Глава 7. «Надгробная плита» — литературный перевес?

Шестой номер журнала «Россия», работа над которым шла осенью 1925 года, так и не вышел. Журнал Лежнева испытывал очередной издательский кризис. Печатание «Белой гвардии» в журнале прервано. В начале октября Лежнев сообщает Булгакову, что издавать роман отдельной книгой он не собирается. Обвинение писателя в адрес Каганского о неуплате автору «Белой гвардии» денег за издание романа Лежнев в письме Булгакову от 11 октября 1925 года ставит под сомнение. Булгаков требует возвращения ему рукописи романа. Есть и повод. В октябре издательство «Круг» заинтересовалось «Белой гвардией». Опытный издатель А.Н. Тихонов, работавший с М. Горьким над многими издательскими проектами, просит Булгакова о встрече. Ранее, в сентябре, издательство «Земля и Фабрика», его директор В.И. Нарбут, проявляет интерес к булгаковской прозе (в мае 1926 года между Булгаковым и ЗиФом будет заключен договор на издание фельетона «Похождение Чичикова»).

26 октября 1925 года Булгаков подает заявление в конфликтную комиссию Всероссийского союза писателей: «Редактор журнала "Россия" Исай Григорьевич Лежнев после того, как издательство "Россия" закрылось, задержал у себя, не имея на то никаких прав, конец моего романа "Белая гвардия" и не возвращает мне его. Прошу дело о печатании "Белой гвардии" у Лежнева разобрать и защитить мои интересы». Второй договор с издательством «Россия» подписали двое — Булгаков и Каганский. Но Лежнев, возможно, не теряя надежды напечатать роман в своем журнале, сообщает Булгакову, что издатель «России», к тому времени, скорее всего, покинувший Москву, передал право распоряжаться «Белой гвардией» ее редактору, то есть ему, Лежневу (в «Записках покойника» — «блестящему Рудольфи» и Рудольфу Рафаиловичу — в повести «Тайному другу»), Каганский через своего уполномоченного сообщает Булгакову, что того намеренно вводят в заблуждение: своих прав на роман он никому не переуступал.

4 ноября 1925 года Булгаков был приглашен в комиссию для дачи показаний по возбужденному им делу. Свидетельств, сообщающих об итоге этого судебного разбирательства, исследователям жизни и творчества писателя найти не удалось. Поэтому следы конфликта неизбежно ведут в пространство художественного текста. О третейском суде, разбиравшем дело о «Белой гвардии», в повести Булгакова «Тайному другу» говорится как о безнадежном деле: «...пять взрослых мужчин, разбирая договоры — мой с редактором, редактора со страдальцем, мой с Рвацким и редактора с Рвацким, — пришли в исступление. Даже Соломон не мог бы сказать, кто владеет романом, почему роман не допечатан...».

Письмо редакции издательства «Земля и Фабрика» М.А. Булгакову. Сентябрь 1925 г.: машинопись на бланке, подпись — автограф [Аггин]. РО ИРЛИ. Ф. 369. № 394

Упомянутый в повести третий договор, якобы заключенный в реальности между Лежневым и Каганским, согласно которому права на роман снова переходили к Лежневу, не найден. Его нет ни в архиве Булгакова, ни в архиве Лежнева (однако архив последнего в основном содержит документы, относящиеся к периоду работы ссыльного редактора «России» в берлинском Торгпредстве и после — периоду его возвращения в СССР).

О каком «конце романа» идет речь в жалобе писателя? Корректура глав 14—19, попав в архив Булгакова еще при его жизни, сохранила следы его работы над поздней, окончательной редакцией «Белой гвардии» в 1928—1929 годах, времени редактуры текста для издательства Е.А. Бреннера «Москва». В подготовке книги «Белая гвардия» в рижском издательстве «Литература» (1927), вышедшей, как утверждал Булгаков, без его ведома и с «безграмотным концом», написанным неизвестным литератором, главы 14—19 также задействованы не были. Равно как и в подготовке издания романа, выпущенного в 1927 году парижским издательством Concorde («Согласие»). Обе книги: и рижская, и выпущенная в Париже, включают в себя авторский текст одиннадцати глав романа и вошедшее в одиннадцатую главу начало главы двенадцатой. Другими словами, оба зарубежных издательства, Concorde и «Литература», располагали текстом, ранее уже опубликованным в журнале «Россия». Однако аккуратное (одинаковое в рижском и парижском вариантах) сокращение авторского текста романа, его остановка перед фрагментом главы двенадцатой («В маленькой комнате Турбина на двух окнах, выходящих на стеклянную веранду, упали темненькие шторы»), снова заставляет вспомнить замечание М.О. Чудаковой: журнальное членение «Белой гвардии» на главы, осуществленное при печатании романа в «России», вряд ли совпадало с авторским членением текста (во всяком случае, сам Булгаков, видимо, не считал это членение окончательным). Так или иначе, но текст, «увезенный» за границу Каганским-Рвацким, прежде чем появиться в двух зарубежных издательствах, был кем-то сокращен. Этот кто-то знал, что работа над окончательным текстом романа еще не завершена. Поэтому, готовя текст для первого тома издания и наметив его границы, он таким образом заранее определял начало следующего тома, второго (который вышел в 1929 году в парижском издательстве Е.А. Бреннера «Москва» и издателем которого, согласно договору, заключенному с Бреннером, был сам Булгаков).

Письмо редакции издательства «Земля и Фабрика» М.А. Булгакову от 11 мая 1926 г.: автограф. РО ИРЛИ. Ф. 369. № 394

Журнальная публикация неполной «Белой гвардии», случившаяся в СССР и прерванная после тринадцатой главы, не защищала автора от возможного «пиратского» использования его сочинения за рубежом. Для защиты прав автора за пределами СССР было необходимо издать роман за границей отдельной книгой. Желание Булгакова увидеть свой роман напечатанным совпадало с увлеченностью Каганского и Лежнева судьбой «Белой гвардии». Это совпадение интересов позволяет предположить, что в руках у Каганского (в 1925 году или позже) оказалась часть рукописи романа, подготовленного самим Булгаковым к печатанию отдельным изданием.

В повести «Тайному другу» издатель «частного толстого журнала» и редактор «чистой крови и Божьей милостью» Рудольф Рафаилович знакомит героя с издателем Рвацким. Подписав с героем кабальный договор, литературный Рвацкий-Каганский исчез из Москвы, прихватив с собой за границу «роман, увесистый, как надгробная плита». Однако это уточнение — художественное преувеличение, не более: вес двух номеров журнала «Россия», как и вес рукописи одиннадцати глав, если таковая оказалась в распоряжении летучего издателя, никак нельзя сравнить с весом «надгробной плиты». Кроме того, окажись весь текст «Белой гвардии» (20 глав) в руках предприимчивого Рвацкого, разве стал бы он издавать только одиннадцать глав или «приклеивать» к ним «бред, написанный неизвестно кем» по последнему акту второй редакции пьесы «Дни Турбиных», а затем терпеливо ждать, когда сам автор завершит подготовку текста для второго тома, продолжающего как ни в чем не бывало «пиратское» издание тома первого? Ответ — нет — очевиден.

Герой повести «Тайному другу», потеряв издателя, узнает, что и редактор, Рудольф Рафаилович, арестован и высылается за границу — «не в Мексику, нет, говорят, был выслан всего только в Берлин. И ни звука. Ни слуху, ни духу. Нету его в Берлине. Нет и не может быть». Сравнив два текста, «Тайному другу» и «Записки покойника», можно заметить: намеки на берлинское изгнание Лежнева (оно произойдет в мае 1926 года), присутствующие в тайной тетради Булгакова, в «Записках покойника» отсутствуют. В нем редактор Рудольфи аккуратно, одной строкой, исчезает в Америке. (Роман писался в то время, когда «опала» Лежнева давно закончилась. В середине 30-х Лежнев — влиятельнейший литературный критик, заведующий отделом литературы и искусства в газете «Правда», вскоре он станет главным специалистом в СССР по творчеству М.А. Шолохова.)