Вернуться к Е.А. Земская. Михаил Булгаков и его родные: Семейный портрет

Письма В.М. Покровской к А.И. Булгакову

Варвара Михайловна Покровская (5 сент. (ст. ст.) 1869 г. — 1 февраля (нов. ст.) 1922 г.) — дочь М.В. и А.И. Покровских. Семья жила в Карачеве Орловской губернии. В. М. окончила в Орле женскую гимназию с программой мужских гимназий. Сразу после этого до замужества два года преподавала в прогимназии: первый год — в Брянске, второй год — в Карачеве. Жизнь семьи Покровских в Карачеве описана в «Записках Шурочки Бархатовой» (см. выше). Здесь лишь подчеркну, что в многодетной семье о. Михаила Покровского Варвара пользовалась особой любовью и уважением как братьев, так и сестер. Свадьба В.М. и А.И. состоялась 1 июля 1890 г. в собственном доме отца, протоиерея церкви Казанской Божьей Матери.

Из обширной предсвадебной переписки А.И. Булгакова и В.М. Покровской до нас дошло только одиннадцать писем В.М., тогда как писем А.И. — двадцать шесть. Можно думать, что А.И. писал чаще, чем В.М., но вполне вероятно, что часть писем В.М. не уцелела. Так, от письма с почтовыми штемпелями 6/XI—8/XI—10/XI 1889, посланного из Карачева в Киев, — видимо, наиболее раннего, — сохранился только конверт (Киев/ Его Высокоблагородию/ А.И. Г-ну Булгакову/ Рейтарская улица, дом № 9). Первое из уцелевших писем датировано 5 февраля 1890 г., последнее — 3 июня 1890 г.

Письмо № 1 [отрывки]

5 февраля 1890 г. Карачев

Только сегодня получила твое письмо, мой милый, так давно ожидаемое1. И что же? Впечатление первой страницы этого письма было таково, что я готова была разрыдаться; это зачеркнутое «ты» и надписанное «Вы» как бы нарочно с целью уколоть меня. Неужели ты думал, что сама я не хотела написать тебе это «ты»? Не могла я написать так по какому-то странному чувству застенчивости, и кроме этого я так много даю значения этому слову: ведь я в первый раз писала его в таком смысле. Но потом при дальнейшем чтении этого письма это первое впечатление пропало, и я благодарю тебя за это письмо. Странное направление имели мои мысли в тот вечер до получения этого письма. Углубившись с виду в работу, я много, много передумала (если бы эта вышивка могла воспроизвести все мои мысли, как фонограф — звуки!). Казалось мне, что ты совсем не так думаешь обо мне, не так понимаешь меня, и мои отношения к себе, чем все это на самом деле. И чувство грусти поднималось во мне. И я теперь перебирала в уме все наши встречи, наши отношения. Получивши и прочитавши твое письмо, мне захотелось рассказать в общем мою внутреннюю жизнь до последней встречи с тобой на этих каникулах. Теперь я решила при первом свидании с тобой рассказать тебе многое, а теперь скажу только вкратце про себя. Никогда не увлекалась я целью «перевернуть мир». Еще будучи в гимназии, в последнем классе, когда мы все толковали о будущем, я не разделяла увлечений некоторых горячих голов, желающих поставить себе великие цели, достигнуть великих результатов. Я сочувствовала их горячему стремлению к хорошему и великому, но всегда знала, что на мою долю не выпадет никакой высокой роли в жизни, и поэтому тогда еще думала, что возьмусь за первое дело, которое сочту себя в состоянии сделать, и заранее не могла сказать, какое это дело будет. И первым делом, представившимся мне, была педагогическая деятельность, за которую я взялась, которою занимаюсь и теперь; с самого первого года окончания курса я не была без дела, и это мне давало возможность сознавать, что я не сижу сложа руки. Вот все, что я пока могу сказать про эту сторону жизни. В своем отношении с людьми я была счастлива, счастлива потому, что видела больше расположения к себе, чем антипатии. Не знаю, стою ли я того, стою ли, или особое покровительство судьбы было тому причиной, но только на мою долю выпадали симпатии других людей. Но я умела ценить эти симпатии, старалась и с своей стороны заплатить расположением. Я никогда не посмеялась, не оскорбила чужого чувства. Были у меня за это время и искания руки моей. Но они не нарушили обычного течения моей жизни; я спокойно отказала им, потому что знала, что не причиню им большого огорчения, а сама с своей стороны не имела желания связать свою жизнь с их. Этим летом и осенью я выдержала борьбу. От чего происходила эта борьба, рассказывать долго: здесь играли роль и мои отношения к тебе, и мои отношения к другим. При свидании я может быть расскажу тебе все, а теперь с тебя довольно будет, что теперь борьба эта уже кончена, и для меня все ясно. Знай и ты, что все мои симпатии принадлежат тебе, мой дорогой, мой милый! Вспоминаются мне сейчас, каким странным чувством начались мои отношения к тебе, чувством почти враждебным, желанием показать, что я знать тебя не хочу. Тебе это странно? А мне сейчас это смешно. Ты пишешь, помню ли я вопрос, который предложила тебе на Святках, и ответ твой? Да, конечно, помню. Я спросила: «Всегда ли ты помнишь меня?» И получила в ответ, что был период (осень 1888 г. в особенности), когда ты, если не забыл меня совершенно, так и не помнил или не старался помнить. Причину этому ты ясно не сказал, но я поняла твои намеки так, что причина этому была другая привязанность — так я поняла тебя? Но только не понимаю я, чего ты хотел в этот период, из-за чего у тебя происходила борьба?.. На этом месте моего письма я была прервана. Приехал Зоря2 из Брянска, и я хотела расспросить у него все, что он нашел нового и интересного там. Сейчас уже после чаю он утащил меня на каток, где было назначено большое гулянье. Мороз сегодня порядочный, так что я пошла в шубе и не надела коньков, впрочем шуба была надета после мамочкиных слов: «Пожалей ты себя хоть немного». Да я и сама бы не захотела кататься в кофточке в такой мороз.

Все-таки я порядочно замерзла, и сейчас моя рука не особенно твердо держит перо. Что сказать тебе про себя? Я решительно отбилась от рук, лентяйкой стала такой, что ужас! Каждый день говорю себе, что надо взять себя в руки, заняться делом, и все-таки не могу. Стол завален массой книг, которую прислали мне, и которые надо прочитать, и я читаю в день по пяти строк, есть работа, которую надо было кончить и которая все-таки не кончена <...> 2ого была в любительском спектакле, где участвовал и Зоря. Играли «На чужом пиру похмелье» Островского, где Зоре дали роль Андрея Титыча, и потом водевиль «Медведь сосватал». Комедией я осталась не особенно довольна, а водевиль сошел прекрасно. Хотела остаться танцевать, но благодаря головной боли, уехала домой <...> Не разбирай по косточкам этого моего письма, начала я его писать вчера, а нынче кончила, и писала в разном настроении, да к тому же не обдумывая того, что пишу; за то ты раньше получишь его. Прощай. Твоя В.

[Приписка сбоку страницы] Папа, мама и Зоря шлют тебе поклоны.

Письмо № 2 [отрывки]

14 февраля 1890 г. Карачев

<...> Можно было бы сказать, что мы отлично провели масленницу, если бы в последний день не заболел Папа. Дело в том, что в субботу вечером с ним сделался припадок астмы. Я ни разу не видела ничего подобного этому ужасному состоянию, когда человеку захватывает дыхание, когда он почти близок к смерти. Мы были ужасно испуганы и пережили ужасные минуты в этот вечер.

Часов в десять или в одиннадцать Папа почувствовал себя нехорошо, ему было тяжело в груди. Он хотел лечь в постель. Но как только лег, то почувствовал себя еще хуже, так как ему становилось все тяжелее дышать. Он сейчас же снова встал, но дыхание все больше и больше захватывало. Мы ничего не понимали, что такое с ним. Между тем с каждой [минутой] ему становилось все хуже и хуже. Зоря поспешил к доктору, другие братья побежали в аптеку. И вот когда с папой остались только мама да я, он и дошел до самого ужасного состояния: ему совершенно захватывало дыхание, руки похолодели, лицо сделалось бледно и было покрыто холодным потом. Мама и я не знали, что делать, и теряли головы совершенно. Наше положение действительно было ужасно: мы видели, что он почти умирает на наших глазах, и ничем не могли помочь. Я лила одеколон и спирт ему на голову, старалась согреть его похолодевшие руки. К счастью скоро приехал доктор, который и помог ему. Но только к часу ночи Папе сделалось лучше: припадок стал проходить, хотя дыхание было не совсем свободно. Эту ночь он провел уже в кресле посреди залы. Доктор мало утешительного сказал нам на счет общего состояния здоровья Папы: он находит, что у него и сердце не в порядке. <...> Рада я очень, что здоровье твоего Папы поправляется. Когда я прочитала, что ты катаешься на коньках, то мне ужасно захотелось покататься с тобой; сама я последние дни не каталась. Чувствую себя здоровою. Папа, Мама и Зоря шлют тебе поклон. Желаю всего хорошего. Твоя В.

P.S. Между прочим к нам в мужскую прогимназию прислали бывшего учителя русск. яз. в Брянске, и он был уже у нас.

Письмо № 33

22 февраля [1890]

Ну, попался ты, бедный мой, в руки к Киевским дамам! Теперь они не оставят тебя в покое. В этом случае одно могу посоветовать тебе: воздержись пожалуйста от описания моих внешних и внутренних качеств, потому что велико будет разочарование милых дам, когда они увидят меня после твоих описаний. Я не выдержу и снисходительной критики их, а что касается до строгой критики пиковой дамы, то я заранее пасую перед нею. Судя по вопросам, которые тебе предлагают, можно заключить, как велика любознательность Киевских дам! Воображаю себя в положении, когда буду подвергнута их строгому разбору: хотя я и не особенно трусливая особа, но в этом случае и мне страшно становится. Меня здесь тоже поздравляют, также проявляется любопытство относительно тебя, и особенно сильно оно со стороны моей сослуживицы, другой классной наставницы. На ее вопросы, хорош ли ты? умен ли? сильно ли любишь меня? я только посмотрела на нее и засмеялась: последнего вопроса совсем не следовало делать. На днях как-то, когда мы были с нею вдвоем в комнате, она посмотрела на меня и вдруг сказала: «Вы будете очень счастливы». И мне так захотелось поверить ее словам, так захотелось, чтобы они исполнились. Иногда мне самой рисуется мое будущее таким светлым, хорошим и так легко становится на сердце. Вчера в таком настроении я возвращалась с прогулки (погода была такая чудная) и была уверена, что получу твое письмо вечером, и предчувствие не обмануло меня. Это время мы проводим самым скромным образом, но вместе с тем приятно; сидим постоянно дома, но совсем не чувствуем себя в одиночестве. Зоря иногда читает вслух, а я с мамой слушаем с работой в руках. Между прочим мама уезжает дня на два в Брянск, и представь себе, в первый же вечер были заметны следы нашего хозяйства без нее. Получаю письмо от Коли4 с упреками, что я забыла его, что в последнее время изменилась. И действительно, я так занялась своими личными делами, что не так живо отзываюсь на чужие интересы, как прежде. Знаю, что это нехорошо, но ничего не могу сделать. Ты отнял меня совсем у братьев, поэтому не удивительно, что они ревнуют меня к тебе. Теперь к счастью прекратилось оживление в Карачеве, а то мне надоело слушать замечания, что я не хочу принимать участия в общих развлечениях. Еще до Святой у нас образовался небольшой кружок на катке любителей этого катанья, и мы очень весело проводили там время; в этом кружке играла не последнюю роль и я; но потом, особенно после твоего второго приезда (в январе)5 я стала все реже и реже посещать каток, и выслушивала упреки в том, что расстраиваю наш кружок. В последний раз в воскресенье прошлое каталась и так устала, потому что целую неделю до этого не каталась; а теперь опять такая погода, что о катке и думать нельзя: снег идет по целым дням. Но теперь и весна недалеко. Ты пишешь, что не знаешь, приезжать тебе или нет на Святую? Спрашиваешь меня об этом. Но я не хочу отвечать тебе на этот вопрос, потому что хочу, чтобы ты сделал так, как сам хочешь, а я посмотрю, как ты хочешь. Жалею, что не знала, когда ты будешь говеть, а то постаралась бы прислать тебе поздравление в тот день, когда ты причащался, но теперь прими мое, хотя и позднее поздравление. Сама я буду говеть против обыкновения на третьей неделе вместе с мамой и со всеми и к великому моему искушению вместе с Зорей. Он меня окончательно преследует. Вчера старался разрешить интересующий его вопрос, что ты мне пишешь! И конечно не мог разрешить его, так как я в этом случае очень далека от мысли помочь ему. Вчера же за ужином объявил мне, что не отдаст меня тебе. Не правда ли, это легко сделать? Если бы ты знал, какие он портреты мои рисует к немалому удовольствию дв[оюродного] брата, что их очень не мешало бы показать интересующимся Киевским дамам. Между прочим твои предположения о моем приезде в Киев на Святой, к сожалению, останутся фантазией, потому что эту поездку предпринимать не собираюсь ни я, ни кто-либо из домашних. Кстати, получила от Вани6 после масленицы такое письмо, которое удивило меня. Представь себе, он на масленице съездил в Петербург, и остался так доволен своей поездкой, что прислал мне такое восторженное письмо, что я за него порадовалась. Пишет, что сожалеет, что я не могла участвовать с ним в этой поездке, а то бы вдвоем мы с ним «поносились бы по Петербургу» (у него любимое выражение «носиться» вместо скоро ходить). Но я успела наверно наскучить тебе своей болтовней. Очень благодарю тебя за участие, которое ты принимаешь в болезни Папы. Папа, конечно, шлет тебе благодарность за это и за твои пожелания. И Мама, и он, а также Зоря шлют тебе поклоны. Милый мой! Не огорчайся пожалуйста моими некоторыми письмами. Я так счастлива твоею любовью, что скоро забываю всякие огорчения, если даже они изредка и случаются, и у меня так хорошо на душе. Если тебе когда-нибудь придется почувствовать себя одиноким, то знай, что мои мысли всегда около тебя. Прощай, мой дорогой! Желаю тебе всего хорошего. Твоя В.

Письмо № 4

9 марта [1890]. Карачев

Начинаю это письмо к тебе, мой милый, с предупреждения, что оно будет кратко и малосодержательно: главная цель его — обеспечить себе получение твоего нового письма; да к тому же я не хочу заставлять тебя долго ждать моего ответа, потому что по себе знаю, как неприятно это ожидание. Коротко это письмо будет потому, что я хочу отослать его сегодня, и у меня мало времени для написания его; кроме же того, я нахожусь в каком-то безразличном [?] настроении. Сказать по правде, меня иногда утомляет прогимназия, утомляет не потому, что мой труд тяжел, а самая обстановка действует каким-то притупляющим образом. Здесь во все умеют вложить печать скуки, однообразия, отупения. Состав преподавателей и особенно преподавательниц таков, что иногда придешь и уйдешь не сказавши ни с кем живого слова, и домой возвратишься с отяжелевшею головой. Стараешься внести несколько иной оттенок, но что он значит в сравнении с раньше установленным вкоренившимся здесь порядком, да и еще с большими стараниями поддерживаемым. Ну, да впрочем я совсем не могу жаловаться. Погода стоит теплая и прекрасная; грязи много, но она уже начинает просыхать под влиянием солнца, и скоро можно будет снова начать гулять, а то уже надоело дома сидеть, где я чувствую отсутствие Зори. Здоровье Папы хорошо сравнительно, что очень влияет на состояние расположения духа всех. Вчера вместе с твоим письмом получила и собственноручное письмо Митроши. Он также составляет предмет дум всех нас7. С другим глазом его сделана операция, а теперь он видит раньше оперированным, но только с помощью очков может читать и писать, но и это много значит. Я была очень рада этому письму, а тем более потому, что имела возможность убедиться, что он может читать и писать с помощью раньше оперированного глаза, хотя правда почерк его не так тверд и правилен и сразу выдает слабость его зрения. Что это ты так, мой милый, вооружился против Киевских дам? У всяких людей есть свои недостатки в большей или меньшей степени, есть и у дам конечно, и как видно из твоего письма, есть и у Киевских дам и даже большие; но все-таки ты неправ, по-моему, говоря, что не можешь иметь снисхождения к их недостаткам. Мне кажется, что для того, чтобы строго судить поступки других людей, нужно самому стоять очень высоко, а какой человек с уверенностью может сказать, что он совершенно чист и высок душой? Впрочем, не могу не согласиться с тобой, что иные поступки и взгляды могут возмущать до глубины души. В своих письмах ты точно приготовляешь меня к борьбе при вступлении в общество Киевских дам. Со своей стороны могу сказать, что я не собираюсь преклоняться перед их «совершенствами», ни блистать своими «талантами», а тем более последней претензии у меня никогда не было (впрочем, самой о себе трудно судить), да и много нужно иметь талантов при такой претензии!

Завтра еду в Орел вместе с мамой, будем там и у твоих. Когда приеду оттуда, напишу тебе, чтобы отослать по получении твоего письма, а сейчас пока постарайся удовлетвориться этим письмом. Папа, мама и Шурка шлют тебе поклон. Желаю тебе всего хорошего.

Прощай мой милый, мой хороший! Твоя В.

Письмо № 5

13 марта [1890 г.]

Милый мой! Ты пишешь, что окончил со своими программами и теперь хочешь приняться за другие работы, — поздравляю тебя, радуюсь за тебя и отдаю должное твоему трудолюбию. Боюсь, что в сравнении с тобой я окажусь лентяйкой. Но, нет, это пожалуй не совсем так, видишь ли, и я не сижу без дела, даже наоборот целый день у меня занят, но результат получается небольшой, да и некоторые дела таковы, что не заслуживают внимания, а между тем время на них тратится. Но это не важно. Ездила с мамой в Орел: поехали в субботу, а вернулись в воскресенье ночью. К нашему удовольствию погода эти два дня стояла прекрасная. Едем с вокзала в Орле, когда только что приехали, и я не могу налюбоваться прекрасным теплым вечером и с наслаждением вдыхаю в себя воздух. Наконец одной показалось недостаточно наслаждаться, захотелось поделиться своим настроением, обращаюсь к маме и говорю: «Ах, мамочка, какой чудный вечер, как весной пахнет, потяните в себя воздух пожалуйста!» — «Нет, уж покорно благодарю: у меня зубы-то недавно болели». Этот ответ так несоответствовал моему настроению и так рассмешил меня, что я всю дорогу смеялась. Миша8 ждал нас: я ему писала, что приеду. Нечего и говорить, каким истязаниям подверглись моя голова и шея в тот вечер. На другой день все время бегали по Бомен...вской [нрзб], благо погода была хороша, очень хотели мы побыть у твоих, но вместе с тем не могли выбрать времени; накануне решили отправиться вечером с тем, чтобы оттуда ехать прямо на вокзал; так и сделали, и пробыли там часа три или четыре. Конечно, наше нашествие с чемоданами и картонками было неожиданным обстоятельством. Папу твоего нашли поправившимся, он даже вел шутливые разговоры. Мама твоя была очень добра ко мне. Жалею, что не было дома Ферапонта9, я хотела видеть его, но зато все сестры были дома, и я теперь познакомилась и с самой последней твоей сестрой. На сегодня довольно. Прощай пока!

14 марта.

Дорогой мой! Сажусь писать тебе и думаю: как хорошо, что есть у меня человек, с которым можно поговорить, с которым хочется всегда поговорить, и который сам снисходительно прочитает мои письма, иногда писанные под влиянием минуты, иногда наполненные почти детской болтовней. Пишешь ты, что я в своих письмах посылаю тебе частичку души своей. Да, я и сама теперь все яснее чувствую, как все глубже и глубже привязываюсь к тебе, как все ближе и ближе становишься ты мне, как мои мысли постепенно сходятся все к одному и тому же предмету и какое одностороннее направление получают. Теперь о чем бы я ни стала думать, все сходится к одному центру, все рассматривается и чувствуется по отношению только к одному чувству. Не для того только, чтобы утешить тебя, писала я, что счастлива твоей любовью, а и потому, что это действительно так: теперь это служит содержанием моей внутренней жизни. Случаются иногда минуты, когда находишься среди людей, с которыми не имеешь ничего общего, иногда же возмутишься за что-нибудь против них, и почувствуешь себя одинокой, но сейчас же скажешь себе: нет, есть человек, который дает мне право не считать себя одинокой, у которого я могу найти поддержку, когда буду в ней нуждаться. Правда, далеко он! Но неужели не чувствует он, как точно нити какие привязывают меня к нему, неужели не поймет этого? Нет, быть этого не может. И тогда так легко станет на душе, снова возвратится бодрость, энергия, уверенность в себе. Посмотришь на этих людей и усмехнешься про себя, думая: «нет мне до вас никакого дела, ни на что вы мне не нужны, мне и без вас хорошо». Дурно, эгоистично, не правда ли? Ведь ты строг к другим, следовательно будешь таким и ко мне. Но кончу пока.

15 марта.

Не могу удержаться, чтобы не начать говорить про погоду. Дурной признак, когда люди начинают говорить про погоду: это значит, что или им нечего сказать друг другу, или у них есть такой предмет для разговора, которого они желают избегнуть, и чтобы разговор не навелся на этот предмет, начинают говорить о погоде. Но в данном случае, надеюсь, что ты согласишься со мной, мой милый, это не так: невольно начинаешь говорить про погоду, потому что она представляет новое явление. В нашем саду уже просохло; и я сегодня пробыла там довольно долго, даже земли взяла для комнатных цветов, а потом гуляла вечером, и возвратясь с гулянья, просидела с своей родственницей несколько времени на лавочке, что стоит недалеко от нашего дома, над горкой, и любовалась оттуда видом, который при свете луны казался особенно привлекательным. (Очень жаль будет, если к Пасхе погода изменится, мне бы хотелось, чтобы она осталась такою же: тогда можно будет больше гулять). Пришла домой, поспешила взять работу, дв. брат начал было читать, как получила твое письмо, которое и ждала сегодня. Теперь до Страстной недели я успею получить от тебя только одно письмо, поэтому прежде всего хочу узнать наиболее интересное для меня, а именно, приедешь ли ты на Пасху? Я уже писала тебе, что жду тебя, ждут и Папа с Мамой. Ты ничего не пишешь на этот счет, напиши же в следующем письме. Пишешь ты, что есть у тебя ко мне важный вопрос — какой это? Если не хочешь писать, то еще лучше, если скажешь это при свидании. Что это за важный вопрос? Я думала и не могла придумать. Между прочим я не догадалась (вообще в последнее время я стала такая недогадливая), на какой вопрос я не дала тебе ответа. Разъясним и это при свидании, на которое я очень надеюсь. Ты пишешь, что под влиянием чтения, настроился мрачно: я этого сочинения не читала, да и вообще почти ничего Крестовского [В.В. Крестовский, автор романа «Петербургские трущобы»] не читала. Мы все это время читаем Щедрина, и я под влиянием этого чтения настраиваюсь на особый лад. Сама же одна я теперь ничего не читаю, и боюсь, что до того дойду, что понимать ничего не стану. Да! Зоря пишет, что в Московском университете опять идут беспорядки; только что он приехал, как начались эти беспорядки. Как бы опять университет не закрыли. Он написал пока очень немного, обещал писать еще. Ждали от него сегодня письма, но не получили, хотя бы завтра прислал. Что написать тебе еще? Папа чувствует себя хорошо, что очень важно. На некоторые места твоего письма ничего не отвечу, а тем больше, если увидимся на Пасхе, то можно будет много поговорить. Между прочим, если приедешь, то напиши, когда приедешь к нам10: я буду тебя ждать. Папа, мама и Шурочка шлют тебе поклон, и они благодарят тебя за маленькую записочку. Кстати, я с удивлением посмотрела на третий листок твоего письма, думая, уж не древним ли уставом начал ты писать? Но Шура разъяснила мое недоумение, сказав, что ты левою рукой писал. Ах, бедный! До чего ты дописался: даже одной правой руки недостаточно. С удовольствием бы, если бы можно было, дала тебе на помощь мою правую руку: мне сравнительно с тобой мало приходится писать, теперь и у Папы мои секретарские обязанности заменил дв. брат. Прощай, мой хороший! Желаю тебе всего хорошего. Твоя В.

Письмо № 7

15 апреля 1890 г. Карачев

Вчера получила твое письмо, мой милый. Постараюсь дать ответ на те вопросы, которые ты предлагаешь мне. Что я разумею под сердцем и душою? Мне кажется, то же, что и все. Попробую объяснить, если сумею. Душою я называю весь внутренний мир человека, все то, что составляет его духовную жизнь; а сердце составляет только часть души, только известную сторону этого внутреннего мира. Я не отделяю сердца от души, я не дроблю ее, как ты выразился, сердце входит в состав души, я только думаю, что одни сердечные ощущения не составляют всей внутренней жизни человека, что есть еще другие духовные силы кроме сердца, так, напр[имер], та высшая сила, которая может взять верх над движениями сердца. Перейду теперь и к тому, что я хотела сказать, когда произнесла известные тебе слова. Думаю я и сама, что любит человек главным образом сердцем. Но все-таки я различаю — любить только сердцем и любить всею душою. Любить сердцем, мне кажется, можно человека и сам не знаешь, за что, человека, с которым не согласен во взглядах, человека, которого иногда убеждения не нравятся, у которого видишь даже недостатки, а все-таки тянет к нему. Любить человека всей душой значит находить в нем то, что хотел бы видеть в человеке, находить поддержку своим взглядам; только к этому человеку и пойдешь в тяжелые минуты, у него и будешь искать душевной пищи, когда внутри станет ощущаться какая-то душевная пустота. Человек, которого любишь всей душою, будет казаться родным по духу, у него будешь находить отголоски своего внутреннего я, сам поймешь каждое движение его души и будешь надеяться, что и твои душевные движения будут поняты. А любить только сердцем можно человека и не сродного по духу. Сердцем можно влюбиться, увлечься, а душой — полюбить, привязаться. Любовь всею душой заключает в себе и любовь сердечную, но она еще сильнее и глубже ее, наполняет всю духовную жизнь. Не знаю, может быть, такой любви в жизни и не встречается, ведь я рассуждаю «теоретически». Кажется, ответила на твой вопрос. В твоем письме есть еще одно место, на счет которого хочу поговорить с тобою. На вопрос инспектора: почему наша свадьба отложена так далеко? Ты ответил, что это зависит лишь от меня и моих родных. Я же иначе смотрела на это до получения этого твоего письма. Я думала, что это было сделано с нашего общего согласия, с нашего общего желания (твоего и моего). Ты еще очень давно сказал мне, что она не может быть раньше этих каникул, и что у меня будет много времени на размышление (я тебе тогда еще не дала слова). Потом ты и мне, и маме моей говорил, что тебе свободнее и удобнее будет устроиться в твоей новой жизни во время свободное от занятий. Я же со своей стороны разделяла это мнение и была довольна отсрочкой, но не потому, чтобы, как ты пишешь, заняться какими-то необыкновенными приготовлениями, а потому, что я хотела воспользоваться этим временем, чтобы поразмышлять хорошенько. Тот шаг, который я собираюсь сделать, казался и кажется мне очень решительным, перед которым можно задуматься. Я старалась проверить себя, способна ли я буду связать свою жизнь с жизнью другого. Отдать себя на всю жизнь другому человеку — это слишком много, и нужно было проверить все свои чувства к этому человеку. Впрочем это я сейчас так только рассуждаю, а в то время у меня внутри трудно было разобраться, и я не могла так спокойно и благоразумно рассуждать. И время сделало то, что я от него хотела, и я привыкла к мысли о перемене своей жизни. И так видишь я много думала о внутренней стороне, теперь нужно подумать и о внешней, но на это времени потребуется гораздо меньше. Ты напрасно думаешь, что у нас идут чрезвычайные приготовления, мне сделают только самое необходимое, и ничего лишнего, а деньги бросать на вещи бесполезные нет и возможности. Да ты мог заключить и из разговора с мамой, что ничего особенного не затевается; да из-за этого и время не стоило оттягивать. И твой взгляд на это был для меня маленькою неожиданностью. Про себя многого сказать не могу. Началось опять ежедневное хождение в прогимназию; теперь скоро наступит горячее время. Был уже один совет по поводу распределения экзаменов. У нас все кончится к 5му июню. Погода стоит прекрасная, и в саду с каждым днем делается все лучше да лучше, кусты и деревья постепенно развертываются, а травы уже очень много. Вчера так хорошо в своем саду показалось, что я не пошла гулять, и весь вечер проходила в своем саду. Митроша с Колей занимаются устройством лавочек, а также взялись подрезать и подпиливать сухие ветви и деревья, и я очень боюсь, что Митроша в пылу увлечения не подпилил бы свежие деревья. Но когда я ему самым вкрадчивым тоном заметила это, то получила такой грозный взгляд, что в другой раз не хватит решимости сказать это. Хочу заняться и я цветоводством; к счастью есть два помощника; у меня уже начинают расти георгины, посаженные пока в комнатах; а в середине мая высажу их в сад. Время проходит незаметно, по крайней мере эта неделя прошла скоро, а дальше время еще скорее пойдет, чувствую себя хорошо, в особенности сегодня. На днях делала ревизию Колиной школы; он давно просил меня зайти к нему в школу, к тому же ее недавно отделали; и вот мы вечером пошли гулять, и зашли. Я самым ревизорским оком осмотрела все, и сделала несколько замечаний (впрочем, не очень строгих, так как осталась довольна школой), которые он с подобающей почтительностью принял; жаль, что один Митроша был свидетелем моей важности и его почтительности. Он даже мне [нрзб] раздвижной табурет предложил, чтобы сесть. После этой ревизии мы в самом веселом настроении возвратились. Только лентяй порядочный мой дв.[оюродный] братец. Хотел разучить из твоих нот «Скоро, скоро месяц ясный» и до сих пор не разучил, а мне там так нравится аккомпанемент. Но довольно о себе. У тебя теперь также много дела будет, и время будет идти незаметно; я рада, что ты чувствуешь себя спокойным. Папа, мама и пр.[очие] и пр.[очие] шлют тебе поклон и благодарят тебя за поклоны.

Желаю тебе всего хорошего. Прощай, мой дорогой. Твоя В.

Письмо № 9

28 апреля [1890]. Карачев

Эта неделя, полная треволнений для меня, закончилась сегодня треволнением для всех. Расскажу тебе, мой милый, сегодняшнее событие: с Папой опять повторился припадок астмы, хотя и не в такой сильной степени, как в первый раз. Это было утром в 5 часов, когда он уже оделся чтобы идти к утрени. Как нарочно, Мама вчера вечером отправилась на свадебный вечер, и в это время еще не возвращалась. Конечно, на этот вечер приглашали и меня, но я наотрез отказалась, потому что не имела никакого желания быть там, а принуждать себя не видела надобности. Еще меньше меня желала быть там Мама, но она еще раньше дала слово хозяйке дома, и когда за ней прислали в девять часов вечера экипаж, она не могла придумать причины отказа, и поехала, решившись быть козлом отпущения за всю семью. Мы мирно провели вчерашний вечер и спокойно разошлись по своим комнатам. Не совсем обыкновенное пробуждение готовилось мне: мимо моей кровати, стуча ногами и натыкаясь, пробежал Митроша и начал стучать склянками на комоде. Я с испугом открыла глаза и первый вопрос, обращенный к нему, был: «Или ты с ума сошел сегодня?» Но его ответ заставил меня быстро вскочить, наскоро набросить на себя первое попавшееся под руки и выбежать в столовую, где на диване сидел Папа в знакомом мне уже виде. К великому моему удивлению на меня нашло какое-то необыкновенное спокойствие, может быть потому, что я уже видела этот припадок и знала, что делать. Митроша уехал за доктором и фельдшером вместе с Колей, а я с помощью Шуры и прислуги старалась известными мне средствами, которые употреблял доктор при первом случае, облегчить его, и все это с необыкновенным хладнокровием. В это же время послали за Мамой. Через полчаса приехал доктор и Мама, а также фельдшер с банками и к половине седьмого все пришло в порядок. Тогда я почувствовала сильную усталость и озноб (утро в самом деле было страшно неприятное — тусклое и холодное, составляющее резкий контраст с бывшею до сих пор погодою), легла в постель и провела около часу в каком-то полусонном состоянии, а потом все-таки оделась и отправилась в прогимназию. Папа в это время спал, спала и мама, не спавшая всю ночь. Погода сделалась очень нехорошая — холодная, и шел дождь. Вечером снова был доктор. Теперь опять появились на сцену всевозможные склянки с микстурами. Боимся мы очень, как бы эти припадки не стали бы часто повторяться с Папой. Доктор говорит, что это не зависит ни от каких внешних причин, а [нрзб] то, что у него грудь и сердце не в порядке. Последние дни он действительно снова начал чувствовать себя нехорошо; да вчера вечером сделалась разом резкая перемена в воздухе; сильная жара сменилась холодным ветром. День, начавшийся нехорошо, и весь протек как-то странно. Я, как пришла из прогимназии, так все читала «Человек-зверь»11, потом после обеда заснула, от чего у меня по обыкновению разболелась голова, но походила немного по воздуху (к счастью, дождь перестал), и она прошла. Потом опять читала, пока не получила твоего письма, и начала его читать. Но сегодня уже не могу отвечать на него и отложу до завтра. Прощай, до завтра. Я хотела очень получить твое письмо.

29 апреля.

Всю эту неделю я не могла взяться за перо, чтобы написать тебе, мой дорогой! В эту неделю я пережила и неприятности, но есть у меня и нечто приятное. Это именно то, что я заботилась об одном деле, не о своем личном, совсем не о себе, и на этой неделе привела к концу то, что от меня зависело; теперь остальное зависит уже не от меня: и успех, и неуспех его теперь уже в других руках. В этом деле помогал мне и Коля — родной брат. Как бы мне хотелось, чтобы удалось довести наше дело до конца. В награду за мою деятельность в продолжении этой недели мне хотелось получить от тебя письмо потеплее, и этим письмом твоим я довольна. Мне особенно приятно получать твои письма по субботам, потому что это у меня день отдыха, день отчета за прошедшую неделю, да и ответить у меня есть время. Не удивляйся на этот раз, если письмо мое будет писано не совсем гладко; я нахожусь сегодня в возбужденном настроении и целый день [нрзб]; я не могу сосредоточить свои мысли, но хотя отрывками отвечу на твое письмо. Ты говоришь, что хотел бы поглядеть мне в глаза, когда я прочитаю написанное тобою, и я этого хотела бы, потому что мои глаза выражали в это время сочувствие тебе, мой дорогой. Но зачем ты все сводишь к внешней, материальной стороне вопроса? Тогда только внешняя, материальная сторона будет занимать главное место, когда нет ничего для внутренней стороны, тогда старается человек хоть мелочными заботами наполнить пустоту своей жизни. А разве ты не дашь мне материала, содержания для внутренней жизни? Нет, у меня есть надежда, что мы можем кое-что дать друг другу. Одной внешней стороной я прожить не могу. Нельзя, конечно, игнорировать и эту сторону жизни, но тогда только нужно бы было поднимать об этом вопрос, когда она была бы уж очень плоха, а мы еще можем удовлетвориться и оставить этот вопрос в стороне. — Боишься ты, что наши запросы от жизни не одинаковы, и я вполне понимаю тебя, потому что этот вопрос уже давно беспокоит меня. Если ты действительно можешь удовлетвориться малым в жизни, то ты будешь счастливый человек, да и должен быть уже, если держался такого взгляда. Я вполне разделяю твой взгляд, что чем меньше будешь желать, тем скорее будешь удовлетворен: но держалась, держусь ли я этого взгляда в жизни, я не могу сказать этого. Мне кажется, что если человек сам много дает другим людям, то и в ответ может потребовать себе многого. Был у меня случай в жизни, я говорила тебе мельком, когда я не удовлетворилась тем, что мне давали, когда мне показалось не тем, что я хотела бы, и я решила совсем отказаться, чем удовлетвориться вполовину. (Может быть, я многого требовала, и никогда не получу того, что мне хотелось бы.) Теперь при вступлении в мою новую жизнь я хочу только согласия стремлений, внутреннего спокойствия и, конечно, взаимного сочувствия, симпатии. Впрочем, это совсем не мало, в этом все, потому что при этих условиях, как я тебе уже давно писала, остальное все можно согласить. — При вступлении в совместную жизнь, зачем отказываться от своих идеалов, чтобы взять себе идеалы жены или мужа? Но невозможно и не признавать идеалов другой стороны; и если случится в жизни, что сходятся люди противоположных отношений и каждый старается сам по себе проводить в жизнь свои идеалы, то совместная жизнь уже невозможна, это будет постоянная борьба за отстаивание своих идеалов. Но это может, как мне кажется, произойти только в том случае, когда стремления и убеждения совершенно противоположны, и тогда ни одна сторона, конечно, не может признать идеалов другой. Но ты пишешь, что твои убеждения честны и нравственны, такие же и мои, как мне кажется, а ведь честность и нравственность для всех одна. Я утешаю себя мыслью, что если будет у нас различие в привычках, в мелочах жизни, то в этом можно будет сделать взаимные уступки, и это тем легче будет сделать, чем больше симпатии будет между нами. Отчего твои взгляды всем казались странны? Неужели ты не находил людей, которые сочувствовали бы тебе? Мне же приходилось несколько раз встречать сочувствие своим взглядам; конечно я высказывалась немногим, да может быть и потому, что высказывалась тем, которые, я чувствовала, поймут меня. Я старалась в жизни держаться такого взгляда: что если я уже не могу сделать много добра, то буду по крайней мере стараться делать как можно меньше зла.

Ты пишешь, что иногда говорил себе, что людям нет до тебя никакого дела, и тебе они не нужны. Случалось и мне испытать такое настроение, но только настроение. Это бывает тогда, когда не встретишь в людях сочувствия себе, своим стремлениям, тогда оскорбленный в своих лучших стремлениях, замыкаешься в себя. Но относиться всегда так к людям нельзя, и в кружке себе подобных чувствуешь себя совсем иначе. Я иногда чувствую себя очень одинокою, вот напр. этот год в Карачеве, мне иногда так хочется поговорить с кем-нибудь по душе, и не с кем, ведь здесь нет того [нрзб], с кем бы я близко сошлась. Но зато с большим удовольствием поговоришь, когда встретишься с симпатичными людьми. Но я отвожу душу перепискою с тобою, с братьями, но главным образом теперь с тобою, и Вы должны это ценить, милостивый государь! Ты упрекаешь меня, что видно я не интересуюсь твоими письмами, если могла в продолжении 6 часов не читать твоего письма. Но пойми же ты, что я не могла прочитать его, потому что была в большом обществе, и я не могла уйти в отдельную комнату, не обратив на себя внимания, да и за мной кто-нибудь мог бы последовать. Да и мне приятно было сознавать, что у меня в кармане лежит что-то очень приятное для меня, а здесь никто и не подозревает об этом, разговаривая со мной. Написала тебе, но отсылать сегодня не буду, чтобы в день твоих именин ты не получил известия довольно неприятного о болезни Папы, чтобы этот день не принес тебе даже очень маленькой неприятности, а тем более через меня. Но прости, мой милый. Твоя В.

Письмо № 11

3 мая 1890 г. Карачев

Мой милый! Я также праздновала твои именины, хотя случайно: в этот день я совершенно неожиданно была за городом. Это была среда, и у меня 5 уроков; я едва досидела последние два урока: весной очень трудно пробыть до трех часов в прогимназии. Пришла утомленная домой, пообедала уже одна, и села написать Ване12 письмо. В то же время мне был дан приказ быть готовой, чтобы отправиться в одно место с мамой и Шурой. Я спешила кончить письмо, в то же время Шурочка собиралась, как вдруг Евгения Ивановна пришла сказать, что она идет со своими квартирантами в рощу, и просит нас принять участие в этой прогулке. Нужно отдать мне справедливость — я две секунды думала: сначала мелькнула мысль, что я не могу бросить все, но представление о роще встало в такой соблазнительной форме, что я махнула рукой, и написав наскоро адрес Ване, объявила братьям и Шурочке, что мы идем; она сейчас же бросила свои приготовления. Но когда мы объявили мамочке, ожидающей нас, чтобы идти, куда хотели раньше, что получили приглашение в рощу и намерены принять его, она от изумления не могла выговорить слова, а когда хотела образумить меня, я уже в ватерпруфе и шляпе направлялась мимо нее к двери, успев только на ходу крикнуть, что даю слово, что в восемь часов буду дома, и тогда успею сделать, что мне нужно было. Я могла только вообразить взгляд, который сопровождал меня, но боялась оглянуться, и через четверть часа мы уже шли веселой компанией по дороге в рощу. С каким удовольствием я погуляла там, хотя комары уже сильно обижают. Но желая сдержать свое слово, я старалась быть дома в восемь, и действительно в половине девятого предстала пред смягчившиеся уже очи мамы. В этот день Коля, Митроша и Евг. Ив. с лукавым выражением лица поздравляли меня с именинником (мамочка поздравила, как следует), но я так просто и серьезно приняла их поздравление и поблагодарила, что их улыбочки не достигли своего назначения. Ну, прощай пока, мой милый. Надеюсь, ты хорошо провел свои именины.

4 мая.

Сегодня я снималась в группе с своим четвертым выпускным классом. Неделю тому назад они торжественно всем классом просили меня доставить им это удовольствие, и я конечно согласилась. Завтра последний день занятий в старших классах, и завтра я отпущу уже навсегда свой четвертый класс, и мы будем встречаться только на экзаменах. Но мы унесем друг о друге, кажется, хорошее впечатление, и я с удовольствием снялась с ними сегодня, а тем больше, что с их стороны это было выражение симпатии. Правда, за последнее время я едва могла справиться с ними. С наступлением весны, и они начали чувствовать себя по-весеннему, и совершенно отбились от рук. Положим, они выражали свою симпатию ко мне, но делали иногда это очень шумно. Вообще за последнее время я вижу со стороны всех своих учениц [нрзб] выражения симпатии, у меня комната заставлена букетами от учениц. Может быть они узнали, что я у них последний год, и на прощанье хотят мне высказать расположение. И знаешь что, мне жалко стало оставить их: они ко мне так привыкли, и я уверена пожалеют обо мне. И мне самой так знакомы и близки стали их лица. Я благодарна им, что они выражением своего расположения ко мне дают возможность унести хорошее впечатление о моем последнем пребывании здесь. Теперь мне кажется, что этот год не пропал у меня даром. Эту неделю я была занята своим четвертым выпускным классом, и все мои мысли были сосредоточены на них. Если получу от тебя завтра письмо, то напишу сама тебе, а сегодня уже поздно.

5 мая.

Получила твое письмо, мой милый! И знаешь, что я заметила: что когда бы я ни собиралась тебе писать, мне непременно помешают, и я на несколько времени принуждена отложить свое письмо. Так и сегодня. По получении твоего письма походила немного в своем саду, и только что шла, чтобы сесть писать тебе, благо в доме никого не было и среди тишины очень хорошо писать, как пришли меня звать, говоря, что Людмила на крылечке нашего дома и желает меня видеть. Прихожу туда, и застаю уже там Папу с Мамой, и ее с мужем, села с ними, и мы проболтали целый вечер. Теперь пишу уже после ужина, и имею в своем распоряжении очень мало времени. Но отвечу на твое письмо. Ты может быть, мой милый, думаешь, что я нахожусь в хорошем настроении потому, что я пользуюсь частыми развлечениями и удовольствиями? Совсем нет. Наоборот. Я веду самую скромную жизнь, и у меня все время занято делами. Причина же моего веселого настроения находится во мне самой. Правда, я гуляю и в саду городском, и была, как писала тебе выше, за городом, но прогулку эту я предпринимала только для прогулки, а не для общества, которое было очень невелико. Да, и роща наша очень невелика. Для Карачева она хороша, так как здесь совсем плохи окрестности; но ты, избалованный, может быть, хорошими окрестностями Киева, и смотреть бы на нее не стал. Тем не менее я имею в виду (и Евгения Ивановна также) познакомить тебя с нею. Между прочим завтра мы может быть отправимся в другую рощу березовую, в которой я никогда не была, за ландышами, и опять очень небольшой кампанией, почти одна наша семья. Как видишь, мои развлечения очень скромны. И ты можешь пользоваться подобными же в Киеве, даже может быть в лучшей обстановке. Почему ты считаешь себя пасынком судьбы? Неужели у тебя в самом деле не было радостей в жизни? У всякого человека, мне кажется, больше неприятностей, чем радостей; и чем лучше человек, чем больше думает у него голова, чем добрее его сердце и душа, тем больше страданий переносит она. Но и у всякого человека есть радости, правда, у одного их больше и они дольше, у другого их меньше и они короче; кроме того, одному нужно немного, чтобы чувствовать себя счастливым, а другому много. А ты говоришь, что можешь удовлетвориться, неужели же судьба не дает тебе и немногого? Есть на свете так называемые «неудачники», которым ничто не удается, так разве ты считаешь себя в числе их? Но как бы то ни было, если ты в самом деле мало радостей видел в жизни, это только лишний повод к увеличению моей симпатии к тебе. Ты пишешь, что я знаю немного, почему каникулы 1886 года окончились для тебя плохо, но я совсем не знаю, и очень интересуюсь и буду рада, если ты расскажешь мне и с подробностями, как обещаешь в этом письме. Может быть, это событие я и помню, если ты рассказывал мне, но забыла, что это было в 1886 году. Во всяком случае, напиши мне об этом. Но на сегодня довольно. Уже поздно, а завтра царский день.

6 мая.

Сегодня была в обедне, а оттуда зашла к Евгении Ивановне: нынче день рождения Васи13. У меня с нею теперь новая забота. Надо ей Васю отдать в прогимназию, он должен будет в конце мая держать экзамен в 1ый класс. Он учился в училище, но все-таки надо проверить его знания. Мне самой совсем некогда заняться с ним, я его поручила Митроше. Занятия у него в училище кончились, и поэтому он по утрам может ходить к Митроше. Сегодня я ему обещала, если он сдаст экзамен, что он будет на моей свадьбе и поедет со мною к венцу, но не иначе, как в форме прогимназиста. Он весь просиял и дал мне слово, что сдаст. А как бы я рада была, если бы к тому времени удалось устроить ее детей14. Что сказать тебе про себя? Время летит совсем незаметно. Эти дни готовила отчеты к завтрашнему совету. Завтра решается судьба старших классов. Все-таки думала и думаю о тебе, отчего ты и видишь меня во сне. Ты же никогда, никогда не думаешь обо мне, потому что я редко вижу тебя во сне; а иногда увижу во сне и поссорюсь. Сейчас по поводу дня рождения Васи идем в рощу за ландышами. Послала бы тебе букет, да далеко... Вернулась сейчас из рощи; описала бы тебе нашу прогулку, но устала до невозможности — с 2½ часов и до десяти. Наше общество неожиданно увеличилось приездом в рощу других знакомых, и поэтому прогулка была очень удачна. Надо письмо отослать. Прощай. Сегодня постараюсь увидеть тебя во сне и не буду ссориться. Желаю тебе всего хорошего, мой милый.

Твоя В.

Примечания

1. Ответ на письмо № 11 от 1 февр. 1890 г., отрывок из которого помещен выше.

2. Брат Захар.

3. Ответ на письмо А.И., в котором он рассказывает о том, как подвергся расспросам киевских дам о своей невесте. Примечание Н.А. Булгаковой-Земской: Отношения с братьями: ревнуют [В. М.] к жениху (Захар, Николай, Иван). Большая дружба с тремя средними братьями (Иван, Захар, Николай) и младшими (Митрофан, Михаил).

4. Брата.

5. В январе Афанасий Иванович сделал предложение Варваре Михайловне, и оно было принято. Они были объявлены женихом и невестой.

6. Брата.

7. Брат Митрофан страдал болезнью глаз (катаракта), ему делали операцию.

8. Брат.

9. Брата А.И.

10. А.И. из Киева приезжал в Орел, к своим родителям, а оттуда ехал в Карачев.

11. По-видимому, только что изданный роман Э. Золя «La bête humaine».

12. Брату.

13. Племянник В.М., сын ее умершего брата.

14. По-видимому, имеет в виду вдову своего умершего брата.