Понятие «подтекст» предполагает комплекс идей, мыслей и чувств, который скрыт за словами текста. По словам В.Я. Мыркина, «подтекст как реальное содержание высказывания в речи — это не нечто вторичное, это — сущность и цель высказывания» [Мыркин 1976: 88]. О важности данного понятия в своей книге «Язык и сознание» писал известный психолог и лингвист А.Р. Лурия: «В проблемах понимания литературного произведения понимание подтекста, смысла и в конечном итоге мотива, пожалуй, является основным» [Лурия 1979: 235].
К. Тарановский рассматривал это понятие применительно к эпохе постмодерна. В своей статье «Концерт на вокзале. К вопросу о контексте и подтексте» он пишет следующее: «Подтекст можно формулировать как уже существующий текст, отражающийся в последующем, новом тексте» [Тарановский 2000: 31]. С этим определением можно согласиться, если понимать под «уже существующим» текстом именно смыслы, идейный план, мотивы изначального текста, и именно в таком значении мы и будем использовать данное понятие в своей работе1.
К. Тарановский основывает свое исследование, прежде всего, на поэтических текстах. Он выделяет четыре вида подтекста:
1. Текст, служащий толчком для создания нового образа.
2. Заимствования по ритму и звучанию.
3. Текст, поддерживающий или раскрывающий посылку последнего текста.
4. Текст, являющийся толчком к поэтической полемике.
Ученый отмечает, что различные виды подтекста могут легко вступать во взаимодействие друг с другом. Все указанные Тарановским типы подтекста могут быть обнаружены и в процессе исследования прозаического произведения (Возможно, только второй из них будет в данном случае не абсолютным, так как далеко не в каждом прозаическом тексте можно обнаружить заимствования по ритму и звучанию).
Учитывая сказанное, мы все же считаем нужным несколько скорректировать понятие «виды подтекста». На наш взгляд, Тарановский, говоря о разновидностях подтекста, имеет в виду не столько сам подтекст как именно комплекс мыслей и чувств и т. д., сколько те механизмы его проявления, проступания, которые могут обнаруживать себя в том или ином произведении. Фактически все эти механизмы обнаруживают себя как формы или способы активизации диалога с читателем с целью поиска скрытых смыслов произведения. В этой связи мы попытаемся акцентировать свое внимание на обозначенных механизмах проявления подтекста, по возможности углубляя анализ вплоть до выявления тех булгаковских смыслов, которые в этих механизмах открываются.
В данной главе речь пойдет о характере диалогических связей произведений М.А. Булгакова, ставших классикой за последние пятьдесят лет, с повестями «Внук доктора Борменталя» Александра Житинского и «Предсказание» Эльдара Рязанова, созданными в начале 90-х годов XX века. Цель нашего исследования — выявить механизмы функционирования или художественные способы активизации булгаковского подтекста в вышеназванных произведениях и на этом основании определить характер их диалогичности по отношению к первоисточнику.
Примечания
1. Если же понимать позицию Тарановского абсолютно буквально, мы получим своеобразный вариант не просто постмодернистской, но и постмодернистски-позитивистской трактовки подтекста как суммы буквальных вставок, цитат из текста-предшественника. В лучшем случае тогда можно говорить об источниках палимпсеста. Нам же необходимо обратиться именно к булгаковским смыслам, через «букву», подойти к «духу» его творчества, проявленному в текстах наших современников.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |