2.2.3. Филологическая герменевтика

В настоящее время герменевтика перестала восприниматься только как философское направление, методика толкования нашла применение в филологии, переводоведении, межкультурной коммуникации, предоставляя исследователю и переводчику художественного текста средства его интерпретации. Свидетельством этого являются термины «филологическая герменевтика» [24], «лингвистическая герменевтика» [27], «герменевтика перевода» [111; 107], «межкультурная герменевтика» [186], встречающиеся в работах современных исследователей. Возникает закономерный вопрос, как разграничить философскую герменевтику и филологическую, определить предметную область и содержательные контуры последней, как применить герменевтические методы к анализу художественного произведения и его переводам.

Анализ существующих на настоящий день значимых для переводоведения исследований показывает, что филологическая герменевтика развивается в ряде направлений, которые можно обобщить как «лингвистическая герменевтика», «переводческая герменевтика», «межкультурная герменевтика» и «сопоставительная герменевтика».

Лингвистическая герменевтика возникла вследствие взаимодействия лингвистики и философской герменевтики, обеспечившего необходимые методологические, гносеологические, лингвистические, аксиологические предпосылки для становления и развития данного направления.

Одним из первых представителей современной лингвистической герменевтики принято считать М.М. Бахтина. При описании движения смысла М. Бахтин, вслед за Г. Гадамером, использует метафору горизонта, при помощи которой он стремится выразить идею о том, что смысл конституируется в ходе взаимодействия различных точек зрения и различных субъективных горизонтов. Причем горизонт толкователя предопределяет и ограничивает возможности понимания. В отличие от немецкого философа, М.М. Бахтин видит результат диалога читателя-интерпретатора и писателя в обогащении, а не в «слиянии» горизонтов, вследствие чего возникает сотворчество на основе глубинного понимания содержания. Чем больше читателей, тем шире круг интерпретаций [21].

Объектом исследования лингвистической герменевтики является текстовое общение как знаково-символическая система, под которой понимается общение с текстом и посредством текста. Любое текстовое общение включает два обязательных и взаимодействующих между собой уровня: лингвистический (текст не существует вне языкового материала и правил его применения) и герменевтический (процесс понимания и интерпретации) [27, с. 60].

По мнению отечественного исследователя А.М. Камчатного, «текст многоаспектен и может быть истолкован философски, исторически, богословски или эстетически, но так как текст не существует вне языка, то во всякое истолкование и вплетается, так сказать, лингвистическая составляющая. Целью лингвистической герменевтики является вычленение этой составляющей и ее рассмотрение, иными словами, лингвистической герменевтику делает именно языковой аспект изучения интерпретируемого текста» [58, с. 3].

Задачу лингвистической герменевтики исследователь определяет не как простое описание языковых фактов и их истолкование в тесной связи с текстом, а истолкование текста в тесной связи с языковой средой.

Лингвистическая герменевтика преимущественно оперирует понятиями и терминами философской герменевтики. Ведущее место принадлежит пониманию, интерпретации, герменевтическому кругу, контекстуальному анализу, принципу конгениальности.

Термин понимание трактуется как способность постичь смысл и значение чего-либо и достигнутый благодаря этому результат. Понимание связано с погружением в «мир смыслов» другого человека, постижением и истолкованием его мыслей и переживаний. Исследователи-лингвисты трактуют понимание как метод (искусство) непосредственного постижения значения знаков, внутреннего мира человека, культуры, передаваемых одним сознанием другому [27, с. 61].

Итак, в лингвистической герменевтике понимание — это раскрытие внутреннего смысла текста, которое складывается из понимания содержания, языка текста, исторических обстоятельств его написания, намерений, внутренней культуры, творческой оригинальности автора, традиции, к которой он принадлежит, и, наконец, места и роли данного текста в духовной жизни общества.

Развитие понимания происходит от предварительного понимания, «предпонимания» (Г. Гадамер), задающего смысл предмета понимания (текста художественного произведения) как целого, к анализу его частей и достижению более глубокого и полного понимания, в котором смысл целого подтверждается смыслом частей, а смысл частей — смыслом целого — метод герменевтического круга.

Понимание возникает на основе сопереживания, сходства, совместимости мировоззрения и эстетических ценностей личности автора-создателя произведения и субъекта, воспринимающего и понимающего результат художественного творчества (читателя, переводчика, исследователя). Отсюда — принцип конгениальности, являющийся неотъемлемой составляющей понимания и интерпретации.

Интерпретация — метод истолкования множества скрытых смыслов, содержащихся в тексте, явных и неявных значений.

Для лингвистической герменевтики характерно отсутствие постоянного набора методов, для решения конкретной исследовательской задачи осуществляется свой подбор методов и непрерывное обогащение методами других наук [там же, с. 61—62].

Переводческая герменевтика, или герменевтика перевода, изучает механизмы переводческого понимания оригинала и инструменты его интерпретации в тексте перевода. Данное направление разрабатывается в трудах Н.К. Карбовского [41], Т.А. Казаковой [57], Ю.Л. Оболенской [114], Е.А. Морозкиной [111], Н.И. Серковой [134; 135], М.В. Моисеева [109], З.Н. Мишкурова [107] и др. Герменевтические идеи и методы исследования позволяют по-новому взглянуть на понимание сущности процесса перевода, пересмотреть основные переводческие понятия и проблемы.

В рамках герменевтического подхода перевод трактуется как сложная интерпретирующая система, системная деятельность, способная интерпретировать знаки одной семиотической системы знаками другой [41, с. 242—243]. Н.К. Карбовский подчеркивает, что переводчик переводит не слова и их значения, «а смыслы, рождающиеся только из определенных сочетаний знаков, обладающих определенной индивидуальностью» [там же, с. 242—243]. Иными словами, в тексте знак обладает не только языковым, но и авторским значением. Переводчик, понимая языковое, «постоянное означивание» знака, сталкивается с «авторским означиванием», на их основе создает «собственное индивидуальное означивание» [там же, с. 246].

Похожую идею развивает Т.А. Казакова, размышляя о природе художественного перевода. Переводчик, рассуждает автор, несомненно основывается на знаниях «информационной константы знака», однако значение языковой единицы в контексте художественного произведения значительно превосходит количество зафиксированных словарем интерпретаций. Словарные данные не исчерпывают потенциальных смысловых функций слова. В любом художественном произведении отражены осознанные и неосознанные автором смыслы. Языковой знак, таким образом, обладая некой «информационной величиной» и подчиняясь автору, имеет и свою, независимую от автора природу, по-разному воспринимается читателями, в том числе и переводчиком, которые вкладывают в его интерпретацию свой жизненный, культурный и литературный опыт. Вследствие этого, извлечение информации и понимание может быть достигнуто только в результате поиска соответствия, сопоставления, истолкования, сопереживания. Чем дольше языковой знак остается открытым, т. е. непознанным до конца, тем дольше «живет» художественный текст [57, с. 36—39].

Н.И. Серкова обращает внимание на то, что «для переводчика понять художественное произведение как факт художественной культуры — значит освоить авторскую концепцию мира, которая находит выражение в системе образов и в стиле; истолковать — значит предложить его интерпретацию, базирующуюся на комплексе теоретических постулатов, включающих герменевтическую технику анализа. Конгениальный автору переводчик в своей интерпретации текста демонстрирует понимание характера, направленности и целостности художественного смысла произведения, опираясь на семиотику текста и контекст культурной традиции» [135, с. 129].

В работах М.В. Моисеева перевод представлен как результат узнавания, понимания и интерпретации смысла, выражаемого с помощью совокупности языковых знаков, порожденных представителем одной лингвокультуры в границах определенной картины мира для носителей другой лингвокультуры [109].

Теоретико-методологическое осмысление и практическое применение герменевтических стратегий к переводческой деятельности находим в исследовании Э.Н. Мишкурова, выполненного в рамках трансдисциплинарного подхода и синтезирующего достижения филологии, философской герменевтики и теории перевода. По мнению ученого, отличительной чертой переводческой герменевтики является ее нацеленность не только на понимание текста, но и «на исследование способов и форм выражения установленных смыслов-истин и выбор способов и форм перевыражения выявленных систем смыслов» [108, с. 71]. Включая, таким образом, проблематику перевода в философско-герменевтическую сферу, автор разрабатывает «четырех-ступенчатый герменевтико-переводческий методологический стандарт» [там же], включающий в себя ступени предпонимания, понимания, интерпретации и этап принятия переводческого решения.

