Вернуться к С.С. Беляков. Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой

Украина под австрийским знаменем

1

Время работало не на поляков, а на украинцев. На рубеже XIX—XX веков Галиция была уже центром украинского национального движения, украинским Пьемонтом1.

Русские националисты были уверены, что такой ее сделали австрийские власти. На самом деле именно власти императорской России превратили Галицию в центр украинского движения.

«Под влиянием безрассудных распоряжений русского правительства, стеснявших развитие украинского языка и культуры в пределах России, центр украинского движения после 1876 года переместился в Западную Украину, тогда находившуюся в составе Австро-Венгрии»2, — напишет позднее историк Георгий Вернадский.

Если в Российской империи украинцы безуспешно боролись за украинскую начальную школу, то в Австрии открывались не только школы, но и гимназии с преподаванием на украинском. Их было гораздо меньше, чем польских (шесть против девяносто шести), и за открытие каждой украинцам приходилось выдерживать настоящее сражение с польской администрацией. Но в России украинских гимназий до революции 1917-го не было вовсе. В университетах же Львова и Черновиц открывались даже украинские кафедры, прежде всего исторические, филологические, юридические.

Украинский язык еще не имел общепринятой литературной нормы. Между тем украинские интеллектуалы хотели, чтобы українська мова не уступала другим европейским языкам.

На Большой Украине малороссийский (украинский) язык пытались оставить полтавским хлеборобам, поднепровским чумакам, одесским грузчикам. А в Галиции украинский стал языком публицистики, школы, науки, высшего образования и даже языком политики, администрации, права. Русин-украинец имел право подать исковое заявление на родном языке, и суд должен был на этом же языке рассматривать дело. Молодые украинские правоведы всемерно помогали соотечественникам, укрепляя их в верности своей нации и родному языку.

Герой повести Ивана Франко адвокат Рафалович «сразу же сделал свою контору украинской и завел такой порядок, при котором ни одна бумажка не должна была выйти из нее на другом языке, кроме украинского. <...> И его упорство через некоторое время начало одерживать победы. <...> Судейские, а также чиновники казначейства и органов автономного управления начали беспрепятственно и даже не ворча принимать украинские бумаги. <...> Сами селяне, сперва не раз просившие, чтобы он писал им прошения по-польски, так как с украинским у них много хлопот в учреждениях, начали убеждаться в своих правах и благодаря этой формальности начали добиваться уважения к своему народу и к своей личности...»3

Дунайская монархия была правовым государством, поэтому спорные вопросы решались через суд. Долгое время в судах тоже доминировали поляки. Иван Франко подсчитал, что в 32 000 судебных процессов между крестьянами-украинцами и поляками-землевладельцами в 30 000 выиграли поляки.

Но именно в юриспруденции украинцы начали делать первые успехи. Сельские священники и зажиточные мужики отдавали своих детей учиться на юридический факультет Львовского университета. Если же дети хорошо знали немецкий, а денег на обучение в Вене не хватало, то их отправляли в Черновицы (столицу Буковины), в университет имени Франца Иосифа. Там учили на немецком, однако сам университет был открыт в 1875 году благодаря хлопотам украинского правоведа Константина Томащука.

Украинцы добивались открытия своего университета, где преподавали бы на «рутенском» (украинском). Самым простым путем была украинизация Львовского университета, но поляки крепко держали его в руках. Осенью 1902 года, когда руководство Львовского университета отказалось увеличить число украинских кафедр и расширить преподавание на украинском, все 600 студентов-украинцев в знак протеста покинули университет. По всей Галиции крестьяне собирали деньги в помощь студентам-украинцам, которые не забывали своего отечества и требовали украинизации Львовского университета. Однажды они даже подняли над зданием университета желто-голубое украинское знамя.

Интересно сравнить, за кого голосовали, кого выбирали украинцы своими представителями в Галицкий сейм. В первые двадцать лет работы сейма, в шестидесятые—семидесятые годы XIX века, депутаты-русины — это почти исключительно священники и крестьяне. Но со временем положение дел менялось, и вот уже на последних предвоенных выборах депутатами стали шесть крестьян, четверо епископов и священников, один учитель, один врач и двадцать юристов — судей, адвокатов, нотариусов. Большинство украинских политиков перед войной уже носили почетную приставку Dr. (доктор): доктор Левицкий, доктор Лозинский, доктор Панейко, доктор Макух. Украинцы читали статьи, рассказы, повести и стихи и еще одного доктора — доктора Ивана Франко, что получил ученую степень даже не во Львове, а в Венском университете.

Франко — личность феноменальная. Сын сельского кузнеца (правда, довольно богатого) и шляхетки, что вела свой род от знаменитого гетмана Сагайдачного, он обладал редкими талантами. Иван Франко был идеальным гуманитарием. С юности он удивлял окружающих своей памятью: мог наизусть воспроизвести только что слышанную лекцию, легко запоминал содержание прочитанных книг. Он оказался очень способным к иностранным языкам — знал их то ли четырнадцать, то ли семнадцать, причем на польском и немецком писал и читал так же свободно, как на украинском.

Франко сочинял лирические стихотворения и поэмы, детективные романы (точнее, повести) и рассказы из народной жизни, выпустил множество сочинений по экономике, фольклористике, этнографии, истории, искусствоведению и в особенности по филологии. Пожалуй, именно филология и публицистика были его сильнейшей стороной. Правда, своими статьями он настроил против себя очень многих украинцев и едва ли не всех поляков. За статью «Поэт измены» (об Адаме Мицкевиче) ему устроили всеобщую травлю. Под окнами его квартиры повесили чучело с табличкой, на которой написали: «Так умрет Франко». А какой-то польский «патриот» чуть было не застрелил упрямого украинца. К счастью, пуля прошла мимо.

В одном из самых известных своих стихотворений «Земле моя!» Франко просит у матери-земли:

Силу рукам дай, щоб пута ламати,
Ясність думкам — в серце кривди влучать,
Дай працювать, працювать, працювати —
В праці сконать!

Праця — это труд, Франко просит дать ему силу работать, работать и работать — умереть за работой. Мать-Земля его, видимо, услышала: каждые два дня Франко писал стихотворение или статью. Его собрание сочинений, выпущенное в СССР, насчитывает пятьдесят томов, но историки литературы говорят, что туда не вошли очень многие произведения Франко. Сейчас на Украине готовится его новое академическое собрание сочинений — сто томов. Франко был и политиком, баллотировался в сейм, но неудачно.

В конце XIX века в Галиции начинали формироваться легальные украинские политические партии. Левые (радикалы и социал-демократы) не имели там большого влияния: безбожники, что с них взять? Того же Франко, несмотря на все его заслуги, не приняли на работу во Львовский университет. И одна из причин была такая: Франко не верил в Бога, а его дети не были крещены. Консервативная Галиция уважала мнение священника, а священники поддерживали украинских национал-демократов (народовцев). Национал-демократов поддерживали и большая часть светской интеллигенции, и, конечно же, крестьянство.

Народовцы преобладали в украинских общественных организациях, прежде всего в обществе «Просвита» (укр. «Просвіта»), самом успешном и влиятельном настолько, что после революции 1905 года оно станет стремительно развиваться даже на Большой Украине, несмотря на все препятствия. «Просвита» открывала библиотеки и сельские читальни, где, разумеется, собирали прежде всего украинские книги.

Украинские общественные организации — от созданного Андреем Шептицким Национального музея до научного общества имени Шевченко, от культурно-просветительской «Просвиты» до военно-спортивных обществ «Сичь», «Пласт», «Сокол», — размещались в собственных комфортабельных зданиях. Дмитро Дорошенко, побывавший в Галиции накануне мировой войны, с удовольствием заметил, что «украинцы уже становились здесь государственной нацией, они уже были на дороге к тому, чтобы почувствовать себя хозяевами на своей родной земле»4.

2

Язык полтавских, поднепровских, волынских селян стал языком высокой поэзии, серьезной прозы, популярной драматургии, но в нем пока что не хватало слов, понятий, терминов, чтобы стать языком науки и образования.

Ничего нового в этом не было, ведь еще в XVIII веке ученые в Санкт-Петербургской Академии наук писали статьи преимущественно на латыни или на немецком. Не зря экспансивный М.В. Ломоносов кричал на оппонента: «Ты де што за человек, <...> говори со мною по латыне»5. Не знавший латыни не считался ученым. Так что украинский язык лишь повторял путь языка русского. Надо было составлять словари, сопоставлять региональные диалекты, отбирать из ряда региональных вариаций, искать, заимствовать, изобретать абстрактные понятия, которым не было места в разговорной речи украинских селян.

Украинские филологи в Киеве работали дома, на свой страх и риск, а во Львове они получали за свою работу жалованье и считались не «предателями-мазепинцами», а вполне благонадежными подданными его величества Франца Иосифа. И хотя основой украинского литературного языка стали поднепровские и полтавские говоры (язык Шевченко и Котляревского), но много недостающих слов пришлось заимствовать из западноукраинских говоров Галиции и Буковины, да еще из польского языка, который и без того заметно повлиял на развитие народного украинского (западнорусского) языка. Заимствований из русского литературного языка могло быть намного больше, если бы не обострение русско-украинской вражды.

Центр литературной, культурной и уж тем более политической жизни переместился из Полтавы и Киева во Львов. Леся Украинка предпочитала по возможности не иметь дело с российской цензурой, а потому свои стихи, драмы, переводы посылала во Львов, в журнал «Зоря»6, который издавали украинские национал-демократы — народовцы. Там же печатались полтавчанин Панас Мирный, киевляне Иван Нечуй-Левицкий и Михаил Старицкий и другие. Что трудно или невозможно было напечатать в России, легко и охотно печатали в Австро-Венгрии. В Галиции и Буковине на украинском выходило немало изданий: «Народ», «Життя и слово», «Літературно-науковий вістник», «Діло» и еще многие. Правда, у этих книг и журналов было не так уж много читателей. Грамотный Талицкий мужик скорее покупал брошюру по агротехнике или свиноводству, чем новый литературный журнал. Местная украинская интеллигенция состояла из тех же крестьянских детей, столь же практичных и деловитых. Это удивляло эмигрантов и просто гостей с Большой Украины: «...тут возможны споры вроде таких: что лучше, Шиллер или новые сапоги, Венера Милосская или куль соломы»7, — писала Леся Украинка брату Михаилу 25 февраля 1891 года. А Михаил Грушевский жаловался, что в начале 1890-х во Львове всё еще не было приличной украинской научной библиотеки. Тиражи литературных журналов исчислялись несколькими сотнями экземпляров.

Но ученые, поэты, филологи с Большой Украины всё чаще приезжали в Галицию и по мере сил несли просвещение. Они и превратили эту окраину украинского мира в его центр, в самую украинскую из украинских областей, в оплот украинского национализма, каким она станет в XX веке.

Некоторое время в Галиции жил Михаил Драгоманов, историк, фольклорист, литературный критик и политический деятель, что первым познакомил европейцев с «украинским вопросом». На Международном литературном конгрессе в Париже, проходившем под председательством Виктора Гюго, Драгоманов сумел распространить брошюру о горестном положении украинского языка и украинской литературы в России, причем ему немало помог Иван Сергеевич Тургенев. Текст брошюры Драгоманова включили даже в протоколы Конгресса.

Но Драгоманов, убежденный социалист, был слишком левым для консервативной Галиции, где еще долго тон в национальном движении задавали священники-униаты. Он вскоре уехал в Швейцарию, а затем перебрался в Болгарию. Гораздо значительнее было влияние Михаила Сергеевича Грушевского.

Примечания

1. Пьемонт — область в северо-западной Италии, центр Сардинского королевства. После Венского конгресса Италия была разделена на несколько государств, где правили преимущественно неитальянские правители (Габсбурги и Бурбоны). Только в Пьемонте правила Савойская династия, которую итальянцы считали своей, национальной. Именно Пьемонт начнет успешно объединять Италию, а Савойская династия станет в 1861 году общеитальянской и будет править вплоть до 1946 года.

2. Вернадский Г.В. «Считаю себя украинцем и русским одновременно» // Ad imperio. 2006. № 4. С. 351.

3. Франко И.А. Раздорожье // Собр. соч.: в 3 т. / пер. с укр. М.: Худож. лит., 1990. Т. 3. С. 288, 289.

В оригинале у Ивана Франко контора (канцелярія) «руськая» и язык назван мовой «руськой». Но советский переводчик не переврал текст, его перевод точен. В Галиции народ на рубеже XIX—XX веков еще сохранял свое древнее русское (руськое, русинское) имя, но имена обманчивы. Эти «руськие» собственно русских, великороссов, называли «москалями». Понятие «руський» означало у Ивана Франко именно «украинский». Скажем, в письме к Феликсу Щасному от 11 апреля 1875 года Франко сообщает: «Наші українські (руські) справи в Дрогобицькій гімназії, як звичайно...» (Наши украинские (руськие) дела в Дрогобычской гимназии, как обычно...). Франко І.Я. Зібрання творів у 50-и томах. — К.: Наукова думка, 1986. Т. 48. С. 17.

4. Дорошенко Д. Мої спомини про недавнє-минуле (1914—1920). Мюнхен, 1969. С. 13.

5. Цит. по: Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин»: комментарий. Л.: Просвещение, 1983. С. 130.

6. Этот журнал имел интересный подзаголовок: «Письмо литературнонаучное для руських семей», но печатался на украинском языке.

7. Леся Українка. Творі: в 4 т. Т. 4. С. 247.