Из всех жителей Блаженства единственным близким Рейну по духу человеком оказывается дочь Радаманова Аврора. Именно Аврора видит вещие сны об убийстве Саввича, произносит старинные слова и рассказывает сюжеты старинных книг. Вместе с Авророй входит в пьесу одна из важнейших тем, сопровождающих замысел драматурга, столкновение волшебства и нечистой силы с тоталитарной машиной.
Имена, которые подыскивает в наброске Булгаков для главной героини — «Аврора, Диана, Венера, Луна» — связаны с особым значением образов Луны и ночи в античной мифологии и средневековом фольклоре. Эти мотивы указывают на большую зависимость новой пьесы Булгакова от его работы над романом. Бормотание Воланда, определяющего, какой смертью умрет Берлиоз в первой же главе романа: «Раз, два... Меркурий во втором доме... луна ушла...» — все это свидетельство того, что Булгаков был превосходно осведомлен о свойствах этого светила. Свет луны сияет во время полета Маргариты, лунный свет сопровождает нападение вурдалака Варенухи и ведьмы Геллы на финдиректора Римского, по лунной дороге идут в конце романа Пилат и Иешуа, и именно в дни полнолуния тревога охватывает историка Понырева — бывшего Иванушку Бездомного.
Луна в римской мифологии, как и ее греческий двойник Селена обладает колдовскими чарами. Имя Селены означает — свет, сияние.
К ней обращаются с заклятиями, желая привлечь возлюбленного. Особенно сильны чары Селены в ночи полнолуния, когда и происходят события пьесы «Блаженство».
Диана в римской мифологии была одновременно олицетворением луны, а греческая Артемида-охотница, двойник римской Дианы, также связана с лунной природой и близка колдовским чарам Селены и Гекаты. Согласно греческому мифу Селена, решив сохранить вечную молодость своему возлюбленному Эндимиону, уговорила Зевса навсегда усыпить юношу. Зевс обрек Эндимиона на вечный покой в пещере карийской горы Латмос. Этот сюжет сна героя находит отражение в набросках Булгакова к пьесе: «Грезы Рейна. Рейн грезит». Во сне являются ему картины будущего Золотого века, остров Блаженных, где правит Радаманов (царь Радаманф Гомера и Пиндара). С мотивом сна связана и остановка реального времени в пьесе: события в Блаженных землях занимают несколько недель, между тем герои возвращаются в квартиру на Садовой как раз к составлению милицией протокола об украденных вещах Шпака.
В написанной, по-видимому, одной из первых, первой сцене акта III, главная героиня носит в рукописи Булгакова другое имя — Астрея. Как и имя ее отца — Радаманов — имя Астреи связывает события пьесы с легендами о Золотом веке. В набросках есть иное написание имени наркома изобретений — Радаманфов, проясняющее имя его мифологического прообраза:
По правым уставам Радаманфа, избранного в сопрестольники...
Остров Блаженных овевается там веяньями Океана;
Там горят золотые цветы, возникая из трав меж деревьями...
Там Пелей, там Кадм и туда вознесла Ахилла
Мать его, тронув мольбами Зевсово сердце1.
Астрея — дочь Зевса, богиня Справедливости, сестра Стыдливости обитала среди счастливых людей Золотого века. Затем испорченность людских нравов заставила ее покинуть землю и вознестись на небо, где она превратилась в созвездие Девы. На наш взгляд при окончательном выборе имени героини важнейшим было то обстоятельство, что имя Авроры противоположно понятию заката. Первые слова, которые произносит Радаманов, когда на сцене возникает мир Блаженства: «Люблю закат в Блаженных землях. Но сегодня мешает мне им наслаждаться лишь чувство смутного беспокойства. Повинно ли в этом мое одиночество или никогда не покидающая меня мысль об Авроре?»2
В имени героини Булгаков сфокусировал столь важные для него мотивы юности и любви, начала жизни, поиска и открытий. Тоска Авроры, богини утренней зари в Блаженстве, ее постоянное желание перемен и опасностей — своеобразное преломление греческого мифа о греческой богине утренней зари Эос и богине любви Афродите: Афродита наказала Эос постоянным неутолимым желанием за то, что юная богиня соблазнила ее мужа Ареса. Существует также миф о похищении Эос ее возлюбленного Ориона. Потерявший зрение Орион приказал показать ему путь к восходу солнца. Он подставил глаза лучам Эос — утренней зари и прозрел.
В подоплеке грез Рейна лежит древний мифологический и сказочный сюжет о любви дочери царя к бедняку и чужестранцу. Три из записанных драматургом имен принадлежат дочерям главного бога греческого Олимпа: Астрея — дочь Зевса и Фемиды, Диана — дочь Зевса и Лето, Афродита — дочь Зевса и Дионы. При этом история всех трех богинь связана с любовью к земному человеку и с путешествием в царство мертвых. Смерть Адониса от свирепого вепря заставляет Венеру предпринять путешествие в царство мертвых и спасти его. Диана тайно от Посейдона спасает прекрасного Ипполита и селит его в лесах под именем Вирбия, Селена тайно посещает в латмийской пещере Эндимиона. Эос, влюбившись в Ориона, похищает его. Аврора, полюбив Рейна, отправляется с ним из XXIII в XX век, по сути, тоже совершает свое путешествие, возвращая возлюбленного из царства мертвых в мир живых.
Даже путешествие Авроры Радамановой на Луну отнюдь не случайная деталь пьесы. Согласно греческой мифологии Эос — родная сестра Селены, и возвращение «розовоперстой» богини утренней зари из межпланетного путешествия в своем роде технократический вариант древнего мифа.
Возвращение Авроры сопровождает «Полет валькирий» Р. Вагнера. Любимая музыка Авроры включает в пьесу мотивы «Кольца Нибелунга» и сразу связывает царство будущего с тематикой безграничной власти над миром. Валькирии в скандинавской мифологии воинственные девы, забиравшие с полей сражений храбрейших воинов во дворец бога Одина, в Вальхаллу, прибежище мертвых. Дочь самого могущественного человека в Блаженстве, Аврора словно повторяет судьбу дочери могучего Вотана, валькирий Брунгильды, ослушавшейся отца и обреченной стать земной женщиной. Имя Рейна и поиски им золота для того, чтобы включить машину времени (в «Иване Васильевиче» инженер получает золотые монеты от Иоанна Грозного) прямо связывают текст пьесы с первой оперой «Кольца Нибелунгов» — «Золото Рейна». Золотой ключ Рейна в «Блаженстве» — символ могущества и власти над вселенной. Сюжет «Золота Рейна» о том, как похищение богини любви и вечной юности Фрейи лишает богов силы и они становятся слабыми и дряхлыми, проливает свет на отношение Булгакова к судьбе Блаженных земель, Рихард Вагнер видел в Зигфриде «человека будущего» и «социалиста-искупителя, явившегося на землю, чтобы уничтожить власть капитала», а о золотом кольце писал:
«Если мы вообразим в руках Нибелунга биржевой портфель вместо золотого кольца, то получим страшную картину, законченный образ современного владыки мира»3.
Булгаков, рисуя мир гипотетического будущего, осуществленного коммунизма, трактовал историю власти над миром иначе — как столкновение планово построенного рая с истинно человеческими чувствами и бунтарским духом. Рейн, подобно Зигфриду, не знает страха, именно этим он разительно отличается и от своих социалистических современников и от коммунистических потомков. В финале «Кольца Нибелунгов» чертоги Вальхаллы гибнут в огне, разожженном Брунгильдой. «Полет валькирий» в первой сцене в Блаженстве, предвестник гибели богов, предрекает и судьбу властителей технократического рая.
Шпенглер, рисуя в первой части «Заката Европы» черты фаустовской души, обращается именно к образам древнегерманской Эдды:
«Уже вокруг германских богов и героев протянулись широкие пространства, загадочные сумерки; они погружены в музыку... вокруг них сумерки и ночь, ибо дневной свет ставит границы глазу и создает, таким образом, телесные предметы. Ночь освобождает от тела, день убивает душу. У Аполлона и Афины не было никакой «души»... На Вальхалле нет света, уже в Эдде чувствуется та глубокая полночь, которая окружает рабочий кабинет Фауста, кладет тени на офорты Рембрандта, в которой теряются звуки бетховенской музыки... Здесь ощущается безграничное одиночество как родина фаустовской души»4.
Одиночество героя — постоянная тема всего творчества Булгакова. Основная цель Рейна — уйти от мучающей его реальности. Но вместо забытья и покоя, он получает в Блаженстве прозрение об идеальном обществе, построенном на принципах, которые провозгласили своей целью его современники. Золотой век оказался царством деспотизма и насилия над личностью.
Мифологические сюжеты, которые в двадцатые годы давали обычно материал для красочных развлекательных зрелищ, у Булгакова отнюдь не облегчают материал, сохраняя стройность и завершенность античного мифа. Характеры современных людей приобретают большую глубину и законченность типа. Вечные сюжеты словно поднимают значение любви, ревности, смерти, жизни, делают их изначально более значащими, чем все признаки необыкновенной технократической цивилизации.
Отмечая в пьесе «Блаженство» мотивы романа о боге и дьяволе. М.О. Чудакова пишет: «Опережая финал «Мастера и Маргариты», Булгаков вводит в пьесу мотив покоя, освобождения от тревог — в ирреальной стране, едва ли не во сне»5. Совпадает с романом и мотив поисков покоя, и ситуация бегства из Москвы. Но связь с романом существует и на другом уровне — уровне подтекста и прямо связан с присутствием нечистой силы в Блаженных землях, в Москве Великой.
Но ситуация романа зеркально переворачивается: на этот раз нечистой силой изображены не пришельцы, а сами блаженные жители блаженных земель — и это, на наш взгляд бросает свет на подлинный замысел булгаковского романа.
Герои пьесы попадают в Блаженство в ночь на 1-е Мая, прямо на первомайский праздник. Проводится он не вполне обычно: идет ночь первомайского карнавала, «тот невинный на первый взгляд и вполне «идеологический», как сказал бы режиссер Геннадий Панфилович из «Багрового острова», сюжет скрывает в себе иной — истинный смысл. Карнавал в Блаженстве происходит в ночь с 30 апреля на 1 мая, то есть в Вальпургиеву ночь. Именно в эту ночь происходит бал Сатаны в Москве в романе Булгакова «Мастер и Маргарита». В эту ночь, согласно средневековым поверьям, ведьма и вся нечистая сила собирались на шабаш на горе Брокен в Гарце. Две сцены Вальпургиевой ночи Гете создает в «Фаусте». Фауст и Мефистофель приносятся туда по воздуху на огромных черных конях. Герои Блаженства также приносятся из тьмы времени и по воздуху — они попадают, разбив окна во дворце Радаманова, прямо на террасу. Туда же прилетает через несколько минут жена Рейна Мария Павловна.
Работая над текстом пьесы, Булгаков во второй редакции несколько дополнил сцену в Блаженстве перед прилетом героев. В разговоре с Саввичем фраза Авроры «Мне скучно» превращается в «Мне скучно, бес». Эти слова уточняют замысел Булгакова относительно обитателей Блаженства. Между Авророй и Саввичем лежит незримая граница, отделяющая человеческий мир от нечеловеческого. Аврора, которой отдана реплика Фауста из «Сцены с Фаустом» А.С. Пушкина, принадлежит человеческому, одушевленному миру. Саввич — деталь той грандиозной и совершенной социальной конструкции, которая называется Блаженством и в которой нет места Авроре и Рейну. Давая Авроре эту реплику, Булгаков мгновенно проводит границу, отделяющую реальное от нереального — необычайно важная черта всякого фантастического произведения. В то же время, используя традиционную систему понятий, он дает оценку Саввичу как идеологу Блаженства и включает в пьесу чрезвычайно значительный литературный контекст, фаустовскую традицию. Она роднит Аврору с Рейном и шире — с уничтоженной культурой. Пушкин рассматривал Фауста как воплощение западноевропейской культуры во время ее расцвета. Век спустя Шпенглер изобретает понятие фаустовской души, чтобы обозначить суть уходящего времени. Булгаков, подставляя в известный текст, объединяющий Пушкина и Гете, вместо Мефистофеля идеолога технократической цивилизации, выражает суть современного ему исторического конфликта, воплощенного в его фантастической пьесе.
Гениальный Евгений Рейн, преодолевший законы времени, — одна из теней гетевского Генриха Фауста в творчестве Булгакова. Его путешествие во времени — это искушение фаустовской души блаженством правильно устроенного человечества, коммунистическим идеалом, один из дьявольских соблазнов. Обещая блаженство, идеальный мир берет взамен независимость личности, отнимает свободу воли и познания. Аврора и Рейн бегут из неподвижного времени Блаженства в живое время, реальную историю. Ставя Саввича на место Мефистофеля, Булгаков не только наделяет мир будущего чертами иллюзии, дьявольского обмана, химеры, но и лишает его образа бога. Блаженство лежит вне божественного замысла, выпадает из естественных законов реальной истории.
Поэтому первомайский карнавал в Вальпургиеву ночь, которым встречает Блаженство людей из XX века, вполне естественно появляется под пером Булгакова. В ночь бала Рейн видит с террасы дворца огни летательных аппаратов жителей Голубой вертикали, Дальних зорь и Лунной колонии. Эта сцена на первый взгляд напоминает сцену научно-фантастического очерка Г. Уэллса «Облик грядущего», где Пасуорти и Кэбел «опираются на парапет, за которым раскинулся город...»6 Но Булгаков явно намеренно уходит от описания технических красот будущего. Его герои видят лишь огоньки аппаратов, подобно тому, как Фауст и Мефистофель видят летающие в Вальпургиеву ночь огоньки, которые заманивают людей на болото, летающие души умерших. «Это край фантасмагорий, / Очарованная местность»7, — говорит один из огоньков у Гете, пробираясь на Брокен. Ведьмы же прямо называют дьявола — властителя празднеств: «Там Уриан, князь мракобесья, красуется у поднебесья.»8 Сцены романтической Вальпургиевой ночи и маскарада во дворце императора навеяли сцены карнавала во дворце Радаманова в Блаженстве. Лунные чары античных богинь продолжают сиять сквозь средневековое колдовство.
Примечания
1. Пиндар Вакхилид. Оды. Фрагменты. М., 1980. С. 14—19.
2. Булгаков М.А. Блаженство (1-я редакция). С. 350.
3. Кенигсберг А. Рихард Вагнер. Л., 1963. С. 63.
4. Шпенглер О. Причинность и судьба. Закат Европы. Ч. 1. С. 184—185.
5. Чудакова М.О. Архив М.А. Булгакова. С. 112.
6. Уэллс Г. Облик грядущего // Собр. соч.: В 15 т. Т. 13. М., 1964. С. 481.
7. Гете И.-В. Фауст // Собр. соч.: В 10 т. Т. 2. М., 1976.
8. Там же.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |