Одной из центральных проблем, с которыми сталкивается исследователь при изучении функционирования лексико-фразеологических средств в языке и речи, является проблема их систематизации. Будучи тесно связанной с общей научной концепцией лингвиста, классификация аналитического материала представляет собой первый и, пожалуй, наиболее сложный этап, предполагающий строгое и точное отграничение блока изучаемых единиц, а также четко продуманный, а не условно-механический выбор одного или нескольких главных классификационных принципов, в соответствии с которыми производится распределение материала на группы и подгруппы, что не только помогает его систематизировать, но и позволяет произвести его анализ более качественно, а его интерпретацию сделать более адекватной.
В этой связи оказывается логичным наше предварительное обращение к истории изучения временной лексики и фразеологии, объясняемое главным образом тем, что в ходе непосредственной работы с романом М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» мы столкнулись с рядом вопросов, которые можно свести к проблеме отграничения и описания лексико-фразеологических единиц с временным значением в языке и речи.
Исследование особенностей функционирования лексической темпоральности в отечественном языкознании было положено в конце 1960-х — начале 1970-х г., а уже с 1980-х г. оно приобретает систематический характер, что явилось результатом неподдельного интереса со стороны учёных к данной группе слов и устойчивых словосочетаний, чрезвычайно употребительных в устной речи, языке народного творчества и художественной литературы. Вместе с тем исследователи столкнулись с рядом существенных трудностей при их описании, тесно связанных с самой неуловимой природой выражаемого ими понятия — времени, которое, внедряясь во все сферы деятельности человека, остается невидимым, но неизбежно ощущаемым; так оказывается и в языке, где компонент временности включен в семантику многих слов, в том числе и не обладающих темпоральным значением; в этой связи становится принципиальным вопрос об отграничении темпоральных слов и фразеологизмов от остального лексического массива.
В научной литературе вопрос о причислении тех или иных единиц к словам и фразеологизмам с временной семантикой окончательно не разрешен, поэтому в различных исследовательских трактовках наблюдается значительный размах, приводящий к двум противоположным взглядам на область лексической темпоральности, которые могут быть обозначены как узкое и широкое понимание проблемы.
Отличительной особенностью первого подхода является причисление к разряду темпоральных только тех единиц, которые являются в языке непосредственными выразителями времени. Наиболее ярким примером здесь может послужить исследование А.П. Клименко [1965], выполненное в русле психолингвистики и направленное на изучение функционирования семантической микросистемы ВРЕМЯ в русском языковом сознании, ставшее одной из первых работ в области изучения лексической темпоральности. Используя дистрибутивный критерий, исследователь разграничивает полученный в ходе эксперимента общий лексический блок на две группы:
1. Слова с собственно временным значением — названия единиц счета и измерения времени, в том числе — номенклатурные (минута, декада, год, тысячелетие, эра), частей суток (ночь, вечер), сезонов (весна, осень), дней недели (среда, четверг), обозначения временного порядка (настоящее, грядущее, будущее), сверхкратких и сверхдолгих промежутков (миг, момент, вечность) и иные названия временных отрезков большей или меньшей протяженности (период, срок, пора, время).
2. Слова, способные актуализировать временное значение лишь «в отдельных случаях, обозначая некоторые события, длящиеся определенное время» [Клименко 1965: 4].
Вторая группа представляется наиболее недифференцированной и, по замечанию автора, включает слова, не имеющие в языке временного значения как такового и являющиеся единицами иных лексико-семантических групп, не принадлежащих к семантической микросистеме ВРЕМЯ. Однако сосуществуя с ней в сознании носителей русского языка, они могут в ряде случаев выступать в качестве понятийных эквивалентов или синонимов; к таким группам «невременных» слов исследователем относятся слова и словосочетания, отражающие в русском языковом сознании взаимодействие человека и времени и называющие:
а) исторические эпохи (царствование Ивана Грозного);
б) периоды жизни человека (старость, жизнь);
в) календарные события (праздники, будни);
г) виды человеческой деятельности (дорога, отпуск, труд);
д) зрелища (спектакль), —
а также лексика, выражающая причинно-следственную связь объектов и явлений со временем и обозначающая:
а) атмосферные явления (снег, жара);
б) астрономические и астрологические термины (Козерог, полнолуние);
в) измерительные приборы (часы, хронометр) и др.
К собственно временным А.П. Клименко также не относит слова, связанные с суточным циклом (заход, рассвет), логической и временной последовательностью (вчера, потом, конец), календарем число, дата) и др.
Аналогичный подход к вычленению временной лексики отмечается и в работах Е.С. Яковлевой [1992, 1994а, 1994б, 1995, 1997], включающей в объём темпоральной лексики знаменательные части речи (имена существительные, прилагательные и наречия), значения которых целиком построены на выражении темпоральности: час, миг, мгновение, момент, ныне, нынче, сегодня, теперь, нынешний, сегодняшний и т. д.
В то же время значительно более актуальным для исследователей является расширение области лексической темпоральности, включающей, как следствие, слова, в которых «время» является ядерным компонентом (идентифицирующая сема), а сопутствующими компонентами значения (дифференциальные семы) могут выступать — «отрезок», «длительность» и «повторяемость». В отечественном языкознании такой подход выявляется, например, в исследованиях В.В. Морковкина [1977], кстати, одного из первых затронувших вопрос о классификации лексики внутри семантической группы ВРЕМЯ. Выдвигая в качестве основной гипотезу, согласно которой слова с темпоральным значением по своей сути не всегда выражают однородные понятия и, помимо архисемы «время», имеют дополнительные (дифференциальные) семы, благодаря которым в языке и происходит их смысловое различение, исследователь предлагает разграничение темпоральных лексем в соответствии с такими принципами, как длительность и отношение к точке отсчёта, разрабатывая на этом основании следующую лексико-семантическую классификацию номинаций времени в русском языке:
1. Группа обозначений безотносительного времени, в которую включаются слова со значением, «указывающим на время или повторяемость во времени, непосредственно, безотносительно» [Морковкин 1977: 87]: изредка, иногда, час, минута, мгновенно, навсегда, всегда, никогда, долго и т. д.
2. Группа обозначений относительного времени, в которую включаются слова со значением, «подразумевающим некоторое противопоставление, некоторую временную точку или временной отрезок, относительно которых оно только и имеет смысл» [Морковкин 1977: 87] и определяющим временные модусы — прошлое, настоящее и будущее: когда-либо, прошлое, своевременно, завтра, позднее и т. д.
Одним из очевиднейших достоинств данной классификации является прежде всего то, что она учитывает важнейшие параметры времени в их соотношении с действием и субъектом восприятия (протяженность, интенсивность и повторяемость), что, в свою очередь, позволяет соответственно значению определить место каждому слову в системе лексических средств выражения темпоральности в языке; в то же время у этой классификации есть свои недостатки, в частности — достаточная громоздкость, тем не менее её универсальность настолько очевидна, что даже спустя тридцать лет она остаётся актуальной: в абсолютном большинстве работ, так или иначе посвящённых изучению лексической темпоральности, она либо используется непосредственно, либо является основой для создания авторских классификаций1.
В более скорректированном виде она представлена, например, в работах Т.Г. Никитиной [1995], распределяющей темпоральные фразеологические единицы русского языка в соответствии с выражением ими времени безотносительно к действию (конкретные временные промежутки — бабье лето), относительно ему (ни свет ни заря, до гробовой доски, не за горами) или количественно-временной характеристики действия (без году неделя).
С учетом основных принципов группировки В.В. Морковкина также выстраивается процесс исследования функционально-семантического поля времени в русском языке Р.А. Семергей [1980, 1983], предлагающей, однако, не двух-, а трехчастную классификацию временных наречий и наречных выражений, с одной стороны, реализующих значение относительного или безотносительного времени, а с другой — совмещающих признаки обоих типов времени. В этой связи лексико-фразеологические единицы подразделяются ею на:
1) показатели собственно темпоральности, несущие в своей семантике внешнюю характеристику действий и событий в соотношении с моментом речи и выражающие план настоящего (теперь, сегодня, ныне, в наш век, пока что), будущего (скоро, завтра, тем временем, вот-вот, с минуты на минуту) или прошедшего (во времена оны, при царе Горохе, вчера, раньше).
2) показатели аспектуальности, реализующие видовые значения — повторяемости, длительности и интенсивности действия (т. е. сходные с лексико-грамматическими способами выражения времени): иногда, ежевечерне, ежедневно, часто, длительно, подолгу и т. п.
3) комбинированные, соединяющие в семантике темпоральность и аспектуальность и реализующие значения соотнесенности во времени действий друг с другом (одновременность / последовательность — одновременно, разом, тем временем, заодно) или с некоторым моментом — сроком (своевременность / несвоевременность — вовремя, в самый раз, несвоевременно, некстати)2.
Таким образом, анализ приведенных выше работ наглядно демонстрирует основные принципы отграничения временной лексики и фразеологии от прочего лексико-фразеологического массива русского языка, каковыми являются:
1) обязательное наличие у всех единиц архисемы — «время»;
2) отражение семантикой слов и фразеологизмов либо собственно временного значения, либо соотнесенного с действием и/или моментом речи;
3) в качестве дополнительных могут выступать семы длительности, интенсивности или повторяемости3.
В противоположность данному подходу, лингвистами, понимающими область лексической темпоральности более широко, помимо слов и фразеологизмов с выраженным темпоральным значением, учитываются также и единицы, в которых сема «время» является вторичной или даже имплицитной. Например, полевое изучение языкового времени Н.Б. Грушиной [2002] строится на разграничении внутри концепта ВРЕМЯ трех зон:
1) ядерной, включающей слова, способные выступать синонимами имени поля (со значением длительности или временного отрезка);
2) приядерной, формируемой словами с «потенциальной темпоральной семантикой» [Грушина 2002: 11] (наименования периодов жизни человека, мировой истории);
3) периферии, образованной словами и словосочетаниями, не имеющими темпоральной семантики, но выступающими косвенными показателями времени (СССР, СНГ, совок, коммуналка и т. п.).
Широкий подход к изучению лексической темпоральности в тексте отмечается в исследованиях и М.В. Гавриловой [1996], причисляющей к данному блоку не только «событийные имена» [Гаврилова 1996: 143] (праздник, бой, свидание, казнь), но и слова, не имеющие лексического значения времени (удар, ураган, гроза). Однако одну из наиболее развернутых трактовок лексической темпоральности предлагает в ряде исследований Н.А. Потаенко [1979, 1984, 1996], считая, что в общий массив русской временной лексики необходимо включать все слова, лексическое значение которых может быть истолковано ссылкой на время; в соответствии с этим под определение «темпоральная лексика» попадают как слова, «у которых временное значение фиксируется... в чистом виде» [Потаенко 1996: 39], так и слова с нетемпоральной семантикой — импликаторы, отражающие «деятельность человека по освоению времени» [Потаенко 1996: 39] и имеющие в семантической структуре имплицитно явленный темпоральный компонент. К разряду импликаторов исследователем относится:
а) возрастная лексика, социальная и видовая терминология во всем ее стилистическом многообразии (мальчик, карга, теленок), в основе которой лежит представление о преодолении времени как некоего отрезка;
б) лексика, в значении которой явлен признак протяженности (психоз, флирт);
в) лексика, указывающая на временную продолжительность выполнения определенных функций (студент, молодожены);
г) лексика, указывающая на повторяемость предметов, качеств и действий (тик, традиция, волна);
д) лексика, указывающая на временную приуроченность предмета, явления, действия, признака (анабиоз, кулич);
е) лексика, отмечающая в значении выраженную точку отсчета, временную границу, отношения предшествования или следования (прерафаэлиты, унисон, гороскоп, ихтиозавр);
ж) слова-наименования приборов для разнообразных операций со временем (календарь, график, расписание).
К собственно же временной лексике, по мнению исследователя, принадлежат три группы слов, формируемые определенными частями и частицами речи:
1) субстантиваторы (существительные), отражающие время как объект реальности в его естественном или искусственном делении на отрезки определенной длины (день, год, возраст, детство, век, эпоха);
2) корреляторы (наречия, союзы, предлоги), выражающие временные связи и соотнесенность действия с моментом речи — одномоментность, следование, предшествование (вчера, перед, вовремя);
з) параметризаторы (прилагательные, наречия), реализующие качественную характеристику действия — длительность и протяженность (однодневный, продолжительный).
Основной недостаток данного подхода к изучению темпоральной лексики и фразеологии следует видеть в том, что он позволяет включать в разряд слов с имплицитным темпоральным значением огромные классы лексем, начиная со слов, обозначающих возрастную, социально-профессиональную, родо-видовую, политическо-экономическую идентификацию предметов, явлений, действий и признаков, называющих исторические, библейские, мифологические, художественные реалии, орудия труда (Ланселот, Адам, Орфей, Кромвель, археоптерикс, классицизм, мортира, мушкетер, тиун), и заканчивая глаголами действия, движения, состояния, а также междометиями и предлогами. Такая размытость границ лексической темпоральности значительно затрудняет ее восприятие как объекта исследования.
В этой связи, на наш взгляд, наиболее оптимальный вариант заключается в «срединном» подходе к изучению лексической темпоральности, в связи с чем становится возможным говорить о «тяготении» исследователя к первому или второму подходу. Так, собственно темпоральная лексика и фразеология, изучаемая С.М. Беляковой [2000, 2005] на примере говоров юга Тюменской области, подразделяется, исходя из принципов, заложенных в трудах В.В. Морковкина и Т.Г. Никитиной, на следующие классы:
1. Класс субъективной направленности, выражающий отношения следования / предшествования (сначала, потом, наперед), прерывности / непрерывности (постоянно, без продыху, день и ночь), длительности (долго, веками, всегда, никогда), повторяемости (один раз, однажды, каждую минуту).
2. Класс субъективно-объективной направленности, выражающий отношения своевременности — несвоевременности (к сроку, поздно, вовремя).
3. Класс объективной направленности, отражающий объективные свойства времени (единицы счета и измерения — сутки, день, ужин, осень, минута), и его модусы — прошлое, настоящее и будущее (сейчас, нынче, настоящее время, скоро, завтрашний день, будущее, давно, вчера).
Кроме того, в последний класс слов, с учетом антропоцентричности языкового времени (соотношения этапов развития и деятельности человека с временными циклами), исследователем были также включены слова-обозначения жизненных периодов (век, жизнь, малолетство, с малых лет, старик, в самом соку) и названия праздников (в рамках оппозиции «праздники — будни»: Петров день, Крещенье).
Д.Г. Ищук [1995] в обобщающем исследовании по проблемам репрезентации времени, в свою очередь, дополняет систему временной лексики и фразеологии русского языка наречиями еще и уже, а также рядом глаголов, имеющих «темпоральную сему в своем лексическом значении, а не только в грамматическом» [Ищук 1995: 143], к каковым ею относятся глаголы бытийные (быть, бывать), фазисные (начинать), прекращения действия (прерываться) и длительности (продолжаться), поскольку они «отражают стадии течения или характер протекания действия во времени» [Ищук 1995: 143].
В настоящем исследовании мы придерживаемся именно «срединного» подхода к вычленению лексико-фразеологических средств, позволяющего, с одной стороны, отграничить круг изучаемых единиц от контаминирующих лексико-семантических групп (например, возрастная лексика, антропонимы и т. п.), а с другой — привлечь к изучению ряд слов (например, покой, небытие), не обладающих темпоральным значением, однако играющих важную роль в формировании художественного времени романа «Мастер и Маргарита».
Примечания
1. В частности, на данную работу ориентированы классификации лексических единиц в исследованиях: по наречной темпоральности Ф.И. Панкова [1996] и Р.А. Семергей [1983]; по образу времени в тюменских говорах С.М. Беляковой [2005]; по концепту времени в «Белой гвардии» Д.А. Щукиной [1996]; по темпоральной фразеологии Т.Г. Никитиной [1995]; по пространству и времени в поэзии О. Мандельштама Л.Г. Пановой [2003]; по принципам организации категорий пространства и времени в ершалаимских главах романа «Мастер и Маргарита М.В. Гавриловой [1996] и др.
2. По аналогичному принципу разграничения в языке собственно темпорального и аспектуального значений построено исследование грамматических форм глагола в болгарском и македонском языках В.А. Фридмана [1996].
3. Наиболее заметными работами, в которых также соблюдается данный подход к изучению языкового времени, являются исследования Н.Д. Арутюновой [1997, 2002], В.М. Мокиенко [1990], Д.А. Катунина [2005], Е.В. Падучевой [1994, 1997, 2000, 2002], В.А. Плунгян [1997], А.Д. Шмелева [2002а, 2002б].
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |