Мы имеем немало свидетельств, прямых и косвенных, об интересе Булгакова не к астрономии как таковой (ср. в «Белой гвардии»: «кол по космографии и вечная ненависть к астрономии со дня этого кола» — 1, 252), а к астрологии, сфере человеческого знания, которая сопряжена с разработкой проблем связи человеческой судьбы с расположением космических миров и отдельных небесных светил и которая, наряду с магией и алхимией, входит в традиционную триаду герметики. Оставляя в стороне ряд вопросов, связанных с фактом обращения писателя к астрологии, остановимся на одном аспекте — функционировании числа в астрологических кодах МиМ, свидетельствующих о попытках вовлечения самых разных элементов оккультной сферы в художественный строй романа.
В этом отношении интересен эпизод встречи Воланда с Берлиозом и Бездомным на Патриарших прудах. Согласно астрогеографии Москвы, Патриаршие пруды — район «Скорпиона», в котором в моменты новолуния «закономерно» появление инфернальной силы. Считается, что район, куда входил и дом на Садовой, где жил Булгаков, увековечивший его под номером 302-бис в своем романе, район «опасный» для Тельца, каковым является по гороскопу писатель, и что в Москве, выстроенной по кольцевому принципу с делением на 12 секторов по числу знаков Зодиака, Булгаков роковым образом жил в зонах, которые предвещали ему злые испытания (Глоба 1993: 29—31). Именно на Патриарших прудах и появляются инфернальные персонажи булгаковского романа и происходит завязка большинства сюжетных коллизий. На Патриарших предсказывается и судьба «редактора толстых изданий».
Совершенно очевидно, что роскошь предсказания судьбы человека по одному его виду недоступна существу обыкновенному. У Булгакова она — привилегия Воланда, знающего прошлое и будущее всех героев. Прорицания Воланда и его прислужников основаны на априорном знании судеб и, как кажется, не вызывают затруднений: «Подумаешь, бином Ньютона», — говорит Коровьев, предрекая смерть буфетчику, а Воланду достаточно «смерить» Берлиоза взглядом, чтобы предсказать ему скорую смерть. Однако Воланд не ограничивается этим и, издеваясь над атеистом Берлиозом, демонстрирует оккультный прием: прибегает к особому коду, невнятному для непосвященных: «Раз, два... Меркурий во втором доме... луна ушла... шесть — несчастье... вечер — семь...» (5, 16). Этот набор астрологических данных Воланд интерпретирует как неизбежную смерть, определяя и ее характер: «Вам отрежут голову!» (5, 16). То, что появление астрологического кода — не чистая случайность, подтверждается не только сохранением этого фрагмента в последних редакциях, но и его вариантами в черновиках.
Известно, что Булгаков, будучи врачом, стремясь, однако, к максимальной «медицинской» точности, консультировался с психиатрами во время работы над сценами в клинике Стравинского. У нас нет свидетельств аналогичных консультаций с каким-либо астрологом или хотя бы свидетельств занятий писателя этой сферой человеческой деятельности, если не считать регулярных наблюдений за Луной в разные моменты работы над романом в 30-е гг. с фиксацией ее «вида» и расположения на московском небосводе, а также общего интереса к предсказаниям и предсказателям типа Я. Брюса или Нострадамуса.
Положение астрологии в эпоху, которая исключала всякую тайну бытия, все «чудесное» (ср. «Великую операцию» по удалению воображения и фантазии в замятинском романе «Мы»), — это положение запрещенной лженауки, которая тем не менее тайно использовалась режимом. Известно, что личный астролог был у Гитлера, прибегал к услугам астрологов и «чудесный грузин» из Кремля (ср. историю со знаменитым Гурджиевым, который «подправил» гороскоп Вождя, а также поведение немецкого астролога, боявшегося сообщить о «вычитанном» в гороскопе Гитлера будущем его поражении — Вронский 1992). В Третьем Райхе были службы, специально изучавшие эзотерические науки, шаманство, герметическую терапевтику, а в России — спецотдел при ОГПУ, во главе которого стоял Г. Бокий, в течение ряда лет курировавший секретную «лабораторию нейроэнергетики», исследовавшую способы «чтения» информации с мозга взглядом. Руководитель лаборатории А.В. Барченко был экспертом по проблемам парапсихологии и читал спецотделу лекции по оккультизму (Совершенно 1996: 8—9). О проникновении астрологии в повседневный быт 20—30-х гг. по понятным причинам практически ничего неизвестно.
Предшествующая литературная традиция знала примеры использования астрологических элементов в художественном тексте. Безусловно, писателю был известен случай введения гороскопа в роман «Серебряный голубь» А. Белого, где несколько измененный гороскоп автора выступал в роли гороскопа Дарьяльского, мистериальные контуры судьбы которого Белый очерчил в коде, сопровождаемом пространным вербальным комментарием со ссылками на многие эзотерические источники (правила составления гороскопов были описаны Белым в статье «Эмблематика смысла»).
Астрологический «код» появляется в работе Булгакова над романом не сразу. Он еще отсутствует в «Великом канцлере», а появившись в «Копыте инженера», оказывается более аскетичным, чем у Белого, лишен сопутствующего комментария и указаний на источники: «Солнце в 1-м доме <...> Меркурий во втором, Луна ушла из 5-го дома, шесть несчастье, вечер семь, влежку фигура» (Булгаков 1992: 235). Но уже и в этой редакции формула означала приговор Берлиозу с тем же элементом — расчленение тела: «Вы будете четвертованы» (Булгаков 1992: 236). Вторая разновидность формулы: «Раз... Меркурий во втором доме... ушла Луна... шесть — несчастье, вечер семь... Вам отрежут голову!» была представлена в варианте «Князь тьмы» (Булгаков 1993: 24) и имела почти окончательный вид.
Среди исследователей нет однозначного мнения о происхождении обсуждаемой астрологической детали, которая возводится ими к главе «Астрология» Энциклопедического словаря Брокгауза-Ефрона или к «Серебряному голубю» (Ильев 1991: 95). Нет единодушия и в решении вопроса о семантике сцены и авторском отношении к ней. Так, Г. Лесскис считает, что Воланд только «делает вид, что он узнает судьбу Берлиоза по правилам астрологии». Ученый видит в булгаковской сцене «фарс и буффонаду» (5, 635), не имеющую отношения к астрологии. Другие исследователи склонны считать, что роковое предсказание «сделано в полном соответствии с канонами астрологии» (Соколов 1991: 106), что Воланд «использует выкладки черной магии» и астрологической символики чисел (Tikos 1981: 323), а один из исследователей даже исчисляет, исходя из кода, развязку действия романа в 1936 гг. и связывает смысл кода со смертью и похоронами Горького (Барков 1994: 69—71), событием, мимо которого Булгаков действительно не мог пройти. По всей вероятности, следует признать амбивалентный характер астрологического эпизода: оба подхода присутствуют в сцене (и ее вариантах), невозможны друг без друга и дополняют друг друга.
С одной стороны, линия судьбы Берлиоза, представленная в приведенных вариантах гороскопа, хотя и дана в травестированной и отрывочно-редуцированной форме, имеет все внешние признаки астрологического гадания. Использование термина «дом», фрагмента двенадцатичастной эклиптики, упоминание важнейших планет — Солнца, изменчивого Меркурия, Луны, положение которой и ее полнокровность или ущербность в момент рождения, согласно выкладкам астрологов, определяют судьбу человека, внимание к расположению планет в определенных «домах» — свидетельствуют о знании «основ» астрологии и механизма составления гороскопов (мы не стали бы ограничивать познания Булгакова в этой области чтением соответствующей статьи из словаря Брокгауза и Ефрона, тем более что в нет ряда сведений, содержащихся в использованных писателем астрологических формулах).
Об определенном объеме булгаковских «гороскопических» представлений говорит упоминание им типа фигуры, которая получается в результате выстраивания гороскопа. Интерпретация ее очертаний традиционно является частью астрологического гадания. В этом смысле любопытно введение в ранний вариант «просторечного» словосочетания «влежку фигура», косвенно отражающего знание о «семантике» фигуры, и отказ от него в дальнейшем. К этому следует добавить не менее интересный факт, что все три названные писателем планеты указываются астрологами как «сокровенные» планеты самого Булгакова — «В радиксе Булгакова в знаке Тельца <булгаковский знак Зодиака, совпадающий со знаком отца. — С.К.> находятся Меркурий, Селена и Солнце» (Глоба 1993: 15). Случайность или неслучайность этого обстоятельства достоверному комментарию не поддается.
Приведенные Булгаковым коды недостаточны для определения длительности оставшейся Берлиозу жизни или типа предстоящей смерти, тем более ее насильственного характера. Ряд необходимых для этого дефиниций отсутствует, что, однако, поразительным образом не делает эти астрологические «коды» абсурдными или неупорядоченной имитацией кода, лишенной какого-либо смысла. Более того, астрологи отмечают, что Булгаков — «мистический гений», ибо непонятным образом он «запредельно» точен, когда касается астрологии, и приводят в пример имплицитное введение гороскопа Чаянова в повесть «Собачье сердце» (Глоба 1993).
Упоминание в раннем варианте Солнца в первом «доме» (свидетельства преуспевания личности) в дальнейшем последовательно снимается, что вполне согласуется с предстоящей нелепой смертью героя. Что касается последующей части кода, то она семантически соответствует его начальной части и сохранена в основных параметрах. В расположении Меркурия, отвечающего среди прочего за успехи в искусстве и торговле, «во втором доме» и в слишком большой подвижности Луны (ср. ее быстрое передвижение из 5-го к 8 дому, связанному с глобальными трансформациями в судьбе и со смертью) с последующим ее уходом скрыто роковое для Берлиоза предзнаменование, заложен печальный исход, коим и завершается судьба редактора. «Профану» Берлиозу предсказание кажется лишенным всякой логики и смысла, абсурдным.
Видимо, астрологическая выкладка лукавого сатаны дана именно с расчетом на Берлиоза. Провоцируя его, Воланд действительно как бы «имитирует» внешние признаки астрологического гадания. Берлиоз и воспринимает сказанное как очевидное шарлатанство и отрицает его в полном соответствии со своим атеистическим мировосприятием. «Мертвое», одномерное знание героя-начетчика, не допускающего и мысли о существовании Христа или дьявола, не предполагает вероятности подобного прорицания. Идея возможной истинности оккультного знания для него исключена, как исключено и допущение о «реальности» фигуры того, о ком пишется по его заказу поэма. Единственное им допускаемое предположение — «роль случая» — тоже обретает форму падения кирпича на голову... «на Бронной улице» (5, 16).
Финальная часть кода имеет примечательную особенность. Если начало его коррелирует с конкретными астрологическими значениями, то числа в конце кода, не связанные напрямую с определенными астрологическими атрибутами и существующие сами по себе, фактически придают формулировке характер числовой скороговорки и превращают ее в абракадабру, т. е. излюбленную Булгаковым игру, обнажаемую фразой «влежку фигура», которую Булгаков в конце концов и снимает (та же игра числами 5, 6 и 7 включена писателем в систему доказательств «бытия Божия», ведущих к неожиданному результату — доказательству существования дьявола).
Числовой ряд, отвлеченный от астрологических атрибутов, выглядит следующим образом: 1, 2, 5, 6, 7 — 1, 2, 6, 7 — «раз», 2, 2, 6, 7. Примечательно, что составляющие «прогноза» толкуются исследователями по-разному. Так, например, Г. Крутовой в перечислении «раз, два» усматривает противопоставление 1 и 2, из которого выводит «космологическую концепцию Булгакова», определяя при этом суть образа Воланда как «сатаны-богоборца». Он же в словосочетании «второй дом» усматривает эмблему ада, исходя из того, что «в древнем Риме «двойка» была числом Плутона, «бога преисподней» (Крутовой 1982: 202—203). Противоположение 1 и 2 обнаруживает в астрологической формуле и Л. Тикос, подставляя традиционные значения 1 — Бог, 2 — Зло и видя свою задачу скорее в констатации наличия магической формулы, чем в объяснении ее значения. Б. Соколов, напротив, опуская числовое значение «раз», интерпретирует формулу именно применительно к судьбе Берлиоза, что представляется более логичным, исходя из смысла эпизода и намерений предсказателя. По Соколову, «второй дом», обозначающий традиционно «счастье в торговле», введен как напоминание о том, что «Берлиоз ввел торговлю в святой храм литературы» (Соколов 1991: 106). Менее удачной выглядит попытка отсылки «несчастье — шесть» к шестому дому и соответственно к неудаче в браке. При убедительной трактовке 7 как дома смерти остаются необъясненными слова «луна» и «вечер».
Может быть, более продуктивным окажется соотнесение числового ряда в предсказании Воланда с числовым миром МиМ в целом и с той символикой числа, которая вполне последовательно разрабатывается писателем на протяжении всего произведения. В этом смысле цифры 6 и 7, не связанные непосредственно с астрологическим значением, конкретным упоминанием каких-либо планет или домов, явственно включены в другой ряд: в числовой мир самого романа, где, как было показано выше, 6 — число дьявольского ряда, а значение 7 в данном эпизоде определено самим Булгаковым как «несчастье» (об избегании использования этого числа как «счастливого» речь шла выше), и в романе 7 тоже выступает как дьявольское число, фигурирующее среди прочего в доказательстве существования дьявола (гл. «Седьмое доказательство»).
Не менее любопытно, что в один из вариантов Булгаков ввел и «гороскоп» Иванушки Бездомного. В «Копыте инженера» Иван после предсказания судьбы своему наставнику «сумрачно» осведомляется о собственной судьбе и получает лаконичный ответ: «Сатурн в первом. Земля. Бойтесь фурибунды». Ответ содержит в себе в скрытом виде характеристику Ивана как человека, в космограмме которого Земля — самая сильная фигура, которая проявляется в 1-м «доме» в максимальной степени, человека, чья жизнь связана с Сатурном, означающим стихию земли, а в контексте романа — «бесполетность». Крайний аскетизм астрологического кода исключает подробный прогноз, и Булгаков, пропуская промежуточные звенья, просто констатирует исход судьбы — «яростная мания». Интересно, однако, что когда впоследствии образ Бездомного усложнился до такой степени, что герой обрел черты ученика Мастера, приведенный код вошел в противоречие с изменившейся сутью героя и был отброшен, хотя некоторая «заземленность» героя, невозможность для него даже в условиях ученичества и уже произошедших духовных метаморфоз повторить путь Мастера и покинуть пределы земного пространства, двойственность его ощущений сохранены Булгаковым. От прежнего гороскопа осталась лишь часть — диагноз Стравинского — «мания фурибунды».
Включение числового ряда в творческую игру подчеркивает важное значение этого элемента культуры для Булгакова, который в определенной мере выстраивает свое произведение на особой числовой сетке, подчеркивая многообразные сплетения и взаимодействия отдельных чисел. Примером может служить тот же эпизод на Патриарших прудах, где введению астрологического «кода» предшествует двойное испытание Берлиоза на способность выйти за пределы стереотипного мышления; ср. появление необоснованного страха и желания «бежать с Патриарших без оглядки» (5, 8) и провокацию Воланда в ответ на утверждение Берлиоза, что человек способен управлять своей судьбой. В косвенной форме герою вновь предсказывается возможная близкая смерть, однако предостережение не услышано. Астрологическое предсказание оказывается третьим в ряду провидческих явлений, и, как последний член триады, окончательно завершает мотив испытания.
Тотальная погруженность ситуации астрологического гадания в разноплановую игровую стихию, в том числе и числовую, очевидна. Она проявляется в обсуждении «роли случая в истории» человека, в предположении Берлиоза, что кирпич упадет ему на голову именно «на Бронной», даже в самой реакции на известие о предстоящей смерти (оно даже как будто принято как истина, ибо следует не отрицание прогноза Сатаны, а его уточнение при помощи расхожих клише эпохи, демонстрирующее невозможность выйти за рамки стереотипного мышления: «А кто именно? Враги? Интервенты?») и, наконец, в издевательском ответе Воланда: «Нет, русская женщина, комсомолка» (5, 16). Ср. глумливое подталкивание Берлиоза к смертной минуте «неизвестным гражданином» в одном из вариантов романа: «Вы аккуратны, секунда в секунду <...> Ваш срок истекает, гражданин <...> Прямо попадете, куда надо...» (Булгаков 1993: 37).
Использование числа не исчерпывается игровыми ситуациями, стремлением сохранить культурные традиции или созданием собственной символики чисел (хотя все эти моменты, безусловно, актуальны для романа), но вписывается в более сложную философскую систему. В рамках этой системы Булгаков затрагивает и решает для себя вопросы истинного и ложного знания, свободы и необходимости, многомерности мира, вечного и временного и т. д. Постановка всех этих вопросов, инициированная в первой же главе романа, и составляет его содержание, а числа оказываются одной из немаловажных его составляющих.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |