И памятник же, наиболее мрачный из всех, венчает историю «Красного перца» до катастрофы. Это произошло в последнем вышедшем до реорганизации июньском № 14 на обложечной карикатуре того же М. Черемных «Памятник империализма». На коллаже репродуцирован фотографический пейзаж европейского города, над которым на заднем плане... возвышается гора черепов, как на картине «Апофеоз войны» В. Верещагина. И здесь присутствует... башня, напоминающая о той тематической линии, к которой примыкает рисунок: это Эйфелева башня в центральном проеме между домами, сравнительно небольшая на фоне подножия страшной горы.
Разоблачение европейского «империализма», однако, таит за собой другую адресацию, так что рисунок в прощальном номере журнала оказывается обвинительным актом его палачам. Дело в том, что он также имеет свою комментирующую пару. Еще в 1923 году в «Красном перце» в февральском № 3 на обложке появился рисунок Мина, на котором изображен... точно такой же «памятник», но возведенный противоположной из противоборствующих сторон: улыбающийся во весь рот молоденький красноармеец, как ни в чем не бывало, сидит на горе... голов «врагов революции» (каждая снабжена подписью!): «И сколько же этой мрази за пять лет набралось!» — гласит общая подпись под рисунком.
Об этой же карикатуре «Красного перца» 1923 года напоминает и рисунок «Занозы» 1924 года «У памятника Тимирязеву»: конструкция реплик девушки-рабфаковки («Сколько ж он, бедный, гранита-то сгрыз...») и красноармейца на горе голов — совпадают...
Кошмарный рисунок 1924 года не случайно и одновременностью своего появления, и фамилией художника, и общей для них обоих реминисценцией — соотнесен с противоположным по тональности, забавным рисунком «Занозы». При всем своем безысходном трагизме, он имеет и оборотную сторону, столь же, как у того, приподнятую, жизнеутверждающую тональность. Внизу, в рамке, наподобие траурной, он имеет странную подпись, казалось бы, никак не связанную с его содержанием: «Хорошо смеется тот, кто смеется на последней странице». А на последней странице обложки находится рисунок П. Шухмина, вновь изображающий... молодого красноармейца, подобного тому, что сидел на горе вражеских голов. Но на этот раз он растянулся на койке, вниз животом и занимается тем... что с наслаждением читает журнал «Красный перец»!
Таким образом, накануне разгрома журнала, в последнем вышедшем номере, один из его вдохновителей, стоящий за этим рисунком, выражал твердую уверенность в том, что существование вольнолюбивого журнала, несмотря ни на какие происки мракобесов, продолжится, что именно он будет «смеяться последним». И то, что неумирающий журнал читает именно красноармеец, — имеет значение. В следующем, 1925 году ответственным за подготовку постановления ЦК, оградившего на время литературу от террора «неистовых ревнителей» пролетарской культуры, будет назначен недавно ставший народным комиссаром военных и морских дел М.В. Фрунзе. Впрочем, уже полгода спустя его загадочная смерть будет изображена все тем же Пильняком в «Повести непогашенной луны».
Графический сюжет, венчающий раннюю историю «Красного перца», говорит, таким образом, о том, что его создателям было известно о намечающихся перспективах литературной политики, более того — теперь уже совершенно ясно, что она, история этого журнала (как и «Дрезины»), была одним из тех факторов, которые эту политику формировали.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |