Безыдейный национализм

1

Украинский национализм в начале XX века не имел своего «Mein Kampf». Идеология Украинской Народной Республики была далека от всех форм антисемитизма. У петлюровцев не было своего Розенберга. В 1918—1919-м на Украине фашистскими идеями еще и не пахло. Слова Михновского, что «москали», «жиды», поляки и венгры являются врагами украинского народа, на особую антисемитскую доктрину никак не тянут.

Сам главный атаман, очевидно, не был антисемитом. Когда Петлюра еще учился в Полтавской духовной семинарии, его за юдофильство прозвали «жидівським батько». Трудно сказать, в самом ли деле он был филосемитом, или казался таким на фоне своего семинарского окружения. Тем более не был антисемитом женатый на еврейке Розалии Лившиц Владимир Винниченко.

С другой стороны, антисемитизм на Украине имеет давнюю традицию. В хатах еще висели изображения «козака Мамая», где на заднем плане рядом с оседланным казацким конем стояло дерево с повешенным вниз головой евреем. Поколения украинских селян росли, взрослели, мужали, глядя на эти картинки. Древняя тройная вражда (национальная, социальная и религиозная) с евреями не исчезла. И если религия перестала играть важную роль, то противоречия социальные и национальные никуда не делись. В еврее, пускай и самом бедном, продолжали видеть эксплуататора, мошенника и вообще негодяя. В годы мировой войны добавилось и новое обвинение: евреев начали подозревать в шпионаже. С первых дней рекой полились доносы, порой самые удивительные. Евреи будто бы прячут деньги «в яйцах кур ценных пород» и отправляют их в Германию¹. В лазаретах врачи-евреи «прививают солдатам сифилис и промышляют членовредительством»². Некий солдат М. Чепурной (видимо, украинец) писал родным в Черниговскую губернию: «Австрийские войска сделали подземный телехвон, то наши проклятые евреи всё передают, как наши войска, где стоят и куда движутся, то всё передавали покудова поймали, то их под расстрел и сейчас всех евреев грабим разбиваем и следует за то, что они везде хотят обмануть»³. При этом антисемитизм не был явлением исключительно украинским и крестьянским. Военный врач Лев Наумович Войтоловский в своих воспоминаниях о Первой мировой ссылается на приказ генерал-квартирмейстера Юго-Западного фронта (от 20 марта 1915-го), где речь идет о евреях-шпионах: «Еврейские девушки, занимающиеся шпионажем в пользу противника, снабжены шифрованными документами австрийского штаба, по большей части зашитыми в подвязку, и носят шелковые чулки со стрелками»⁴. И это писал не малограмотный украинский селянин, а высокообразованный русский генерал. Правда, знакомые Войтоловскому русские офицеры подняли этот приказ на смех.

В 1917 году атмосфера была уже такой, что евреи со дня на день ожидали погромов. Между тем ни русские либералы (кадеты) и социалисты, ни украинские эсеры, социал-демократы, социалисты-федералисты не были настроены антисемитски. Черносотенные партии были ликвидированы, Марков и Пуришкевич перешли на нелегальное положение.

Более того, Центральная рада ввела на Украине «национально-персональную» (экстерриториальную) автономию для евреев и других национальных меньшинств. Идею такой автономии разработали австрийские марксисты Отто Бауэр и Карл Реннер, а Украина стала первой страной, где ее решили воплотить в жизнь. Сразу после своей победы украинская Директория восстановила национально-персональную автономию. Украинцы этим до сих пор гордятся, хотя воплотить в жизнь идею политического и культурного равноправия национальных меньшинств было тогда просто невозможно. Либеральнейший закон особенно выделялся на фоне исторической реальности, что все больше напоминала времена Хмельнитчины и Колиивщины. Дмитрий Дорошенко писал, что уже осенью 1917-го украинские деревни были охвачены «аграрным движением погромного характера». Создание в правительстве УНР особого министерства по еврейским делам (во главе с евреем Пинхасом Красным) не могло спасти положения.

Андреа Грациози, один из крупнейших специалистов по истории Гражданской войны на Украине, находит в идеологии одной из украинских партий — у социалистов-самостийников — «протофашистские» идеи. К этой партии принадлежали известные и влиятельные люди — министр Иван Липа, генерал Осецкий, полковник, затем генерал Александр Шаповал. Однако реальное влияние социалистов-самостийников на народ стремилось к нулю.

Украинский антисемитизм в годы Гражданской войны не был идеологическим, политическим. Это был именно народный бытовой антисемитизм. Его носители не писали мудреных книжек, не разбирались в иудейской догматике, ничего не слышали о расовой теории. Они просто знали, что «жиды» — это враги. Евреев убивали так же, как убивали их далеких предков гайдамаки Гонты и Зализняка, козаки Хмельницкого и Кривоноса.

2

Трудно найти было на Украине тех лет силу, вовсе не запятнавшую себя антисемитизмом. Даже немецкие колонисты на юге Украины одно время сражались с «еврейским правительством Одессы»⁵.

Если украинский национализм не был антисемитским официально, то анархо-коммунизм махновцев и подавно: «...я воспитал в себе глубокую ненависть к антисемитизму еще со времен 1905—1906 годов»⁶, — утверждал сам Нестор Махно. Он не только декларировал интернационализм, но и внедрял его насколько мог энергично — винтовкой и шашкой. Еще когда Махно только вернулся в Гуляй-Поле, он столкнулся с явно антисемитскими настроениями. Местные евреи были на стороне гетмана и немцев, потому что им нравились мир и порядок, безопасность и борьба с погромщиками. Крестьяне же считали «жидов» предателями. Махно пришлось немало потрудиться, разъясняя землякам преимущество интернационализма. Да и евреев ему тоже удастся привлечь на сторону повстанцев.

И в окружении Махно встречались евреи, вспомнить хотя бы его легендарного начальника разведки Льва Задова⁷. Поколения русских читателей хохотали над фразой: «...я Лева Задов, со мной брехать не надо. Я тебе буду пытать, ты будешь отвечать...» Между тем «пытать» по-украински значит «спрашивать». Лев Задов (Лейба Зодов, Лев Николаевич Зиньковский) мало чем напоминал образ одесского уголовника, сочиненный Алексеем Толстым. Даже внешне ничего похожего. Герой Алексея Толстого был «пышно кудрявый», а Задов на сохранившихся фотографиях — огромный детина, бритоголовый или с короткой стрижкой. Был он не одесситом, а родился на Донбассе, в еврейской земледельческой колонии Веселая, в бедной многодетной семье. Работал на металлургическом заводе (в доменном цехе). Стал анархистом, участвовал в «экспроприациях», попал на царскую каторгу.

На службе у Махно Задов создал агентурную сеть, в которую старался вовлекать тех, кто менее всего вызывал подозрения: молодых девушек, подростков, стариков⁸. Девушке, ребенку, старику было нетрудно проникнуть в деревню, занятую белогвардейским или красноармейским отрядом, подсчитать, сколько бойцов, есть у них артиллерия, где стоят пулеметы.

Помимо Задова в рядах махновцев воевало еще немало евреев. И Нестор Иванович их ценил и защищал. Откуда же взялась дурная слава махновцев, мало в чем уступающая «славе» петлюровцев?

Полетишь дорогой чистой,
Залетишь в ворота,
Бить жидов и коммунистов —
Легкая работа!⁹

Эдуард Багрицкий в Красной армии служил с апреля по июнь 1919-го, Махно в это время был еще верным союзником большевиков. Вряд ли поэт видел, как махновцы били «жидов и коммунистов». Писал Багрицкий свою «Думу про Опанаса» в те времена, когда имя Махно стало столь же одиозным и ненавистным для советской пропаганды и массовой культуры, как имена Деникина и Колчака. Объективности от Багрицкого ждать просто смешно. Но вот свидетельство человека, который сражался и с махновцами, и с большевиками, — воспоминания белогвардейца Сергея Мамонтова: «Махно выдумал лозунг: "Бей жидов, спасай Россию". Но никого он не спасал, а жил разгульно, в свое удовольствие»¹⁰. Почти то же самое передает и Михаил Пришвин в своем дневнике: «Говорят, что между солдатами нашей 42-й дивизии очень распространено "учение" Махно: "Долой жидов и коммунистов, да здравствует Советская власть"»¹¹. Жители Екатеринослава, который махновцы ненадолго отбили у петлюровцев в декабре 1918-го, весьма своеобразно хвалили соратников батьки: это, мол, «не петлюровцы, жидами купленные»¹².

Удивляться здесь нечему. Как ни старался Махно, он не мог контролировать действия многочисленных отрядов, воевавших на огромной территории от Донецкого бассейна до Правобережья Днепра. И многие атаманы, называвшие себя махновцами, не имели никакого отношения к интернационализму анархо-коммунистов.

Белоэмигрант Н.Я. Рощин, увидев в Париже Махно («худого человека с бабьим лицом»), припомнил бронепоезд, захваченный белыми у махновцев где-то в Донбассе: «Теплушки были пестро размалеваны всяческими лозунгами не столько анархического, сколько просто разбойничьего, против всего и всех, содержания, а на самом видном месте нарисован был повешенный еврей, и надпись под рисунком гласила: "За каждого жида три пуда муки!"»¹³

Махно с антисемитизмом боролся, как мог. В апреле 1919-го он издал воззвание от имени «исполкома Военно-революционного совета Гуляйпольского района», где призывал активно бороться с погромщиками: «Еврейская беднота стала истекать кровью от грязных рук сознательных и бессознательных контрреволюционеров. На светлом фоне революции появились несмываемые пятна запекшейся крови бедных мучеников-евреев. Величественная драма революционного повстанческого движения омрачена безумной, дикой вакханалией антисемитизма, священная идея революционной борьбы поругана, оплевана чудовищным кошмаром зверского издевательства над еврейской беднотой, влачащей жалкое, рабское, нечеловеческое существование. <...> Ваш революционный долг — пресечь в корне всякую национальную травлю и беспощадно расправляться со всеми прямыми и косвенными виновниками еврейских погромов. Все лица, сеющие национальную травлю, точно так же, как и те бандиты, которые вырезывают мирных еврейских обывателей, являются врагами трудящихся и революции. Они должны быть сметены с лица земли самым беспощадным образом»¹⁴.

Слово с делом у Махно не расходились, антисемитов-погромщиков он безжалостно расстреливал. Так, в мае 1919 года Махно казнил крестьян деревни Успеновка за погром, который те устроили в еврейской земледельческой колонии Горькая¹⁵. Но побороть древнюю юдофобию, обостренную к тому же красным террором и действиями продотрядовцев на Украине, было не в его силах¹⁶.

Даже большевики, чей интернационализм не вызывал сомнений, долго не могли справиться с антисемитизмом. В марте 1919 года Антонов-Овсеенко инспектировал советский украинский полк имени Тараса Шевченко (не путать с полком и куренем имени Тараса Шевченко, созданными в 1917-м еще Центральной радой). Командиром полка служил некто товарищ Живодеров — «моряк в кожаной куртке, бородатый и увешанный оружием»¹⁷, человек «грубый и политически безграмотный». Сам полк состоял из «политически темных крестьян-повстанцев». «Настроение бодрое, революционное, но недружелюбное в отношении евреев»¹⁸, — заключил товарищ Антонов-Овсеенко. Понятно, что такой красный полк мог бы сравнительно легко трансформироваться в махновский и даже петлюровский отряд, и действовал бы он ничуть не лучше.

Осуждал погромщиков и Петлюра. Он грозил смертной казнью «погромщикам и провокаторам»¹⁹, но перекладывал ответственность за погромы на большевиков. Последние-де не только мучают еврейское и украинское население, но и подло клевещут на украинское войско: «Наши палачи — большевики — распространяют повсюду слухи, будто украинские повстанцы уничтожают еврейское население. Я, Главный Атаман Украинской Армии, не верю этому. Не верю, ибо знаю украинский народ, который, сам угнетаемый грабителями-завоевателями, не может притеснять другой народ...»²⁰

Петлюра призывал беспощадно карать «коммунистов и других бандитов, которые устраивают еврейские погромы и уничтожают людей». Что до погромов, устроенных его собственными подчиненными, то Петлюра их просто отрицал: «Погромов <...> в действительности не было»; «О погромах, массовых грабежах и убийствах я ничего не знаю и даже не допускаю, чтобы это действительно могло быть»²¹.

Только ли это пропаганда, или еще и самообман, утрата связи с реальностью? Или, обманывая во имя интересов Украины, он и сам в свою ложь поверил?

Впрочем, атамана Семесенко Петлюра наказал, хотя и с большим опозданием. После проскуровского погрома атаман был арестован, но не осужден. Посидев некоторое время в тюрьме Каменец-Подольска, Семесенко при не совсем ясных обстоятельствах вышел на свободу. Уехал в Галицию, женился там, снова вступил в петлюровские войска. Весной 1920-го создал отряд имени гетмана Дорошенко, но вскоре вынужден был распустить бойцов по домам. Семесенко узнал, что Петлюра велел его арестовать, и попытался бежать в Чехословакию, но был схвачен на границе. Военно-полевой суд петлюровской армии приговорил его к расстрелу. Однако расстрел не получился. Семесенко очень хотел жить, «голосил и брыкался <...> как кабан, которого закалывают». К стенке (в его случае — к скале, дело было в предгорьях Карпат) его не удалось поставить. Он кидался на конвоиров и стискивал их «такими железными объятиями, что не было физической силы его оторвать». В конце концов Семесенко повалили на землю и просто забили до смерти²².

Примечания

1. Булдаков В.П. Хаос и этнос. С. 105.

2. Там же.

3. Там же. С. 97.

4. Войтоловский Л.Н. Всходил кровавый Марс: по следам войны. С. 194.

5. Грациози А. Большевики и крестьяне на Украине, 1918—1919 годы. С. 171.

6. Махно Н.И. Азбука анархиста. С. 352.

7. Именно разведки, а не контрразведки. Вопреки известному мифу, контрразведку у Махно создал вовсе не Задов, а Черняк. См.: Голованов В. Нестор Махно. С. 130, 133.

8. Зиньковский В. Правда о Зиньковском-Задове Льве Николаевиче, анархисте, чекисте. Геленджик, 1999. С. 50—51.

9. Багрицкий Э. Дума про Опанаса.

10. Мамонтов С. Походы и кони. С. 115—116.

11. Пришвин М.М. Дневники. 1918—1919. М., 1994. С. 329. Запись от 15 ноября 1919.

12. Голованов В. Нестор Махно. С. 97.

13. Рощин Н.Я. Парижский дневник. М.: ИМЛИ РАН, 2015. С. 196, 197.

14. Цит. по: Антонов-Овсеенко В.А. Записки о Гражданской войне. 1919. Кн. 3. Т. 4. С. 171, 172, 173.

15. Солженицын А.И. Двести лет вместе. Ч. 2. М.: Русский путь, 2002. С. 145.

16. Впрочем, в источниках можно найти и свидетельство личного антисемитизма самого Махно. Большевик Владимир Затонский в своих воспоминаниях упоминает телефонный разговор с Махно, состоявшийся в августе 1919 года. Батько якобы «обещал всех "жидов и коммунистов" перерезать <...>, вообще, [Махно] говорил очень в высоком "штиле", странно совмещая революционно-анархические термины с жаргоном "Союза Русского народа"». См.: Затонский В.П. Водоворот (Из прошлого) // Этапы большого пути: Воспоминания о Гражданской войне. С. 177.

17. Антонов-Овсеенко В.А. Записки о Гражданской войне. 1919. Кн. 2. Т. 3. С. 291.

18. Там же. С. 311.

19. Книга погромов. С. 226.

20. Петлюра С. Главный атаман: в плену несбыточных надежд. С. 28.

21. Там же.

22. Середа М. Отаманщина: Отаман Семесенко. С. 13.