Вернуться к М.Л. Каганская, З. Бар-Селла. Мастер Гамбс и Маргарита

Никогда не разговаривайте с неизвестным

Более того: прав, прав один из самых умных, искушенных и тонких собеседников наших, так сказавший: «Что бы вы там не придумывали («там» — это наше правдивое повествование о романе «Мастер и Маргарита»), а ясно одно — в основе романа лежит, — понимаете? — лежит! живое ощущение писателем своего времени, а именно: «Сатана там правит бал!..» Са-та-на! Правит! Вот что важно!..»

— Верно! Ах, как верно! — воскликнул в смятении один из нас. — Но только... только позвольте вас спросить, отчего это в романе все так исключительно красиво, ну прямо, как в Большом театре?.. Времячко-то было, сами знаете... Не вам бы слушать, не нам рассказывать. А ведь от булгаковских красот страшный соблазн возникает! Независимости художника, скажем. Вот мы недавно в одном вольном журнале прочитали размышления одного мыслителя о романе одного из великих булгаковских современников (о докторе роман). И там, в размышлениях, прямо сказано: «Большая русская литература XX-го века должна быть эстетически ущербной», поскольку «угрожаемо не художественное творчество, а само бытие»1. И мы даже подумали: а, может, вообще от художественного творчества отказаться? Ну его, в самом деле, к Богу в рай, без него даже как-то спокойнее, морально чище... Но пока многие нынешние русские писатели уже на пути к «большой (то есть «эстетически ущербной») литературе», а некоторые ее и достигли, как быть с теми, кто остался в стороне от этих освежающих веяний, или, по причине преждевременной смерти, так и останется? С Булгаковым, например?.. Ведь при таком требовательном взгляде он из «большой русской литературы XX-го века» попросту выпадает! Не то, чтоб у него не было недостатков, крупных просчетов, провалов даже... Как не быть!.. Мы сами, душевно сокрушаясь, но ни разу не дрогнув, отмечали их в «Мастере и Маргарите». И все-таки до эстетической ущербности Булгаков не дотянул. Нет у него недостатка в эстетике. Даже, пожалуй, хорошо было бы, если бы ее было поменьше. Так что «сатана там правит» — это, конечно, верно подмечено. Как с балом быть? Вот в чем вопрос.

— Ну, — после недолгого тревожного раздумья заговорил наш собеседник, — я думаю, суть дела в том, что все они, писатели, были тогда — в 30-е годы — купленные. Или хотели, чтоб их купили.

Что на это ответить? — Простые объяснения — последнее прибежище сложных умов. Мы же по-прежнему стоим на своем: для Булгакова, как и для всякого Мастера, жизнь не делилась на художественное творчество и подкрепленное религиозной нравственностью или со всем примиряющей мистикой «само бытие». Сомнительной мистике противостоит в романе несомненная мистификация.

Примечания

1. Парамонов Б. Частная жизнь Бориса Пастернака (Заметки о романе «Доктор Живаго»). — «Континент», № 35, 1983, стр. 321.