Михаил Грушевский

Национальная идентичность формируется в детстве. Грушевский не был исключением. Он родился на самом западе «украинского мира» — в городе Холм. В то время эти земли были частью Царства Польского, население — смешанным, польско-украинским, но сами украинцы считали Холмщину безусловно своей землей. Вскоре семья переехала на Кавказ — в Ставрополь, потом во Владикавказ, в Тифлис. Маленький Михаил местного общества сторонился, рос книжным мальчиком. Самым сильным впечатлением его детства были украинские народные песни и рассказы отца о родине. Отец, преуспевающий учитель русской словесности и церковнославянского языка Сергей Федорович Грушевский, оставался настоящим украинцем, а сын вырос таким украинским патриотом, что родители даже опасались отправлять его на учебу в Киев: вдруг примкнет к нелегальному украинскому кружку, наделает глупостей... Зашлют потом за мазепинство куда-нибудь под Архангельск, как Павло Чубинского или Петро Ефименко.

Правда, Грушевский не хотел быть политиком, он мечтал стать украинским писателем. Однажды он отправил свои сочинения Ивану Нечуй-Левицкому, уже известному прозаику. Получил ободряющий отзыв. В 1885 году два рассказа девятнадцатилетнего Михаила напечатала львовская газета «Діло». Но большим писателем он не стал. Сбылась другая мечта Михаила. Еще в гимназии он увлекся историей и этнографией Украины. Читал «Записки о Южной Руси» Пантелеймона Кулиша и сборники малороссийских песен, подготовленные киевским профессором Максимовичем и харьковским профессором Метлинским. Читал увлекательные, написанные как исторические романы, монографии Николая Костомарова о Богдане Хмельницком, о гетмане Иване Выговском, о Мазепе — в Тифлисе не было украинских учителей, приходилось довольствоваться книгами.

Учитель появился только в Киеве, когда Михаил Грушевский поступил на историко-филологический факультет университета Св. Владимира (1886 год). Научным руководителем Грушевского стал профессор Владимир Антонович, бывший «хлопоман», то есть поляк, ставший украинцем. Антонович — серьезный историк, основоположник киевской документальной школы и украинский патриот. В кабинете Антоновича висел портрет гайдамака Ивана Гонты, одного из самых страшных, кровавых героев украинской истории.

Антонович верно оценил способности своего ученика. За студенческую работу об истории Киевской земли Грушевского наградили золотой медалью и оставили на кафедре. Антонович привлек его к работе Киевской громады — тайной, но мирной украинской националистической организации.

В начале 1890-х во Львове планировали открыть кафедру истории Украины. Это была уступка украинцам со стороны польской администрации Галиции. Заведовать кафедрой пригласили Антоновича. Но профессору было уже шестьдесят лет, свою жизнь он не хотел менять. Поэтому Антонович отказался от кафедры, но вместо себя предложил молодого Михаила Грушевского, который как раз дописывал магистерскую диссертацию¹. В 1894 году, сразу же после защиты магистерской, Грушевского пригласили во Львов. Правда, кафедра называлась иначе — «всеобщей истории с особым вниманием к истории Восточной Европы». Профессору и заведующему кафедрой было тогда двадцать восемь лет.

В Австрии уже работало научное общество имени Шевченко, Грушевский вступил в него еще в университетские годы, а теперь возглавил его историко-филологическое отделение и взялся редактировать ученые записки этого общества. Прежде они выходили раз в год. Грушевский добился того, что они стали выходить сначала раз в три, а затем и раз в два месяца, превратившись в полноценное научное периодическое издание. Появились «Етнографічний збірник» и «Записки Наукового товариства імені Шевченка». Но и это еще не всё. Грушевский создал при обществе и полноценный ежемесячный научный и литературный журнал — «Літературно-науковий вістник». Соредактором журнала стал Иван Франко. Украинское издательское общество («Українська видавнича спілка») при Грушевском впервые стало работать с прибылью, народ начал покупать украинские книги. Само научное общество имени Шевченко Грушевский старался преобразовать в аналог академии наук.

Ученый и организатор науки, разве мало? Но Грушевскому было мало. Человек энергичный, фантастически работоспособный (он писал по двадцать — двадцать пять страниц в день), во Львове он стал общественным деятелем и даже политиком, хотя формально не имел на это права: он оставался подданным Российской империи, а потому не мог даже голосовать на местных выборах.

Грушевский был прежде всего профессиональным историком, но историком ангажированным, идейным. Слависты спорят, кем его считать — «украинским Карамзиным» или «украинским Соловьевым». К Соловьеву Грушевский ближе как историк-позитивист, добросовестный и скучноватый. С Карамзиным его роднит место в истории национальной культуры. Карамзин написал первую общедоступную, популярную и для своего времени вполне научную историю России². Грушевский решил написать такую же многотомную историю Украины — говоря словами современной нам науки, создать «национальный исторический нарратив».

Прямым продолжением погибшей Киевской Руси, по концепции Грушевского, стало Галицко-Волынское княжество, а вовсе не Владимирская (Московская) Русь, которую Грушевский считал всего лишь колонией Киева. Он сравнивал домонгольский Киев с Римом, а Северо-Восточную Русь — с Галлией. Римляне покорили Галлию и романизировали ее. Киевские князья со своими дружинами покорили заселенное финно-уграми междуречье Оки и Волги. Население не истребили, но славянизировали. Отсюда и пошли, мол, московиты — потомки славянизированных финнов. Впрочем, историей Северо-Восточной Руси Грушевский не интересовался, эта была для него чужая страна. Ему хотелось встроить в историю Украины святого Владимира, Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха, обогатить ее, сделать древнее на тысячелетие. Он не был фальсификатором, а искренне считал полян, древлян, волынян, тиверцев, уличей предками украинцев. Титанический труд занял всю жизнь Грушевского и, несмотря на фантастическую работоспособность ученого, не был окончен. Как «История государства Российского» обрывается на Смутном времени, так «Историю Украины-Руси» удалось довести только до Руины, украинской Смуты, что последовала после смерти Богдана Хмельницкого и тянулась до гетманства Самойловича или даже Мазепы.

Первый том «Истории Украины-Руси» в Москве и Петербурге встретили оглушительным молчанием. Ни откликов, ни рецензий. Впрочем, прочитав еще несколько томов, русское академическое сообщество всё же признает Грушевского серьезным ученым, с которым можно и нужно вести корректную научную дискуссию. В советское время его изберут даже в Академию наук.

Русские уже лет сто смеются над украинским историком, который нашел в домонгольской Руси «украинские племена». Но чем он хуже русского историка, что смотрит на киевских князей как на московских самодержцев? Домонгольская Русь — другой мир, равно близкий и равно чуждый украинцам и русским.

Русские смотрели на Грушевского как на «вождя сепаратистов», предателя, шпиона или, выражаясь языком другой эпохи, австрийско-польского «агента влияния». В Австрии к нему относились немногим лучше. И администрация, и большинство университетских кафедр, которые были в руках поляков, видели в новом профессоре «гайдамака в тоге». Это для украинца гайдамак герой, для поляка — разбойник, насильник, убийца. В разгар студенческих волнений Грушевский шел читать лекцию с револьвером в кармане.

Впрочем, дела у профессора шли хорошо. Грушевский был очень богат. Во Львове у него был прекрасный дом, полный антиквариата, картин, коллекционных ковров. В живописном карпатском селе Крыворивня Грушевский купил виллу. В Киеве он владел шестиэтажным домом с большой библиотекой и коллекциями украинских древностей, включая бесценные старопечатные книги. В киевском предместье Куреневка Грушевский построил училище для украинских детей, которое назвал в честь своего отца — Сергея Грушевского. Михаил Сергеевич утверждал, будто своим богатством, явно превышавшим уровень жизни ЛЬВОВСКОГО или киевского профессора, он обязан именно своему отцу, преподавателю Закона Божьего. Тот был автором «Первой учебной книги церковнославянского языка» для начальных училищ. Вся Россия учила церковнославянский язык по учебнику Сергея Федоровича Грушевского. Только между 1872-м и 1886-м вышло пятнадцать изданий! После смерти Сергея Грушевского авторские права перешли к Михаилу, став прочным фундаментом его богатства. Правду ли говорил профессор, или у его благополучия были еще какие-то тайные источники, судить не берусь.

В Галиции Михаил Сергеевич женился на сельской учительнице Марии Вояковской, кажется, по любви, хотя здесь виден и своеобразный символ: уроженец Большой Украины женится на галичанке. Брак Михаила и Марии оказался счастливым. Они проживут вместе тридцать девять лет, перенесут и ссылку Грушевского, и его невиданную славу, и эмиграцию, и потерю почти всего состояния.

Примечания

1. Магистерская диссертация в России того времени была эквивалентом современной кандидатской диссертации.

2. Сочинения Татищева, Щербатова, Миллера оставались известны только в академической среде. «Киевский синопсис», по которому полтораста лет изучали отечественную историю, уже в XVII веке был сочинением глубоко архаичным и от науки очень далеким.