Гибель эскадры

А Черноморский флот немцы уже считали своим трофеем. Они только раздумывали, что с этим трофеем делать. Взять себе? Отдать часть кораблей туркам или все же украинцам? В любом случае немцы собирались сами решить этот вопрос, не спрашивая ни Киев, ни Севастополь, ни Москву.

Когда командующему Черноморским флотом вице-адмиралу Саблину стало ясно, что немцы могут просто захватить корабли или передать их туркам, он принял решение уйти в Новороссийск хотя бы с частью сил. Два новейших линейных корабля — «Воля» (бывший «Император Александр III») и «Свободная Россия» (бывший «Императрица Екатерина Великая») в сопровождении миноносцев вышли в море. Курс взяли на Новороссийск. Оставшиеся в Севастополе подняли украинские флаги. Однако немцы уже 3 мая 1918 года заставили их эти флаги спустить. Впервые в истории над Черноморским флотом подняли флаги германские. Немцам досталось 7 линкоров (устаревших), 3 крейсера, 12 эсминцев, 15 подводных лодок и даже три вспомогательных румынских крейсера, которые стояли тогда в Севастополе.

Дальнейшая судьба кораблей, ушедших в Новороссийск, советскому человеку известна хотя бы по пьесе Александра Корнейчука «Гибель эскадры», а современный читатель, скорее всего, заглянет в русскую «Википедию». Любители серьезных научных исследований откроют монографию Александра Пученкова «Украина и Крым в 1918 — начале 1919 года».

Новороссийск становился главной военно-морской базой лишь в силу суровой необходимости. Дело в том, что Цемесская бухта пригодна для стоянки флота только с марта по ноябрь. С ноября по март здесь случаются штормы, вызванные знаменитой борой — сильнейшим северо-восточным ветром, что «рождается где-то в плешивых, облезших горах около Новороссийска, сваливается в круглую бухту и разводит страшное волнение по всему Черному морю. Сила его так велика, что он опрокидывает с рельсов груженые товарные вагоны, валит телеграфные столбы, разрушает только что сложенные кирпичные стены, бросает на землю людей, идущих в одиночку»¹. На море бора вызывает жестокий шторм, иногда даже настоящий ураган. Так что эскадра вице-адмирала Саблина в лучшем случае обрела бы там временную стоянку.

Боевой силы эта эскадра уже не представляла. Многие матросы дезертировали, еще в Севастополе с кораблей украли все, что можно было украсть и продать на базаре. Не хватало топлива и продовольствия. «Настроение у всех было подавленное, безнадежное, как у родных смертельно больного человека», — вспоминал большевик Г. Сапронов, комиссар эсминца «Капитан Сакен»².

Но потенциально это была грозная сила. В Новороссийске стояли 10 эсминцев и миноносцев и два линкора типа дредноут. Дредноут — мощнейший корабль, огневая мощь его была сопоставима с небольшой эскадрой: 12 орудий главного калибра (305 мм) и еще 20 орудий калибра 130 мм. Скорость — 21 узел, для такой махины — очень высокая, на уровне новейших английских и американских дредноутов.

Немцы потребовали от советского правительства незамедлительно вернуть корабли в Севастополь. Отказ мог означать денонсацию Брестского мира и войну, которая ничего доброго большевикам не сулила. Совнарком отдал официальный приказ новороссийской эскадре вернуться в Севастополь. Одновременно поступил и тайный приказ Ленина и Троцкого: затопить корабли. Но привести его в исполнение оказалось нелегко. Офицеры и матросы были возмущены этим приказом. Вице-адмирал Саблин уехал в Москву, надеясь открыть глаза большевикам, убедить их сохранить флот. Однако по прибытии в столицу он был арестован чекистами.

Когда назначенный комиссаром Черноморского флота большевик Николай Авилов-Глебов передал приказ затопить корабли, матросы едва не сбросили его за борт. Комиссар и приехавший вместе с ним матрос Иван Вахрамеев (заместитель самого наркомвоенмора товарища Троцкого по морским делам) уехали из Новороссийска на станцию Туннельная и не смели появляться перед матросами. Даже из своего штабного вагона они выходить опасались, хотя у комиссаров была большая охрана.

Местная советская власть (правительство Кубано-Черноморской республики) под руководством Яна Васильевича Полуяна тоже была категорически против уничтожения флота. Тогда из столицы уговаривать матросов приехал еще один комиссар — Федор Раскольников. Его настоящая фамилия — Ильин, он потомок Дмитрия Ильина, одного из величайших героев в истории русского военно-морского флота. В 1770 году во время сражения в Чесменской бухте Дмитрий Ильин сумел поджечь своим брандером (судном-бомбой) турецкий корабль. Пожар перекинулся на другие корабли и привел к полному уничтожению всей турецкой эскадры.

Потомок русского героя тоже был личностью неординарной. За свою жизнь он много успеет. Будет командовать флотилией на Волге и флотом на Балтике. Получит два ордена Красного Знамени. Станет одним из первых советских дипломатов и окончит свою жизнь за границей как один из первых невозвращенцев и диссидентов.

В 1918-м карьера Раскольникова была на подъеме. В отличие от многих старых большевиков, что жили скромно, даже аскетично, Раскольников-Ильин уже тогда умел и любил пользоваться возможностями, которые дает человеку власть. По свидетельству Осипа Мандельштама, Раскольников со своей женой, знаменитой большевичкой Ларисой Рейснер, «жили в голодной Москве по-настоящему роскошно: особняк, слуги, великолепно сервированный стол...»³. Петроградская квартира Федора Раскольникова и Ларисы Рейснер была еще роскошнее: «Она жила тогда в Адмиралтействе: три окна на Медного всадника, три — на Неву. Домой она отвезла меня на своей лошади», — вспоминала Анна Ахматова, которая была тогда «нища, голодна, спала на досках — совсем как Иов»⁴.

Раскольников был отчаянным авантюристом и великолепным демагогом. Пожалуй, главным его «подвигом» и станет уничтожение кораблей Черноморского флота в Цемесской бухте. Далекий предок Раскольникова-Ильина истребил вражеский флот, сам Раскольников — уничтожил русскую эскадру. Он представит дело так, будто гибель флота предрешена. Немецкие подлодки-де замечены рядом с Новороссийском, немецкие гидросамолеты уже ведут воздушную разведку. Впереди оккупация и сдача в плен. Избежать этого можно, уничтожив корабли. Пусть не достанутся они германским империалистам!

Свою роль сыграл и непререкаемый авторитет немцев в военном деле. Миф об их непобедимости будет развеян очень скоро как во Франции, на Западном фронте, так и на Украине. Но моряки-черноморцы в июне 1918-го еще не могли этого предвидеть.

Черноморцы долго-долго митинговали, благо митинг стал привычной частью жизни еще в революционном 1917-м. В конце концов большая часть моряков поддалась на демагогию Раскольникова и приняла решение затопить флот. Да так затопить, чтобы немцы никогда не смогли бы поднять корабли со дна морского. Просто утопить корабль, открыв кингстоны (клапаны, перекрывающие доступ забортной воде), как утопили крейсер «Варяг» в Русско-японскую войну, не хотели — немцы могли поднять такой корабль. Поднимали же японцы русские суда, давали им свои названия и ставили себе на службу. Корабли надо было привести в полную негодность, расстрелять торпедами.

18 июня началось самоубийство эскадры. Потрясенные жители Новороссийска стояли на берегу. Ругали большевиков, моряков и революцию. Смотрели, как эсминец «Керчь», которому досталась роль палача, под командованием старшего лейтенанта Владимира Кукеля расстреливал торпедами другие эсминцы и миноносцы.

Когда дело дошло до линейного корабля «Свободная Россия», многие заплакали. Линкор был рассчитан на бой с германскими или английскими дредноутами и тяжелыми крейсерами, а потому обладал не только огромной огневой мощью, но и феноменальной живучестью. Он выдержал пять прямых попаданий торпед и только после шестой торпеды начал тонуть. Над линкором, как и над погибшими миноносцами, был поднят сигнал «Погибаю, но не сдаюсь!».

В 1854 году князь Меншиков и адмирал Нахимов затопили несколько военных кораблей, чтобы перекрыть неприятельскому флоту вход в бухту Севастополя. Эти корабли, даже погибнув, исполнили свою боевую задачу.

Корабли, затопленные в Цемесской бухте, погибли напрасно. Миллионы рублей, политые потом подданных Российской империи, как будто в печку бросили. Правда, многие эсминцы позднее удалось поднять, но линкор «Свободная Россия» остался лежать на дне. Цемесская бухта стала кладбищем русского флота. Когда корабли шли в Новороссийский порт, с палубы моряки и пассажиры могли увидеть целый лес торчащих из воды мачт.

Брат-близнец «Свободной России», линейный корабль «Воля», не пошел на убой. Его команда проголосовала против самоубийства. Дредноут вышел в море и взял курс на Севастополь. Кукель поднял на своей «Керчи» сигнал: «Судам, идущим в Севастополь. Позор изменникам России!» Но кто из них был изменником? Владимир Кукель, литовский дворянин, внук генерала, что пошел служить большевикам? Или капитан I ранга Александр Тихменев, командир «Воли»? Как только линкор прибудет в Севастополь, немцы интернируют его и заставят поднять германский флаг. Но до поражения и унизительного для Германии Компьенского перемирия 1918-го оставалось меньше полугода. Уже в 1919 году линкор «Воля» получит новое название — «Генерал Алексеев» — и вместе с оставшимися на плаву судами Черноморского флота поступит на службу вооруженным силам Юга России. Этот корабль примет участие в эвакуации белогвардейцев из Крыма и окончит свой век на последней стоянке старого русского (не советского) флота в порте Бизерта французской колонии Тунис.