В литературе вопроса понятие связности текста, наряду с целостностью текста, считается одним из двух основных параметров, характеризующих текст как содержательное и структурное единство [И.П. Севбо, Ю.М. Лотман, И. Беллерт, Б.А. Успенский, Т.М. Николаева, В.А. Лукин и др.]. «Понятие связности в общем плане может быть определено через повтор: некоторая последовательность знаков на том основании расценивается как связная, что имеет место повторяемость различных знаков, их форм, а также смыслов; повторяясь, они скрепляют, «сшивают» такую последовательность в одно отдельное целое (последним как раз и объясняется выбор латинского textum — «ткань», «плетеная работа» — для обозначения соответствующей последовательности знаков)» [Лукин 1999, 22]. В основе связности текста лежит идея регулярной повторяемости слов, знаков, форм слов, словосочетаний, отдельных предложений и даже совокупности предложений. Возникает вопрос об избыточности повторяемости языковых единиц, однако экономность текста создавала бы ненадежный процесс получения информации. Пропущенное слово/словосочетание и т. д. нарушало бы правильность понимания контекстной информации [Линдсей, Норман 1974, 148—149].
Традиционным для лингвистики является мнение, что средствами связи самостоятельных предложений в тексте являются союзы, слова, обладающие союзным значением, вводные слова и т. д. А.М. Пешковский в монографии «Русский синтаксис в научном освещении» писал о том, что с помощью союзов, сочинительных и подчинительных, могут соединяться не только предложения как части целых, но и сами сложные целые [Пешковский 1938, 420]. Л.А. Булаховский в «Курсе русского литературного языка» отмечал, что перед союзами и, да, а, но, или запятая может быть по специальным мотивам заменена точкой. Разрабатывая понятие сверхфразного единства, ученый считал, что между фразами в составе таких единств имеются смысловые скрепы, представленные союзами и вводными словами, анафорическими местоимениями, личными и указательными, и др. [Булаховский 1949, 357—358].
И.А. Фигуровский в статье «От синтаксиса отдельного предложения — к синтаксису целого текста» расширил средства выражения смысловых отношений между самостоятельными предложениями: порядок предложений, интонация, союзы и союзные слова, сцепляющие слова, обособленные слова, порядок слов [Фигуровский 1948].
В монографическом исследовании Е.И. Дибровой, проанализировавшей структуру самостоятельных предложений, соединенных союзами а и но в современном русском языке [Диброва 1954], было предложено рассмотрение грамматических приемов строения и связи самостоятельных предложений в связном тексте. Сочинение, по наблюдению автора, явилось основным видом синтаксической связи между отдельными предложениями. Специфической особенностью самостоятельных предложений, объединенных указанными союзами, является то, что диапазон смысловых (синтаксических) отношений между самостоятельными предложениями значительно шире, чем в сложносочиненном предложении, а сами смысловые отношения характеризуются семантической диффузностью. Например, самостоятельные предложения, объединенные союзом но, помимо основного противительного значения, обладают также семантикой одновременности и последовательности, причинности, следствия и т. д. В работе подчеркивается изоморфность синтаксической структуры и способов изложения смысловых отношений в сложносочиненном предложении и в самостоятельных предложениях, объединенных адекватными союзами. «Самостоятельные предложения, соединенные союзами а и но, образуют синтаксическую единицу связного текста, по своему строению однотипную с более мелкой синтаксической единицей — сложносочиненным предложением с теми же союзами. Сходство их строения говорит о том, что в языке вырабатываются общие синтаксические способы выражения одинаковых смысловых отношений» [Диброва 1954, 192].
В дальнейшем анализ связности текста определялся синтаксическим аспектом исследования. В. Дресслер. Ф. Данеш, Т.М. Николаева и др. считали, что средства грамматики текста регулируют способы выражения установок автора. Считалось, что текст есть грамматика линейных последовательностей, которые определяют правила передачи семантики. Ф. Данеш различал три уровня при анализе синтаксиса текста: уровень семантической структуры предложения, уровень грамматической структуры предложения и уровень организации высказывания, т. е. функционирующей системы в линейности текста [Данеш 1978, 140—141].
В. Дресслер полагал, что главной задачей лингвистики текста должно быть возведение актуальных текстов к речевой программе говорящего. Речевая программа представляет собой языковые переформулировки непосредственно перед текстово-синтаксическим оформлением. Им введены коннекторы как суперсегментные средства сверхфразовой связи — связи предложений [Дресслер 1978, 125]. В качестве реализаций коннекторов предлагаются: последовательность предложений, интонационная связь, анафорические и катафорические субституции, союзы, частицы, видовая, временная и модальная структура предикатов и порядок слов. Но вместе с тем В. Дресслер был вынужден признать, что текст обладает рыхлой системой правил, точнее у него имеется «ослабленная грамматичность текстово-синтаксических правил» [Дресслер 1978, 132].
Идея В. Дресслера о когезийности текста (внутритекстовой связности) была рассмотрена И.Р. Гальпериным с точки зрения континуума. Когезия обеспечивает логическую последовательность (темпоральную и/или пространственную) сообщений, фактов и др. Отмечая дистантность когезии, характерной для художественных текстов, исследователь отмечает разные виды когезии: логическую, стилистическую, ассоциативную (подтекстовую). Когезия выявляет, как организован текст в семантическое целое. К средствам когезии относятся следующие текстообразующие приемы: союзы и союзные слова, дейктические средства, причастные обороты, местоименные наречия, формы перечисления и т. д. Когезия является одним из средств осуществления интеграции текста, объединения всех частей текста в целях достижения его целостности [Гальперин 1981, 73—86].
Взаимосвязи самостоятельных предложений в составе текста на лексической основе привлекли внимание Ю.М. Лотмана. Он выдвинул принцип повторяемости элементов, которые, получая разнообразное языковое и соответственно позиционное воплощение, служат развитию мысли и двигают сюжет. На материале повторов обнаруживается «с наибольшей яркостью та более общая эстетическая закономерность, что все структурно-значимое в искусстве семантизируется. При этом мы можем выделить два типа повторов: повторы элементов, семантически разнородных на уровне естественного языка, ...и повторы элементов семантически однородных...» [Лотман 1970, 158].
Текст характеризуется семантической емкостью, четкостью и прочностью многоаспектной организации семантического пространства. «Одинаковые (то есть «повторяющиеся») элементы функционально не одинаковы, если занимают различные в структурном отношении позиции. Именно одинаковые элементы обнажают структурное различие частей... текста, делают его более явным, ...увеличение повторов приводит к увеличению семантического разнообразия, а не однообразия текста. Повторение одинаковых частей обнажает структуру» [Лотман 1970, 164].
Ю.М. Лотман указывает на проблему полного и неполного повторов: «Чем больше совпадающих элементов и аспектов в неполностью повторяющихся отрезках текста, тем выше семантическая активность дифференцирующего элемента», и наоборот: «Текстуальное совпадение обнажает позиционное (курсив Ю.М. Лотмана — О.В.) различие. Различное положение текстуально одинаковых элементов в структуре ведет к различным формам соотнесенности их с целым. А это определяет неизбежное различие трактовки. И именно совпадение всего, кроме структурной позиции, активизирует позиционность как структурный, смыслоразличающий признак. Таким образом «полный» повтор оказывается неполным и в плане выражения (различие позиции) и, следовательно, в плане содержания» [Там же, 166]. Таким образом, дифференцирующая, то есть смыслоразличительная функция повтора связана с отличием построения или позиции повторяющихся элементов и конструкции.
Коммуникативно-синтаксический анализ художественного текста был предложен Г.А. Золотовой в аспекте изучения регистров речи в композиции текста. Соединяясь и чередуясь в произведении, регистры (репродуктивный, информативный, волюнтивный и реактивный) обозначают смену ситуаций и в то же время связь этих ситуаций. Соотношение регистровых функций создает пространственно-временную объемность текста при помощи функциональной значимости глаголов совершенного и несовершенного вида. Вычленяя акциональные и неакциональные глаголы (действия и не-действия), автор указывает на их экзистенцию, динамику/статику позиции говорящего/наблюдателя. Коммуникативные регистры речи и функционально-синтаксические парадигмы глагола реализуют сюжетное развитие темы [Золотова 1999, 8].
Проблема связности текста была рассмотрена В.А. Лукиным с более широких позиций. Видами связности называются:
1) лексическая как одна из наиболее важных видов связности; к ней относятся: а) индексальные знаки (местоимения, частицы, наречия, причастия и т. д.), выполняющие функцию отсылки к другой части текста; б) условные знаки (буквы, цифры, слоги, грамматические формы слов и т. д.): в) имена собственные, которые в тексте свидетельствуют о главной его теме, а сам текст становится жизнью и личностью имени собственного;
2) семантико-синтаксическая связность, представленная пресуппозицией, импликацией и эллипсисом; они служат повтором неявно выраженных знаний: а) пресуппозиция — компонент высказывания, который автор текста считает истинным и известным адресату; б) импликация представляет собой вывод, который делается на основании внетекстовых и внеязыковых знаний; в) эллипсис является особым видом синтаксической связности — он восстанавливается благодаря контексту и сигнализирует о необходимости обратиться к предшествующему тексту для восстановления понимания;
3) грамматическая связность представлена повтором грамматических форм слов (имен существительных, местоимений, глаголов и др). Повтор грамматических форм усиливает значение соответствующих слов, что передает достаточно полно повествовательный сюжет текста. Указанные единицы, по мнению В.А. Лукина, создают глобальную связность текста [Лукин 1999, 22—39].
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |