Заключение

Пространство — глобальная категория, являющаяся основой человеческого мировидения, претерпевает разнообразные трансформации применительно к различным моделирующим системам. Ситуация Новейшего Времени усложняется тем, что «в сознании современного человека смешиваются ньютоновские, эйнштейновские (или даже постэйнштейновские) представления с глубоко мифологическими образами и назойливыми привычками видеть мир в его бытовых очертаниях. На этот субстрат накладываются образы, создаваемые искусством или более углубленными научными представлениями, а также постоянной перекодировкой пространственных образов на язык других моделей. В результате создается сложный, находящийся в постоянном движении семиотический механизм» [Лотман 1996, 296—297].

Многочисленные попытки типологизировать пространственные отношения свидетельствуют о существовании языкового пространства как особого типа. При этом понятие языковое пространство обозначает, с одной стороны, объективное, физическое пространство, отраженное в языке, с другой — все пространство (систему) языка как материального объекта.

Особой реализацией языкового пространства является художественное пространство текста, которое совмещает в себе свойства физического пространства и семиотического. Художественное пространство представляет собой модель в первую очередь реального пространства, а также модели, построенные на основе иных, непространственных связей в картине мира. Стремление отразить различные аспекты понимания пространства становится причиной появления множества дефиниций и классификаций художественного пространства текста.

В исследовании мы придерживались когнитивного подхода при рассмотрении проблемы пространства. С этих позиций пространство определяется как целостность, самая важная для восприятия мира человеком в соответствии с его чувственным опытом. Истолкование пространства в языке, отражающем непосредственное представление человека, базируется на установлении «простейшей концептуальной структуры», которая формировалась в «простейших взаимодействиях человека с окружающей его реальностью» (Е.С. Кубрякова).

В рамках когнитивного подхода ключевым понятием является репрезентация. Последняя, в свою очередь, связана с такими понятиями, как концепт, концептуальный анализ, концептуализация, категоризация, концептуальное пространство и семантическое пространство, находящие непосредственное применение в анализе художественного текста.

В работе мы разграничили пространство как текстовую категорию и пространство как когнитивную категорию и выделили одну из ключевых категорий любого художественного произведения — когнитивную категорию художественного пространства.

Поскольку концептуальное пространство текста понимается нами как интерпретация семантического пространства, то первое может быть рассмотрено в статическом и динамическом аспектах.

С позиции статического аспекта в исследуемом романе «Белая гвардия» когнитивную категорию художественного пространства формирует инвариантная концептуальная схема «Дом — Город — Вселенная», которая репрезентируется через «сетку» концептуальных смыслов. Последние объединяются посредством трех критериев репрезентации пространства — физического, психологического и эстетического.

Базовую структуру концептуального пространства текста дополняют варианты, формирующие усложненную концептуальную структуру. В частности, концепт «Дом» развивает вариантные образы, названные нами Протодом и Антидом.

С позиций динамического аспекта мы рассмотрели динамику отношений между концептами схемы и проанализировали разного рода трансформации пространства.

На основе анализа языкового материала можно сформулировать специфические черты идиостиля Булгакова, художественное мышление которого имеет несколько «граней».

Как показал анализ, в концептуальном пространстве романа прослеживается иерархия смыслов. Главенствующее значение имеют концептуальные смыслы, объединенные физическим критерием репрезентации пространства. В этом отражается особенность мышления писателя: Булгаков мыслит категориями «предметного мира», осязаемого и конкретного, который он поднимает на иной, более высокий уровень. В романе, на наш взгляд, имплицитно сформулирована некая «философия вещи», позволяющая возвести предметный, бытовой мир в бытийственный статус.

Кроме того, авторское мышление, с одной стороны, «архетипично», «т. е. всегда направлено на демонстративное соположение знаков различных культурных эпох, диффузию культурных «кодов» [Яблоков 1997, 10]. С другой стороны, оно мифологично. Так, концептуальная схема, воплощенная в романе, и ее вариантные реализации сами по себе неуникальны. Подобные представления отражают мифологическую модель мира, которая «строится на выделении полярных граней человеческого бытия: верх — низ, небо — земля, день — ночь, мужчина — женщина, вода — огонь и проч.» [Синельникова 1993, 42]. С третьей стороны, пространство романа (концептуальное, графическое) демонстрирует элементы «кенотипичности» художественного мышления (Эпштейн), отражающего «новую кристаллизацию общечеловеческого опыта»: Булгакова можно назвать в некотором смысле «предтечей» русского постмодернизма, направления 20 века, интерпретировавшего понятия «возможные миры», «виртуальные реальности» и др. Однако, к какому бы направлению ни причисляли автора и его творчество, уже первый его роман — «великий» текст, а с «пространством «великого» текста связывается бесконечное множество интерпретаций, которыми этот текст живет «вечно» и всюду» [Топоров 1983, 284].

В заключение отметим, что предложенная методика анализа репрезентации пространства в художественном тексте может быть использована при исследовании идиостиля других авторов.

В качестве одного из перспективных направлений дальнейшей разработки проблемы пространства на материале исследуемого текста и иных произведений автора можно обозначить внимание к композиционно-речевым структурам текста в их связи с графическим и семантическим видами текстового пространства, поскольку их анализ был осуществлен неполно или фрагментарно в некоторых работах (например, в [Винокур 1979; Падучева 1996] и др.). Изменение исследовательских акцентов позволит выделить аспекты произведения, не затронутые в данном исследовании. Заслуживает внимания, в частности, воплощение категории симметрии в романе, которая может быть описана как принцип построения текста (работы К.Э. Штайн). Более полное описание и анализ указанных структур позволит осветить еще одну грань художественного мастерства М. Булгакова.