Речь персонажей

Мы не случайно постоянно прибегаем к помощи ассоциаций, чтобы «проявить» интертексты, участвующие в структурировании сюжета «Адама и Евы». Метод свободных ассоциаций успешно применялся (и применяется) психоаналитиками при лечении невротических расстройств. Невроз — психически обусловленное расстройство, симптомы которого выражают в символической форме породивший его душевный конфликт. К невротическим симптомам относятся так называемые ошибочные действия, оговорки, описки, забывание слов, намерений, затеривание предметов. С такого рода симптомами мы сталкиваемся в речи персонажей булгаковской пьесы, особенно в речи Ефросимова. Адам. Аня! Вы хоть бы это... как это... постучались!.. (3: 327) Ефросимов. Нет ли у вас... это... как называется... воды? (3: 330) Ефросимов (напившись). Позвольте мне представиться. Моя фамилия... гм... Александр Ипполитович... А фамилию я забыл!.. (3: 330)

Ефросимов. Ах, господи! Это ужасно!.. Как же, чёрт, фамилия? Известная фамилия. На эр... на эр... Позвольте: цианбром... фенил-ди-хлор-арсин... Ефросимов! Да. Вот какая фамилия. Ефросимов. (3: 330)

Затруднения в подборе слов, амнезии — симптомы невротического текста (к таким текстам относится и поведение невротиков, и сновидения). Последний пример особенно показателен: собственная фамилия припоминается героем в процессе подбора ассоциации, припоминания, движения от известного (от формулы фенил-ди-хлор-арсин) к неизвестному, забытому (Ефросимов). Ефросимовская игра ассоциациями — подсказывающий сигнал читателю, проделывающему работу по истолкованию текста.

Впервые появившись в квартире, Ефросимов дёргается, жестикулирует (об этом сообщает ремарка), странно говорит и сам подозревает, что его считают сумасшедшим: «А вы говорите, что я сумасшедший! <...> Я вижу, что вы это думаете. Но нет, нет! Не беспокойтесь: я нормален. Вид у меня действительно, я сознаю...» (3: 331). Это ещё один сигнал несовпадения внешнего и внутреннего.

О Еве в начале второго акта сказано, что она «явно психически ущерблена» (3: 344). Истерично ведёт себя во втором акте упавший сверху Дараган (кричит, заламывает руки (3: 345)); безумен кающийся перед Богом Пончик (3: 351—352)¹; истерично разговаривает с Маркизовым Ефросимов²; Ефросимов же отмечает, что у Пончика и Маркизова «истеричные глаза» (3: 355). Кроме того, на всём протяжении действия персонажи то и дело сбиваются на декламацию, в их речи часто встречаются инверсии. Думается, указанные детали даны в тексте не случайно и позволяют квалифицировать речь персонажей как речь невротическую.

Невротические симптомы, по Фрейду, — результат замещения, перевода, «превращения» бессознательных мыслей и желаний в приемлемые формы поведения и речи³. Замещение (перевод) происходит под воздействием внутренней цензуры (Сверх-Я, Я-идеала), которая является контролирующей инстанцией, не допускающей выражения определённых мыслей и желаний и вытесняющей их в область бессознательного.

Симптом образуется в результате компромисса противоборствующих душевных сил. Полностью вытеснить нежелательные мысли не удаётся: в бессознательном они продолжают своё подпольное существование и ждут только первой возможности сделаться активными и послать от себя в сознание искажённого, ставшего неузнаваемым заместителя. Таким образом, именно в симптоме запрещённая внутренней цензурой мысль (желание) находит своё выражение. Симптом — превращение (конверсия) ранее вытесненного сознанием в область бессознательного, его новый, искусственный, эфемерный заместитель, вызванный взаимным сопротивлением вытесняемого и вытесняющего⁴. К вытесненной мысли (желанию) симптом относится как намёк⁵, символ⁶. На что намекает тот или иной симптом, можно выяснить, прибегнув к методу свободных ассоциации, которые приведут толкователя от заместителя к замещенному⁷. Симптом — знак, в котором проявляет себя бессознательное (проявляет как другое).

Из сказанного следует, что поведение и речь невротика сродни тайнописи: они представляют собой тот уровень выражения, который нужно преодолеть, чтобы узнать, что за ним скрывается. За персонажами-невротиками скрывается (как бессознательное, то есть скрытое) автор текста, иносказательно реализующий себя посредством «симптомов» (явного речевого плана). Сознательные мысли и желания автора превращаются в «бессознательные» желания и мысли, выражаемые в симптоматической речи персонажей. Критикующей инстанцией, вытесняющей определённый смысловой план в область подтекста, является всё тот же автор, выполняющий функцию Сверх-Я по отношению к себе.

Особенность симптома в том, что, скрывая нечто, он это же нечто и обнаруживает, но обнаруживает косвенно; симптом — символ скрытого, явленный вопреки цензуре, окно в бессознательное. И тайнопись, и невротический симптом обусловлены конфликтом двух противоположных намерений: намерения выразить что-либо и намерения скрыть то, что хочется выразить. И в том, и в другом случае имеет место борьба с цензурой как неким посторонним, внешним взглядом (взглядом, направленным извне, взглядом другого). В случае с тайнописью это может быть цензура политическая (хотя не всегда сообщение шифруется из цензурных соображений), в случае с невротическим симптомом — внутренняя цензура говорящего.

Речь персонажей «Адама и Евы» — симптоматичная речь, в которой находят непрямое выражение невыговоренные мысли и желания автора; это речь замещающая, речь, которой надо овладеть изнутри, проникнув за внешний её слой, являющийся верхним слоем палимпсеста и скрывающий слой более древний. Наша задача — проявить этот нижний слой палимпсеста, реконструировать значения, зашифрованные во внешней речи.

Метод свободных⁸ ассоциаций позволяет обнаружить в речи персонажей ряд поэтических цитат, отсылающих к известным текстам. Чтобы реконструировать ту или иную цитату, требуется проделать работу, аналогичную работе по толкованию сновидения, которая, в свою очередь, противоположна работе самого сновидения, переводящего скрытые мысли и желания сновидца в явный план (сюжет сновидения) с искажениями (тайные мысли и желания сновидца в явном сновидческом плане сгущаются, смещаются, подвергаются вторичной обработке и получают иносказательное, образное выражение)⁹. Полученная в результате реконструкции цитата соотносится с транслирующим её фрагментом речи, как тайные мысли сновидца соотносятся с явным содержанием его сновидения (содержание тайных мыслей сновидца реконструируется в результате аналитической работы по истолкованию сновидения).

К приёмам литературной игры, которую ведёт автор «Адама и Евы», относится так же игра названиями художественных произведений, внедрёнными в речь персонажей без кавычек (см. выше). Кроме того, в тексте пьесы присутствуют аллюзии, связанные с фактами писательских биографий (см. выше о воплощении в тексте пьесы любовного соперничества Белого и Блока).

Сюжет «Адама и Евы» — литературный пасьянс (идея пасьянса заявлена во вводной ремарке к первому действию: «<...> Под ней [лампой — Е.И.] хорошо пасьянс раскладывать, но всякая мысль о пасьянсах исключается, лишь только у лампы появляется лицо Ефросимова <...>» (3: 327)). Упоминание о пасьянсе согласуется с карточной терминологией Дарагана, рассказывающего о том, как он «ссадил» трефового туза (3: 345). Идея пасьянса связана с игровой условностью знакового плана сюжета «Адама и Евы». Каждый персонаж пьесы «собран» из нескольких литературных «прототипов» и является сновидческим коллективным образом (термин З. Фрейда)¹⁰, образом-шарадой.

Примечания

1. См. ремарку: Пончик (в безумии) (3: 351).

2. См. ремарку: Ефросимов (истерически) (3: 354).

3. Фрейд З. Введение в психоанализ // Фрейд 1997: 5—47.

4. Там. же. С. 23.

5. Там же. С. 23.

6. Симптом — символ воспоминаний (там же, с. 5).

7. Там же. С. 22—32.

8. В данном случае эти ассоциации лишь относительно «свободны», так как предзаданы автором.

9. Работа сновидения — его искажающая деятельность, психические процессы, в результате которых «скрытые», бессознательные мысли и желания превращаются в зрительные образы сновидений (см. краткий словарь психоаналитических терминов). Мысли и содержание сновидения предстают перед нами как два изображения одного и того же содержания на двух различных языках, или, вернее говоря, содержание сновидения представляется нам переводом мыслей на другой язык, знаки и правила которого мы должны изучить путём сравнения оригинала и этого перевода (Фрейд 1997: 316). Об искажающей деятельности сновидения см.: Фрейд 1997: 150—179, 316—463, а также Фрейд 1989: 68—107.

10. Фрейд 1997: 330—331.