Глава 7

Весной 1934 года у Булгакова появилась надежда на выезд. У большинства известных литераторов проблем с выездом за границу не было, но это не спасло их от арестов, расстрелов. Здесь ситуация была иная. Камень преткновения, источник всех бед — невозможность отъезда.

Итак, 17 мая 1934 года Булгакова с женой вызвали получать загранпаспорта. После того, как они заполнили анкеты, сотрудник, занимавшийся их документами, сказал, что уже поздно, паспортистка ушла, и паспорта им сегодня выданы не будут. Далее дата выдачи паспортов стала все время откладываться. Наконец 7 июня их вызвали во МХАТ. Вместе с другими работниками театра и артистами они должны были получить загранпаспорта. Приехал сотрудник, который привез целую груду паспортов, раздал всем, а Булгакову с Еленой Сергеевной вручил белые бумажки с отказом. Они вышли на улицу. Михаилу Афанасьевичу стало плохо.

Писать письма Сталину входило у Булгакова уже в привычку. Сразу после отказа Булгаков пишет письмо с просьбой о «заступничестве». Оно написано в повествовательной, почти спокойной манере. Его Булгаков писал как бы для себя, уже не обращаясь к адресату. Но возникает стойкое ощущение, что оно писалось на грани истерики. В нем звучит непереносимая обида. Булгаков чувствует свое унижение и беспомощность: «После этого, чтобы не выслушивать выражений сожаления, удивления и прочего, я отправился домой, понимая только одно, что я попал в тягостное, смешное не по возрасту положение». Гордость не позволяла Булгакову не ответить на иезуитские методы, которые власть использовала по отношению к нему. Дело в том, что письмо было написано в стилистике русской классической прозы. В нем использовались такие обороты, как: «я испрашивал разрешения», «в припадке радости я даже не справился о том, кто со мной говорит», «радость моя сделалась безграничной» и так далее. Эти выражения, сами по себе изысканные, в контексте письма, повествовавшего о паспортах, совслужащих, госучреждениях, выглядели как издевка, а то и неприкрытая грубость в отношении получателя. Спасала только блестящая манера исполнения. Сталина, наверное, весьма удивило это письмо. Получил ли он удовольствие от того, что человек, коим он так пристально занимался, проявил себя столь ярко или, напротив, был взбешен тоном послания? Так или иначе, это сошло с рук писателю. Впрочем, Сталина уже утомило однообразие их отношений.

Казалось, над Булгаковым ставился чудовищный эксперимент, как будто власть хотела прогнуть до крайнего предела этого вызывающе неординарного человека. Вряд ли кто-то мог понять суть невероятных завихрений вокруг писателя. Все так же идут «Дни Турбиных», все так же истово аплодирует Генеральный секретарь, но Булгаков уже не имеет к этому никакого отношения. Надежд больше нет. «Никогда ни о чем не просите, особенно тех, кто сильнее вас». Эти слова звучат еще страшнее, если мы вспомним, что в романе их озвучил сам сатана. Именно он пытался ввергнуть нас во искушение не просить ничего у Бога (а кто же сильнее нас, как не Создатель?). Устоял ли сам Булгаков перед этим искушением? Так ведь именно Бог ему судья.

Все, чем была наполнена жизнь Михаила Афанасьевича в последующие годы, — это роман и тщетные попытки переломить ситуацию в отношениях с вождем. Отпущенные ему годы — грустная история угасания. Все, кто хоть раз наблюдал закат солнца, знают, как стремительно оно исчезает за линией горизонта, едва приблизившись к ней.

