, С.Я. Гончаровой-Грабовской, И.Л. Багратион-Мухранели, А.С. Чиркову, С.С. Имихеловой, С.А. Дубровской, Л.П. Быкову, И.И. Иванюшиной, С.Н. Потапенко.
Примечания
1. Булгаков М.А. Собр. соч.: в 5 т. М.: Худ. лит., 1990. Т. 5. С. 444. (Далее при цитировании этого издания будут указаны том и страница.)
2. Рудницкий К.Л. М. Булгаков // Вопросы театра. М.: ВТО, 1966. С. 127—143; Сахновский-Панкеев В. Булгаков // Очерки истории русской советской драматургии. Т. 2: (1934—1945). Л.; М.: Искусство, 1966. С. 122—143.
3. Одним из первых заметных явлений этого ряда стала книга С.И. Шешукова «Неистовые ревнители» (М.: Московский рабочий, 1970. 352 с.)
4. Киселев Н.Н. Комедии М. Булгакова «Зойкина квартира» и «Багровый остров» // Проблемы метода и жанра. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1974. Вып. 2. С. 73—88 (Тр. / Том. ун-т; № 225); Он же. М. Булгаков и В. Малковский («Багровый остров» и «Баня») // Творчество Михаила Булгакова. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1991. С. 139—156.
5. Бабичева Ю.В. Эволюция жанров русской драмы XIX — начала XX века. Вологда, 1982. С. 88—126.
6. Головчинер В.Е. К истории первой литературоведческой статьи о пьесе Н. Эрдмана «Самоубийца» // Вестник ТГПУ. 2019. № 6 (203). С. 118—121.
7. Яновская Л.М. Михаил Булгаков — фельетонист // Юность. 1974. № 7. С. 102. Там же, на с. 102—104 опубликован найденный ею в старой газете фельетон М. Булгакова «Неделя просвещения».
8. В тех же номерах впервые публиковался «Крутой маршрут» Е. Гинзбург: знаки нового времени с очевидностью проявлялись и в сфере художественной, и в сфере научной.
9. Руднев В. Вступление // Даугава. 1988. № 10. С. 96.
10. М.А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М.: СТД РСФСР, 1988. Гудкова В.В. Время и театр Михаила Булгакова. М.: Советская Россия, 1988. 127 с. Нинов А. Легенда «Багрового острова». Документально-исторический очерк о Булгакове // Нева. 1989. № 5. С. 171—192, др. Он же. Михаил Булгаков и театральное движение 1920-х годов // Булгаков М.А. Пьесы 20-х годов. Л.: Искусство, 1989. С. 4—32. и др.
11. Киселев Н.Н. М. Булгаков и В. Маяковский («Багровый остров» и «Баня») // Творчество Михаила Булгакова. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1991. С. 140.
12. Однако и в пятитомном собрании сочинений нет ранних фельетонов: «Грядущие перспективы» (1919), «В кафе» (1921), — которые исследуются в настоящей работе. Они опубликованы в сборнике произведений писателя, вышедшем под редакцией В.В. Петелина (Булгаков М.А. Похождение Чичикова: повести, рассказы, фельетоны, очерки 1919—1924 гг. / сост. и авт. предисл. В.В. Петелин. М.: Современник, 1990), в собрании сочинений писателя в 8 томах (Булгаков М.А. Собрание сочинений: в 8 т. / сост., подготовка текстов, вступ. статья, коммент. В.И. Лосева. СПб.: Азбука — Аттикус, 2011).
13. Орлова Е.И. Автор — Рассказчик — Герой в фельетонах М.А. Булгакова 20-х годов // Филологические науки. Научные доклады высшей школы. М.: Высшая школа, 1981. 6 (126). С. 23—27.
14. Будкова В.В. Когда отшумели споры: булгаковедение последнего десятилетия // Новое литературное обозрение. 2008. № 3. С. 363—378. URL: https://magazines.gorky.media/nlo/2008/3/kogda-otshumeli-spory-bulgakovedenie-poslednego-desyatiletiya.html (дата обращения: 23.11.20)
15. Научные основания концепций тех, кто устремлен к постижению булгаковской «тайнописи», эзотерики, согласимся с В.В. Гудковой, рождают множество вопросов (Гудкова В.В. Когда отшумели споры: булгаковедение последнего десятилетия).
16. Кройчик Л.Е. Советская сатирическая повесть. Воронеж, 1975. 462 с.; Ершов Л. Сатирические жанры советской литературы (от эпиграммы до романа). Л., 1977. 282 с.; Орлова Е.И. Автор — Рассказчик — Герой в фельетонах М.А. Булгакова 20-х годов.
17. Кухта Е.А. Сатирический театр фельетонов М. Булгакова в «Гудке» // М.А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1988. С. 246—259.
18. Кривошейкина М.С. Жанр фельетона в журналистском творчестве М.А. Булгакова (период работы в газетах «Гудок» и «Накануне»): автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тверь, 2004. С. 6.
19. В письме двоюродному брату К.П. Булгакову от 19.02.1921 он пишет: «Фельетоны мои шли во многих кавказских газетах. Потом на сценах пошли мои пьесы» (Булгаков М.А. Собр. соч. Т. 5. С. 391).
20. Булгаков М.А. Собр. соч. Т. 1. С. 471.
21. Булгаков М.А. Собр. соч. Т. 5. С. 604. Здесь указаны три поставленные пьесы, написано было до приезда в Москву пять: их тексты пока не обнаружены. Пьеса «Сыновья муллы», опубликованная в «Булгаковской энциклопедии» 1996 г. Б. Соколовым, представляет собой, видимо, результат двойного перевода: на какой-то из кавказских языков, а потом неизвестным автором — на русский. На это указывают сюжетные неувязки, невозможные у Булгакова языковые погрешности.
22. Смелянский А.М. Михаил Булгаков в Художественном театре. М.: Искусство, 1989. С. 42—43.
23. Кургинян М.С. Драма // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. М., 1964. Т. 2.
24. Опорным в понимании эпической драмы было, может быть, первое её представление В.Г. Белинским в статье «Разделение поэзии на роды и виды» (1841). Он связывал её особое качество, во-первых, с выбором жизненного материала, предметом изображения — «историческим содержанием», во-вторых, с многогеройностью, многосоставностью действия, эпичность которого проявилась в том, что «тут нет героя или героини, тут каждое лицо равно занимает нас собою», «героем является сама жизнь». В таких пьесах Белинский видит «новый вид драматического рода». Его проявления он находил в «Борисе Годунове» Пушкина, в творчестве Шекспира, который всегда шел «своею дорогой, а не по правилам нелепых пиитик, написал множество произведений, которые должны занимать середину между комедиею и трагедиею и которые можно называть ЭПИЧЕСКИМИ ДРАМАМИ» (Белинский Б.Б. Эстетика и литературная критика: в 2 т. М., 1959. Т. 1. С. 495, 496, 526—527).
25. Головчинер В.Е. Эпическая драма в русской литературе XX века. Изд. 2-е, доп. и испр. Томск: Изд-во ТГПУ, 2007. 320 с.
26. Основания его понимания в философии связывают с работой М.К. Мамардашвили «Классический и неклассический идеалы рациональности», идеи которой оформлялись в 1970-е годы, были сформулированы в тбилисском издании монографии 1984 г. и др. переизданиях (см.: Калиниченко В.В. Понятия «классического» и «неклассического» в философии М.К. Мамардашвили // Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности. СПб.: Азбука, 2010. С. 259—284).
27. Бройтман С.Н. Историческая поэтика: учебное пособие. М.: РГГУ, 2001. С. 253—383; Головчинер В.Е. Неклассическая драма в русской литературе // Литература и театр: Материалы Международной научно-практической конференции. Самара 13—15 ноября, 2006 г.). Самара: Изд-во «Самарский университет», 2006. С. 46—60.
28. Стоит специально отметить, что концепцию полифонизма в «Проблемах поэтики Достоевского» М.М. Бахтина (первое издание 1929 г.) опережали в художественной практике, в том числе, авторы наиболее значительных пьес 1920-х гг. с полифонической организацией действия и монтажной композицией: «Мистерия-буфф», «Клоп», «Баня» В. Маяковского (1918, 1928, 1929), «Рычи, Китай!» С. Третьякова (1925), «Мандат», «Самоубийца» Н. Эрдмана (1925, 1929), а также и пьесы Булгакова 1920-х гг.
29. Головчинер В.Е. Проблема традиций в искусстве начала XX века (Архаика и авангард) // Современные образовательные стратегии и духовное развитие личности. Материалы Всероссийской научной конференции. Томск, 27—28 марта 1996 г. Томск: Изд-во Том. пед. ун-та, 1996. Ч. III. С. 38—41.
| К оглавлению | Следующая страница |