Заключение

Феномен безумия, отразившийся в русской литературе XX века, нельзя считать случайным явлением. Если в XIX веке развитие темы безумия было обусловлено зарождением психиатрии и стремлением писателей подойти к исследованию человеческой психики с использованием появившихся открытий в области медицины, то в XX веке новый всплеск интереса к этой теме был вызван множеством причин. Тема безумия стала частотной для многих выдающихся писателей XX века. Многообразное интерпретирование темы, встречающееся в творчестве прозаиков этого периода русской литературы, объясняется определенными условиями, в которых творили писатели.

Развитие темы безумия в русской литературе конца XIX — начала XX века было обусловлено рядом причин: социально-исторических (массовые случаи психических расстройств в российском обществе, пережившем русско-японскую войну, три революции, первую мировую войну, а также реакционную политику государства), естественнонаучных (открытия в области зарубежной и российской психиатрии, популярность в России учения Фрейда и Юнга, открытие психоанализа) и историко-культурных (обращение к философским идеям Ницше и Шопенгауэра, явление синкретизма в литературе, возникновение новых художественных методов, направлений, течений, стилей).

Развитие темы безумия в русской литературе 20-х — 30-х, а также 50-х — 70-х годов XX века в большей степени объясняется социально-историческими причинами.

20-е — 30-е годы характеризуются нестабильным положением во внешней и внутренней политике страны. Войны и революции, произошедшие в первые три десятилетия XX века, привели к нездоровой атмосфере в стране и увеличению числа психически больных людей. Не все граждане нового государства смогли остаться нормальными в условиях изменившейся социальной действительности. Кроме того, уже в этот период в советской стране все чаще стали появляться специализированные психбольницы, призванные изолировать здоровых, но неугодных власти людей. Авторы, во многом отражающие в своих произведениях социально-историческую реальность, не могли не обратиться к изображению психопатологических героев.

Во второй половине XX века такое явление, как карательная психиатрия, широко распространится в СССР, и писатели по-новому подойдут к изображению темы безумия. Все культурные деятели страны чувствовали ответственность перед теми людьми, которых советская власть признала сумасшедшими исключительно по политическим причинам. В литературе этот аспект темы безумия получит воплощение во многих публицистических и художественных произведениях.

Итак, интерес писателей к социальной действительности в XX веке нисколько не ослабевает по сравнению с XIX веком. Реальная жизнь становится движущей силой, направляющим вектором, определяющим тему будущих произведений писателей. Многих авторов XX века объединяет общая черта — трагическое мироощущение, вместе с тем ощущение света, прорыв к горнему, помогает отдельным писателям преодолеть всеобщую дисгармонию. Тема безумия для таких писателей, как Ф. Сологуб, Л. Андреев, И. Бунин, Б. Зайцев, И. Шмелев, А. Грин, М. Булгаков, В. Тарсис и В. Максимов, явилась средством, помогающим передать ненормальную обстановку в стране, раскрыть психологию личности на грани (приближающуюся к психопатологической), отразить хаос и безумие мироздания, переосмыслить отношение к вере и русскому народу.

Для произведений Сологуба и Андреева тема безумия является сюжетообразующей. Творчество писателей пронизывает трагическое мироощущение, наполненное хаосом и безумием.

Для понимания интерпретации темы безумия символистами немаловажное значение имеет роман Сологуба «Мелкий бес», в котором находят отражение идеи символистов о трагичности реальной действительности. Все люди, рожденные в неидеальном земном мире, являются безумцами. Образ Недотыкомки становится символом трагичной реальности, ввергнутой в хаос. Герои опустошены этим миром, духовно не развиты и вынуждены менять маски, что приводит не только к смерти, но и к безумию. Сумасшествие героев объясняется и социально-политической обстановкой в стране, при которой реакционная политика государства вполне могла стать причиной психического заболевания. Безумие в творчестве символистов раскрывается и в мифологическом аспекте. По мысли Сологуба, человек является носителем черт и сущности демонического мира, поэтому сумасшествие может возникать не только на почве социально неблагоприятной обстановки в стране. Герои романа привносят в мир безумие, хаос и разрушение, что объясняется их одержимостью бесами и приверженностью дьяволу. Человек, наделенный дьявольским началом еще при рождении, сам ввергает мир в хаос, но в то же время может быть и проводником для безумия, посылаемого высшими ирреальными силами метафизического мира.

Так же, как и Сологуб, Андреев раскрывает тему безумия в разных аспектах. Причина сумасшествия героев может заключаться как в несовершенстве бытийных законов, так и в несовершенстве человеческого общества. Войны, социальное неравенство, смертные казни — все это может привести человека к психическому заболеванию. Люди, пострадавшие от институтов власти, становятся безумцами: их тонкая душевная организация не может смириться с жесткостью и беззаконием. В то же время герои, служащие власти и бездумно выполняющие ее приказы, показаны безумцами и мертвецами, потерявшими свою индивидуальность и способность мыслить. Сумасшедшими здесь предстают люди, потерявшие душу и впустившие в свой внутренний мир дьявольскую сущность. Такие герои создают вокруг себя хаос и безумие, нарушая равновесие мироздания.

Вслед за символистами Андреев ставит в своем творчестве философские вопросы, размышляя о мироздании и трагедии этого мира через осмысление феномена безумия. Безумным предстает не только реальный, но и ирреальный мир, скрывающий сакральные знания. Человечество оказывается в неравном положении перед хаосом Вселенной. С одной стороны, ирреальный мир не раскрывает до конца всех своих секретов, а с другой, — интенсивно проникает извне во все сферы жизни человека. Герои Андреева стремятся найти ответы на метафизические вопросы, однако Вселенная не раскрывает своих тайн и заставляет их мучиться догадками о возможности продолжения существования. Безумие в творчестве Андреева раскрывается через экзистенциальный бунт. По мысли писателя, земной мир является несовершенным для человечества, так как не обещает вечную жизнь. Сумасшедший дом становится в творчестве Андреева символом реального мира, где каждый человек, вынужденный мириться с несовершенством мироздания, является безумцем. Герой, поставленный на грань жизни и смерти, не может покорно принять свою смерть и потому начинает бороться с мыслью о конечности существования. В этой борьбе, по мысли писателя, могут быть не только проигравшие, но и побежденные. Тот, кто не находит в своей земной жизни опоры для принятия смерти, неминуемо сходит с ума в прямом смысле этого слова. В данном случае безумец, сдавшийся уже в самой жизни и принявший свою смерть, сравнивается Андреевым с безвольной куклой, мертвецом, трупом, а также с человеком, навечно погруженным в сон.

В произведениях Сологуба и Андреева Вселенная несет не только добро, но и зло. Утверждение хаотичной, нерациональной природы ирреальных сил находит отражение в творчестве обоих писателей.

Для понимания интерпретации Андреевым темы безумия важна специфика игровой поэтики. Герои осознаются нормальными лишь в те моменты, когда снимают маску и показывают свое истинное «Я». Во многих произведениях писатель обращается к герою, не живущему реальной жизнью из-за созданной им рациональной идеи. Сознательный отказ от жизни, наполненной неподдельными эмоциями и искренними чувствами, создает безумцев, руководствующихся в своих действиях категориями рассудка. Нормальными героями в творчестве Андреева являются люди, живущие наполненной жизнью.

При изображении темы безумия писатель использует определенные стилистические приемы и выразительные средства: прием потока сознания, прием речевой экспрессии, прием повторов и гиперболизации, прием овеществления и зооморфизма, прием цветописи. Кроме того, автор применяет и художественные экспрессионистские приемы, помогающие передать хаос и безумие мира. Страшный бесплотный дух, безглавый скелет на коне, бесформенная тень, красный смех — каждый из образов символизирует трагедию мироздания, приближающегося к апокалипсису.

Для многих авторов начала XX века характерно осмысление темы безумия через философские вечные вопросы о природе мироздания, однако для Бунина, Зайцева, а в последующие годы и для Шмелева стало важным постижение этой темы через интерпретацию феномена юродства. В древнерусской литературе образы юродивых реализовывались в соответствии с христианской средневековой традицией. Однако каждый из писателей XX века стремится через призму темы безумия выразить свое отношение к русскому народу и православной вере, поэтому в творчестве Бунина, Зайцева и Шмелева встречаем разные подходы к восприятию юродивого.

Сомнения и духовные метания Бунина в вопросах веры имеют большое значение для интерпретации темы безумия. Писателя заботит легковерность русского человека, поэтому с особой тщательностью он подходит к изображению лжеюродивых. В некоторых произведениях автор изображает действительно сумасшедших или умственно неполноценных людей, ненормальность которых является следствием психических заболеваний и не объясняется вынужденным наложением на себя маски безумия ради святого подвига. Несмотря на то, что некоторые черты этих безумцев совпадают с чертами юродивых, изображенных по традиционным христианским канонам, Бунин не стремится показать их праведниками, раскрывая их сложный и далеко не идеальный характер, а также обращая внимания на греховную, не лишенную мирских соблазнов жизнь. Кроме безумцев, ведущих неправильный образ жизни, автор показывает и истинных юродивых, выписанных по церковным канонам. Для Бунина их жизнь не всегда является образцом православного подвига. К подвигу юродивого Бунин относится в соответствии со своими жизненными и религиозными убеждениями. В его восприятии даже истинный юродивый возрождает Бога мертвых, в то время как для писателя важен герой, поклоняющийся Богу живых и видящий радость во всех аспектах реальной жизни. По мнению писателя, истинный ореол святости заслуживают те герои, которые не возвеличивают своим учением Бога мертвых, стремящегося покарать человека и вызвать ужас в его душе. Земная жизнь с ее радостями и страданиями является для Бунина главной ценностью, и юродивые, разделяющие эту идею, осознаются истинными праведниками.

Отношение Б.К. Зайцева к феномену юродства в цикле «Люди Божии» кардинально отличается от воззрений Бунина. На протяжении всего творчества Зайцев находит положительные моменты даже в тех блаженных людях, которые не отличаются праведной жизнью. Его «люди Божии» мало похожи на традиционных юродивых, лишь частично совпадая со сложившимся в древнерусской литературе образом святого человека. Безумие этих людей, их наивность не только кажутся странными в восприятии обычных людей, но и действительно такими являются в реальной жизни (в христианской традиции безумие лишь маска, призванная помочь юродивому совершить свой подвиг). Не следуя традиционным канонам, Зайцев все же подчеркивает святость таких людей, считая, что их сила заключается в умении радоваться каждому моменту своей жизни. Писатель идет вслед за просветительскими традициями, показывая чистую, наивную личность в порочном обществе.

В некотором отношении понимание истинного подвига юродивого является схожим и у Бунина и у Зайцева. Среди мирской суеты радость, даруемая юродивыми, является неоценимым даром.

Если Бунин и Зайцев отходят от изображения юродивых в христианской традиции, то Шмелев, пришедший к моменту написания своего произведения («Лето Господне») к православной вере, создает образы юродивых, следуя канонам древнерусской литературы. Безумие его героев является таковым лишь в глазах окружающих обычных людей, не наделенных божественным даром. Юродивые в произведении Шмелева — это святые, наделенные сверхразумом, и потому способные привнести в мир священную истину.

В 20-е — 30-е гг. XX века уменьшается частотность обращения писателей к теме безумия, что связано с установлением советской власти, стремящейся построить идеальное общество, в котором нет места сумасшедшим. Лишь некоторые авторы обращались в этот период к подобной тематике, в частности, те из них, кто осознавал себя продолжателем традиций Серебряного века.

В творчестве А.С. Грина и М.А. Булгакова тема безумия является одной из центральных тем и раскрывается во всей своей многоаспектности, в русле одновременно средневековой, просветительской, романтической и реалистической традиции, что объясняется неоднозначностью творческого метода. На наш взгляд, определяя суть художественного метода, правомерно говорить о «странном романтизме» Грина и Булгакова.

Писатели 20-х — 30-х гг. XX века наравне с писателями Серебряного века остро осознают несовершенства реального мира. Советская действительность подводит авторов к изображению хаоса окружающей жизни. В творчестве Булгакова это выразилось в обращении к фантастическому. Мир в произведениях писателя — это симбиоз света и тени, соединение божественного и дьявольского начала. Булгаков обращает внимание на психологию личности, находящейся на грани. Клиника Стравинского становится родным местом не только для психически больных людей, но и для тех, кто оказался сломленным в борьбе с пошлостью и заурядностью социальной действительности. В отличие от творчества Булгакова, в творчестве Грина в меньшей степени чувствуются реалии советской действительности, однако автор также сосредотачивается на изображении реальности, пронизанной прагматичностью и безумием. Для романтических героев Грина мир прагматиков — это утрированный и упрощенный мир безумцев, лишенных духовности, романтичности и нравственности.

Тема безумия в повести А. Грина «Алые паруса» преимущественно раскрывается в романтическом ключе. Автор прибегает к использованию типично романтического конфликта: духовности и бездуховности, мечты и действительности. В оппозиции находятся два типа героев: мечтатели и обыватели. С позиции обывателей, романтики — сумасшедшие, так как выделяются из своей среды: поступки, мысли, желания этих героев, их духовное восприятие мира природы, отрыв от материальной действительности, стремление приобщиться к абсолютной любви противоречат веками вырабатываемым прагматическим принципам местных жителей и всему укладу их жизни. А. Грин переосмысливает понятие «сумасшедший». Странными предстают обыватели, сосредоточенные на приземленных, прагматичных интересах.

В романе Грина «Бегущая по волнам» так же, как и во многих его произведениях, отразился конфликт романтиков, свято верящих в любовь, в красоту, в «несбывшееся», в фантастический, полный поэзии мир мечты, и обывателей, прагматично смотрящих на жизнь и считающих единственными ценностями исключительно материальные блага. Каждый из них считает друг друга ненормальными и готов бороться за свои ценности. В отличие от «Алых парусов», Грин в романе «Бегущая по волнам» обращается к фантастике. Однако фантастическая реальность не требует от героя разорвать все связи с земным, несовершенным, миром. В романе Грина реальный и ирреальный мир переплетаются друг с другом, образуя третью реальность, доступную каждому человеку, стремящемуся найти свою мечту. В связи с этим, романтический герой Грина не становится безумцем из-за несовершенства этого мира, не отвечающего миру мечты. Автор предлагает подождать, когда Несбывшееся само войдет в жизнь романтического героя, и тогда ему остается лишь поверить в существование фантастического и непознанного, даже несмотря на то, что оно противоречит категориям рассудка.

Тема безумия особенно характерна и для творчества Булгакова, так как находит свое воплощение уже в ранних произведениях писателя. В них тема безумия реализуется в средневековой христианской, романтической и реалистической традиции. В ранних произведениях Булгакова безумие героев возникает на почве ненормальной социальной действительности, сатирически изображенной писателем.

В «Роковых яйцах» автор обращается к теме творческого безумия, раскрывая ее в романтической традиции. Главный герой повести осознается безумцем в глазах окружающих из-за способности к феноменальным научным знаниям; кроме того, как гениальная натура, он обладает сверхспособностями, позволяющими открывать тайны ирреального мира. В то же время писатель считает такое знание ущербным и идущим не от идеального, одухотворенного мира — за него герой платит душой и своими связями с близкими людьми. Безумие раскрывается и в христианской средневековой традиции. Дьявольская сущность ирреального знания повергает мир и человека, владеющего им, в хаос, в безумие. Сумасшествие может раскрываться и в реалистическом ключе, как медицинское заболевание, — герой сходит с ума на почве неудавшегося эксперимента в прямом смысле этого слова.

В романе Булгакова «Мастер и Маргарита» тема безумия раскрывается в романтической, реалистической и христианской традиции.

Прежде всего хотелось бы отметить, что Булгаков рассматривает любовное чувство так же, как и Грин, в духе романтического безумия. Его герои (Мастер, Маргарита) противопоставлены обывателям, как безумцы — прагматикам. Важно отметить отличие изображения обывателей в творчестве двух авторов. А. Грин воспринимает мир в утрированных формах, поэтому рисует обывателей фантастически преувеличенно и считает их сумасшедшими. Для М. Булгакова это характерно в меньшей степени, так как люди предстают в его романе существами двойственными, неоднозначными.

Тема безумия гения также характерна для романа Булгакова, причем раскрывается в романтической традиции. В произведении выразились романтические представления о гениальной натуре как о ненормальной, безумной личности. Люди, вошедшие в мир искусства не по призванию, а из корыстных целей, в восприятии истинных гениев также кажутся сумасшедшими. Писатель показывает, что исключительные и гениальные натуры, выбивающиеся из общей массы бездарных людей и не умеющие приспосабливаться к советской действительности, оказываются лишними в этом мире и могут существовать только в клинике Стравинского. Нельзя не отметить, что безумие героя рассматривается автором не только как романтическое безумие, но и как психическое заболевание, возникшее под влиянием пережитого стресса.

Безумие в романе может также выполнять функцию наказания и покаяния. Находясь в пограничном состоянии, герои по-новому воспринимают окружающую действительность. Прозрение, которое наступает в этот момент, может помочь герою пройти путь от духовной гибели к возрождению души. Кроме того, сумасшествие героя в романе может являться знаком того, что человек ведет неправильную, греховную жизнь.

Посредством фантастики Булгаков интерпретирует тему безумия с позиции средневековой христианской традиции, по которой человек, одержимый бесом, считался сумасшедшим. Герои потустороннего мира, а также те, кто принял дьявольское покровительство, сеют вокруг себя хаос и разрушение. Их действия с позиции обычных людей действительно можно считать ненормальными. Однако Булгаков переосмысливает в романе отношение к дьявольскому миру. В данном случае хаос, который привносят в мир герои потустороннего мира, нельзя воспринимать с негативной точки зрения. Фактически герои дьявольского мира берут на себя функции по восстановлению порядка, поэтому сжигающий огонь направлен не на разрушение, а на возрождение мира.

Тема безумия осмысляется автором и через интерпретацию феномена юродства. В восприятии общества булгаковский герой осознается юродивым и ненормальным блаженным, не понимающим реальной действительности. Однако в авторской интерпретации его можно причислить к философам и праведникам, выглядящим странно с позиции обычных людей, не владеющих ирреальным, метафизическим знанием.

Тема безумия в творчестве писателей 50-х — 70-х годов XX века не утрачивает своего значения. Особенно ярко она воплотилась в произведениях Тарсиса и Максимова, раскрывающих ее в реалистическом ключе. Для обоих авторов данная тема не является случайной и во многом осознается через жизненный опыт, предоставивший информацию о психиатрических домах в Советском Союзе и об их назначении.

В «Палате № 7» Тарсис переосмысливает тему безумия через призму «Палаты № 6» Чехова на проблемно-тематическом, сюжетно-композиционном и мотивно-образном уровнях. В произведении Чехова автор увидел намек на то, что вся Россия является тюрьмой для мыслящих талантливых людей. Однако в «Палате № 6» эта фраза является скорее метафорой, в то время как в произведении Тарсиса она превращается в реальность, в черту времени. «Палата № 7» повествует о нормальных, талантливых людях, признанных сумасшедшими тоталитарным обществом. Карательная психиатрия во второй половине XX века является универсальным средством расправы над людьми, ставшими неудобными для советской власти, а в некоторых случаях и для родственников или недоброжелателей из их ближайшего окружения. Своим произведением Тарсис призывает бороться каждого человека за свою свободу.

В романе «Семь дней творения» Максимов раскрывает тему безумия в нескольких аспектах. Во многом писатель идет вслед за своими предшественниками (Грином и Булгаковым). Наравне с фактографическим изображением, писателю присуще и условно-метафорическое изображение безумия. В основе произведения лежит рассказанная Гупаком притча о безумном городе, в котором правит Некто, вселяющий в души людей хаос, а в умы — безумные речи. На протяжении всего романа автор обращается к теме возрождения человеческой души. На примере советского общества, отказавшегося от Бога, Максимов показывает несовершенства мира, лишенного светлой божественной истины. Сатана, ступивший на место сверженного Бога, повергает все человечество во тьму, хаос и безумие. Возрождение человека, стремящегося одержать победу в борьбе с духовной смертью и сумасшествием, возможно при условии возврата к нравственным, духовным ценностям.

«Семь дней творения» Максимова также раскрывает тему безумия через изображение психиатрической больницы, ставшей тюрьмой для советского человека. Однако оба автора подходят по-разному к проблеме карательной психиатрии. Так же, как и Тарсис, Максимов предлагает активно бороться с советской действительностью, лишающей человека самого главного — свободы, но в то же время обращение писателя к вере предлагает новые пути выхода. Если, по Тарсису, человек не может жить до тех пор, пока не наступит светлый миг и падет тоталитарное государство вместе с советской властью и медработниками, стоящими у них на страже, то, по Максимову, человек может и обязан жить в настоящем времени. В романе «Семь дней творения» высказывается мысль о том, что советская власть заключила тело человека в оковы, но не смогла прикоснуться к его бессмертной, вечной душе, не подчиняющейся никому, кроме Бога. В вере человек может найти себя вне зависимости от тех условий, в которых ему приходится жить. Психиатрическая больница становится для многих героев не только мерой наказания, но и испытанием, которое помогает им разобраться в своей жизни и возродить утерянные качества души. Отличие между писателями наблюдается и в подходе к изображению медработников. В понимании Тарсиса, каждый сотрудник больницы, принимавший участие в фарсе, поставленном советской властью, является виновным в трагедии безвинно заключенных людей. Максимов же не противопоставляет медицинских работников пациентам, так как многие из них живут по божественным законам, а значит, смогут сохранить свою душу.

Итак, тема безумия — одна из центральных тем в творчестве писателей XX века. Авторы развивают средневековую христианскую, а также романтическую, реалистическую и просветительскую традицию XIX века.

Перспективы развития темы. Феномен безумия связан с эквивалентным раскрытием темы праведничества в социально-философской прозе второй половины XX — начала XXI века. На наш взгляд, материалом для дальнейшего исследования темы безумия в русской литературе XX века может послужить творчество А.И. Солженицына, В.М. Шукшина, В.П. Астафьева, Л.И. Бородина и других.