Этап предпонимания Э.Н. Мишкуров определяет как «предзнание», «предпознание», «первичное понимание», «предварительный набросок смысла, или прообраз смысла текста, смысловое ожидание» [там же, с. 75]. Данная ступень разрабатываемого автором стандарта представляет собой предпереводческий анализ текста оригинала, расшифровку избранного для перевода произведения с привлечением информации лингвистического и экстралингвистического характера, необходимой и достаточной для выведения текстовых смыслов. На этом этапе уточняются «границы переводческого пространства оригинала», переводчик «идентифицирует реципиентов», устанавливает когнитивный, лингвистический и прагматический фон, хронотоп, вид, жанр и Идиостиль авторского текста, осмысливает, «вчувствуется», мысленно проникает в ситуативное поле произведения [там же].

Этап предпонимания является подготовительным, переходит в стадию понимания текста, под которым исследователь подразумевает «глубокое проникновение переводчика в смысл текста и замысел его автора» [там же, с. 76], расшифровку скрытых авторских интенций посредством различных методик анализа. На стадии понимания начинается формирование переводческого «поливариантного вторичного текста» [там же], который скорректируется на третьем этапе — этапе интерпретации. Э.Н. Мишкуров настаивает на необходимости разделения понятий «понимание» и «интерпретация», указывая на то, что данные понятия в концепциях исследователей нередко рассматриваются синонимически, подменяют друг друга.

Автор называет интерпретацию «герменевтической душой перевода» [109, с. 42], определяя ее как выбор переводчиком «стратегии движения переводческой рефлексии от автора к читателю либо от читателя к автору» (стратегий форенизации или доместикации) [там же, с. 52]. Иными словами, интерпретируя, переводчик «осуществляет перебор вариантов перевода функционально-закономерных соответствий, ищет пути преодоления «непереводимого» доступными способами переложения, порождает исходно «черновой» вариант текста, который будет служить основой для принятия окончательного переводческого решения, создает так называемый черновой подстрочник» [там же, с. 52—53].

Герменевтико-переводческий методологический стандарт завершается стадией принятия переводческого решения, на которой переводчик, учитывая сложившиеся на предыдущем этапе варианты, останавливается на «некой оптимальной окончательной последовательности единиц перевода, адекватно передающих когнитивно-коммуникативный контекст оригинального текста» [там же, с. 61].

Автор указывает на отсутствие строгого разделения между этапами, они взаимосвязаны, «взаимопроницаемы, диалектически взаимозависимы и взаимодополняемые» [там же, с. 52].

Межкультурная герменевтика

В то время как предметной областью лингвистического и переводческого направлений филологической герменевтики являются тексты, понимание и интерпретация заложенных в них смыслов, межкультурная герменевтика применяет герменевтические методы для исследования взаимоотношений между культурами и цивилизациями, возможности глубинного взаимопонимания культур, путей преодоления межкультурных коммуникативных барьеров, интерпретации особенностей чуждых собственной культуре явлений и событий [190; 29; 186; 124; 110; 98].

По мнению С.Е. Ячина, необходимость использования герменевтической методологии при исследовании межкультурной коммуникации вызывается тем обстоятельством, что по мере расширения и усложнения межкультурных контактов, значения координации деятельности при решении глобальных задач человечества, вопрос взаимопонимания культур и народов становится всё более актуальным [186, с. 51].

В понятийный аппарат межкультурной герменевтики входят такие понятия как смысл и значение, понимание и интерпретация, жизненный мир и переживание, опыт и его горизонт, субъективность и интерсубъективность, позволяющие рассматривать феномены культуры и коммуникации как проявление более глубоких онтологических и феноменологических принципов человеческого бытия [там же, с. 46].

Выходя за границы собственной культуры, «горизонта личного мира, опыта» [там же], субъект испытывает дефицит понимания и потребность в истолковании смыслов иной культуры. Понимание определяется представителями данного направления как «готовность понимать Другого» при несовпадении языка, ценностных доминант и картин мира, «открытый, творческий процесс, основанный на сопереживании, вчувствовании, интуитивном постижении внутреннего мира другого Я» и другой культуры, «выход за границы непосредственного содержания, включение понимаемого в более широкий смысловой контекст, соотнесение объекта понимания с ценностно-нормативными представлениями понимающего субъекта» [110]. Герменевтическое понимание является «незавершаемой деятельностью» [там же], представляет собой постоянное движение коммуникантов навстречу друг другу. Освоение герменевтической идеи понимания в межкультурной коммуникации помогает, таким образом, в достижении межкультурного диалога.

Интерпретация трактуется в межкультурной герменевтике не только как осознание «модальности своей собственной культурной традиции», но и как истолкование особенностей «совершенно чуждых жизненных форм», столкновение собственных «предмнений» (предпонимания), их дальнейшая коррекция или пересмотр в интерактивном процессе общения [98].

Постижение и интерпретация культурных смыслов рассматриваются как интерсубъективные отношения, иными словами, как понимание «субъективности другого» [124, с. 87], которое возможно через интерпретацию «внешнего» выражения его субъективности в устной и письменной речи, в жестах и поступках, вещах, произведенных руками человека, зданиях, социальных институтах [186, с. 48]. При этом смысл межкультурного диалога с точки зрения герменевтики состоит не в отрицании или нивелировании самобытных культурных традиций, а в достижении общего понимания через осознание культурных различий.

Таким образом, межкультурная герменевтика выступает теоретической и методологической платформой, инструментарием достижения взаимопонимания культур, преодоления «асимметрии национальных концептосфер коммуникантов» [29, с. 202].

Сопоставительная герменевтика

Многие исследователи исходят из того, что перевод как речевая деятельность протекает в двуязычной ситуации и осуществляется через воспроизведение текста, созданного на одном языке, в тексте на другом языке. Выдвигается требование соответствия одного текста другому, что предполагает со стороны переводчика последовательное и поэтапное сопоставление смыслов исходного и нового текстов, а также поиск равноценных средств выражения этих смыслов в языке перевода, способных осуществить полноценную передачу выделенных смыслов. В этом русле происходит становление герменевтики сопоставления текстов, или сопоставительной герменевтики.

Сопоставительная герменевтика позволяет переоценить многие дискуссионные проблемы и вопросы теории перевода: вопрос о соотношении смыслов исходного и переводящего текстов, проблему вычленения единицы перевода, подходы к способам передачи смыслового содержания оригинала в тексте перевода (межъязыковые и межкультурные преобразования). Остановимся на некоторых из них.

Вопрос о соотношении смыслов исходного и переводящего текстов

Исходный и результирующий тексты обладают некоторыми аналогиями систем смыслов, для которых характерны отношения изоморфизма или гомоморфизма. Изоморфное отношение предполагает равенство, тождество таких систем, иными словами, оно симметрично. Гомоморфное, в свою очередь, являет собой уподобление одной системы другой, при котором «не предполагается абсолютная строгость подобия образа его прообразу», что приводит к смысловой асимметрии [41, с. 243; 136, с. 91].

Отметим, что понятия «симметрия» и «асимметрия» вошли в научный обиход давно. Изначально они развивались преимущественно как философские категории, применялись в точных и естественных науках, искусстве и эстетике, сейчас используются в разных направлениях современных исследований, включая гуманитарное. Считается, что данные понятия были введены в лингвистику С.О. Карцевским в 30-х гг., который, сопоставляя языковой знак и его значение, отметил асимметричность их отношений ввиду нахождения «в состоянии неустойчивого равновесия», их неспособности «покрыть друг друга полностью» [60, с. 76—81].

Идея лингвистической асимметрии также восходит к трудам о системности языковых явлений А.А. Потебни, Ф. де Соссюра, Ш. Балли [125; 143; 17], продолжает развиваться в исследованиях Г.П. Мельникова, В.Г. Гака, А.А. Кретова, И.Н. Пономаренко, Т.А. Колосовой, Г.Г. Москальчук, Г.Г. Аврамова и др. [100; 40; 71; 123; 66; 112; 4]. В концепциях авторов лингвистическая асимметрия представлена как одно из фундаментальных свойств языкового строя [71; 4], выявляется при сопоставлении центра (ядра) и периферии, означаемого и означающего [100; 40; 4], рассматривается как смыслообразующая текстовая категория [112], исследуется на разных языковых уровнях [123; 66], классифицируется [40; 71].

В более поздних исследовательских работах явления симметрии и асимметрии обнаруживаются и анализируются уже не только в рамках одного языка, но и при сопоставлении языков и, как следствие, в переводческой деятельности.

Асимметрия в языке означает отсутствие единообразия в строении и функционировании единиц любого уровня [228]. Поскольку процесс перевода характеризуется отсутствием единообразия в плане содержания и выражения в текстах, принадлежащих разным языкам и культурам, асимметрия рассматривается современными исследователями не только как свойство процесса перевода, но и как его текстоформирующий фактор [31, 2014, с. 70].

Размышляю смысловом соотношении текста оригинала и текста перевода, Н.К. Гарбовский отмечает, что смысловая симметрия возможна только при полном подобии, тождестве, близости форм, что встречается крайне редко, даже в случае взаимодействия родственных языков. Подобный вид отношений возникает, например, в случае буквального перевода, который редко оказывается верным с точки зрения передаваемых смыслов [41, с. 370]. Естественным и практически единственно возможным отношением между исходным текстом и текстом перевода исследователь считает отношение асимметрии. Смысловая асимметрия возникает в результате соприкосновения двух языковых систем, структура и значение единиц которых не эквивалентны. Для лексических единиц каждого языка характерен свой объем значений, свои стилистические, эмоционально-оценочные коннотации, грамматические особенности. Переводчик выбирает из ряда вариантных соответствий, которые ввиду межъязыковой асимметрии, не могут обладать «равнообъемными» значениями, различаются смысловыми оттенками. К таким асимметричным соответствиям автор также относит лексические единицы, различающиеся стилистическими и оценочными значениями, но относящиеся к одному и тому же денотату, а также лексические единицы, различающиеся возможностью их употребления в современной речи [там же, с. 342].

Сегодня многие исследователи сходятся во мнении о том, что неотъемлемой составляющей смысла являются экстралингвистические и культурные факторы, вследствие чего в работах Л.В. Кушниной, О.В. Оришак, Н.Г. Гончар, Н.Н. Дзида и др. разрабатывается понятие межкультурная асимметрия [31; 117; 43; 51].

В исследовательской работе Л.В. Кушниной, выполненной в рамках синергетического подхода к проблеме исследования транспонирования смыслов взаимодействующих языков и культур в переводческом пространстве, текст представлен как узел пересечения языков и культур, как явление интертекстуального диалога, в котором происходит столкновение и актуализация смыслов через симметричные и асимметричные отношения [31, с. 7]. О.В. Оришак считает возможность частичного воспроизведения системы смыслов оригинала объективным свойством перевода, которое обусловлено неизбежной асимметрией как языковых систем, так и языковых картин мира, контактирующих при переводе [117, с. 10]. Н.Н. Дзида видит причину возникновения межкультурной асимметрии в отсутствии у одной из взаимодействующих культур эквивалентов и полных соответствии понятиям и концептам другой культуры либо в наличии частичных соответствий концептов. Автор не исключает наличия во взаимодействующих культурах соответствующих лексем, но понятия, выраженные ими, являются разными по объему [51, с. 36—37].

Изучая случаи проявления смысловой асимметрии в переводе, Н.Г. Гончар, следуя за Н.К. Гарбовским, выделяет межязыковую асимметрию, трактуя ее как явление, возникающее при сопоставлении фонетического, лексического и грамматического уровней сопоставляемых языков. Помимо этого, исследователь говорит о наличии явления кросскультурной асимметрии, которая проявляется при сопоставлении систем культур. В процессе перевода, по мнению автора, возникает комплексное явление — сочетание межъязыковой и кросс-культурной асимметрии, которое автор называет этнолингвокультурной асимметрией, исходя из положения о взаимодействии не только языков, но и культур [43, с. 8—10].

Понятие «единица перевода»

Для установления смысловых отношений текста оригинала и текста перевода необходимо выделить единицу сопоставления, иначе говоря, единицу перевода.

Проблема определения и вычленения единицы перевода является одной из сложнейших и наиболее дискуссионных в переводоведении. На настоящий момент существует немало работ отечественных и зарубежных исследователей, посвящённых данному вопросу, в которых 1) доказывается или отвергается потребность и целесообразность выделения единицы перевода; 2) определяется содержание и объем данного понятия, обосновываются критерии выделения; 3) предпринимаются попытки классифицировать единицы перевода; 4) рассматриваются языковые и внеязыковые факторы, определяющие ее величину.

По мнению практиков и теоретиков, выделение единицы перевода обусловлено применением системного подхода к изучению перевода, а также необходимостью выявления, понимания и объяснения закономерностей переводческой деятельности [33; 20; 68; 41 и др.]. Некоторые исследователи, ввиду значительных расхождений в содержании понятия, внешнего непостоянства единиц перевода, выделяемых сторонниками вышеупомянутого подхода, отрицают возможность вычленения единицы перевода и, соответственно, считают подобные попытки бесцельными и тщетными [171; 155; 172].

Считается, что авторство термина «единица перевода» принадлежит канадским исследователям Жан-Полю Вине и Жану Дарбельне. Единица перевода трактовалась ими как минимальная единица исходного текста, переводимая как единое целое в тексте перевода [33]. Идея получила развитие в трудах Л.С. Бархударова, Р.К. Миньяра-Белоручева, В.Н. Комиссарова, Л.К. Латышева, А. Нойберта, П. Ньюмарка, Я.И. Рецкера, Н.Л. Шадрина, О.И. Бродович, И.С. Алексеевой и многих других ученых, определивших единицу перевода как наименьшую (минимальную) языковую единицу в тексте на исходном языке, которая имеет соответствие в тексте на языке перевода [20, с. 174]; эквивалент или толкование единицы исходного текста [103, с. 151]; единицу эквивалентности [68, с. 246]; минимальный отрезок исходного текста, который может быть переведен изолированно от других отрезков [196, p. 285]; минимальную языковую единицу текста оригинала, воспринимаемую как единое семантическое целое [6, с. 149] и т. п. Это позволило данным исследователям рассматривать в качестве единицы перевода любую языковую единицу и различать перевод на разных языковых уровнях — фонемы, морфемы, слова, словосочетания, предложения.

Языковой диспаритет, отсутствие изоморфизма между языками, наличие межъязыковой асимметрии и межъязыковых контрастов приводит в дальнейшем к трактовке перевода как процесса преобразования системы смыслов, заключенной в знаках исходного языка при ее передаче знаками языка перевода, и позволяет исследователям выделить в качестве единицы перевода не языковую единицу, а некий смысловой элемент, «квант информации», «единицу ориентирования», «единицу смысла» [41, с. 256257]. При таком подходе единица перевода предстает как сложное образование, элемент целостного акта перевода, а процесс перевода предстает как состоящий из трех его составных частей: фаза понимания, осознания переводимых смыслов, фаза многократного перебора вариантов в поисках форм, способных оптимально выразить осознанные смыслы на языке перевода, в ходе которой переводчик оперирует единицами соответствия, и, наконец, фаза принятия окончательного переводческого решения [там же, с. 263].

Возникают закономерные вопросы, что же является единицей смысла, какова единица сопоставления языков и где ее границы, каким образом единица смысла как единица перевода взаимодействует с единицами языка, как происходит процесс ее вычленения.

В.Б. Кашкин признает наиболее эффективным способом сопоставительного изучения языковых явлений анализ «параллельных текстов», в рамках которого автор выделяет два ключевых направления исследования — эксперимент и наблюдение [63, с. 11]. При этом, особенно показательным, согласно автору, является сопоставление параллельных текстов, имеющих одинаковый источник, поскольку исследуемые переводы в таком случае являются реакциями переводчиков на одинаковые исходные ситуативные стимулы и предоставляют возможность выявления единицы сопоставления [62, с. 39—48].

Передача смыслового содержания текста оригинала в текст перевода осуществляется переводчиком в языковых единицах, выстроенных в определенную последовательность, имеющих свою структуру и языковую форму. Однако, по мнению исследователя, языки несопоставимы на уровне отдельно взятых форм ввиду того, что «форма является <...> многофакторным <...> действием с возможностью неоднозначного выбора», вследствие лакунарности языков и отсутствия «полной корреляции потенциалов функционирования подобных форм» [63, с. 20]. Форма, по мнению исследователя, проявляет себя как процесс или результат процесса выбора, иными словами, результат интерпретации. Соответственно, в сопоставительном исследовании автор предлагает оперировать не понятием «форма», а понятием «действие», которое «управляется комплексом различных факторов выбора» [там же, с. 21].

Согласно В.Б. Кашкину, при функциональной недостаточности параллельной формы, по сравнению с функциональным потенциалом формы в исходном языке, происходит разложение исходного значения формы (смысла) и перераспределение его между контекстуальными, лексическими и формальными средствами. Перераспределение смыслов известно в теории перевода как явление «контекстуального восполнения потерь». Таким образом, значение в переводе выражается не отдельной формой, не синтетически, а дискретно, аналитически, иными словами, через контекстуальный комплекс средств разных уровней языковой системы (грамматических, лексических, синтаксических, фонетических и др.). При этом контекст трактуется исследователем не только как текст оригинала, а как контекст исходного языка, «выбранные интенцией говорящего элементы реальной ситуации (те обстоятельства, которые он хочет сообщить или отметить), обозначенные языковыми средствами» [там же, с. 30]. Переводчик, в свою очередь, также воссоздает ситуацию, заново ее интерпретирует, передавая интенцию исходного отправителя. «Но и его — переводчика — грамматическое действие «вливается» в возможные пути, «меандры» переводящего языка» [там же, с. 30—31].

Данная идея была заложена еще в исследованиях представителя отечественной школы функциональной лингвистики А.В. Бондарко, который отмечал необходимость сопоставления не форм, а функций и средств их выражения как более универсальных категорий сопоставления. Анализируя способы передачи грамматического значения, исследователь вводит понятие «грамматико-контекстуальный комплекс», обозначая им комплексное действие грамматических, лексических и контекстуальных средств, используемых для выражения определенной грамматической функции [25].

Помимо лингвистических факторов, в конструировании смысла важную роль играет экстралингвистический контекст. На размер фрагмента текста, который образует основу единицы перевода и ее соответствие, оказывает влияние и сам переводчик. Ознакомившись с целым текстом, переводчик получает общее представление о системе смыслов, а затем, начинает вникать в смысл составляющих текст языковых знаков, останавливаясь там, где можно принимать переводческое решение и начинать воспроизводить понятые смыслы на другом языке. Освоение смыслов исходного текста, в особенности художественного произведения, нередко требует восприятия значительных смысловых блоков. Каждый переводчик определяет необходимый для освоения смысла и достаточный для принятия решения отрезок исходного текста. Осмыслив эту единицу как нечто целостное, переводчик находит ей соответствие в языке перевода.

Размышляя в данном направлении, В.Б. Кашкин приходит к выводу о том, что отсутствие изоморфизма диктует необходимость нелинейности перевода, иначе говоря, осуществления приравнивания на уровне более протяжённого отрезка текста. В сопоставительном исследовании, коим, несомненно, является сравнительный анализ смыслового содержания текста-оригинала и его переводов, необходимо опираться на более сложную единицу сопоставления, чем отдельное слово/форма. Автор предлагает избрать в качестве единицы межъязыковых исследований фрагмент текста больше отдельной формы, сопоставлять не формы, а функции и средства их выражения [63, с. 23].

С позиции сопоставительной герменевтики, таким образом, процесс перевода можно охарактеризовать как динамический, когда происходит варьирование включенных в его действие единиц смысла. Ими могут оказаться не только отдельные формы (например, формы перфекта, артиклевые формы и т. д.) либо единицы разных уровней языковой системы (морфологической, синтаксической, лексической и др.), но и (особенно в условиях художественного перевода) фрагменты текста, или дискурсы, задействованные в процессе перевода при воспроизводстве таких феноменов, как образы-символы, сюжетное и жанровое варьирование, стилизация, дописывание чужого текста и проч.

Выявление смысловых отношений возможно в ходе сопоставления языковых ресурсов, которыми оперируют автор и переводчик.