Переведенная на польский книга Бориса Соколова Булгаковская энциклопедия содержит более сотни информативных статей, подробнейшую хронику жизни и творчества писателя, почти двести фотографий1. Статьи посвящены как реальным людям (родителям, двум братьям, трем сестрам, трем женам, Ленину, Сталину, Троцкому, Бухарину), так и литературным персонажам (Абадонне, Берлиозу, Иешуа Га-Ноцри, Понтию Пилату, Жоржу Бенгальскому). Есть здесь и такие статьи, как Кант Иммануил, Масонство, Демонология, Нехорошая квартира, Великии бал у сатаны, Христианство. Обстоятельно говорится обо всех важнейших произведениях писателя — от Адама и Евы, Блаженства и Белой гвардии до Мастера и Маргариты и Кабалы святош. Особую группу составляют статьи о русских мыслителях первой половины XX века — Николае Бердяеве, Павле Флоренском, Льве Шестове, — личностях, которые, по мнению Соколова, существенно повлияли на представления Булгакова о Боге, человеке и сатане. Каждый читатель найдет в этой энциклопедии что-то для себя, независимо от степени знакомства с писателем и его творчеством. Некоторые сведения могут стать полной неожиданностью даже для посвященных.
Украинцы, евреи и польский вопрос
Генрик Сенкевич (1846—1916) — один из немногих иностранных писателей, о котором Соколов написал отдельную статью. Исследователь установил, что имя автора Огнем и мечом упоминается в произведениях Булгакова только один раз, в Белой гвардии, зато в очень примечательном историческом контексте. Говоря о крестьянских восстаниях на Украине в 1918 году, Булгаков пишет: «И в польской красивой столице Варшаве было видно видение: Генрик Сенкевич стал в облаке и ядовито ухмыльнулся»2. Эта сцена, как убедительно доказывает автор энциклопедии, непосредственно восходит к трагическому образу из самых первых фраз романа Огнем и мечом, где Сенкевич в апокалиптических красках рисует восстание Хмельницкого:
Над Варшавой являлись в облаке могила и крест огненный, по каковому случаю назначалось поститься и раздавали подаяние, ибо люди знающие пророчили, что мор поразит страну и погибнет род человеческий3.
В начале Белой гвардии, в самом первом абзаце, находим перекличку с Сенкевичем:
Велик был год и страшен был год по Рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй. Был он обилен летом солнцем, а зимою снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды; звезда пастушеская — вечерняя Венера и красный дрожащий Марс4.
Сенкевич наделен у Булгакова даром Кассандры, а его трагические предсказания о судьбе Украины, сделанные на основе событий, произошедших в середине XVII века, сбылись в 1918 году в Советской России. Известно, что автор Огнем и мечом считал возможным политический альянс украинских казаков с Польшей, Булгаков же был против любых попыток отделения Украины от России. Тем не менее, оба писателя — и польский, и русский — одинаково оценивали вектор народного движения на Украине — как бунт, ведущий народ к гибели. Булгаков опирался на впечатления от нескольких дней службы в частях Семена Петлюры, куда он был насильно мобилизован в феврале 1919 году в Киеве. Будущий писатель был поражен тем, с какой легкостью петлюровцы переходят на сторону большевиков, и относился к ним как к бандам обычных уголовников, воюющих за свои собственные интересы и с одинаковой враждебностью относящихся ко всем: белым, красным, немцам, полякам и даже к самому Петлюре. К атаману Булгаков тоже относился крайне негативно и поэтому показал его в Белой гвардии как человека, знающегося с нечистой силой. Камера, из которой в романе освободили Петлюру, обозначена номером 666 (из статьи Петлюра Семен)5. Что же касается Сенкевича, Соколов обращает внимание на еще одно его произведение — роман Омуты (1909—1910), который мог повлиять на оценку в Белой гвардии тех идейно-политических доктрин начала XX века, которые вдохновляли и поддерживали всякие бунты масс, уничтожив впоследствии и интеллигенцию, и сами эти массы:
В Белой гвардии изображение стихии крестьянского мятежа на Украине перекликается не только с Огнем и мечом, но и с Омутами. Здесь Сенкевич под впечатлением событий революции 1905—1907 гг. и постепенного погружения всего мира в пучину военной конфронтации, приведшей в конце концов к первой мировой войне, гениально предвидел потрясения и страдания, выпавшие на долю человечества в XX в. Он показал опасность доктрин, могущих провоцировать массовый стихийный взрыв возмущения черни, а также безразличие носителей этих доктрин к судьбе народа, к жизням людей, от имени и во имя которых они выступают. Героиня романа, 16-летняя скрипачка Марина Збыстовская гибнет во время революционного погрома, защищая свою скрипку. Эта смерть становится как бы следствием нигилистических идей, проповедуемых влюбленным в Марину и застрелившимся после ее смерти студентом Ляскевичем6.
В 1989 году булгаковедов всего мира облетело сенсационное известие: в архивах Лубянки найден булгаковский дневник Под пятой, о существовании которого, конечно, было известно, но считалось, что он не сохранился. Этот дневник писатель вел в 1923—1925 годах. В мае 1926-го он был конфискован агентами ОГПУ. Позже, в 1929, его в конце концов вернули автору, а тот сразу его сжег... Но «рукописи не горят»... В ОГПУ, как оказалось, не только перефотографировали все три тетради воспоминаний, но даже приказали перепечатать их на машинке. Именно эту копию и нашли в 1989—1993 гг. в архивах «Лубянки».
Соколов утверждает, что некоторые места в дневнике носят антисемитский характер («свойственный Булгакову бытовой антисемитизм»). Писатель, например, постоянно отмечает, что тот или иной антипатичный ему человек — еврей (так он отзывается, в частности, об издателе Белой гвардии Захаре Каганском или о некоторых руководителях берлинского издательства «Накануне»). Писатель осуждает французского премьер-министра Эдуарда Эррио (1872—1957), который «этих большевиков допустил в Париж», и объясняет это его «еврейским происхождением» (добавим, что на самом деле это не так)7. Булгакова оскорбляет воинственный атеизм большевиков, их глумление над христианством, особенно статьи, печатавшиеся в журнале «Безбожник», где Иисуса рисовали в самых черных красках. Нападки на Христа Булгаков также объясняет еврейским происхождением авторов «Безбожника»8.
Соколов умело реконструирует отношение Булгакова к полякам. Трудно было бы ожидать от писателя симпатий к Польше после того, как в 1920 году армия Пилсудского оккупировала его родной Киев — тем не менее, в его текстах сквозит уважение и даже восхищение рыцарством старой польской шляхты. В 1936 году Булгаков написал либретто к опере Бориса Асафьева Минин и Пожарский, в основе сюжета которой было нападение Польши на Россию в начале XVII века. Власти тут же обвинили писателя в том, что он не любит русский народ: поляки в его либретто вышли слишком уж привлекательными. В 1938 году польские сцены одна за другой были изъяты из радиомонтажа оперы. Соколов пишет, что конфликт в либретто легко ассоциировался с гражданской войной в России: лагерь поляков — с белыми, а ополчение Минина и Пожарского — с красными. Наверное, поэтому Булгаков изобразил поляков определенно не без доли благородства, точно так же, как когда-то белогвардейцев в Днях Турбиных9.
Роман с морфием
В энциклопедии Соколова описано немало драматических событий. В марте 1917 года Михаил Булгаков, направленный работать врачом в провинцию, заразился дифтерией. Ему сделали прививку и, чтобы смягчить боль, ввели морфий, к которому у Булгакова возникло мгновенное привыкание. Медик и наркоман в одном лице, он выписывал себе нужные рецепты, а покупать по ним морфий гонял свою первую жену, Татьяну Лаппу. Она вспоминала:
Я пошла, нашла аптеку, приношу ему. Кончилось это — опять надо. Очень быстро он его использовал... Ну печать у него есть — «иди в другую аптеку, ищи». И вот я в Вязьме там искала, где-то на краю города еще аптека какая-то. Чуть ли не три часа ходила. А он прямо на улице стоит, меня ждет. Он тогда такой страшный был10.
Булгаков впрыскивал себе морфий дважды в день. Жене, героически боровшейся с его пагубной привычкой, он в отчаянии угрожал револьвером. Но верная Татьяна боролась за мужа и победила. Она постепенно уменьшала дозу наркотика в растворе, и в конце концов ей удалось полностью заменить морфий дистиллированной водой. Сам Булгаков в рассказе Морфий, созданном спустя десять лет после описанных событий, изобразил состояние наркотического опьянения, приписав его, естественно, своему персонажу:
Первая минута: ощущение прикосновения к шее. Это прикосновение становится теплым и расширяется. Во вторую минуту внезапно проходит холодная волна под ложечкой, а вслед за этим начинается необыкновенное прояснение мыслей и взрыв работоспособности. Абсолютно все неприятные ощущения прекращаются. Это высшая точка проявления духовной силы человека. И если бы я не был испорчен медицинским образованием, я бы сказал, что нормальный человек может работать только после укола морфием11.
