Вернуться к Э.Н. Филатьев. Тайна булгаковского «Мастера...»

Улыбки Фортуны

В конце августа, находясь в городе на Неве, Булгаков посетил ещё один театр. Вот как об этом событии сообщалось в письме Станиславскому:

«Недавно, во время моих переговоров с Большим Драматическим Театром в Ленинграде, я, связанный с ним давними отношениями, согласился, опять-таки срочно, написать для них пьесу по роману Л. Толстого "Война и мир".

Сообщаю Вам об этом, Константин Сергеевич. Если только у Вас есть желание включить "Войну и мир" в план работ Художественного театра, я был бы бесконечно рад предоставить её Вам».

В конце сентября 1931 года МХАТ заключил с Булгаковым такой договор.

А 25 сентября состоялось очередное заседание Главного репертуарного комитета (ГРК). Вот фрагмент протокола:

«1. Слушали: Заявление драматурга Булгакова о пересмотре постановления ГРК о запрещении пьесы "Кабала святош".

1. Постановили: Пьесу "Кабала святош"разрешить при условии переделок».

И 30 сентября 1931 года обрадованный Булгаков пишет гостившему в Советском Союзе Горькому:

«Многоуважаемый Алексей Максимович!

При этом письме посылаю Вам экземпляр моей пьесы "Мольер" с теми поправками, которые мною сделаны по предложению Главного Репертуарного Комитета.

В частности, предложено заменить название "Кабала святош" другим. Уважающий Вас М. Булгаков».

Драматург, которого не жаловала власть, вновь обращался к «великому пролетарскому писателю» с просьбой замолвить о нём словечко. Горький замолвил. И 6 октября Главрепертком собрался вновь. Вот некоторые из вопросов, которые предстояло в тот день рассмотреть цензорам:

«...2. О пьесе "Турбина" Вагранова (МХТ-2).

3. О пьесе "Теория вузовки Лютце" Сельвинского (театр им. Вахтангова)...

5. О пьесе Булгакова "Мольер"».

Можно себе представить, каково было Булгакову обнаружить в этом перечне название «Турбина» во МХТ-2! Ведь в его душе продолжала ныть незаживающая рана, возникшая в результате запрещения «Дней Турбиных» во МХТ-1.

«Теорию вузовки Лютце» Главрепертком запретил. Да ещё с таким «треском», что перепуганный Сельвинский тут же сжёг все имевшиеся у него экземпляры пьесы и до конца дней своих старался не вспоминать о ней.

С «Мольером» реперткомовцы поступили помягче:

«5. Слушали: о литеровке пьесы Булгакова "Мольер".

5. Постановили: Поручить т. Бляхину ознакомиться с пьесой "Мольер"».

В конце концов Булгакову предложили сделать новые поправки. И как только пьеса была окончательно «выправлена», её наконец-то разрешили к представлению.

Вновь ощутив себя востребованным, драматург тут же предложил «Мольера» Ленинградскому Большому драматическому театру. Подписав 12 октября 1931 года — договор на её постановку, он стал оповещать всех своих друзей об одержанной победе. Евгению Замятину, который готовился покинуть страну, Булгаков не без гордости написал:

«"Мольер" мой разрешён. Сперва Москва и Ленинград только, а затем и повсеместно (литера "Б")».

Полетела весточка и к П.С. Попову:

«"Мольер" мой получил литеру Б (разрешение на повсеместное исполнение)».

В ответе Замятина, полученном через несколько дней, есть такие строки:

«Итак, ура трём Эм — Михаилу, Максиму и Мольеру!.. Стало быть, Вы поступаете в драматурги, а я в Агасферы».

Да, себя Замятин уже ощущал Агасфером, вечным странником. Булгаков намёк понял и написал уезжавшему счастливчику:

«Дорогой Агасфер!..

Из трёх эмов в Москве осталось, увы, только два — Михаил и Мольер».

Третий «Эм» (Горький) уже отбыл в Сорренто. 25 декабря Булгаков отправил ему письмо:

«Зная, какое значение для разрешения пьесы имел Ваш отзыв о ней, я от души хочу поблагодарить Вас. Я получил разрешение отправить пьесу в Берлин и отправил её в Фишер-ферлаг, с которым обычно я заключаю договоры по охране и представлению моих пьес за границей».

А год 1931-й подходил к концу. Он принёс Булгакову немало светлого и даже радостного. Ещё бы, во МХАТе продолжались репетиции инсценированных им «Мёртвых душ», Ленинград принял к постановке «Мольера», а в Баку намеревались ставить «Адама и Еву». Полным ходом шло сочинение пьесы «Война и мир»...

Всё вроде бы складывалось удачно. И в душе начинала теплиться надежда, что наступающий год принесёт с собой немало приятного...

Ждать пришлось не особенно долго.