Несколько фраз романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» останавливают на себе внимание повторяющимся элементом. Впервые он возникает в сознании Пилата, когда, терзаемый адской головной болью, тот выходит на балкон (перед допросом Иешуа): «О, боги, боги, за что вы наказываете меня?»1
Позже то же повторяется в его мыслях на допросе: «О, боги мои! Я спрашиваю его о чем-то ненужном на суде... Мой ум не служит мне больше... Яду мне, яду!» (326).
«И ночью при луне мне нет покоя, зачем потревожили меня? О, боги, боги...» (279) — произносит Мастер, оказавшись в квартире номер 50.
Почти вторит ему Пилат, разбуженный после того, как ему приснилось, что казни Иешуа не было: «И ночью, и при луне мне нет покоя. О, боги!» (311).
Появляется это восклицание и в устах Иванушки Бездомного, уже ставшего Иваном Николаевичем Понырёвым: «О, боги, боги! Вот еще одна жертва луны... Да, еще одна жертва вроде меня», (382) — шепчет Иван Николаевич, который каждое весеннее полнолуние видит у решетки готического особняка одну и ту же картину.
Дважды возникает этот повтор и в авторском тексте (то есть в тексте, который нельзя отнести ни к одному из персонажей романа). При описании «ада» ресторана Грибоедова с легким, даже чуть грустным сарказмом звучит: «Нет ничего, и ничего не было! Вон чахлая липа есть, есть чугунная решетка и за ней бульвар... И плавится лед в вазочке, и видны за соседним столиком налитые кровью чьи-то бычьи глаза, и страшно, страшно... О, боги, боги мои, яду мне, яду!» (61).
Второй раз — в начале лирического отступления: «Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами...» (367).
Сравнив случаи присутствия указанного повтора в тексте, приходим к выводу о том, что он имеет несколько функций.
Благодаря ему, устанавливается связь между Пилатом, Мастером, Иванушкой и автором, причем повтор указывает на определенные отношения между самими этими героями, скорее всего выделяя их причастность к «вечной» теме евангельского действа. История о Понтии Пилате не только переплела, но и резко переменила судьбы героев. Любопытно, однако, что характерная для язычника Пилата фраза («Боги, боги...») в устах других героев свидетельствует о том, что как-то связал их между собой именно Пилат (или — вариант — роман о Пилате).
Более всего, что вполне естественно, связан с Пилатом автор посвященного Пилату романа — Мастер (в его устах фраза повторяется почти дословно), причем Мастер произносит ее именно в тот момент, когда роман о Пилате, почти полностью сожженный, благодаря Воланду, воскресает. Полный повтор восклицания наводит на мысль о том, что мы имеем дело не просто с отношениями «автор — герой», как-то связаны оказываются бог и покой.
Теряет покой в полнолуние и ученик Мастера, Иванушка. И снится ему тот же сон, что и Пилату. И всплывают слова, обращенные к богам: «Боги, боги, какая пошлая казнь! Но ты мне, пожалуйста, скажи, ведь ее не было! Молю тебя, скажи, не было?» (383).
Настойчивые повторы этой фразы наводят на мысль о ее цитатном характере, о наличии некоего, достаточно близкого М. Булгакову художественного произведения, откуда взято это сквозное для романа восклицание. Некоторые исследователи2 указывают на то, что фраза Пилата «Боги, боги...» взята автором из оперы Дж. Верди «Аида». Эта опера часто упоминается в булгаковских произведениях. В рассказе «Морфий» женщина, оставившая протагониста, постоянно вспоминается ему в образе Амнерис3. В романе «Белая гвардия» мелькает фраза: «Леночка, я взял билет на «Аиду»4. Несколько явных отсылок к «Аиде» есть и в «Собачьем сердце»: «Филипп Филиппович все время напевает гимн египтян из «Аиды»: «К берегам священным Нила...»5 Там же пес Шарик вспоминает: «Летом можно смотаться в Сокольники... и если бы не грымза какая-то, что поет на кругу при луне — «милая Аида», — так что сердце падает, было бы отлично6». В очерке «Сорок сороков» Булгаков при описании Большого театра обращается именно к «Аиде»: «На сцене волны света, и полной катится в грохоте меди и раскатах хора триумф Радамеса7». («Аида» была поставлена в Большом театре в 1922 году.)
О любви Булгакова к опере Верди свидетельствует в своих воспоминаниях С. Ермолинский, который пишет, что М. Булгаков любил, «облачившись в черный костюм и прицепив бантик, на правах «своего человека» отправиться послушать, например, «Аиду» в давней, чуть ли не дореволюционной постановке. Обычно он отправлялся один. Ему нравился этот уже одряхлевший спектакль, с уже скучающими оркестрантами и уже давно не волнующимся третьестепенным составом актеров. Он находил своеобразную прелесть в этой застывшей уже обветшалости8».
Булгаков знал «Аиду» великолепно и, как мы попытаемся показать, любимая опера оставила свой след в «закатном» романе писателя не только уже упомянутым восклицанием.
Действие «Аиды» происходит в Египте во времена господства фараонов. В опере выделяются две главные темы. Тема Аиды, эфиопской царевны, попавшей в Египет в рабство, ее любви к Радамесу и тоски по свободе, и тема жрецов, возникающая в наиболее важные, «поворотные» моменты действия.
Обращения к богам звучат на протяжении всей оперы. Хор жрецов то прославляет богов, то взывает к ним. Аида, оплакивая свою участь, тоже вспоминает о богах, молит их о смерти: «Боги мои! Сжальтесь, молю, сердце мое муки полно9». Обращается к богам и Радамес, и Амнерис. «Аиду», на наш взгляд, можно воспринимать как фон некоторых образов и сцен булгаковского романа. Характерна здесь сцена неправедного суда (4-е действие оперы), в ходе которой дочь царя Египта, Амнерис сама обрекает Радамеса на смерть, в то же время страдая и желая спасти его: «О, боги, я сама, я его на мученье предала сама10». (Можно усмотреть здесь аналогию с поведением Понтия Пилата). Трижды осуждают жрецы Радамеса и трижды умоляет Амнерис: «Боги, сжальтесь, он ведь невинен, вас я молю спасти его11». Радамес осужден, Амнерис, забыв о собственной роли в его судьбе, в негодовании обвиняет жрецов: они осудили невиновного героя, оскорбили богов, надругавшись над высшим законом милосердия. Как видим, в общих чертах отдельные моменты «Аиды» сопоставимы с поведением Пилата и его разговором с первосвященником Каифой в «Мастере и Маргарите», причем ситуация повторяет даже числовую символику (3).
Обнаруживает общие черты с историей Мастера и Маргариты дуэт Аиды и Радамеса. Перед зрителем предстают обреченные на смерть возлюбленные. Еще перед судом Радамес надеется, что Аида не узнает, что его ждет, желает ей счастья и покоя: «Аида, где ты теперь, о если бы ты могла жить счастливой и не узнать о том, что стало со мной». (Легко усмотреть здесь аналогию с желанием Мастера никогда больше не встречаться с Маргаритой.)
Радамес заживо замурован в склеп, но с ним Аида. «Скоро все кончится для нас на земле», — поют они. Слова их прощального дуэта, дуэта торжества любви над смертью, перекликаются с началом главы «Прощание и вечный приют» в романе М. Булгакова:
Прощай, земля, где так много страдали,
Теперь разлука больше нам не страшна.
Соединили мы навеки сердца.
Как далеки от нас земные печали,
Летим туда, где счастью нет конца12.
Другой вариант перевода дуэта:
Прости, земля, прости приют всех страданий.
Теперь печаль и скорбь уж далеко.
Открыто небо, как сердцу легко.
И наши души страсти полны.
Летим туда, где вечный день царит.
Открыто небо нам.
Как видим, говорить о текстуальных совпадениях в текстах оперы и романа едва ли возможно. Однако целый ряд отдельных мотивов «Аиды», повторенных в «Мастере и Маргарите», позволяет сделать вывод о том, что М. Булгаков, который мог бы сказать о своем художественном методе словами боготворимого им Жана-Батиста Мольера — «Я беру мое добро там, где нахожу» — включил в ткань последнего романа несколько нитей из досконально ему известной и любимой классической оперы.
Примечания
1. Булгаков М.А. Собр. соч.: В 5-ти т. Т. 5. М., 1990. С. 20. Здесь и далее роман «Мастер и Маргарита» будет цитироваться по этому изданию с указанием страницы в скобках.
2. Проффер Э. Художник и власть. По страницам романа «Мастер и Маргарита». Иностранная литература. 1991. № 5. С. 214, а также Лакшин В. Мир Михаила Булгакова. — Булгаков М.А. Собр. соч.: в 5-ти т. Т. 1. С. 12.
3. Амнерис — одна из героинь оперы Дж. Верди «Аида».
4. Булгаков М.А. Собр. соч.: в 5-ти т. Т. 1. С. 184.
5. Булгаков М.А. Собр. соч.: в 5-ти т. Т. 2. С. 108.
6. Там же, с. 120.
7. Радамес — герой оперы Дж. Верди «Аида».
8. Ермолинский С.А. Из записок разных лет. Михаил Булгаков. Николай Заболоцкий. — М.: Искусство, 1990. С. 64.
9. Оперы Дж. Верди. Путеводитель. М.: Музыка, 1970. С. 265.
10. Опера «Аида» цитируется здесь и далее за исключением отдельно оговоренных случаев по грампластинке фирмы «Мелодия»: Дж. Верди «Аида», опера в 4-х действиях, хор и оркестр Большого театра СССР, дирижер А. Мелик-Пашаев.
11. Оперы Дж. Верди. Путеводитель. М.: Музыка, 1970. С. 288.
12. Там же, с. 292.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |