Вернуться к Н.И. Серкова, Е.И. Рябко. Библейский мир в английских переводах романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»

3.1.3. Роль «интертекстуальной энциклопедии» при понимании и интерпретации романа и его переводов

Чтение любого текста зависит от опыта читателя по чтению других текстов и требует, по мнению итальянского философа и семиотика У. Эко, определенной энциклопедической/интертекстуальной компетенции от своего читателя, что в полной мере относится к роману М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита». Роман содержит большое количество интертекстуальных знаков, проявляющих себя в разных формах: цитаты, аллюзии, реминисценции; прецедентные имена, прецедентные высказывания, прецедентные ситуации; реминисцентные образы, реминисцентные сюжеты, сюжетное варьирование и под.

Знания, формирующие эту компетенцию каждого из нас, У. Эко называет интертекстуальной энциклопедией [177]. По мнению исследователя, энциклопедию составляют тексты, цель которых зафиксировать имеющиеся у общества знания о значении употребляемых в этом обществе знаков (слов и выражений). Энциклопедия — это «семантический механизм», который дает сведения о поведении определяемого выражения в разных контекстах и при разных обстоятельствах. Она строится как сеть, в которой любые единицы могут быть связаны с любыми другими. Исследователь отмечает, что интертекстуальная энциклопедия не может быть описана исчерпывающе, поскольку представляет собой систему взаимоотношений, находящихся в постоянном развитии и внутренне противоречивую [там же, с. 380—473].

Введенное У. Эко понятие интертекстуальной энциклопедии используется и получает развитие в работах Г.В. Денисовой. Под энциклопедией автор предлагает понимать полный объем памяти, связанной с комплексом знаний о мире, выработанным в рамках определенного культурного пространства на основе пользования естественным языком [48, с. 144].

Трактуя понятие энциклопедии подобным образом, исследователь приходит к выводу о том, что энциклопедия представлена набором текстов, которые складываются в картину мира лингвокультурного сообщества и одновременно способствуют ее развитию и изменению. Г.В. Денисова, вслед за У. Эко, называет энциклопедию понятием семантическим, соглашаясь с итальянским семиотиком и в том, что она структурирована согласно сети интерпретант и никогда не может быть упорядочена и завершена: «энциклопедия не может быть организована как исчерпывающая система, однако при этом не отрицает существования структурированного знания, в котором <...> очевидно выделяются обязательные в определенный исторический момент энциклопедические знания, без которых коммуникативный акт может не состояться» [там же, с. 144—146].

Соответственно, интертекстуальную энциклопедию автор трактует как область культурной памяти, представленную определенным набором текстов, который составляет основу презумпции интертекстуальности. Исходя из того, что знания личности закладываются в рамках определенной лингвокультуры, получая затем дальнейшее индивидуальное развитие, Г.В. Денисова предлагает различать разные виды интертекстуальной энциклопедии — универсальную, национальную и индивидуальную.

Универсальная энциклопедия представлена текстами мировой семиосферы, общими для представителей разных лингвокультурных общностей. Национальная энциклопедия состоит, по мнению автора, как правило, из художественных текстов, которые обычно входят в канон школьного образования, а также отдельными именами исторических и культурных деятелей. Изучение национальной энциклопедии предполагает рассмотрение массовых или коллективных проявлений определенных знаний, направлено на определение путей взаимоотношений отдельных индивидов в обществе и сглаживания их индивидуальных различий на основе интертекстуального канона, общего для представителей одной лингвокультурной общности. Универсальная и национальная энциклопедии составляют коллективную культурную память. Индивидуальная энциклопедия неизбежно формируется в контексте национальной энциклопедии и без последней существовать не может, однако при этом полностью с ней никогда не совпадает. Индивидуальная энциклопедия представляет объем знаний отдельной личности и их особенности [там же, с. 147—149].

Г.В. Денисова подчеркивает, что коллективная память является относительно стабильной составляющей структуры языковой личности. Однако корпус интертекстуальных элементов, используемых каким-либо лингвокультурным сообществом, не остается неизменным во времени. Иными словами, «память культуры» не является чем-то неизменным в своей сущности: каждая эпоха и каждое поколение обладает собственными кодами памяти, по которым осуществляет отбор актуальных для себя текстов или продолжает читать старые, но делает это иначе [там же, с. 150].

Читателю романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» необходимы знания, составляющие все три указанные вида интертекстуальной энциклопедии. Источниками интертекстуализмов послужили многочисленные произведения мировой литературы: Библия, апокрифические, мифологические, классические литературные и фольклорные сочинения; события мировой культуры и истории (восстание под руководством Лжедмитрия, Варфоломеевская, ночь); факты творческой деятельности известных во всем мире личностей: композиторов (Гектор Берлиоз, Вагнер), философов (Филон Александрийский, Тацит, Иммануил Кант) и др. Указанные интертекстуальные включения, следуя теории Г.В. Денисовой, отнесем к знаниям, составляющим универсальную энциклопедию читателя.

Роман насыщен также явлениями, насущными проблемами, ситуациями современной М.А. Булгакову сталинской эпохи (настороженное отношение к иностранцу в главе «Никогда не разговаривайте с неизвестными», деятельность организации МАССОЛИТ, квартирный вопрос, «Сон Никанора Босого», сцена знакомства Азазелло и Маргариты и многие др.). В персонажах «московских глав» современники писателя угадывали деятелей политики и культуры своего времени (Барон Майгель — Б. Штейгер — уполномоченный Коллегии Народного комиссариата просвещения РСФСР по внешним сношениям; Берлиоз — Л.Л. Авербах — глава Российской ассоциации пролетарских писателей, главный редактор журнала «На посту»; Иван Бездомный — пролетарский поэт Демьян Бедный), и даже представителей правоохранительных органов (артист в сне Никанора Босого — следователь НКВД). Для их декодирования читатель должен обратиться к составу своей национальной энциклопедии.

В интертекстуальный состав романа также входят многочисленные факты, события, явления жизни самого писателя, его родных и друзей. Встреча мастера и Маргариты является отголоском встречи писателя с его будущей женой Е.С. Шиловской; гроза, занимающая важное место в произведении, в семье М.А. и Е.С. Булгаковых была приметой несчастья. Черная шапочка мастера имеет автобиографический характер, она являлась любимым предметом домашней одежды писателя. Рассказанная мастером история со статьями, близко к реальности воспроизводит ситуацию вокруг пьес самого Булгакова [28]. В персонажах романа запечатлены реальные люди, знакомые семьи писателя: критики-гонители мастера — противники творчества самого писателя; образ Аннушки восходит к домработнице Булгаковых на Садовой 10, сварливой, неуклюжей женщине или же их соседке, некой Аннушке Горячевой, которую, вследствие её скандальной натуры, недолюбливал писатель [141].

Роман содержит большое число автоцитат. По мнению исследователей, первоисточником образа косого дождя, который льет за окном в ночь ареста мастера, является пьеса «Записки на манжетах» [23]. Источником сцены сжигания мастером своего романа является текст, подготовленный писателем для инсценировки «Мертвых душ», мотив полета многократно повторяется в произведениях М.А. Булгакова («Кабала святош», «Блаженство», «Записки покойника») [141]. Очевидно, что их распознание возможно лишь в результате ознакомления с биографическими источниками, глубокого анализа исследовательских работ, посвященных изучению творчества М.А. Булгакова. Вследствие этого, они составляют индивидуальную энциклопедию читателя.

Классификация интертекстуальных компонентов на группы, для понимания которых необходимо обращение к универсальной, национальной либо индивидуальной энциклопедиям переводчика, гипотетически позволяет понять причины удач или неудач в поисках аналога в процессе перевода произведения с русского языка на английский. Можно предположить, что для переводчиков романа наименьшее количество трудностей представили интертекстуальные знаки, составляющие универсальные знания.