Да, в его жизни был и третий брак, и премьера «Мольера» в феврале 1936 года (спектакль вскоре был снят). И самое совершенное его произведение — «Театральный роман». Другое его название — «Записки покойника». Чем только не приходилось заниматься Булгакову: писать сценарии, сочинять либретто для постановок Большого театра. Все самое значительное было написано, все главное в жизни пережито. Не считать же полноценной, внутренне и внешне насыщенной жизнью посещение светских раутов, приемов в американском посольстве, дипломатических обедов с просмотром американского кинематографа или ответные обеды у себя дома с семгой и икрой. Все это не похоже на жизнь нищего Мастера, отвергнутого всеми, каковым его полюбила Маргарита. Так значит, Булгаков внутренне ощущал себя именно так и никоим образом не отождествлял тайного, скрытого ото всех Мастера с преуспевающим драматургом.

Совсем по-иному виделась их совместная жизнь третьей жене писателя Елене Сергеевне, она преломлялась через призму ее женского восприятия.

Вот некоторые порой забавные, порой странные, а иногда и трагические воспоминания, которые мы почерпнули в дневниках Елены Сергеевны.

4 января 1935 года: «Дикий мороз, 32 градуса по Цельсию. Днем была с Мишей в театре — фотографировали в гримах, в костюме и декорациях «Пиквика».

Я была в лыжных бриджах, чем вызвала большое внимание среди актеров».

25 марта того же года, после посещения вагнеровского концерта в Большом зале Консерватории: «Дирижировал Сенкар, пел Рейзен (Вотана — прощание и заклинание огня). Сенкар нам понравился, он чувствует Вагнера. Оркестр мал, человек 80, не больше. Рейзен поет очень дурно, хотя голос у него очень сильный. Хорошо он спел только последнюю фразу заклинания. Сидели мы в 6-м ряду, я была в черном платье с разрезом на спине, что вызывало большое внимание. Одна дама злобно сказала: «Ненавижу такие вещи!»

23 апреля 1935 года состоялся знаменитый бал в американском посольстве, куда были приглашены и Булгаковы. Как известно, этот бал стал источником вдохновения для Михаила Афанасьевича и отчасти, некоторыми своими эпизодами и деталями, перекочевал в бессмертный его роман.

А Елена Сергеевна на следующий день после бала записала: «Днем — я в парикмахерской, на Арбате подхожу к машинам нанимать такси, выходит шофер «Пожалуйте». Я ему сказала, что дам 40 рублей, чтобы он отвез вечером нас, а потом заехал за нами в 3 часа ночи. Охотно согласился.

Одевала меня портниха и Тамара Томасовна. Платье — вечернее, исчерна-синее с бледно-розовыми цветами, очень хорошо вышло.

Миша в черном костюме — очень хорошем».

Милый, чисто женский подход к описаниям подробностей событий больших, имеющих место не каждый день.

Интересно, что именно эта черта характера Елены Сергеевны всерьез раздражает исследователей жизни и творчества Булгакова.

А ведь они весьма и весьма неправы: писатель высоко ценил в своих женах неприкрытую, порой бьющую через край женственность.

Что же, таков был его выбор.

Далее в описании того пресловутого приема в американском посольстве Елена Сергеевна ни на шаг не отступила от заданного ею в начале тона. И наверное хорошо, что она сохраняла верность себе.

Итак, продолжим: «Я никогда в жизни не видела такого бала...

Боолен (секретарь американского посольства. — М.В.) и другой американец, который оказался военным атташе, первый во фраке, второй — в парадной красной форме с золотыми аксельбантами. Спустились к нам навстречу, очень приветливо приняли.

В зале с колоннами танцуют, с хор светят прожектора, за сеткой, отделяющей оркестр, живые птицы и фазаны. Ужинали за отдельными столиками в громадной столовой, живые медвежата в углу, козлята, петухи в клетках. За ужином играли гармонисты».

И далее: «Масса тюльпанов, роз. Конечно, необыкновенное изобилие еды, шампанского. В верхнем этаже (особняк громадный, роскошный) устроена шашлычная. Там танцевали кавказские танцы. Нас принимали очень приветливо, я танцевала со многими знакомыми...»

Кстати, читатели, не очень знакомые с жизнью Булгакова в середине тридцатых годов, могут посчитать случайным посещение бала в американском посольстве. Отнюдь! Так долго желаемый комфорт был, наконец, получен. Принесло ли это Булгакову душевное удовлетворение? Сомнительно. Все то фантасмагорическое (впрочем, как и всегда: жизнь — загадка, мистический клубок), что происходило вокруг него в тот период, лишь слегка, по касательной затронуло его душу. И, как всегда, непонятные события в его жизни и еще менее понятные персонажи плавно перекочевали на страницы «Мастера и Маргариты».

К слову сказать, навязчивая идея по поводу улучшения жилищных условий все еще будоражила жену писателя. 17 сентября Булгаковы подали заявление, в котором просили обменять их (прекрасную, между прочим) квартиру на четырехкомнатную в писательском доме.

Их якобы не утраивала чрезмерная слышимость и высокий этаж.

Да, прав был Булгаков, провидчески заявив, что «москвичей испортил квартирный вопрос».

Вспомним, однако, что слово материально. Если бы он мог знать, что желание обладать всего лишь увеличенной по размеру жилплощадью (даром, что желание это исходило более и прежде всего от его жены) сведет его в могилу. Да, именно так, ведь за написание «Батума» — пьесы о Сталине, была обещана эта злосчастная квартира.

Поразительным образом вылил Булгаков мистику своей жизни в роман, или было совсем наоборот — работа над романом провоцировала нереальные, похожие на абсурд ситуации?

Странные и необъяснимые болезни Булгакова — боязнь выходить одному из дома, чудовищные мигрени.

Но вот документальное свидетельство доктора от 23 февраля 1935 года. После медицинского обследования Михаила Афанасьевича семейный доктор пишет ему: «Бесконечно рад, что вы вполне здоровы, иначе и быть, впрочем, не могло — у Вас такие фонды, такие данные для абсолютного здоровья!»

Вот тебе и раз! А как же полная беспомощность и абсолютная зависимость от жены? Странно это все как-то...

Именно странно, непонятно, необъяснимо, парадоксально, вызывающе, трогательно и благородно и, наконец, гениально! Какие еще эпитеты можно приложить к судьбе, творчеству и облику Булгакова? Так ведь его рукой водило провидение, и он, как и всякий гений, творил, не осознавая и вовсе не предполагая, какое воздействие на умы и души окажет его закатный роман.

Все попытки исследователей разгадать тайну «Мастера и Маргариты» оказываются тщетны.

Более того, многочисленные комментарии, когда роман разбирается буквально по кирпичикам, лишь выхолащивают мистическую и, не побоимся этого слова, божественную непознаваемость этого произведения.

В процессе работы над романом Мастер вступил в приватные, исключающие чужое вмешательство взаимоотношения с высшими силами.

И сам он, Мастер, и его произведение продолжают направлять нам некие послания, ведь сколько бы раз мы ни читали роман, между строк мы находим все новые откровения, поднимаемся к еще непокоренным нами вершинам духа.

Как, каким образом в романе появилась завораживающая энергетика? Бог весть... Хочется лишь подчеркнуть, что в нем писатель описывает лишь глубокие нравственные переживания, испытанные им в реальной жизни.

Это в равной мере касается и негативного реального опыта. Но в том, что роман оказывает на людей гипнотическое воздействие, сомневаться не приходится; а воздействие это, по мнению многих критиков и литературоведов, не вполне подкреплено литературными достоинствами романа. Вот в этом-то и суть: содержание романа и все события, произошедшие в жизни самого Булгакова, не могут иметь логического объяснения.

Человек-загадка, гениальное произведение-загадка, а потому смешны утверждения некоторых специалистов о том, что «Мастер и Маргарита» — самое переоцененное произведение XX века.

Так может быть не стоит вмешиваться в этот абсолютный и перманентный процесс саморазвития романа, созданного (еще раз подчеркнем это) не без вмешательства высших сил.