В Мастере и Маргарите тоже есть наркотические реминисценции. Мы — уже зная подробности жизни писателя — сможем обнаружить их в эпилоге романа. Прежний Иван Бездомный превратился в солидного профессора Ивана Николаевича Понырева, сотрудника Института истории и философии. Как эмпирик и реалист, профессор прекрасно осознаёт, что в молодости он стал жертвой шайки гипнотизеров. В конце концов ему все же удалось избавиться от дьявольского наваждения. Почему же каждое весеннее полнолуние его по-прежнему влечет на Патриаршие пруды, а оттуда в арбатские переулки к старому особняку в готическом стиле? После он возвращается домой совсем больной, ища успокоения рядом с верной женой:
И возвращается домой профессор уже совсем больной. Его жена притворяется, что не замечает его состояния, и торопит его ложиться спать. Но сама она не ложится и сидит у лампы с книгой, смотрит горькими глазами на спящего. Она знает, что на рассвете Иван Николаевич проснется с мучительным криком, начнет плакать и метаться. Поэтому и лежит перед нею на скатерти под лампой заранее приготовленный шприц в спирту и ампула с жидкостью густого чайного цвета.
Бедная женщина, связанная с тяжко больным, теперь свободна и без опасений может заснуть. Иван Николаевич теперь будет спать до утра со счастливым лицом и видеть неизвестные ей, но какие-то возвышенные и счастливые сны12.
Ибо во сне ему приснится то, что он когда-то видел наяву: бессмертные образы и сцены из романа Мастера об Иешуа Га-Ноцри и Понтии Пилате.
Шифры и контекст Книги
В своей энциклопедии Соколов больше всего места отвел, естественно, Мастеру и Маргарите. Статей, посвященных роману, насчитывается около пятидесяти — Мастер, Маргарита, Бегемот, Коровьев-Фагот, Барон Майгель, Никанор Иванович Босой, Иван Бездомный, Театр Варьете, Стравинский, Лиходеев... Соколов докапывается буквально до всего: до прототипов персонажей, происхождения имен, источников, которыми пользовался Булгаков. Га-Ноцри — одно из имен Христа, которое упоминается в Талмуде и означает «Назарянин». Автор энциклопедии раскрывает, каким образом это имя проникло на страницы романа. Оказывается, впервые, как утверждает вооруженный знаниями эпохи и архивов Соколов, оно встретилось Булгакову в пьесе Сергея Чевкина Иешуа Ганоцри. Беспристрастное открытие истины (1922), а позже — в работе Фридерика В. Фаррара Жизнь Иисуса Христа (1873). Автор Булгаковской энциклопедии раскрывает и другие тайны Булгакова, расшифровывает имена его библейских персонажей и демонов из свиты Воланда, отыскивает сюжеты и мотивы, восходящие к Фаусту, раскрывает большинство прообразов гостей, явившихся на Великий бал у сатаны. Интересно, что, изображая этот бал, Булгаков опирается не только на описания средневекового шабаша ведьм, но и на свои впечатления от приема, устроенного в Москве американским послом Вильямом Буллитом 22 апреля 1935 года по случаю национального праздника США. Елена Сергеевна Булгакова, третья жена писателя, вдохновившая его на создание образа Маргариты, вспоминала в дневнике 23 апреля 1935 года:
Бал у американского посла. М. А. в черном костюме. У меня вечернее платье исчерна-синее с бледно-розовыми цветами. Поехали к двенадцати часам. Все во фраках, было только несколько смокингов и пиджаков. [...] Буденный, Тухачевский, Бухарин в старомодном сюртуке, под руку с женой, тоже старомодной. Радек в каком-то туристском костюме. [...] В зале с колоннами танцуют, с хор — прожектора разноцветные. За сеткой — птицы — масса — порхают. Оркестр, выписанный из Стокгольма. М. А. пленился больше всего фраком дирижера — до пят. [...] Часа в три заиграли гармоники и петухи запели. Стиль рюсс13.
Человек — res sacra
Наименее убедительными кажутся те фрагменты, в которых автор энциклопедии пытается вписать Булгакова и его роман в философский контекст эпохи. Бездоказательным представляется сравнение мировоззрения Иешуа Га-Ноцри с анархизмом Бердяева или с принципом Божественного Абсолюта Сергея Булгакова. Стоит ли иррациональный мир Мастера и Маргариты выводить из трудов Льва Шестова? (статьи: Бердяев Николаи Александрович, Булгаков Сергей Николаевич, Шестов Лев). Заметное влияние на Булгакова оказал только Павел Флоренский, но можно ли утверждать, как это делает Соколов, что ключом в интерпретации Мастера и Маргариты является цифра три (у Флоренского «имманентная Истине»)?14 Если Воланд говорит: «Люди, как люди, любят деньги, но ведь это всегда было», — то обязательно ли искать в этих словах отзвуки полемики Булгакова с Кантом и его представлениями о нравственном прогрессе человечества?15
К счастью, в художественном мире Михаила Булгакова все не так сложно и по-человечески более нам близко. Вот сцена из романа, где Левий Матвей говорит печальным голосом: Мастер не заслужил после смерти света, он заслужил покой. Первоначально казалось, что Булгаков помещает своего героя в дантовское limbo, то есть в первый круг геенны — туда, где находятся души умерших, которым не по их вине закрыт доступ в рай (например, души древних мудрецов и поэтов, живших до Христа). Теперь становится очевидным, что покой в иерархии Булгакова и его Мастера гораздо выше света, в котором все должно расплавиться, слиться в какое-то мучительное единство. В этом оазисе покоя Мастер находит свой вечный дом — великую и недостижимую мечту самого Булгакова в его земной юдоли.
В главе тридцать второй Прощение и вечный приют счастливая в потустороннем мире Маргарита говорит Мастеру:
— Слушай беззвучие, [...] слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, — тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я16.
Спорной является интерпретация Соколовым Мастера и Маргариты в духе манихейства. Ни магия, ни масонские символы, ни демоны не исчерпывают подлинной сути булгаковского шедевра. Все это от силы декорация, красочный фон романа, в центре которого — человек и человеческая свобода. Ключ к пониманию Мастера и Маргариты читатель найдет в главе двадцать девятой — Судьба Мастера и Маргариты определена. Там дьявол Воланд — герой, в сущности, положительный — защищает от идеолога Левия Матвея (предтечи Сталина) человеческое царство теней, говоря:
[...] не успел ты появиться на крыше, как уже сразу отвесил нелепость, и я тебе скажу, в чем она, — в твоих интонациях. Ты произнес свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла. Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое, из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп17.
Последнее утверждение в 1930-х годах относилось к адептам «исторического материализма» в СССР, а сейчас оно воспринимается как предупреждение об опасности любой утопии. С манихейством и культом сатаны здесь нет ничего общего.
* * *
Особого внимания заслуживает содержательное эссе Алиции Володзько-Буткевич Булгаков в Польше, опубликованное в польском издании энциклопедии. Из него мы узнаём, что первым булгаковским произведением, изданным на польском языке, была пьеса о Пушкине Последние дни, переведенная в 1949 году Александром Бахрахом, бывшим функционером Союза польских писателей в Таджикистане. Премьера пьесы Булгакова Кабала святош состоялась в 1968 году в городе Забже (Верхняя Силезия), а в 1971 году этот спектакль шел в Лодзи. Среди переводчиков Булгакова на польский язык были Земовит Федецкий и Анджей Мандальян. Кабалу святош перевел Ежи Помяновский. Судьба этого произведения на польской сцене была очень удачной, ее великолепно поставил Мачей Войтышко, а Мольера с оглушительным успехом сыграл Тадеуш Ломницкий.
Роман Мастер и Маргарита переводили на польский язык дважды. Сначала, в 1967 году, — Ирена Левандовская и Витольд Домбровский (переводчики до 1973 года вносили в текст дополнения — по мере появления все более полных вариантов произведения). Потом, в начале 1990-х годов, лучший польский булгаковед Анджей Дравич сделал новый перевод, уступающий предыдущему в стилистическом отношении, хотя и более точный с языковой точки зрения18. Уже в 1990 году издательство «Оссолинеум» подготовило научное издание первого перевода Мастера и Маргариты, снабдив его вступительной статьей Дравича и комментариями автора этих строк19, — и с этих пор роман Булгакова вошел в Польше в золотой фонд литературы. Существуют две польских экранизации шедевра Булгакова: Пилат и другие (1971, премьера в канун Пасхи 1972-го) Анджея Вайды и телевизионный сериал Мачея Войтышко (1988).
В конце прошлого века «Политика», «Газета выборча» и «Жечпосполита» провели среди читателей опрос с целью выявить самый любимый роман XX века — на первом месте с большим отрывом оказался Мастер и Маргарита. В мае 2002 году в Польше была осуществлена новая, пятнадцатая по счету, театральная постановка Мастера и Маргариты — режиссера Кристиана Лупы в Кракове. А в середине марта 2004 года режиссер Лукаш Чуя поставил Мастера и Маргариту на сцене Театра эстрады в городе Хожув. Воланда играл Мачей Маленчук, известный в Польше музыкант андеграунда, написавший к спектаклю зонти.
Интерес к Булгакову не ослабевает в Польше и в XXI веке.
Примечания
Гжегож Пшебинда (Grzegorz Przebinda) — профессор, доктор наук (profesor zwyczajny doktor habilitowany), заведующий кафедрой культуры восточных славян в Институте восточнославянской филологии Ягеллонского университета в Кракове.
1. B. Sokołow, Michaił Bułhakow. Leksykon życia i twórczości, tłum. A. Wołodźko-Butkiewicz, I. Krycka, J. Skrunda, Warszawa 2003.
2. Б. Соколов, Булгаковская энциклопедия, Москва 1997, с. 418; М. Булгаков, Белая гвардия, в кн.: он же, Белая гвардия. Театральный роман. Мастер и Маргарита, Москва 1973, с. 73.
3. Б. Соколов, Булгаковская..., с. 418.
4. Там же, с. 418; М. Булгаков, Белая гвардия..., с. 13.
5. Б. Соколов, Булгаковская..., с. 569—570.
6. Там же, с. 418—419.
7. Там же, с. 379. Вот запись Булгакова из дневника Под пятой, сделанная в ночь с 20 на 21 декабря 1924 года: «Теперь очередь французов. Мосье Красин с шиком поднял на Rue de Grenelle красный флаг на посольстве. Вопрос ставится остро и ясно: или Красин со своим полпредством разведет бешеную пропаганду во Франции и одновременно с этим постарается занять у французов денег, или французы раскусят, что сулит флаг с серпом и молотом в тихом квартале Парижа. Вернее второе. В прессе [видимо, французской. — Г.П.] уже началась бешеная кампания не только против большевиков московских и парижских, но и против французского премьера Эррио, который этих большевиков допустил в Париж. У меня нет никаких сомнений, что он еврей. Люба [Белозерская. — Г.П.] мне это подтвердила, сказав, что она разговаривала с людьми, лично знающими Эррио. Тогда все понятно» (М. и Е. Булгаковы, Дневник Мастера и Маргариты, Москва 2004, с. 45). В общем Булгаков, конечно, имеет здесь в виду факт признания de iure советского правительства Францией (в телеграмме от 28 октября 1924 года премьера Эррио председателю Совнаркома и народному комиссару иностранных дел) и впоследствии открытие советского посольства в Париже. Первым советским полпредом в Париже был в 1924 году Леонид Красин (1870—1926), кстати, инициатор сохранения мумии Ленина и возведения Мавзолея на Красной площади.
8. Б. Соколов, Булгаковская..., с. 581. Из дневника Михаила Афанасьевича Булгакова от 5 января 1925 года: «Когда я бегло проглядел у себя дома вечером номера «Безбожника», был потрясен. Соль не в кощунстве, хотя оно, конечно, безмерно, если говорить о внешней стороне. Соль в идее: ее можно доказать документально — Иисуса Христа изображают в виде негодяя и мошенника, именно его. Нетрудно понять, чья это работа. Этому преступлению нет цены. [...] Большинство заметок в «Безбожнике» подписаны псевдонимами. «А сову эту я разъясню»» (М. и Е. Булгаковы, Дневник Мастера и Маргариты..., с. 55—56).
9. Б. Соколов, Булгаковская..., с. 341—347 (статья Минин и Пожарский).
10. Там же, с. 358.
11. Там же, с. 359; М.А. Булгаков, Морфий, в кн.: он же, Собрание сочинений в пяти томах, т. 1: Записки юного врача. Белая гвардия. Рассказы. Записки на манжетах, Москва 1989, с. 159.
12. М. Булгаков, Мастер и Маргарита, в кн.: он же, Белая гвардия..., с. 810—811.
13. Б. Соколов, Булгаковская..., с. 139 (статья Великий бал у сатаны); М. и Е. Булгаковы, Дневник Мастера и Маргариты..., с. 211.
14. Б. Соколов, Булгаковская..., с. 480 (статья Флоренский Павел Александрович).
15. Там же, с. 238 (статья Кант Иммануил).
16. М. Булгаков, Мастер и Маргарита..., с. 810—811.
17. Там же, с. 776.
18. M. Bułhakow, Mistrz i Małgorzata, przełożył i posłowie napisał A. Drawicz, konsultacja naukowa dr G. Przebinda, Wrocław 1995.
19. M. Bułhakow, Mistrz i Małgorzata, przekład I. Lewandowska, W. Dąbrowski, wstęp A. Drawicz, oprac. tekstu i przypisy G. Przebinda, Wrocław — Kraków (etc.) 1990.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |