Дружеские застолья

...Что-то, воля ваша, недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих. Правда, возможны исключения. Среди лиц, садившихся со мною за пиршественный стол, попадались иногда удивительные подлецы!¹

Алкогольная тема в русской литературе неисчерпаема. Любознательный читатель может отыскать многочисленные наименования спиртных напитков, рецепты их приготовления, способы употребления и последствия воздания Бахусу — как в художественных текстах, так и в биографиях русских писателей. О причудах «двоящегося зрения» и семейных неурядицах на почве алкоголя рассказывалось в стихотворении второй половины XVII в. «Пиянство» Симеона Полоцкого; широкие застолья встречаются на страницах произведений Н.С. Лескова и Н.А. Некрасова; картины потребления невероятного количества водки в крестьянской среде показаны в сочинениях Семена Подъячева; в дневниках Леонида Андреева подробно описан своеобразный эксперимент — писатель фиксировал ощущения, появляющиеся с употреблением крепкого алкоголя; знаменитый бытописатель Владимир Гиляровский оставил значительный корпус воспоминаний не только о московских кабаках, но и о самой культуре потребления алкоголя. Читатель, ищущий необычных впечатлений, безусловно, обратит внимание и на рецепты из поэмы Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки»: прочитавшему откроются секреты приготовления коктейлей «Ханаанский бальзам», «Дух Женевы», легендарного напитка «Слеза комсомолки» и многих других. Впрочем, и в новейшей русской литературе эта тема не утратила своей актуальности — взять хотя бы эссе «Водка» из книги «Стихи про меня» Петра Вайля: читатель многое узнает о психоаналитических свойствах напитка, проникнется смыслом «алкогольной достоевщины» и поймет, что «непьющий интеллигент — оксюморон», а «пьющий интеллигент — тавтология». В определенной мере прав был Сергей Довлатов, заключивший в романе «Ремесло», что алкоголь является вечным спутником российского литератора.

«Винная карта» достаточно подробно представлена в художественных произведениях Михаила Булгакова, а сведения об употреблении писателем алкогольных напитков и его участии в застольях встречаются в письмах и дневнике писателя, а также в воспоминаниях современников. Исходя из этого, можно определить основной круг алкогольных предпочтений писателя, куда в разное время входили водка, вино, шампанское, пиво, настойки и другие напитки.

Допустимо предположение, что Булгакова в большей степени привлекала эстетика застолья. Исследователи отмечают, что писатель если и употреблял алкоголь, то делал это умеренно и со вкусом. Судьбу многих художников, находивших в алкоголе единственное утешение, он не разделил. Первая жена Булгакова, Татьяна Николаевна, вспоминала, что Михаил Афанасьевич мало пил и никогда не бывал пьян: «Один только раз я видела его пьяным — пили со студентами после окончания университета. Он пришел и сказал: "Знаешь, я пьян. — Ну, ложись. — Нет, пойдем гулять". Мы прошли немного вверх по Владимирской, потом вернулись. Это было уже на рассвете».

В дневнике Булгакова «Под пятой», помимо прочего, присутствуют записи об алкоголе. В начале 1922 г. автор упоминал, что пил водку у своего друга Николая Гладыревского, позднее отметил появление в Москве 30-градусной «рыковки». Упоминал писатель и о другом популярном напитке — пиве. Так, в 1923 г. Михаил Афанасьевич писал, что Москва, по сравнению с Киевом, живет настоящей шумной жизнью, одним из признаков которой является значительное потребление пива. В августе того же года об алкогольных предпочтениях жителей столицы («В Москве пьют невероятное количество пива») писатель сообщал своему близкому знакомому — литератору Юрию Слезкину. Согласно дневнику «Под пятой», Булгаков и сам приобщился к «столичной моде» — летом и осенью 1923 г. он сделал две весьма характерные записи:

Жизнь идет по-прежнему сумбурная, быстрая, кошмарная. К сожалению, я трачу много денег на выпивки. Сотрудники «Гудка» пьют много. Сегодня опять пиво.²

и

Жизнь складывается так, что денег мало, живу я, как и всегда, выше моих скромных средств. Пьешь и ешь много и хорошо, но на покупки вещей не хватает. Без проклятого пойла — пива не обходится ни один день. И сегодня я был в пивной на Страстной площади с А. Толстым.³

Пиво фигурирует и в воспоминаниях Любови Евгеньевны. Зимой 1928 г. Булгаков со своей второй женой принимал участие в лыжных походах вместе с артистами МХАТа — в сторону деревни Гладышево. В деревне была закусочная, где участники похода устраивали привал. Любовь Евгеньевна вспоминала, что они «с удовольствием уничтожали яичницу-глазунью с колбасой, запивая ее пивом». Употребление пива объединяло писателя и с его третьей женой. По воспоминаниям литературного критика Владимира Лакшина, Булгаков, получив аванс, приглашал Елену Сергеевну выпить по кружке пива — в качестве закуски к напитку употреблялось яйцо, сваренное вкрутую. Несмотря на простоту угощения, атмосфера была счастливой и праздничной.

Отдельный интерес представляют дружеские застолья в доме Булгаковых. В. Виленкин и С. Ермолинский вспоминали, что в квартире писателя (в Нащокинском переулке) на стене в прихожей располагался плакат с бутылкой, перечеркнутой красным штрихом, и надписью: «Водка — враг, сберкасса — друг». Во время встреч на столе у Булгаковых было все приготовлено, «чтобы и выпить, и закусить, и обменяться сюжетами на злободневные темы». О посиделках у Булгаковых оставил воспоминания и драматург Алексей Файко, заметивший, что Михаил Афанасьевич был гостеприимным и хлебосольным хозяином. Алексей Михайлович отмечал, что Булгаков временами мог позволить себе за обедом водку, подкрашенную рижским бальзамом. Согласно воспоминаниям, пропорции напитка Булгаков отмерял по-аптекарски точно, педантично и аккуратно.

В дневнике Елены Сергеевны упоминается множество праздничных встреч как в доме у Булгаковых, так и у близких и знакомых. В апреле 1935 г. к Булгаковым пришел их сосед, писатель Константин Тренев, и пригласил отметить именины своей супруги, Ларисы Ивановны. На праздник собралось достаточно много гостей, были приглашены цыгане, играла музыка. На вечере присутствовал Борис Пастернак — поэт читал свои переводы грузинской поэзии. За столом Пастернак предложил первый тост за хозяйку дома, а затем (совершенно неожиданно для окружающих) произнес: «Я хочу выпить за Булгакова!» На дружеский протест со стороны Ларисы Ивановны и ее просьбу выпить за писателя Викентия Викентьевича Вересаева Пастернак ответил: «Нет, я хочу за Булгакова! Вересаев, конечно, очень большой человек, но он — законное явление. А Булгаков — незаконное!»

Киносценарист Сергей Ермолинский оставил воспоминания о том, как писатель Илья Ильф, вернувшийся после совместного с Евгением Петровым путешествия по США, гостил у Михаила Афанасьевича. Булгаков угощал гостя некрепкой нежинской рябиновкой. Илья Арнольдович делился впечатлениями об Америке, Булгаков рассказывал о вечере в американском посольстве, беспощадно шутил над литераторами-делягами, готовыми на подлость ради выгоды. Во время беседы Михаил Афанасьевич заметил, что заграничное путешествие (а особенно — погодные контрасты) отразилось на здоровье Ильфа, и рекомендовал писателю уделить внимание себе — в тот же момент Булгаков обратил внимание на «разнокалиберность» употребляемых напитков:

Но я-то хорош! Доктор, называется! Подсунул рябиновку вместо водки, решил — все же полегче, в ней градусов тридцать, а вы выхлестали чуть не всю бутылку. Я-то пил водку. Эх, эх! Меня ничего не берет.⁴

В свою очередь, супруга Сергея Ермолинского, Марика Артемьевна Чимишкиан, рассказывала, что Михаилу Афанасьевичу была свойственна любовь к играм, розыгрышам и мистификациям, а также умение давать прозвища не только людям и животным, но и неодушевленным предметам. Сама Чимишкиан получила от Булгакова прозвище «Маррон», а Любовь Белозерская была «Любангой» или просто «Бангой». Впрочем, как и было замечено, прозвища и оригинальные выдумки касались не только людей, но и ситуаций. Марика Артемьевна вспоминала, что однажды Михаил Афанасьевич сказал ей:

Пи пи бу?⁵

Озадаченной Чимишкиан сделалось неловко, а рассмеявшийся Булгаков пояснил: «Пиво пить будешь?»

Произведения Булгакова изобилуют сценами употребления алкоголя. Непременный атрибут коммунальной квартиры № 50 из ранних рассказов писателя — регулярные попойки многочисленных соседей, доводящих себя до невменяемого состояния. Это и Василий Иванович — «кошмар в пиджаке и полосатых подштанниках», и «эсперантист» Иван Сидорыч, намеревавшийся выйти в стену вместо двери, и пьяница, пытавшийся живьем ощипать петуха. В одном из рассказов слово «получка» становится синонимом целой батареи алкоголя: «1½ бутылки высшего сорта нежинской рябиновки приготовления Госспирта, его же приготовления нежно-зеленой русской горькой 1 бутылка, 2 портвейна московского разлива».

Алкоголь предстает настоящим социальным злом не только в рассказах, но и в публицистике Булгакова — например, в фельетонах «Торговый дом на колесах», «Пивной рассказ», «Как, истребляя пьянство, председатель транспортников истребил!», «Белобрысова книжка», «Праздник с сифилисом» и др. В фельетоне «Работа достигает 30 градусов» Михаил Афанасьевич устами героя с говорящей фамилией Всемизвестный открывал секрет правильного потребления алкоголя в домашних условиях. Так, размышляя о проблеме битья жен, Всемизвестный советовал придерживаться следующего ритуала:

Пришел домой, <...> занавески на окнах спустил, чтобы шпионские глаза не нарушили домашнего покоя, пригласил приятеля, жена тебе селедочку очистит, сел, пиджак снял, водочку поставил под кран, чтобы она немножко озябла, а затем, значит, не спеша, на один глоток налил... <...> И никому ты не мешаешь, и никто тебя не трогает <...> Ну, конечно, может у тебя выйти недоразумение с женой, после второй бутылки, скажем. Так не будь же ты ослом. Не тащи ты ее за волосы на улицу! Кому это нужно? Баба любит, чтобы ее били дома.⁶

В фельетоне «О пользе алкоголизма» Булгаков гротескно изображал обратную ситуацию: непреодолимая любовь к выпивке интерпретировалась автором не как порок, а как тяжелая социальная болезнь, требующая сочувствия. Согласно сюжету, кандидат в местком по имени Микула явился на собрание по случаю перевыборов пьяным, однако за него заступается умелый председатель, который читает публике настоящую лекцию о пользе алкоголизма. Защитник цитировал Пушкина и Тургенева, обращался к истории пития на Руси, а в конце речи блеснул знанием отечественного фольклора, бросая в зал поговорку за поговоркой: «Не вино пьянит человека, а время», «Разве с полведра напьешься», «Курица и та пьет», «И пить — умереть, и не пить — умереть», «Пей, да дело разумей». И настолько увлекательно говорил лектор, что несколько человек выбежали из зала — чтобы успеть в пивную до закрытия.

В булгаковских произведениях упоминаются многочисленные разновидности водки (от московской двойной очистки до кардамонной, полынной, анисовой), «Горный дубняк», самогон и трехгорное пиво, портвейн и померанцевая настойка, церковное вино и многие другие алкогольные напитки. Спирт, фигурирующий в «закатном романе» Булгакова как угощение для королевы бала («Разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!»), появляется и в более ранних произведениях. Разведенный напиток высшей крепости употребляют герои-медики в «Записках юного врача» (и закусывают его уездными шпротами), о правилах разведения спирта и получения истинной 40-градусной водки ведут беседу Преображенский и Борменталь.

Примечательнейший эпизод фигурирует в пьесе Булгакова «Блаженство», где показано одно из достижений техники будущего: наряду с «Голубыми Вертикалями» и «Институтом Гармонии», в 2222 году, по мысли Булгакова, некоторые комнаты будут оборудованы кранами, из которых течет чистый спирт. Даму в пьесе «Блаженство» также угощают этим напитком, причем уверяют, что она не опьянеет.

Было бы неверно делить булгаковских героев на пьянствующий рабочий класс и эстетствующую интеллигенцию. Достаточно вспомнить, что в повести «Собачье сердце» алкоголизму Шарикова противопоставлена сцена употребления коньяка Преображенским и Борменталем — опьяневший и расчувствовавшийся Иван Арнольдович обнаруживает готовность убить Полиграфа Полиграфовича. Однако, безусловно, разница между пьянством «раненого на колчаковских фронтах» и опьянением «жрецов медицины» в повести очевидна — дело оказывается не в самом погружении в алкогольный дурман, сколько в личности пьющего. Исследователи полагают, что Булгаков уделял внимание как дореволюционным традициям потребления алкоголя, так и новым. Сам же алкоголь в произведениях Михаила Афанасьевича нередко является своеобразным ключом к истинной природе героя, его высокой или низменной культуре.

В этом смысле не менее показателен и роман «Белая гвардия». Интеллигентным Мышлаевскому и Карасю автор совершенно не запрещает быть посетителями погреба «Замок Тамары», а Виктор Викторович умудряется слегка испортить дружеское застолье — героя сильно рвет в уборной. Впрочем, на следующий день Алексей Турбин, Карась и Мышлаевский просыпаются без головной боли, а чтобы обезопасить себя от мигрени, Виктор Викторович добивается разрешения выпить вместо пирамидона несколько рюмок водки. Этот эпизод частично пересекается со знаменитой сценой излечения от похмелья в романе «Мастер и Маргарита». Когда выпившему предыдущей ночью портвейн после водки Степе Лиходееву стало казаться, что пол возле кровати уходит, а сам он отправляется вниз головой «к чертовой матери в преисподнюю», несчастный директор Варьете слышит голос Воланда:

Дорогой Степан Богданович, — заговорил посетитель, проницательно улыбаясь, — никакой пирамидон вам не поможет. Следуйте старому мудрому правилу — лечить подобное подобным. Единственно, что вернет вас к жизни, это две стопки водки с острой и горячей закуской.⁷

Примечания

1. Булгаков М.А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 7. Мастер и Маргарита. М.: АСТ: Астрель, 2011. С. 252.

2. Булгаков М.А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 2. Повести. Записки юного врача. Морфий / сост. и коммент. Е.А. Яблокова. М.: АСТ: Астрель, 2008. С. 410.

3. Там же. С. 414.

4. Воспоминания о Михаиле Булгакове / сост. Е.С. Булгакова и С.А. Ляндерс. М.: Сов. писатель, 1988. С. 463.

5. Кончаковский А. Легенды и были Дома Турбиных. Киев: Факт, 2008. С. 307.

6. Булгаков М.А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 3. Фельетоны. Очерки. Заметки / сост., вступ. ст. и коммент. Е.А. Яблокова. М.: АСТ: Астрель, 2009. С. 538.

7. Булгаков М.А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 7. Мастер и Маргарита. М.: АСТ: Астрель, 2011. С. 94.