Может быть, деньги мешают быть симпатичным. Вот здесь, например, ни у кого нет денег, и все симпатичные.
М.А. Булгаков
По глазам всегда видно, есть ли у человека деньги или нет. Я по себе сужу: когда я пустой, я задумчив, одолевают мысли, на социализм тянет...
М.А. Булгаков
Рубли
История всегда жестоко наказывает народ, затеявший революцию, потому что всякая революция всегда несет народу неисчислимые бедствия. Инфляция началась еще весной 1917 года. С 1918-го началось такое, что поистине не выдумать и не описать. Рубль падал стремительно, неудержимо. Все правительства выпускали свои деньги. «Донские колокольчики» правительства Деникина с изображением Царь-колокола ходили от Средней Азии до Молдавии, по всему Югу. За один «колокольный рубль» давали десять рублей Ашхабадского правительства и сколько угодно «рублей», выпускавшихся Махно. Свои деньги выпускали в Казани, Омске, Иваново, Калуге, Иркутске, Ижевске. Всего до 1922 года известен 2281 «денежный знак»1.
Совдепия с 1919 года выпускала совзнаки, которые даже не назывались деньгами: согласно идеологии большевиков, с построением коммунистического общества деньги скоро должны были исчезнуть.
Вскоре пришлось печатать купюры «дензнаков» достоинством до 10 тысяч и 25 тысяч рублей. На купюрах начиная со 100 рублей надпись «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» на оборотной стороне была напечатана на семи языках: русском, французском, итальянском, английском, немецком, китайском и арабском. Скоро же мировая революция! Отсюда народное название совзнаков — «вавилонки».
Часто на купюре просто от руки писали еще один или два нулика. Получивший дензнак дописывал еще парочку.
В 1921 году в Москве проезд в трамвае 1 остановку стоил 500 рублей. Пирожок в столовой — 10000.
К концу 1921 года стоимость 100 000 рублей равнялась реальной стоимости 1 дореволюционной копейки.
Основную часть зарплаты получали натуральными пайками, на деньги приходилась от силы 7—8% зарплаты.
10 октября 1921 года ВЦИК принял декрет «О мерах по упорядочению финансового хозяйства». Фактически это означало полный провал идеи немедленного построения коммунизма.
12 октября 1922 года большевики заново основали Государственный банк.
1 января 1922 года все выпускавшиеся ранее денежные знаки обменивались на новые по курсу 10 000 к 1. Все. «Романовки» выпуска 1905—1917 годов, «керенки» 1917 года, «пятаковки» 1918-го, все остальные «валюты».
24 октября 1922 года в обращение выпускались государственные денежные знаки РСФСР образца 1923 года. 1 рубль 1923 года был равен 100 рублям 1922 года или 1 млн рублей, выпускавшихся до 1922 года.
Весной 1924 года в обращение поступили казначейские билеты. 1 казначейский билет обменивался на 50 тысяч рублей 1923 года.
Рубли, упоминаемые в «Мастере и Маргарите» — это рубли, появившиеся после 1924 года. 1 советский рубль после 1924 года был равен 50 миллиардам рублей периода до 1922 года.
Червонцы
Одновременно декретами Совнаркома от 25 июля и 11 октября 1922 года Госбанк начал эмиссию параллельных денег — червонцев.
Было предложение дать «революционное» название новой валюте: «федерал». Отказались и от этого, и от «гривны»: гривна уже ходила на Украине. Целковый ассоциировался с серебряным рублем. Червонец — лучше.
Червонец обеспечивался на 25% своей стоимости золотом, другими драгоценными металлами и иностранной валютой и на 75% — легко реализуемыми товарами и краткосрочными обязательствами.
Червонцы выпускались в виде и банкнот, и золотых монет.
Советский золотой червонец (8,6 г, 900 проба) во всем соответствовал дореволюционной монете в 10 рублей.
На аверсе монеты изображался герб РСФСР. После образования СССР 30 декабря 1922 года, с 1923 года изображался герб СССР. Только тогда появилась и красная звезда.
На реверсе червонца изображался крестьянин-сеятель, выполненный по скульптуре И.Д. Шадра.
Интересно, что натурщиками стали два совершенно реальных человека: крестьяне деревни Праговая Шадринского уезда — Перфилий Петрович Калганов и Киприян Кириллович Авдеев.
На банкнотах печаталась примерно такая же символика.
Официально бумажный и золотой червонец приравнивались друг к другу, но никакого официального размена бумажных червонцев на золотые и наоборот не происходило.
Совзнаки и червонцы
То есть в СССР параллельно обращались совзнаки образца 1924 года, золотые и бумажные червонцы.
Каждый день Государственный банк объявлял новый курс червонца по отношению к рублю.
Червонец стал преимущественно городской валютой. На селе его покупку могло позволить себе только зажиточное население. В то же время продавать товар за совзнаки — невыгодно.
Бумажные червонцы скупались за рубли и в городах, за червонец давали 17—18 рублей.
Золотой червонец к тому же стал конвертируемой валютой. В конце 1925 года его официально принимали на Венской бирже, советский червонец можно было разменять или приобрести практически во всех странах мира.
В 1929 году мир поразил экономический кризис. Одним из его последствий стал отказ от обмена бумажных денег на золото, ограничение права частных лиц владеть золотом. В СССР свернули нэп, а золотой червонец перестал котироваться за границей.
В 1937 году была выпущена новая серия банкнот номиналами в 1, 3, 5 и 10 червонцев. На них впервые появился портрет Ленина.
С этого времени червонец равен 10 рублям. По сути — это просто банкнота в 10 рублей, десятка, за которой сохраняется второе, неофициальное название: червонец.
В «Мастере и Маргарите» нет ни единого звука о двух валютах, о червонцах как особых деньгах. В шутовском Варьете Воланда некий зритель «обнаружил у себя в кармане пачку, перевязанную банковским способом и с надписью на обложке: «Одна тысяча рублей».
Соседи навалились на него, а он в изумлении ковырял ногтем обложку, стараясь дознаться, настоящие ли это червонцы или какие-нибудь волшебные.
— Ей-богу, настоящие! Червонцы! — кричали с галерки радостно».
Червонцы — это десятирублевки, 100 штук в банковской пачке: так, как это было после 1937 года. Кстати, и Коровьев, давая Босому 5 тысяч рублей, «выложил председателю пять новеньких банковских пачек». То же самое.
Гривенники и пятиалтынные
Уже забылись названия монет, из которых в «Мастере и Маргарите» упоминаются только гривенники — то есть 10 копеек Название восходит к названию древнерусской денежной единицы гривна. Выпускались десятикопеечные монеты со времен Василия Шуйского с 1606 года. Тогда это была «солидная» монета — примерная стоимость коровы.
С 1764 года известны двугривенные, то есть монеты по 20 копеек.
С 1760 года известны монеты еще одного устаревшего названия — пятиалтынные, то есть 15 копеек. Название восходит к татарскому слову «алтын», означающему золото, или к татарскому же «алты» — то есть шесть. В средневековом Булгаре так назывался счетный золотой динар и серебряная монета, равная шести ярмакам. Уничтожив Булгар, Золотая Орда переняла денежную и счетную систему этого более цивилизованного государства.
С 1375 года алтын использовался, чтобы связать друг с другом монетные системы разных древнерусских княжеств. Позже алтын — народно-обиходное название монеты достоинством в три копейки. Пятиалтынный есть «пятнадцатик», упоминается в «Собачьем сердце».
В «Мастере и Маргарите» нет никаких упоминаний копейки, вообще никаких монет меньше рубля. Исключение — гривенник, потому что это стоимость проезда в трамвае.
Что сколько стоило
Для 90% населения во все времена наиболее важна была экономическая доступность продуктов питания. В 1927 году в Москве ржаная мука стола 11 копеек за килограмм, топленое масло — 2,30, подсолнечное масло — 53 копейки, говядина — 95 копеек, яйца — 50 копеек десяток.
При этом средняя зарплата составляла порядка 60—70 рублей в месяц.
В 1929—1934 году происходит стремительный рост цен. В 1937 году «килограмм пшеничной муки стоил 4 рубля 60 копеек, лущеного гороха — 3 рубля 60 копеек, гречки — 1 рубль 82 копейки, мятных пряников — 5 рублей 75 копеек, повидла — 4 рубля 30 копеек, кофе — 10 рублей 90 копеек; кусок хозяйственного мыла — 2 рубля 27 копеек; банка сардин — 4 рубля 75 копеек, кеты натуральной — 3 рубля 50 копеек. Пол-литровая бутылка вина стоила около 4 рублей, бутылка в 0,75 литра — около 7 рублей; стоимость старых коллекционных вин доходила до 250—500 рублей»2.
В этих цифрах много что следует уточнить. Например, стоимость кофе показана не за килограмм зерна, а за банку молотого кофе в 400 граммов. И что стоимость бутылки водки в 0,5 литра колебалась от 6 до 10 рублей, в зависимости от сорта.
Еще уточним, что ржаной хлеб в 1937 году стоил 85 копеек, а пшеничный — 1,7 рубля за килограмм, сыр — 24 рубля килограмм, сосиски — 9,40, колбаса — от 10 до 14 рублей килограмм. Подсолнечное масло — 13,5 рубля за литр, сливочное — 17,5 рублей за килограмм, говядина — 7 рублей килограмм, сахар-рафинад — 4 рубля, яйца — 5,50 десяток.
К этим цифрам много чего можно добавить; главное — дефицит продуктов. Далеко не все и не всегда можно купить. Есть сведения, что в 1937 году сахар на черном рынке стоил 12 рублей кило.
Но, полагаю, все более-менее ясно.
«Мастер и Маргарита» позволяют узнать стоимость услуг, которые редко включаются в экономическую статистику.
Мы узнаем, что «в «Колизее» порция судачков стоит тринадцать рублей пятнадцать копеек, а у нас — пять пятьдесят!». Если одна порция второго блюда стоит 13 рублей, чек на обед-ужин за двоих вряд ли меньше 30—40 рублей. Писательский ресторан куда гуманнее по цене — «посидеть» в нем на двоих стоит в два с половиной раза дешевле, рублей 15—20.
Убегая от нечистой силы, «Римский расстегнул портфель, вытащил оттуда пятьдесят рублей и протянул их сквозь открытое переднее окно шоферу.
Через несколько мгновений дребезжащая машина, как вихрь, летела по кольцу Садовой. Седока трепало на сиденье, и в осколке зеркала, повешенного перед шофером, Римский видел то радостные глаза шофера, то безумные свои».
Отчего же так счастлив шофер?
Это становится ясно из рассказа шофера такси бухгалтеру Василию Степановичу: «Дает какой-то сукин сын червонец, я ему сдачи — четыре пятьдесят... Вылез, сволочь! Минут через пять смотрю: вместо червонца бумажка с нарзанной бутылки! — тут шофер произнес несколько непечатных слов. — Другой — за Зубовской. Червонец. Даю сдачи три рубля».
Если стоимость проезда в такси — 5—7 рублей, Римский переплачивает вдесятеро.
Проезд на поезде: «Выскочив из машины перед зданием вокзала, Римский крикнул первому попавшемуся человеку в белом фартуке и с бляхой:
— Первую категорию, один, тридцать дам, — комкая, он вынимал из портфеля червонцы, — нет первой — вторую, если нету — бери жесткий».
Римский опять переплачивает — проезд в «первой категории», то есть в мягком вагоне, не превышает 18 рублей.
Но ведь в 1937 году средняя зарплата по СССР составляла порядка 200 рублей.
Это в среднем, бывали зарплаты и в 80—90 рублей.
Пенсия рабочего составляла от 30 до 50 рублей.
Домработница получала 50—60 рублей плюс питание и жилье3.
А в деревнях?
Бывали, разумеется, и очень высокие доходы в «образцово-показательных» колхозах, служивших витринами колхозного строя, и в колхозах, занимающихся техническими культурами — то есть в первую очередь не в России.
В Таджикистане в хлопководческом совхозе «Большевик» в 1935 году в среднем каждая семья получила по 10 тыс. рублей дохода, а прославившаяся семья Салихана Дадаева, выработавшая 1593 трудодня, получила 22 303 руб. дохода (14 рублей на трудодень). Правда, количество трудодней показывает, что работал не один человек, а минимум четверо, если не шестеро (как правило, колхозник вырабатывал 250 трудодней в год).
Да и как заплатишь колхознику, который выращивает хлопок или чай? Ему приходится платить деньгами.
Кстати, все равно получается не так и много. Если разделить доход в 22 тысячи даже на 4 человека, каждый из них получает около 500 рублей в месяц. Зарплата высокопоставленного служащего, специалиста или военного.
Конечно, 90% колхозников имели намного меньше. В колхозах продовольственного производства выплаты делались в основном в натуральной форме. В 1940 году на трудодень давали 1,6 кг зерна. Деньгами в «богатых» колхозах могли выдать даже 1 рубль или 1,2 рубля на трудодень. В исключительных случаях — 2,5 рубля. В «бедных» колхозах могли не давать вообще денег на трудодни или выдать на трудодень 3 или 5 копеек4.
В общем, самые «богатые» колхозники могли ездить на поездах и в такси. Но не абсолютное большинство. Большинство же не смогло бы даже выкупать обычную и довольно скромную продовольственную корзину городского рабочего.
В килограммах картошки и в долларах
В 1926 году средняя зарплата рабочих и служащих в СССР составляла 58,6 рубля в месяц. Эта сумма соответствовала 30,2 долларам США. На нее можно было купить 900 кг картошки.
В 1938 году средняя зарплата составила 289 рублей, равных 54 долларам. На это можно было купить 482 кг картошки. Доллары долларами, а с едой в 1938 году стало хуже.
В 1944 году на среднюю зарплату в 435 рублей можно было купить лишь 5,3 кг картошки, хотя это и 82 доллара.
В 2000 году на 2223 рубля средней зарплаты можно было приобрести те же самые 82 доллара или 428 кг картошки — как в 1938-м.
Перед началом пандемии коронавируса средняя зарплата позволяла приобрести 449 долларов или 750 кг картошки.
Интересно, что в США в 1920-е годы средняя зарплата составляла порядка 150 долларов после уплаты всех налогов. Стоимость картошки — не более 8 центов за килограмм. То есть американец мог приобрести почти 2 тонны картошки.
В 1930-е, сразу после Великой депрессии, зарплата не превышала 110—120 долларов в месяц при стоимости картошки в 6—10 центов. То есть купить можно было ненамного меньше — 1200—1600 кг.
В 2019 году средняя зарплата в США за вычетом налогов составляла 2500 долларов в месяц при стоимости картошки в 1 доллар.
Что же до России — мы сегодня обеспечены продуктами примерно также, как в 1920-е годы. В 1930-е россиянин был обеспечен продуктами питания заметно хуже.
Две женщины, строившие будущую ВДНХ
Для пропаганды советского колхозного строя начали создавать Всесоюзную сельскохозяйственную выставку (ВСХВ), — так называлась в 1939—1959 годах Выставка достижений народного хозяйства, ВДНХ.
После долгой полемики выбрали территорию вокруг Учебного городка Тимирязевской сельхозакадемии. Сама по себе Академия, ведущий центр сельскохозяйственной науки, могла представлять готовый экспонат выставки.
Планировался целый выставочный город площадью в 136 гектаров, на которых будет размещено 250 всевозможных строений, каскад прудов, парки, опытные участки. Необходимо было провести туда водопровод и канализацию, пустить маршруты автобусов, троллейбусов и трамваев, расширить Ярославское шоссе.
Как выполнялось это решение, как дважды пересажали всех ведущих исполнителей за «саботаж», как переносились строки сдачи объекта — отдельная и увлекательная история. Пока — о двух женщинах, чьи судьбы оказались связаны с этой стройкой.
Первая — это Вера Игнатьевна Мухина (1889—1953). Ее знаменитая скульптура «Рабочий и колхозница» стал одним из символов Москвы, а с 1947 года — эмблемой «Мосфильма». Эта скульптура изначально была предназначена для павильона СССР на Международной выставке в Париже в 1937 году.
Вопреки многочисленным и по большей части откровенно холуйским слухам, Мухина вовсе не была в особой чести у властей. А доносы на нее писали такие, что даже Булгакову не снилось. Сам бдительный соратник вождя, Вячеслав Михайлович Молотов (1890—1986), сумел как-то разоблачить коварный замысел Мухиной: донес Сталину, что в шарфе, развевавшимся за спиной колхозницы, просматривается профиль Троцкого.
Когда перед отправкой в Париж монумент собрали во дворе завода ЦНИИМаш, ночью туда приехал сам товарищ Сталин. Он внимательно осмотрел монумент... что он сказал Молотову, история умалчивает, но последствий для Мухиной история доноса не имела.
Кстати, муж Мухиной, врач Алексей Андреевич Замков (1883—1942), был лично знаком с Булгаковым. Возможно, стал одним из прототипов профессора Преображенского. Создатель гормонального препарата «гравидан», создал свою клинику, реально омолаживал людей. После разгрома клиники и всего направления секрет «гравидана» утрачен.
Так вот, за «Рабочего и колхозницу» Вера Мухина получила гонорар в 25 тысяч рублей. Тоже не так фантастически много, если сравнить с гонораром Сергея Дмитриевича Меркурова (1881—1952). В том же 1937 году по проекту Меркурова установили памятник Сталину у входа в Канал имени Москвы — со стороны Московского моря. Памятник в 1962 году снесли по приказу неверного ученика Сталина, Никиты Сергеевича Хрущева. Меркуров же получил гонорар в 300 тысяч рублей.
Не пользовавшаяся таким доверием потомок купцов Мухиных, да еще жена изобретателя «гравидана», получила «всего» 25 тысяч.
Одновременно с ней на строительстве ВСХВ—ВДНХ трудилась другая женщина — Анна Федоровна Сальникова (род. в 1915). Ее за ударные показатели в 1937 году из деревни в Воронежской области отправили на строительство под Москву. Чернорабочая 1-го разряда, она жила в бараке, «по 14 кроватей в ряд, тумба — одна на двоих, туалет снаружи. Столовые тоже в бараках. На длинных дощатых столах обдирный хлеб, ячневая каша, клюквенный кисель, растворяемый из плиток. Ешь сколько хочешь!». За месяц земляных работ по 12 часов 6 дней в неделю Анна Федоровна получала на руки 29 рублей5.
Этой женщине еще повезло: ей регулярно платили нищенскую, но зарплату. После окончания строительства в свою деревню в Воронежской области она не вернулась, работала садоводом и экскурсоводом на ВСХВ—ВДНХ. Помимо работы на выставке, организовывала сад и уход за ним при доме академика Королева, а затем при его Доме-музее.
Иностранцев, в том числе коммунистов, приезжавших в СССР из идейных соображений, поражал колоссальный разрыв в доходах населения СССР.
Служащие могли получать до 800 рублей, ответственные работники, специалисты, писатели, артисты могли получать 1500—10 000 рублей.
В 1923 году в СССР идейно приехал Робер Гиенэф (1899—1986). Рабочий-самоучка, вышедший из низов и оставшийся в раннем возрасте сиротой, он примкнул в юности к движению анархистов и вступил в коммунистическую партию Франции, как только она образовалась. По заданию партии он объездил всю Центральную Европу и в 1923 г., очарованный «ярким светом с Востока», отправился в СССР, чтобы увидеть революцию своими глазами»6.
Полюбовался.
Робера Гиенэфа поражало, что премии за написание учебника по истории СССР устанавливались в 100 и в 75 тысяч рублей и что «говорят, бывает даже зарплата в 20—30 тысяч рублей».
Уже после того, как Гиенэф в 1934 году с большим трудом с женой и сыном выехал во Францию, актриса Татьяна Дмитриевна Булах-Гардина (1904—1973) со своим мужем, Владимиром Ростиславовичем Гардиным (1877—1965), за пять дней работы на телевизионной передаче заработали: «Я за четыре репетиции и спектакль — 500 р. (минус 24 рубля налога), Владимир Ростиславович — 1100»7.
Кстати, биографии у Гардиных не «чистые», дворянин Гардин — сын подполковника гусарского полка Ростислава Федоровича Благонравова, который после Октябрьского переворота официально сменил фамилию на сценический псевдоним сына — Гардин. Но Гардиным можно было получать гонорары, равные заработку Сальниковой за полтора года каторжной работы землекопа.
Доходы героев «Мастера и Маргариты»
Доходы героев романа — это или доходы признанной, приласканной властями творческой интеллигенции, или разного рода жуликов.
Сбережения буфетчика Андрея Фокича составляют «Двести сорок девять тысяч рублей в пяти сберкассах»... «и дома под полом двести золотых десяток».
Откуда? Понятное дело откуда: от «осетрины второй свежести» и чая, который разливают из самовара с недокипяченой водой.
Бухгалтер Василий Степанович намеревается «сдать вчерашнюю кассу — 21 711 рублей». Размер зрительного зала Мюзик-холла известен — 500—600 зрителей. Если даже вчера в Варьете было все 600 человек, то получается, они платили по 35 рублей за билет. Очень, очень обеспеченные люди.
Гонорар Воланда составляет «за семь выступлений тридцать пять тысяч рублей», из которых «десять тысяч он уже получил».
Так что неправдоподобная аренда квартиры — 3500 рублей за неделю — для него более чем подъемна. Да и 5 тысяч, которые вынудил Босого получить Коровьев.
Неудивительно, что Степе Лиходееву легко высылают 500 рублей — месячную зарплату серьезного специалиста.
Профессор Кузьмин явно не так богат. Да и от золотых червонцев он, гордясь собой, отказывается. Но тридцать рублей за визит, даже если «пациентов было немного», превращают его в получателя дохода в тысячи рублей в месяц. Никогда не придут к Кузьмину 90% москвичей. Из рабочих — разве что верхушка рабочей аристократии.
В общем, герои романа принадлежат к финансовой верхушке СССР. Им доступно то, о чем не может и мечтать рядовой гражданин.
Нищета деревни делает доступной домработниц. При зарплате в 800 рублей почему не заплатить 50—60?
Приключения золота в СССР, или В «театре»
Цензура в СССР вымарала все, что происходит в «Торгсине на Смоленской площади» и в «театре», куда попал Никанор Иванович Босой.
В изданиях «Посева» эти же места, разумеется, всячески подчеркивались.
Уже во время Гражданской войны золотые монеты и драгоценные изделия превратились в сокровища, которые все старались всячески сохранить в мире обесценившихся денег.
Советская же власть последовательно отнимала все, что имеет реальную ценность. То есть любые изделия из драгоценных металлов, любую валюту.
14 декабря 1917 года все банки стали государственными. Рано утром к зданиям банков подъехали отряды вооруженных красногвардейцев, солдат и балтийских матросов. Они перекрыли входы и выходы, изъяли документацию и ключи от кладовых и от сейфов частных лиц8. Специальные комиссары начали собирать все захваченные в банках ценности. Собственникам вкладов и ценностей в «стальных ящиках» объяснили, что все это они украли у трудового народа, а теперь ценности возвращаются к трудящимся.
Более того: множество людей, начиная с января 1918 года, арестовывали и держали в тюрьме, выбивая у них деньги и драгоценности. Тут надо внести полную ясность: драгоценности были у многих. Были и акции предприятий — многие интеллигенты, чиновники, рабочие, владельцы мелких предприятий покупали акции — дивиденды составляли более высокий процент, чем платили в банке. Таких мелких акционеров было в России порядка 200 тысяч человек, и ведь каждый вложил в акции предприятий своей страны какие-то заработанные деньги. Конечно, покупали акции и спекулянты, и преступники — но ведь не 200 же тысяч их было?
Драгоценные вещи были у большинства семей, в том числе и у крестьянских. Вопрос, конечно, сколько именно и на какую сумму. Исторические драгоценности семьи великого князя могли стоить миллионы рублей. Жена банкира или адвоката могла выйти в свет с ожерельем или брошью стоимостью в тысячи или в десятки тысяч. Дочь квалифицированного рабочего, булочника или учителя гимназии носила украшения ценой в десятки рублей или от силы в сотни. Но золотые монеты, кольца или изделия с драгоценными камнями были у миллионов людей, без преувеличения. Считая обручальные кольца — у десятков миллионов людей.
Сегодня этим в России опять никого не удивишь. Молодежь даже может не представлять себе, что может быть иначе. А оно очень даже может!
В 1918 году, если кто-то и успел унести ценности, хранившиеся в банке, или вообще держал их у себя дома, им вовсю занимались в ЧК. Ты ни в чем не виноват, тебя и не обвиняют... Золото отдавай!
«Театр», в котором держат и морят голодом «буржуев», утаивающих от «народной» власти валюту и драгоценности, описан у Михаила Афанасьевича с большим юмором. В жизни все было не так весело. Мой родственник Петр Николаевич Спесивцев был арестован в конце декабря 1917 года. Его избивали сапогами, привязывали к раскаленной трубе парового отопления, вырвали два ногтя на левой руке. Спас Петра Николаевича один банковский служащий: он показал чекистам, что все ценности Спесивцев держал в «стальном ящике», дома ничего не оставлял. И моего прадеда отпустили9.
Другого моего дальнего родственника, Петра Ивановича Федорова, держали в тюрьме подольше — он проявил ненормальное упорство, отказываясь отдать свою собственность, целых два месяца. Ужас вызывали его рассказы о том, как по очереди спали в камере: в нее набили 53 человека, а рассчитана она была на 19 — Как выкрикивали имена выводимых на допрос. В каком состоянии эти люди возвращались... кто возвращался.
После того как новый «следователь», венгерский еврей, пообещал расстрелять родственников жены, П.И. Федоров отдал часть своего золота — драгоценности первой жены. Остальное — золотые монеты и привезенные из Средней Азии кольца — выбросил в Неву. Всякий раз, проходя через Троицкий мост, я затаенно улыбаюсь, потому что помню место, где полетел в воду увесистый сверток. Большевичкам и их наследничкам типа господина Зюганова место могу показать — пусть поныряют.
Позже и арестовывать людей не надо было. «Уже настолько все было покорно и безразлично к этому времени, что арестовывающим... достаточно было прислать повестку: явиться туда-то и туда-то. И человек шел сам, добровольно, хотя и знал, что обратно не вернется. Так что было время у Григория Ивановича сообщить Пелагее Николаевне тайну клада. А если он не сообщил, значит, боялся, что старуху запугают и она выдаст, или в глубине души надеялся, что отпустят его в конце концов.
В то время шла усиленная преступная охота за золотыми кружочками по российским деревням. У кого два, у кого пять, все равно крохоборческое государство не могло примириться с тем, что кружочки эти не у него в руках. По всем рязанским, орловским, тамбовским, владимирским и вообще по всем деревням арестовывали людей и пугали, и мучили их до тех пор, пока они не признавались, где спрятано золотишко. Признавшихся иногда отпускали. Но Григорий Иванович, конечно, не признался, не тот был мужик»10.
В общем, в виде забавного «театра» Булгаков изобразил чуть ли не самую страшную и отвратительную тайну СССР. В начале 1980-х я не раз спрашивал своих соучеников — как-никак профессиональных историков. Спрашивал просто у знакомых: а что это за театр у Булгакова? Что он имел в виду?! Ответить могла только кучка людей, происходившая из бывших. И то не все. «Дешева кровь на червонных ролях, и никто выкупать ее не будет. Никто».
Приключения золота в СССР, или В Торгсине
Еще у Булгакова описывается довольно странный магазин, даже с указанием чуть ли не адреса: «Торгсин на Смоленском рынке». Туда, видимо, и Аннушка собирается отнести один из драгоценных камушков, выковыренных из потерянной Маргаритой подковки: «по одному камушку: один на Петровку, другой на Смоленский...»
В том магазине — великое изобилие всего, и притом мандарины там стоят 30 копеек кило. Соотнесите, любезный читатель, эти цены с ценами на продукты питания в СССР 1930-х годов... Вам сразу же станет очевидно, что это какая-то совершенно другая система ценообразования... Ведь тут платят валютой или золотом.
Торгсины же в СССР — это Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами. Особая советская организация, занимавшаяся торговлей с иностранцами, да и с советскими гражданами, у которых есть «валютные ценности» — серебро, золото, драгоценные камни, предметы старины, наличная валюта.
В официальной советской торговле царили нищета и дефицит. В Торгсинах было абсолютно все. Торгсин становился способом спасти больного, выходить ребенка, устроить праздник...
«В витринах лавок по-прежнему вместо товаров и продуктов портреты Ленина и Сталина, пророков. Я удивляюсь тому, что лавки по закупке золота, так называемые магазины Торгсин, переполнены. Здесь можно купить все; немного дороже, чем за границей, но есть — все. Таким образом из населения выдавливаются последние остатки золота, серебра и валюты. Повсюду по стране стоят эти золотые насосы. Даже в Красноводске, в глухомани, я видел «Торгсин»11.
Так писал немецкий архитектор Рудольф Волтерс (1903—1983). Он не мог найти работы в годы Великой депрессии и в 1932—1933 годах работал в Новосибирске. Вот и до Красноводска на берегу Каспия в Туркменистане добрался. Даже там видел Торгсин.
Торсин потратил на закупку импортных товаров 13,8 млн рублей. А чистая валютная выручка Торгсина составила 273,4 млн рублей.
Для сравнения: экспорт произведений искусства из Эрмитажа и других музеев принес коммунистам «всего» 20 млн золотых рублей.
«Золото, скупленное Торгсином, в значительной мере покрыло растрату золотой имперской казны и оплатило промышленный импорт тех лет. Особенно выделяется голодный 1933 год. В тот год люди принесли в Торгсин почти столько же золота, сколько огромным трудом «намыли» на «гражданских» предприятиях золотодобывающей промышленности!»12
В страшный 1933 год торгсиновский рубль на рынке стоил 35—40 советских рублей. То есть мандарины, стоившие 30 копеек, в действительности стоили 12—13 рублей за килограмм.
У Булгакова все скорее смешно: бабы там примеряют туфли, жулик — «низенький, совершенно квадратный человек, бритый до синевы, в роговых очках, в новенькой шляпе, не измятой и без подтеков на ленте, в сиреневом пальто и лайковых рыжих перчатках» — прикидывается иностранцем и мгновенно «узнает» русский язык, получив по башке.
Трогательное чувство вызывает разве что «приличнейший тихий старичок, одетый бедно, но чистенько, старичок, покупавший три миндальных пирожных в кондитерском отделении».
Но ведь и старичок приносит в Торгсин остатки своего наследия, не спасаясь от голодной смерти. Он пришел скушать пирожное. Может, это последнее пирожное в его жизни? Щемящее чувство невольно вызывает старичок. Но были люди, которые несли в Торгсин то самое наследие не чтобы кушать пирожные, а спасать от голодной смерти своих детей.
С 1931 года по 1936-й работал Торгсин, выжав из населения СССР практически все «валютные ценности», сохраненные после революции и Гражданской войны, накопленные при нэпе. Все три директора Торгсина были расстреляны. Они явно слишком много знали13.
Фактически народ оплатил все импортное оборудование для десяти «гигантов социалистической промышленности»: Горьковского автозавода (43,2 млн руб.), Сталинградского тракторного (35 млн руб.), Автозавода им. Сталина (27,9 млн руб.), Днепростроя (31 млн руб.), Господшипника (22,5 млн руб.), Челябинского тракторного завода (23 млн руб.), Харьковского тракторного завода (15,3 млн руб.), Магнитогорского меткомбината (44 млн руб.), Кузнецка (25,9 млн руб.) и Уралмаша (15 млн руб.).
Как и во многих других случаях, Михаил Афанасьевич весело, задорно пишет о делах по-настоящему страшных.
Заключение ко второй части: Москва Мастера и Маргариты
Москва, город громадный, город единственный, государство, только в нем и можно жить.
М.А. Булгаков
Как мы видим, Москва, в которой идут переулками Мастер и Маргарита, очень мало походила на современную. Встречу Мастера и Маргариты Бортко снимал в Петербурге, на улице Репина. Эта кривая малоэтажная улица остается такой, какой была во времена Булгакова большая часть Москвы. То есть внутри Садового кольца и сегодня кривые неровные улочки пересекаются под причудливыми углами, но везде малоэтажность разрушена новостроями. Облик двух-четырехэтажного города непоправимо утрачен.
Город украшен колоссальным количеством храмов. Храмы разного возраста — везде. Кроме многоэтажных домов, масса уютных особнячков, индивидуальных жилищ. Много садиков.
В малоэтажном каменном городе даже в центре полно деревянных домов, усадеб самого сельского вида. Каменные мостовые сменяют большие дворы с дровяными сараями, конюшнями, поленницами дров. Порой попадаются бараки, даже настоящие трущобы, жуткий кособокий самострой.
Москва меньше современной, но субъективно больше — потому что пешком, на извозчике, на трамвае, даже на тогдашнем автомобиле двигались по ней намного медленнее, чем в эпоху скоростных автомобилей и метро.
И все же небольшой город за день можно обойти почти весь. Город постепенно переходил в пригороды, почти полностью застроенные деревенскими домами.
Город окружен поселками, в которых жизнь оставалась еще более первобытной. В Орехово-Зуеве в середине 1930-х вообще не было ни городского освещения, ни водопровода. В Люберцах не было ни одной общественной бани.
На окраинах города располагались леса и болота, они были почти что частью городского ландшафта. Даже в центре много бульваров и парков.
Ездили по городу в дребезжащем и завывающем трамвае, чаще всего в дикой давке. Не хочешь? Есть такси и есть извозчики. Лошадей много, они часть городского быта.
Лес и вообще дикая природа намного ближе, чем сейчас. Традицией было делать кормушки для диких птиц. Иногда на них прилетали даже снегири и дятлы. Лес был близок, доступен.
Город очень плотно населен. Людей очень много, чересчур много, они живут буквально на головах друг у друга.
Жители выглядят странно для современного человека — в их длинных юбках, пиджаках со множеством пуговиц, в толстовках, непривычных шляпках. Тем более «странно» выглядят люди необходимые, но словно бы другого племени: извозчики, дворники, золотари, водовозы, кухарки, торговки. Бородатые люди в картузах с лаковым козырьком, в рубашках в горошек и жилетках, бабы в обязательных платках.
В городе намного меньше искусственного света, чем в современном. Город намного больше зависел от освещения солнцем. В гулких подъездах, в подворотнях полутемно. Двери часто обиты тряпьем — для тепла. В квартирах тоже много меньше света. Жизнь в квартире требует подвалов, чердаков, дровяных сараев. В самой квартире непременно должна быть кладовка.
В доме много непривычных вещей: комоды, ореховые застекленные шкапы, настенные часы, кровати с латунными шарами.
В холодное время года город постоянно окутан дымом из множества печей. Временами становилось трудно дышать в облаках дыма. Прохладно: по утрам надо обуть теплые туфли и побыстрей растопить печь. Голым в доме не походишь: в нем живет много людей, да и температура не та. И спать разумнее всего одетым.
Надо быть готовым к тесному физическому и социальному общению с соседями — если не по квартире, то по дому.
Быт отнимает много времени — трудно приготовить, убрать, постирать, высушить, погладить. Хозяйство отнимает 90% времени и сил большинства женщин.
Поесть когда попало не удастся — уже потому, что трудно согреть еду в произвольное время. Часы завтраков, обедов и ужинов строго расписаны. Едят редко, и потому — помногу. Совместная еда — еще и время общения семьи.
К тому же еда намного больше ценится — попросту говоря, ее намного, намного меньше, на всех постоянно не хватает. И вещей меньше. Значимость каждого платка, каждого ботинка, зонтика или пачки бумаги — совсем не такая, как в наши дни. Всего мало, все ценно.
Чтобы помыться в ванне, предстоит нагреть воды в колонке. Иногда, впрочем, стоит сходить в баню — уже чтобы узнать последние городские сплетни и новости.
Общаются много. Газетам не верит никто, информацию получают друг от друга. И помогают друг другу. Он страшно важен, круг родственников и друзей: одному не прожить. Семья по крайней мере раз или дважды в неделю принимает гостей.
Если у вас в квартире или на 2—3 квартиры есть туалет — вам повезло. Иначе ставьте под кровать ночной горшок, по утрам выносите содержимое в деревянную будочку.
Кабинет — важнейшая часть обиталища интеллигентного человека. Без книг нет жизни, это основной источник информации. Но и в кабинете по углам скапливаются тени. Керосиновая лампа бросает круг красноватого света, а за ним — полутьма. Часто такая же керосиновая лампа только что бросала красноватый круг света вокруг стола, за которым ужинает семья.
Писать надо железным пером, испещряя бумагу рукописными значками. Пишущие машинки и дороги, и громко стучат. В тесной квартире ими пользоваться трудно.
Когда же разворачивается действие романа?
Кураев полагает, что время действия романа — «четыре весенних дня с 1933 по 1937»14.
Четыре весенних дня — несомненно. Позже мы еще будем обсуждать это важнейшее обстоятельство. Что же касается конкретных сроков...
Аэровокзал уже есть — это могло быть после 1931 года. Самолет шестиместный — после 1929 года. Городское движение интенсивное. А метро еще нет, как в Москве до 1935 года. «Красная стрела» отходит в 1 час 30 минут. Значит, действие происходит тоже до 1935 года.
После 1935 года извозчикам было запрещено появляться внутри Садового кольца, а лихач у дома на Тверской «горячил лошадь, бил ее по крупу сиреневыми вожжами, кричал:
— А вот на беговой! Я возил в психическую!».
Так что же — подтверждается диагноз: перед нами Москва между 1933 и 1935 годами?
Нет... Дом писателей построен в 1937 году.
Детали погибели бедняжки Ежова, работавшего в обрызганном ядом кабинете, вскрывались на процессах марта 1938 года.
Но это и не Москва 1939 года... «Не тогда» отходит «Красная стрела», опять же извозчики в самом центре...
Полное впечатление, что разные части романа писались в разное время. Когда речь доходила до погрома в Драмлите, извозчиков уже не было в пределах Садового кольца. Но вымарывать их из романа Булгаков или не успел, или попросту не захотел. Зачем? Он же не хронику писал.
Все, решительно все свидетельствует — действие романа «Мастер и Маргарита» разворачивается в некой условной Москве. В Москве, которая менялась, но реалии которой сохранялись в новых версиях романа. В Москве, хранящей черты разного времени.
Пытаться найти точный год, в который разворачивается действие романа, бессмысленно в той же мере, что и найти «точный адрес» подвала Мастера или особняка Маргариты.
Примечания
1. Григорьев А.А., Гасумянов В.И. История государственных резервов России. Книга II. — СПб.: Питер, 2007. — С. 46.
2. Курукин И.В., Никулина Е.А. Повседневная жизнь русского кабака от Ивана Грозного до Бориса Ельцина. — М.: Молодая гвардия, 2007. — С. 413—414.
3. Осокина Е.А. За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927—1941. — М.: РОСПЭН, 1999. — С. 212.
4. Колхозная жизнь на Урале. 1935—1953. — М.: РОССПЭН, 2006.
5. По судьбам людским вспоминая эпоху. 1930—1950-е. — М.: АСТ, 2010.
6. Тайманова Т.С. Французский рабочий о стране Советов: исторический опыт и литература // Новейшая история России. 2015. № 3 (14). — С. 122.
7. Осокина Е.А. За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927—1941. — М.: РОСПЭН, 1999.
8. Сейфы в те времена назывались просто: «стальными ящиками».
9. Один мой знакомый коммунист всерьез требовал — проникнись, мол, осознанием гуманности народной власти! Ведь все же выпустили... Я не в силах выполнить его просьбу; действия коммунистов считал и считаю совершенно отвратительными преступлениями.
10. Солоухин В.А. Смех за левым плечом. — Франкфурт-ам-Майн: Посев, 1987.
11. Волтерс Р. Специалист в Сибири. — М.: Любимая книга, 2010.
12. Осокина Е.А. Алхимия советской индустриализации: время Торгсина. — М.: Новое литературное обозрение, 2019.
13. Абрамов В. Евреи в КГБ. Палачи и жертвы. — М.: Издатель Быстров, 2006.
14. Кураев А.С. «Мастер и Маргарита»: за Христа или против? — М.: Проспект, 2016.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |