В ожидании Мандельштама

«Сети» действительно имеют отношение к комсомольцам, которых обвиняют в распространении «бредней». Словно рыбаки, они приезжают на лодке, которую к тому же ставят... на «прикол»: «прикол» ведь тоже обозначает не только причал, но и жаргонное обозначение шутки, в частности — каламбура! Но в то же время этими сетями-«бреднями» они ловят... людей: в этой игре слов, таким образом, реминисцируется евангельское обращение к будущим апостолам — рыбакам, призывающее их стать «ловцами человеков».¹ Вот почему мы говорим, что для автора стихотворения комсомольцы действительно не только «скоты», но и заблудшие дети (об этом прямо говорится: «Теперь детей не уберечь...»), потенциальные апостолы, мученики.

Комсомольцы, разумеется, появляются здесь не случайно для символико-аллюзивного плана стихотворения. В «Московском комсомольце» в эти годы работал Осип Эмильевич Мандельштам, знакомый Булгакова еще со Владикавказа. Он, кстати, тоже является автором маленького шедевра — очерка о похоронах Ленина (опубликованного только почему-то не в «Московском комсомольце», а в отпочковавшейся от «булгаковского» «Гудка» газете «На вахте»). Ему-то и принадлежит позднейшее (1931 года), написанное вплотную к эпохе, когда бывшие комсомольцы толпами становились мучениками, трагическое стихотворение, в котором тоже... каламбурно обыгрывается слово «бредни»:

Я скажу тебе с последней
Прямотой:
Все лишь бредни — шерри-бренди, —
Ангел мой...

В конце же 1924 года, ознаменовавшегося кончиной «примуса» советского государства — Ленина, у Мандельштама выйдет маленькая книжка стихотворений для детей, которая будет озаглавлена вторым лейтмотивным словом стихотворения «Занозы»: «Примус».

Примечания

1. Здесь находит себе отражение фамилия писателя — автора романов о репрессированных комсомольцах 30-х годов, «Детях Арбата»: Анатолий Рыбаков. Срв. также название еще одного произведения Е.И. Замятина, апелляция к которому часто встречается нам в материалах, связанных с творчеством Булгакова: «Ловец человеков»