Доведенный до отчаяния Булгаков 2 октября 1929 года встал с единственной мыслью: хуже было только в 1917-м, когда Тася не давала морфий. Он накинул халат и пошел в кабинет. Все, что ему сейчас было нужно, — это ручка и лист бумаги.
— В правление Всероссийского союза писателей от Михаила Афанасьевича Булгакова. Заявление, — писал он, проговаривая. — Прошу меня из числа членов Всероссийского союза писателей исключить.
Булгаков откинулся на спинку кресла и стал размышлять о своей дальнейшей жизни. Впрочем, меньше, чем через две недели уже пришлось не размышлять, а действовать: МХАТ расторг договор с писателем на постановку пьесы «Бег» и затребовал уже выплаченный аванс. Вот только где ж его взять-то было, этот аванс?
Тогда Михаил Афанасьевич спешно предложил идею пьесы о Мольере. МХАТ согласился. Правда эту пьесу — «Кабала святош» — тоже запретили.
И Булгаков бросился писать письмо Правительству СССР: содержание то же, только размер больше — в одиннадцати частях.
Власти таки дожали Михаила Афанасьевича: если раньше он просил только об одном — о высылке за границу, то теперь появилась масса вариантов:
«Если же... меня обрекут на пожизненное молчание в СССР, я прошу... командировать меня в театр на работу в качестве штатного режиссера. <...> Если меня не назначат режиссером, я прошусь на штатную должность статиста. Если и статистом нельзя — я прошусь на должность рабочего сцены. Если же и это невозможно, я прошу Советское Правительство поступить со мной, как оно найдет нужным, но как-нибудь поступить...».
По замыслу французский комедиограф XVII века Мольер должен был спасти Булгакова, но не спас — пьесу о нем тоже запретили
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |