Исторические портреты

«Так вот-с, нежданно-негаданно появилась третья сила на громадной шахматной доске. Так плохой и неумелый игрок, отгородившись пешечным строем от страшного партнера (к слову говоря, пешки очень похожи на немцев в тазах), группирует своих офицеров около игрушечного короля. Но коварная ферзь противника внезапно находит путь откуда-то сбоку, проходит в тыл и начинает бить по тылам пешки и коней и объявляет страшные шахи, а за ферзем приходит стремительный легкий слон — офицер, подлетают коварными зигзагами кони, и вот-с, погибает слабый и скверный игрок — получает его деревянный король мат». («Белая гвардия»)

Большая часть героев романа Михаила Булгакова «Белая гвардия» задействована не только в самом художественном сюжете и исторических событиях, но и в... шахматной партии, которую ведет провидение, разыгрывая на доске сложные комбинации истории. Большинству героев романа соответствуют определенные шахматные фигуры, смысл и значение которых в игре автор достаточно четко отобразил в литературных образах. Игроками этой шахматной партии Булгаков сделал немцев и большевиков, что весьма отвечает исторической действительности. Ведь именно немцы создали марионеточную Державу Скоропадского, которую уничтожила социалистическая украинская Директория, освободившая, таким образом, дорогу к власти на Украине большевикам. Из текста «Белой гвардии» это вполне ясно. Булгаков достаточно четко говорит о немецких корнях власти Скоропадского, а также правлении Винниченко и Петлюры, приведшем к появлению в конце романа бронепоезда «Пролетарий» и бойцов с красными звездами на шапках.

Как Михаил Афанасьевич Булгаков распределил роли на своей шахматной доске? Как видно из названия романа, «белыми» в игре стали гетман Скоропадский и его приверженцы. В этом можно усмотреть не только аналогию с Белым движением и офицерскими дружинами. Дело в том, что своим переворотом на Украине Скоропадский сделал ход первым, а потому по правилам шахматной игры является белой фигурой. Следовательно, все те, кто был связан с гетманом и его государством, автоматически становятся белыми фигурами. Черный цвет был отдан Директории и ее приверженцам, в чем вполне можно усмотреть намек на существование анархии в Украинской Народной Республике конца 1918 — начала 1919 года. И это также историческая правда, поскольку во время Антигетманского восстания крестьянскими массами владел хаос, который вскоре и привел к переходу власти в руки красных. Эта самая анархия не дала возможности Директории отстоять Украину перед лицом большевистского натиска.

Павла Петровича Скоропадского Булгаков вполне определенно назвал «деревянным белым королем», а потому-то с определением главной фигуры белых нет проблем. Сложности возникают с королем черных, которым вполне могут быть и Петлюра, и Винниченко. Из текста романа неясно, кто именно был из этих двух людей главным. Из истории нам известно, что главой Директории являлся Винниченко, который и должен быть черным королем. Но Владимир Винниченко возглавлял правительство Украинской Народной Республики непродолжительное время. Уже в марте 1919 года его место занял Симон Петлюра. Именно поэтому Михаил Булгаков не настаивал на том, чтобы оставить черным королем одного из двух упомянутых лидеров украинской Директории. Черный король лишь подразумевается — это Владимир Кириллович Винниченко. Петлюре Булгаков отвел роль «коварного ферзя», который действительно сыграл роковую для Скоропадского роль в Антигетманском восстании.

Ферзем Скоропадского писателем был назван командующий вооруженными силами гетмана и его защитников князь Белоруков. Под фамилией Белоруков в романе «Белая гвардия» скрывается главнокомандующий всеми вооруженными силами на территории Украины генерал-лейтенант князь Александр Долгоруков, назначенный на этот пост гетманом после снятия графа Келлера 26 ноября 1918 года.

Князь Александр Николаевич Долгоруков (1873—1948) был дальним родственником гетмана Скоропадского по линии его супруги. Вместе с Павлом Скоропадским князь Долгоруков окончил Пажеский корпус и служил в Кавалергардском полку. В 1914 году, когда Скоропадский командовал Лейб-гвардии Конным полком, Долгоруков возглавлял Кавалергардский полк. Оба полка составляли 1-ю бригаду 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии. Это была элита элиты российской армии того времени. В первом же бою под Каушеном во время Первой мировой войны Скоропадский и Долгоруков заслужили свои ордена Святого Георгия 4-й степени. За этот же бой получил Георгиевский крест и гвардейский конный артиллерист полковник Лев Кирпичев, будущий командир Киевской добровольческой дружины у Скоропадского, упоминавшийся в «Белой гвардии» под фамилией Картузова и ставший одной из фигур шахматной партии Булгакова. В бою под Каушеном также отличился ротмистр полка Скоропадского барон Врангель, получивший орден и чин полковника. Этот самый Врангель в 1920 году стал командующим белогвардейской Русской армии в Крыму.

В 1918 году генерал-лейтенант Александр Долгоруков вместе с генерал-майором Кирпичевом и многими своими сослуживцами очутился на территории Украины. Скоропадский радушно принимал своих бывших сослуживцев по императорской гвардии. Вот что писал по этому поводу Михаил Афанасьевич: «Одни из них — кирасиры, кавалергарды, конногвардейцы и гвардейские гусары, выплывали легко в мутной воде потревоженного Города. Гетманский конвой ходил в фантастических погонах, и за гетманскими столами усаживалось до двухсот масленых проборов людей, сверкающих гнилыми желтыми зубами с золотыми пломбами. Кого не вместил конвой, вместили дорогие шубы с бобровыми воротниками и полутемные, резного дуба квартиры в лучшей части Города — Липках, рестораны и номера отелей...»

Генерал Долгоруков до октября 1918 года не служил у гетмана. Он занимался политической деятельностью, поддерживал пророссийски настроенные круги населения Украины и вскоре стал одним из лидеров движения за возрождение Российской империи. После снятия с поста главнокомандующего Келлера, Скоропадский, шедший на уступки российским кругам, согласился на назначение на освободившуюся должность Долгорукова. Так князь Александр Долгоруков стал одним из главных действующих лиц украинской политики того времени.

Для Скоропадского Долгоруков был крайне невыгодным главнокомандующим. Князь мнил себя чуть ли не вторым Наполеоном, с мнением других военных не считался, а самого гетмана даже слегка презирал, как «изменника». На своем посту Александр Долгоруков успел издать множество приказов, шедших в разрез с официальной политикой гетмана, и даже опровергавших некоторые указы Скоропадского. В начале декабря 1918 года Долгоруков почти полностью вышел из подчинения Скоропадского, теперь даже номинально не признавая его власти. Потому-то Павел Скоропадский и стал «деревянным королем». Сам Долгоруков грозился устроить крестовый поход на большевистскую Москву, собирался «под своей рукой» объединять все антибольшевистские силы на территории бывшей Российской империи, а в случае необходимости — «умереть на виду вверенных ему войск». Скоропадскому Долгоруков не приносил никакой пользы, а потому ферзем для «деревянного короля» он был крайне неудачным.

14 декабря 1918 года, во время окончательной победы Директории, Скоропадский и Долгоруков бежали. Но если Скоропадский оставался в своем дворце даже после официального отречения, то Долгоруков оставил штаб сразу же после известий о вступлении украинских частей в Киев. Отдав офицерским дружинам приказ стягиваться к Педагогическому музею, князь Долгоруков, возможно, намеревался и сам отправиться туда. Но оказался он вскоре не в петлюровском плену, разделив участь своих офицеров, а в... Германии. Туда же бежал и Скоропадский.

Значительную роль в своей шахматной партии Михаил Булгаков отвел «слонам» — «офицерам» — командующим соединений и крупных воинских частей Скоропадского и Директории. Так, у «белых» в качестве шахматных офицеров мы видим обоих командиров офицерских дружин, формировавшихся в Киеве. Это генерал Картузов, «формирующий дружины для защиты матери городов русских», и генерал Блохин, «начальник первой дружины». «Офицерами» «черных» стали «австрийский полковник генерального штаба» Торопец и полковник Болботун.

В Киеве к 14 декабря 1918 года существовало лишь две крупные воинские части — Киевская добровольческая дружина генерала Кирпичева и 1-я Офицерская дружина полковника Святополк-Мирского. Эти дружины имели права корпусов, а потому вполне могли именоваться воинскими соединениями. Оба командира дружин, Кирпичев и Святополк-Мирской, невольно стали «офицерами» булгаковской шахматной партии. Генерал Кирпичев, о котором мы уже упоминали, был изображен Булгаковым в образе генерала Картузова из «Белой гвардии». Командир 1-й Офицерской дружины полковник Святополк-Мирской дал начало существованию литературного героя генерала Блохина.

Генерал-майор Лев Николаевич Кирпичев (1878—1928) принадлежал к той когорте гвардейского офицерства, которой симпатизировал и всячески помогал Павел Скоропадский. С будущим гетманом Лев Кирпичев был знаком достаточно давно. Как офицер 3-й батареи Лейб-гвардии Конно-артиллерийского дивизиона, Кирпичев еще с 1899 года по служебным делам часто виделся со Скоропадским. Вместе с будущим гетманом Лев Кирпичев служил и во время Первой мировой войны. Именно поэтому, оказавшись на Украине в 1918 году, генерал Кирпичев нашел надежное убежище от большевиков. В конце октября 1918 года на Украине под покровительством гетмана Скоропадского Министром внутренних дел Игорем Кистяковским начал формироваться для борьбы с анархией так называемый Сводный корпус. В его состав принимали офицеров и добровольцев, являвшихся гражданами Украины, но не имевших полного военного образования для получения права служить в кадровой гетманской армии. Непосредственно в Киеве формировался штаб корпуса и Киевская дружина, командиром которой был назначен генерал Кирпичев. Эта дружина в последующем должна была быть развернута в восемь пехотных полков, сведенных в две дивизии. Сам Кирпичев, вскоре стал командиром Сводного корпуса.

Дружина генерала Кирпичева была самой крупной воинской частью того времени. Ее отделы (роты, которые должны были развернуться в полки) дрались с частями войск УНР на всех участках фронта под Киевом. Командирами дружины большей частью были бывшие императорские гвардейские офицеры — представители гвардейской конной артиллерии, кавалерии, 3-й Гвардейской пехотной и Гвардейской Стрелковой дивизий. Так, 1-м отделом дружины руководил полковник гвардейской конной артиллерии Владимир Хитрово, 2-м — полковник Лейб-гвардии 1-го Стрелкового полка Сергей Крейтон, 3-м — полковник Лейб-гвардии Литовского полка Василий Шелетаев, 4-м и 5-м — гвардейские стрелки полковники Винберг и Гревс. Одну из мелких частей корпуса возглавлял полковник Лейб-гвардии 4-го Стрелкового Императорской Фамилии полка полковник Петр Воейков. 5-й отдел дружины полностью состоял из бывших гвардейцев. Киевская добровольческая дружина была разбросана по всему фронту, а потому, как единая воинская часть не существовала. Именно в этом мы можем найти объяснение поражения антипетлюровского фронта под Киевом. 14 ноября Киевская дружина получила приказ стягиваться к Педагогическому музею, где почти вся была взята в плен. Избежали этой участи лишь штаб дружины, 1-й отдел, да формирующиеся команды. Подавляющее большинство офицеров дружины в последующем было вывезено немцами с Украины в Германию, откуда эти офицеры перебрались в белогвардейскую Северо-западную армию генерала Родзянко, а затем — Юденича. Высшим чинам дружины, попавшим в плен, не повезло. По приказу Директории все плененные генералы и полковники в числе 27 человек были собраны в Лукьяновской тюрьме. При отступлении войск УНР из Киева в феврале 1919 года этих заключенных «забыли» выпустить. В результате все они были расстреляны красными. Среди расстрелянных был и командир 2-го отдела киевлянин полковник Крейтон. Сам генерал Кирпичев бежал из Киева, служил в Добровольческой армии и умер в 1928 году на эмиграции в Египте.

Менее удачно сложилась судьба у командира 1-й Офицерской дружины полковника Леонида Сергеевича Святополк-Мирского и его подопечных. 1-я Офицерская дружина изначально формировалась Военным министерством Скоропадского, как 1-й Особый полк Особого корпуса, предназначенного для похода на Москву. В состав корпуса принимали офицеров, не являвшихся гражданами Украины, либо не желавших служить в гетманской кадровой армии. Командование и офицерские состав 1-го Особого полка, в отличие от Киевской дружины генерала Кирпичева, почти полностью состояли из коренных киевских офицеров, служивших в полках гарнизона города еще до Первой мировой войны. Начальником 1-го Особого полка был назначен бывший командир киевского 166-го Ровненского пехотного полка и 42-й пехотной дивизии генерал-майор Иван Фридрихович Буйвид. При переформировании 1-го Особого полка в 1-ю Офицерскую дружину руководство дружиной генерал Буйвид передал последнему командиру 166-го Ровненского полка полковнику Леониду Святополк-Мирскому. В дружине Святополк-Мирской собрал почти всех офицеров 42-й пехотной дивизии, а его помощником был бывший командир 165-го Луцкого пехотного полка, полковник Евгений Францевич Серафимович. 2-я Офицерская дружина, формировавшаяся при непосредственном участии Святополк-Мирского, состояла в основном из бывших офицеров киевской 33-й пехотной дивизии, а командовал дружиной последний командир 130-го Херсонского пехотного полка полковник Александр Николаевич Рубанов. После разгрома 1-й Офицерской дружины под станцией Мотовиловка, 2-я дружина была влита в ее состав. 14 декабря 1918 года практически все офицеры и добровольцы дружины попали в плен. Судьба полковника Святополк-Мирского нам до конца не известна. По некоторым данным, он был пленен со своими офицерами и заключен в Лукьяновской тюрьме. Был ли он расстрелян красными в феврале 1919 года, мы не знаем.

«Офицеры» «черных» полковники Торопец и Болботун были более удачливыми военачальниками, нежели их противники, хотя опыта они имели поменьше. Евгений Михайлович Коновалец в 1918 году был молодым человеком, ему исполнилось 27 лет. Он родился в городке Жашков Львовского уезда Восточно-Галицкой провинции Австро-Венгерской империи в учительской семье. Военным Коновалец стал совершенно случайно: в 1914 году был мобилизован в австро-венгерскую армию, стал прапорщиком и уже в 1915 году попал в плен к русским. Очутившись в Саратове, в лагере для военнопленных, Коновалец стал лидером среди пленных офицеров и стрельцов украинского Легиона Сечевых Стрельцов, с которыми в конце 1917 года перешел на службу Центральной Раде. Изначально в распоряжении Коновальца был лишь батальон, затем полк, вскоре появилась собственная батарея и даже конный отряд. Центральная Рада пожаловала Коновальцу чин полковника, который был признан и гетманом Скоропадским. Профессиональным военным, тем более, полковником австрийского генерального штаба Евгений Михайлович не был. Тем не менее, многие на Украине считали, что он является австрийским генштабистом, что упомянул в рассказе о Торопце и Михаил Булгаков. На самом деле Евгений Коновалец в основном занимался лишь вопросами военно-политического и организационного характера. Операциями руководил штаб Коновальца, в котором во время Антигетманского восстания работало четыре генштабиста бывшей российской армии. К началу восстания в распоряжении Коновальца имелся всего один галицкий батальон и неполная батарея. Но вскоре на помощь галичанам пришли восставшие крестьяне Киевщины, а также сформированный Скоропадским по национальному принципу Черноморский кош, на базе которых был создан так называемый Осадный корпус УНР во главе с полковником Коновальцем. Благодаря восставшим этот корпус разросся сначала до трех, а затем до четырех дивизий пехоты с артиллерией и кавалерией. Евгению Коновальцу, булгаковскому полковнику Торопцу, выпала героическая и трагическая судьба. В конце 1919 года он порвал с Петлюрой и Украинской Народной Республикой, распустил свой корпус, и выехал на эмиграцию в Вену. Здесь из бывших военнослужащих своего корпуса и Украинской Галицкой армии Коновалец создал Украинскую Военную Организацию (УВО), на базе которой в 1929 году была создана Организация Украинских Националистов (ОУН). Именно ОУН, расколотая после смерти Коновальца на ОУН Мельника и ОУН Бандеры, в годы Второй мировой войны противостояли коммунизму. Мельниковцы были в союзе с Германией, создали общеизвестную 14-ю дивизию войск СС «Галичина». Бандеровцы боролись и с Германией и с СССР. Их Украинская Повстанческая Армия существовала на Западно-Украинских землях до 1953 года. Жизненный путь самого Евгения Михайловича Коновальца сложился трагически. 23 мая 1938 года в городе Роттердаме он был убит неизвестным человеком, хорошо знавшим Коновальца лично. Причины и обстоятельства этого убийства до сих пор не известны.

Трагически сложилась судьба и у другого «офицера» шахматной партии Булгакова, полковника Болботуна — Петра Болбочана. Будущий известный украинский военный деятель родился в 1883 году на Хотинщине. Он был кадровым офицером российской армии, служил в провинциальном 38-м Тобольском пехотном полку, и, если бы не война и революция, так бы и остался заурядным офицером без всяких перспектив в служебном продвижении. Во время Первой мировой войны Болбочан был тяжело ранен, потому-то в чине подполковника в 1917 году работал в корпусном интендантстве. Украинизация на фронте подтолкнула Болбочана к активным действиям. Он сформировал Республиканский пехотный полк, во главе которого принимал участие в боях с большевиками на стороне Центральной Рады. Весной 1918 года Болбочан был назначен командиром сформированного им 2-го Запорожского пехотного полка, во главе которого оставался и при Скоропадском. За успешные бои на границе с Советской Россией гетман пожаловал Болбочану чин полковника. После того, как Скоропадский издал свой универсал про федерацию с будущей возрожденной Россией, Болбочан порвал с гетманом и присоединился к восставшим. Возглавив Запорожскую дивизию, он взял под контроль всю Левобережную Украину. Киева войска Болбочана не брали. Директория, да и сам Петлюра, боялись авторитета полковника Болбочана, а потому старались избежать его возможно появления в столице Украины. Таким образом, приписанного Михаилом Булгаковым взятия Болботуном Киева на самом деле не было. В конце 1918 года Болбочан возглавил Левобережный фронт армии УНР, противостоявший Красной армии. Глава Директории Владимир Винниченко долгое время пытался найти общий язык с Совнаркомом, а потому приказывал Болбочану вести только оборонные бои. В результате, измотанные в оборонных схватках части Болбочана не смогли сдержать второго натиска красных. Полковник Болбочан был обвинен в измене, желании перейти к белым, и арестован. Вскоре Болбочана перевезли в Станислав, где он жил, как частное лицо. В начале июня 1919 года по приглашению запорожцев полковник Болбочан вернулся в свой Запорожский корпус, где был избран его командиром. На это Петлюра и командующий армией генерал Осецкий отреагировали очень остро: Болбочан был вновь арестован и по постановлению военно-полевого суда 12 июня 1919 года... расстрелян. По некоторым сведениям, во время судебного разбирательства от жестокой и незаслуженной обиды полковник Болбочан сошел с ума. Так Украина лишилась безусловно талантливого, честного и благородного военачальника.

Полковники Болбочан и Коновалец в конце 1918 — начале 1919 года были самыми крупными и влиятельными военными Украинской Народной Республики, потому-то нет ничего удивительного, что Михаил Булгаков изобразил их в романе «Белая гвардия» в качестве «офицеров» своей шахматной партии.

Легкими фигурами — «конями» — Михаил Булгаков взял в свою партию представителей среднего звена командного состава армии Украинской Народной Республики и войск, защищавших гетмана Скоропадского. Ими, на наш взгляд, стали описанные в романе «Белая гвардия» командиры 1-го Синежупанного полка полковник Мащенко, 1-го конного полка атаман Козырь-Лешко, служившие в армии УНР, а также начальники мортирного дивизиона полковник Малышев и добровольческого отряда под Красным Трактиром полковник Щеткин. Здесь следует отметить, что если о предыдущих «фигурах» Михаил Булгаков знал лишь из газет да понаслышке, то «конями» были изображены люди, с которыми будущий писатель сталкивался лично. В частности, о Малышеве и Мащенко, их исторических прототипах и знакомстве с ними Булгакова мы уже говорили в предыдущих разделах нашего исследования. В связи с этим поговорим лишь о Щеткине и Козыре-Лешко.

Во время Антигетманского восстания в составе Осадного корпуса Евгения Коновальца, бравшего Киев, был лишь один конный полк — 1-й конно-партизанский сечевых стрельцов атамана Алексея Козыря-Зирки. Козырь-Зирка и стал прообразом для создания литературного героя Козыря-Лешко. Откуда его знал Михаил Булгаков, до сих пор сказать сложно, поскольку фамилия этого атамана в прессе не появлялась. Тем не менее, знакомство с атаманом у будущего писателя было, поскольку некоторые подробности его боевой жизни Булгаков перенес в свою «Белую гвардию».

Биография атамана Алексея Козыря-Зирки достаточно сложная и запутанная. В Овруче, где атаман долгое время был царьком, поговаривали, что Козырь-Зирка — это вовсе не фамилия, что он некий граф из Белой Церкви, или же — беглый галицкий каторжник, руки которого действительно были испещрены татуировками.

Совершенно другим рисует нам Козыря-Зирку Михаил Булгаков: «Всю свою жизнь до 1914 года Козырь был сельским учителем. В четырнадцатом году попал на войну в драгунский полк и к 1917 году был произведен в офицеры. А рассвет четырнадцатого декабря восемнадцатого года под оконцем застал Козыря полковником петлюровской армии, и никто в мире (и менее всего сам Козырь) не мог бы сказать, как это случилось. А произошло это потому, что война для него, Козыря, была призванием, а учительство лишь долгой и крупной ошибкой. Так, впрочем, чаще всего и бывает в нашей жизни. Целых лет двадцать человек занимается каким-нибудь делом, например, читает римское право, а на двадцать первом — вдруг оказывается, что римское право ни при чем, что он даже не понимает его и не любит, а на самом деле он тонкий садовод и горит любовью к цветам. Происходит это, надо полагать, от несовершенства нашего социального строя, при котором люди сплошь и рядом попадают на свое место только к концу жизни. Козырь попал к сорока пяти годам. А до тех пор был плохим учителем, жестоким и скучным».

Честно говоря, мы не знаем, был ли когда-нибудь Козырь-Зирка сельским учителем. Странным кажется и возраст, предопределенный Михаилом Булгаковым — 45 лет. Опять таки, о реальном возрасте Козыря-Зирки писатель мог и не знать, как, впрочем, не знаем этого и мы. Вполне возможно, что Михаил Булгаков провел аналогию между «полковником» 1-го Синежупанного полка Пащенко (которого писателю пришлось очень хорошо узнать и о котором мы уже говорили) и командиром 1-го конно-партизанского полка Козырь-Зиркой. Для полноты образа М. Булгаков действительно мог приписать по примеру Пащенко Козырь-Зирке сельское учительство. В целом же образ Козыря-Лешко, созданный Михаилом Булгаковым, совпадает с реально существовавшим Козырь-Зиркой.

А что мы знаем о Козырь-Зирке? Алексей Козырь-Зирка происходил из богатой казацкой семьи с Екатеринославщины. Был падок на деньги и женские юбки. В 1914-м году был мобилизован в российскую армию, служил в драгунском полку, откуда каким-то неведомым образом попал в Туземную конную дивизию, сформированную из представителей кавказских народов. Всю войну Козырь-Зирка провел на коне, был унтер-офицером, а в 1917 году получил первое офицерское звание прапорщика. Осенью 1917 года Козырь-Зирка, как потомственный казак-запорожец, перевелся в 3-ю кавалерийскую дивизию, в которой создавался украинский конный полк. Будучи блестящим оратором, прапорщик Козырь-Зирка быстро приобрел сторонников в солдатской среде и в скором времени был избран на должность командира украинского конного полка. Но этот полк просуществовал недолго — уже в декабре 1917 года большевики разгромили его в районе Екатеринослава. Самому Козырь-Зирке пришлось спасаться бегством. Будущий атаман прибыл в Киев, где принимал активное участие в боях между большевиками и украинскими частями в начале февраля 1918 года (второй и третьей властями). Вскоре А. Козырь-Зирка поступил в конный полк имени К. Гордиенко войск Центральной Рады, с которым участвовал в весеннем наступлении украинских и немецких подразделений против большевиков на Полтавщине, в Причерноморье и Крыму. Во время правления Скоропадского Козырь-Зирка примкнул к восставшим Киевщины, а после разгрома Таращанско-Звенигородского восстания скрывался среди сечевиков. Вместе с ними из Белой Церкви он выступил в поход против Скоропадского, по приказу Коновальца сформировал конный полк, ставший кавалерией Сечевой дивизии. Во время осады Киева Козырь-Зирка по собственно инициативе несколько раз нарушал перемирие между УНР и немцами, совершая набеги на киевские предместья. После занятия Киева полк Козыря-Зирки был отправлен в район Овруча и Коростеня, где атаман «прославился» своими еврейскими погромами. Полк атамана был расформирован, а сам Козырь-Зирка чуть не попал под суд. До лета 1919 года Козырь-Зирка с небольшим отрядом болтался по тылам украинской армии, пока его чуть не схватила петлюровская контрразведка. Алексей Козырь-Зирка бежал к красным. По некоторым свидетельствам, у них он стал служить в... ЧК. Как сложилась дальнейшая судьба бывшего атамана, мы не знаем. Открытым остается вопрос и о знакомстве Козыря-Зирки с Булгаковым.

Полковник Щеткин, в отличие от авантюристичных «коней» «черных», а также благородного Малышева является персонажем отрицательным. Определить, кто был историческим прототипом полковника, весьма сложно. Из романа «Белая гвардия» следует, что Щеткин являлся одним из командиров 2-го отдела, в котором служил Мышлаевский, жил на Липках, куда бежал «в объятья полной блондинки» во время поражения офицерских дружин. Командир 2-го отдела Киевской добровольческой дружины полковник Сергей Крейтон в этом случае отпадает. Он хоть и жил на Липках, но оставался со своими офицерами до конца. Кого же в таком случае Михаил Афанасьевич Булгаков имел в виду? По воспоминаниям офицера 2-го отдела Романа Гуля, на позиции приезжал «не особенно трезвый» гвардии полковник Сперанский, который также, как и Щеткин, выступал перед офицерами с ура-патриотическими речами. Судьба Сперанского после крушения фронта под Киевом нам не известна, не знаем мы и того, где он жил в Киеве в 1918 году. Вместе с тем, вполне возможно, что он бежал с позиций, поскольку его фамилия среди пленных, или расстрелянных большевиками нам не попадалась. Поэтому будем считать, что образ полковника Щеткина в какой-то мере отвечает реальной судьбе командира подотдела 2-го отдела Киевской добровольческой дружины полковника Сперанского.

Тяжелые фигуры булгаковской шахматной партии — «туры» или «ладьи» — не отождествлены писателем с какими-либо историческими героями. «Турами» в партии является артиллерия, которая присутствует как на одной, так и на другой стороне. Именно «туры» начинают шахматную партию — боевые действия романа «Белая гвардия» под Киевом: «Все трое прислушались и убедились — пушки. Тяжело, далеко и глухо. Вот еще раз: бу-у...» Артиллерия, как неотъемлемый атрибут любых боевых действий, незримо присутствует и в романе «Белая гвардия». Особенно впечатляющем является момент гибели батареи защитников Киева — «туры» «белых»: «Из землянки с фонарями вылезли три офицера и три юнкера в тулупах. Четвертый офицер и двое юнкеров были возле орудий у фонаря, который метель старалась погасить. Через пять минут пушки стали прыгать и страшно бить в темноту. Мощным грохотом они наполнили всю местность верст на пятнадцать кругом, донесли до дома № 13 по Алексеевскому спуску... Господи, дай...

Конная сотня, вертясь в метели, выскочила из темноты сзади на фонари и перебила всех юнкеров, четырех офицеров. Командир, оставшийся в землянке у телефона, выстрелил себе в рот.

Последними словами командира были:

— Штабная сволочь. Отлично понимаю большевиков».

Так погибли тяжелые фигуры «белых» в шахматной партии по Булгакову. В самой игре писатель придал им огромное значение, но их роль в «Белой гвардии» является мало заметной.

Пешками «Белой гвардии» в прямом и переносном смысле стали главные герои романа: братья Турбины, Шервинский, Мышлаевский, Карась, и даже Най-Турс с Тальбергом. Именно им и таким как они пришлось расплачиваться за Киевскую авантюру. Поэтому с позиции шахматной игры Михаил Булгаков и наделил своих главных героев такими ролями. Писатель показал жизнь пешек, к которым он отнес себя, и которым больше всего симпатизировал. Пешки «Белой гвардии», это не только полюбившиеся нам образы героев романа, это вообще все офицеры, юнкера, студенты, представители интеллигенции, защищавшие Киев. С противоположной стороны пешками были повстанцы — простой люд Украины — крестьяне и ремесленники. Вывод напрашивается достаточно символичный для наших дней: все мы, независимо от принадлежности к какой-либо социальной группе, происхождения, профессии, являемся всего лишь пешками в руках нечистоплотных политиков и дельцов, и еще не один раз будем повторять тернистый путь героев «Белой гвардии».