Женитьба

На второй день моего приезда к тетке пришла ее коллега по Фребелевскому педагогическому обществу — Варвара Михайловна Булгакова в сопровождении своего старшего сына-гимназиста. Тогда меня и познакомили с Михаилом. Это был симпатичный юноша, светловолосый, с голубыми глазами, очень подвижный, как и я, очень любивший музыку. Тетка попросила Михаила показать мне Киев.

Т.Н. Кисельгоф с. 278 (9)

* * *

Когда Булгаковы были на даче в Буче, а дети задерживались в гимназии, они оставались ночевать у тети Сони. Михаил как раз пришел с экзамена. Очень довольный. Пятерку, кажется, получил. И вот тетя Соня нас познакомила и говорит: «Миша, ты покажи Тане город». Она меня «Таней» называла, а все остальные — «Тасей»

Т.Н. Кисельгоф с. 23 (51)

* * *

Целыми днями, не ведая усталости, мы бродили по киевским улицам и паркам, ходили в Печерскую лавру, посещали музеи. Часто были на Владимирской горке — любимом месте Михаила. А вечерами шли в оперный театр слушать «Севильского цирюльника», «Кармен», «Аиду», «Фауста» или на концерты в Купеческий сад. В Купеческий шли, как правило, пешком через Владимирскую горку по крутым, выложенным кирпичом, прогулочным дорожкам.

Т.Н. Кисельгоф с. 279 (9)

* * *

И в Купеческий парк часто ходили. Там играл оркестр, а он очень любил симфонические концерты. Из «Руслана и Людмилы» часто играли, «Вторую венгерскую рапсодию» Листа. Он потом играл ее на рояле, хотя никогда не учился музыке.

Т.Н. Кисельгоф с. 23—24 (51)

* * *

Он как раз кончил гимназию, и дядя Коля (Николай Михайлович Покровский, брат Варвары Михайловны. — сост.) подарил ему 25 рублей. Он написал, чтобы я только вышла к поезду, и он сразу уедет обратно. А это письмо перехватила моя мать, и меня заперли на ключ. И Михаила из Киева не отпустили.

Т.Н. Кисельгоф с. 25 (51)

* * *

Я должна была приехать на Рождество, но родители не пустили почему-то — в Киев послали брата Женю, а меня в Москву, к бабушке. А в это время Мишин друг Саша Гдешинский прислал телеграмму: «Телеграфируйте обманом приезд Миша стреляется». Отец сложил телеграмму и отослал в письме сестре: «Передай телеграмму своей приятельнице Варе (В.М. Булгаковой. — сост.)... Приехала я в Киев только в 1911 году, в августе, после окончания гимназии — и уехала уже после убийства Столыпина, в начале сентября. Михаил в это время был студентом...

Т.Н. Кисельгоф с. 110 (15)

* * *

На Рождество Булгаков приехал в Саратов... Была елка, мы танцевали, но больше сидели, болтали... В 1912 году он курса не кончил, остался на второй год — и снова приехал летом в Саратов.

Т.Н. Кисельгоф с. 111 (15)

* * *

За мной Михаил приехал. ...Как летние каникулы начались, так он и приехал. Привез бабушку Лизу. Мы как раз собирались выезжать на дачу. Михаил пока занимался с кем-то из братьев по математике, мама его попросила. Потом он купил где-то медное обручальное кольцо и нацепил его. А мама заволновалась: «Вы что, обвенчались?» — «Нет, — говорю. — Это он просто попробовать, как будет...

Т.Н. Кисельгоф с. 28 (51)

* * *

Потом мы вместе уехали в Киев — под предлогом моего поступления на историко-филологические курсы... В прошлое лето отец не разрешил мне остаться в Киеве — «Поработай год — тогда поедешь в Киев!», и я год была в училище классной дамой, там девушки были в два раза крупнее меня... В Киеве я поступила на историко-филологические курсы, на романо-германское отделение, но некогда было учиться — все гуляли...

Т.Н. Кисельгоф с. 111 (15)

* * *

Летом 1912 г. М.А. служит контролером на дачных поездах (студенческий приработок). Бывает у Лаппа в Саратове. К записи от 11 авг. 1912 г.: «Разъехалась наша дача на это лето <...> Жорж давно вычеркнут из нашей компании, Миша и говорить нечего...» сделана приписка в 1940 г.: «Мишино увлечение Тасей и его решение жениться на ней. Он все время стремится в Саратов, где она живет, забросил занятия в университете, не перешел на 3-й курс». 20 авг. 1912 г.: «Миша вернулся — en deux с Тасей; она поступает на курсы в Киеве. Как они оба подходят друг к другу по безалаберности натур! (В 1940 г. исправлено: по стилю и по вкусам). Любят они друг друга очень, вернее — не знаю про Тасю — но Миша ее очень любит... (16 окт. 1916 г. сделано примечание: «Теперь я бы написала наоборот». И в 1940 г. дано пояснение: «Мишин отъезд врачом в Николаевское — Тася едет с ним»).

Н.А. Булгакова-Земская с. 74—75 (15)

* * *

Мы обвенчались в 1913 году, после Пасхи. Сначала надо было идти в церковь, говеть (поститься, готовиться к исповеди и причастию. — сост.). И мы последнюю неделю ходили с Михаилом в церковь, причащались, исповедовались. Приехала мама из Саратова. Ничего торжественного не было, все было очень просто. Во-первых, у меня не было белого платья...

Т.Н. Кисельгоф с. 36 (51)

* * *

Событие: Миша женился, пришел к нам на Мало-Подвальную с женой, которая всем очень понравилась.

К.Н. Сынгаевская-Истомина. Рукопись

После окончания гимназии некоторое время мне пришлось работать в женском ремесленном училище. Но там мне очень не понравилось. Сразу после ухода из училища я отправилась в Киев. Там подала документы на женские историко-филологические курсы. Меня приняли, но училась я недолго: в апреле 1913 года мы с Михаилом Булгаковым, тогда еще студентом-третьекурсником, обвенчались. Родственники жениха наш союз не очень одобряли. Мать Михаила говорила мне: «Ему рано, он еще учится». Кроме того, в семье Булгаковых считали: для супруги будущего врача я недостаточно образованна — я ведь закончила только гимназию. Однако мы не послушались. Подвенечного платья у меня не было. Все деньги, которые выслали мне родные из Саратова, я накануне истратила. И когда моя мать приехала на свадьбу, то не находила слов, чтобы как следует отругать меня. Она срочно купила белую блузку, и я пошла под венец. Венчал нас известный всему городу священник, коллега Афанасия Ивановича Булгакова по Киевской Духовной академии, отец Александр Глаголев в церкви Николы Доброго на Подоле.

Т.Н. Кисельгоф с. 281 (9)

* * *

Теперь самое главное: Мишина свадьба будет 26 апр. (пятница). Будут только Давидовичи (родные Таси. — сост.), Булгаковы, Богдановы, Гдешинские, больше в церкви никого не будет, чтобы было потише и поскромнее, а на дом пригласят только Сынгаевских (друзья дома. — сост.), которых эта свадьба страшно интересует, а поэтому их нельзя не позвать, потому что они сами бы пришли в церковь, а мама не хочет толпы и помпы. К свадьбе приедет мать Таси, Евгения Викторовна. Тасе уже выслали образ из Саратова, а мать приедет благословить. Мама купила и Мише такой же образ, как у Таси, почти точь-в-точь. Оба образа очень хороши. Кольца заказали под руководством мамы, говорят, очень хороши, я их еще не видела. Вся молодежь, конечно, очень довольна и подшучивают над Тасей и Мишей. Тасе к свадьбе из дома прислали 100 руб., и бабушка, тетя Соня, Катя и отчасти мама все наперерыв советовали, что нужно купить к свадьбе. Бабушке особенно хотелось фату купить, но Тася наотрез отказалась. Бабушка теперь утешается тем, что оденет ту же наколку, что на Сонину свадьбу одевала. Мы же, молодежь, над всем этим хохотали и даже хотели заказать тебе поэму к их свадьбе: «Таську замуж выдают». Я рада в конце концов за них, а то они совершенно издергались, избеспокоились, изволновались и извелись. Теперь же пока наступает некоторое успокоение. Мама шьет Мише простыни и наволочки, а Маша и Груня их метят. После церкви у нас будет чай, фрукты и конфеты, а затем сторонних отправят по домам (образное выражение), а молодежь, верно, еще останется. После свадьбы Миша и Тася поселятся в Тасиной комнате, до Бучи, а в Буче будут вместе с нами...» (Из письма Веры Булгаковой к сестре Наде, 20 апреля 1913 г.)

В.А. Булгакова с. 77 (15)

* * *

Моя милая Надя! Давно собираюсь написать тебе, но не в силах в письме изложить тебе эту эпопею, которую я пережила в эту зиму: Миша совершенно измочалил меня <...> В результате я должна предоставить ему самому пережить все последствия своего безумного шага: 26 апреля предполагается его свадьба. Дела стоят так, что все равно они повенчались бы, только со скандалом и разрывом с родными; так я решила устроить лучше все без скандала. Пошла к о. Александру Александровичу (можешь представить, как Миша и Тасей меня выпроваживали поскорее на этот визит!), поговорила с ним откровенно, и он сказал, что лучше, конечно, повенчать их, что «Бог устроит все к лучшему». ...Если бы я могла надеяться на хороший результат этого брака; а то я, к сожалению, никаких данных с обеих сторон к каким бы то ни было надеждам не вижу, и это меня приводит в ужас. Александр Александрович искренне сочувствовал мне, и мне стало легче после разговора с ним, <...> Потом Миша был у него; он, конечно, старался обратить Мишино внимание на всю серьезность этого шага (а Мише его слова как с гуся вода!), призывал Божье благословение на это дело...

Теперь Мише нужно хлопотать о всяких бумагах; и я хочу еще, чтобы в матрикуле был зачтен его переход на 3-й курс, а тогда уже венчаться можно. Свадьба будет, конечно, самая скромная и тихая. Я посоветовала им [Мише и Тасе] написать Ник(олаю) Николаевичу (отцу Таси. — сост.) письмо с извещением о переходе на 3-й курс и с просьбой о позволении венчаться. Вчера они отослали это письмо.

Ты, конечно, можешь себе представить, какой скандал шел всю зиму и на Мар(иинско)-Благ(овещенской). Бабушка и сейчас не хочет слышать об этой свадьбе, Сонечка же старается принимать самое активное участие. Но самая симпатичная роль была Кати. Она старалась всячески привести все к благополучному концу, и все время ее симпатии были на стороне «безумцев»... (Из письма матери к Надежде Булгаковой, 30 марта 1913 г.)

В.М. Булгакова с. 76 (15)

* * *

Сегодня я и сама собиралась писать тебе <...> Хотела сделать это раньше, но <...> только что поднялась с одра болезни, куда меня уложила Мишина свадьба. У меня еще хватило сил с честью проводить их к венцу и встретить с хлебом-солью и вообще не испортить семейного торжества. Свадьба вышла очень приличная. Приехала мать Таси, были бабушка, Сонечка, Катя с Ирочкой (тетки Таси и ее двоюродная сестра. — сост.), Иван Павлович, 2 брата Богдановых, 2 брата Гдешинских (Богдановы и Гдешинские — близкие друзья Михаила Булгакова. — сост.) и Миша Книппович, который попал случайно, и вся наша фамилия в торжественном виде. Встретили цветами и хлебом-солью, потом выпили шампанского (конечно, донского), читали телеграммы (которых с обеих сторон оказалось штук 15), а потом пошли пить чай. Я и молодые благодарим тебя и Колю за телеграмму. А потом у меня поднялась t° до 39°, и я уж не помню, как упала в постель, где пролежала 3 дня, а потом понемножку стала отходить. Сейчас у меня сильная слабость деятельности сердца, утром t° — 36°, и я шатаюсь, когда хожу». (Из письма матери к Н.А. Булгаковой, 2 мая 1913 г.)

В.М. Булгакова с. 77—78 (15)

* * *

До конца месяца нам никогда не хватало. Всегда какие-то вещи в ломбард шли. И вот, мама купила мне маркизетовую кофточку, туфли, я пошла в парикмахерскую, сделала себе прическу. Михаил нацепил мою золотую браслетку. Карета была. Две иконы было. Мать нас благословляла.

Т.Н. Кисельгоф с. 36 (51)

* * *

Александр Глаголев нас венчал. Мы все время хохотали. Все время смеялись. Там были Сашка Гдешинский с братом, Борис Богданов был, еще кто-то был. А родителей не было, они там где-то ждали. Вот, не помню, сестры были или нет. Потом мы сели в карету и поехали на Андреевский спуск. Ванька с нами ехал, а все остальные шли пешком.

Т.Н. Кисельгоф с. 36 (51)

* * *

После венчания мы сели в белую карету и укатили на свою квартиру. Ее для нас сняли родители в доме № 25 по Рейтарской улице, а Варвара Михайловна с младшими детьми осталась в доме № 13 на Андреевском спуске.

Т.Н. Кисельгоф с. 281 (9)

* * *

...Лето мы пробыли на даче — нас туда Варвара Михайловна пригласила. А когда вернулись в город, то комнату уже не снимали. У Ивана Павловича Воскресенского освободилась комната, и он предложил нам снимать у него. Мы переехали на Андреевский, 38. Там устроились. Обедали... когда были деньги, обедали в ресторане, когда не было — в студенческой столовой. Между прочим, там неплохие обеды были. Потом я обзавелась спиртовкой и дома жарила бифштексы, варила кофе. Господи! тогда я ничего не умела.

Т.Н. Кисельгоф с. 37 (51)

* * *

Лето 1913 года провели в Буче (под Киевом), на их даче... На Рождество в Саратов в тот год я поехала одна, а Михаил сказал, что бриться без меня не будет — то есть ходить не будет никуда. Я приехала — он весь оброс бородой... Чем жили? Отец присылал мне деньги, а Михаил давал уроки... Мы все сразу тратили... Киев тогда был веселый город, кафе прямо на улицах, открытые, много людей... Мы ходили в кафе на углу Фундуклеевской, в ресторан «Ротце». Вообще к деньгам он так относился: если есть деньги — надо их сразу использовать. Если последний рубль и стоит тут лихач — сядем и поедем!... Мать (В.М. Булгакова. — сост.) ругала за легкомыслие. Придем к ней обедать, она видит — ни колец, ни цепи моей. «Ну, значит, все в ломбарде!» — «Зато мы никому не должны!»

Т.Н. Кисельгоф с. 112 (15)