Сольц

I

В заключение мы приведем несколько параллелей к произведениям Б.А. Пильняка, обнаруженные нами на страницах «Красного перца». В 1923 году в журнале появляются две карикатуры, посвященные зарождающейся советской авиации: «РСФСР в воздухе» Ю. Ганфа в апрельском № 5 (стр. 4) и «Когда «Новое Время» говорит правду» К. Елисеева на обложке № 9 от 15 июля. Авиация, полеты на аэропланах, судьба летчиков — образуют отдельную сюжетную линию в повести Пильняка «Иван Москва» (1927). Но дело, разумеется, не в одной только тематической близости.

В нашей работе «Загадка «АИР»» мы говорили о том, что в некоторых журнальных материалах отражается специфическая, профессиональная лексика, вокруг которой завязывается узел сюжетной линии в повести Пильняка: состояние пришедшего в негодность пилота там обозначается глаголом «вылетаться». Игру с этим словом можно обнаружить и в «Смехаче» 1924 года, в юмореске «Как еще можно вылета́ть». В «Красном перце» игра с этим словом становится основой целого фельетона.

В том же номере журнала, где помещен рисунок «РСФСР в воздухе» (стр. 7), за подписью «Новичек» напечатан фельетон «Еще о безмоторном летании», в котором разные формы этого слова становятся основой для шуточной классификации социальных явлений, например: «7. Способ вылета изобретен Орехово-Зуевским трестом и, вообще, имеет распространение среди хозорганов. Некоторые авторитеты считают его одним из видов хозрасчета. Существуют два вида этого способа: с треском (Госторг) и без треска (Серпухов).

Вылет — очень легкий способ. Для применения его достаточно иметь 1) кирпичную трубу, 2) какое-нибудь предприятие и 3) дефицит.

Автору приходилось видеть людей, испытавших способ под этим же названием, но иного типа. Для него требуется посторонняя помощь: например, помощь комиссии по чистке партии».

Именно этот «тип вылета» имеется в виду в юмореске «Смехача». Близок к нему другой раздел шуточной классификации: «5. Способ слета приобретает за последнее время особенную популярность, ввиду чрезвычайного богатства и разнообразия приемов его. Слетают с разных мест; по преимуществу, с насиженных. Спускаются же чаще всего в одном месте: на Лубянке». Упомянутое «богатство и разнообразие приемов» и отражено в заглавии юморески «Смехача», указывающем на то, что она служит продолжением чему-то иному: «Как еще можно вылетать» (срв. название самого фельетона: «Еще о безмоторном летании»).

Эта лексика роднит повесть Пильняка с рассказом Булгакова «Воспоминание...» В нем тоже лейтмотивом звучат слова, обращенные членами домоуправления к незаконно проживающему в квартире автору: «Вылетайте как пробка!..» Один из пунктов фельетонной «классификации» также имеет отношение к жилищному вопросу, только там жилец не «вылетает», а, наоборот, заставляет «вылететь» своего кредитора: «3. Способ полета изобретен одним председателем жилтоварищества, предъявившим рабфаковцу счет за комнату в девяти знаках [т.е. девятизначном числе] обр. 1921 года. Этот полет, один из самых поразительных в Европе, был совершен — из двери через кухню и уборную, 72 ступеньки лестницы и окно 2-го этажа на мощеный двор, — вполне благополучно, и может считаться мировым рекордом (равно, как и сумма счета)».

В «Повести непогашенной луны» легендарный командарм Гаврилов (то есть недавно скончавшийся комиссар военных и морских дел Фрунзе), перед тем как по приказу «негорбящегося человека» лечь в больницу на операцию, стоившую ему жизни, в разговоре со своим близким другом приводит переиначенную, приноровленную к быту высокопоставленных советских чиновников поговорку: «Цека играет человеком». В декабрьском № 17 «Красного перца» 1923 года помещен материал, который служил предвестником скандального рисунка «Забиакальный круг парт-дискуссии» в первом январском номере 1924 года с карикатурным изображениями партвождей в виде зодиакальных животных. Эта публикация показывает, что поговорка, употребленная в повести Пильняком, действительно функционировала в тогдашнем советском быту.

Декабрьский рисунок назывался «Парторакул» и был подписан именем небезызвестного нам Егора Каменьщикова (стр. 6). Он представлял собой обычный гадательный круг с цифрами и ответами, приуроченными к текущей политической современности. А в центре этого круга был помещен девиз, в усеченном виде перешедший в повесть 1926 года: «Цека играет человеком, она изменчива всегда». Немного ранее, в ноябре, как мы знаем, появился фельетон по мотивам очерков Пильняка «Великая Британия», отражающий ту «игру», которую «Цека» вела с самим Пильняком — то, как кокетливая женщина, обливая его мертвящим холодом, то обнадеживая своим теплым участием... Таким образом, можно сказать, что на протяжении всего 1923 года журнал «Красный перец» держал в поле зрения мотивы не только существующих, но еще и не написанных произведений Пильняка.

II

Сокращение «ЦК» («Центральный комитет»), появившееся в последнем номере 1923 года, возвращает нас к одному из первых его номеров, где появилось сокращенное название другого высшего партийного органа, почти не отличимое на слух неискушенного в партийных делах человека: «ЦКК» («Центральная контрольная комиссия»). В мартовском № 4 мы находим рисунок Л.М., называющийся «Под венец» и с подзаголовком «картина неизвестного художника по неизвестному поводу». На рисунке мы видим двух людей, под руку идущих под венец: один из них — во фраке, с портфелем с надписью «РКП» («Рабоче-крестьянская инспекция», тот самый знаменитый «Рабкрин», реорганизовать который так не терпелось Ильичу накануне своей смерти); другой... изборожденный морщинами старик в фате, с портфелем, на котором написано: «ЦКК».

ЦКК — была тем самым грозным учреждением, которое занималось «чистками» в партии большевиков, а член ее президиума А.А. Сольц пользовался громадным авторитетом и заслужил прозвище «совести партии». И вот на этом рисунке сатирического журнала он предстает в таком, прямо-таки скажем, отвратительном виде! А имеющий некоторое отношение к Пильняку рисунок «РСФСР в воздухе», который появится уже в следующем, апрельском № 5, — снабжен подписью... обыгрывающей фамилию героя недавней карикатуры, Сольца.

На рисунке советские самолеты целыми эскадрильями беспрепятственно летят над Европой — продолжается тема февральского рисунка «Юбилейный сон красноармейца», с его парадом советских войск в Париже. Соответственно этому, показаны и предметы ландшафта: внизу — собор св. Петра в Риме, та же Эйфелева башня, готические соборы Германии... Созерцая эту жуткую картину, недоброжелатель-капиталист угрюмо произносит им вслед: «Насыпал бы я им соли на хвост... да руки коротки».

Герой карикатуры, иными словами... мечтает о создании некоей капиталистической «ЦКК», которая «вычистила» бы Европу от советского присутствия. Идея создания такого альтернативного, буржуазного «Интернационала» воплощена будет, между прочим, в повести В.П. Катаева «Остров Эрендорф», а в то самое время, когда появилась карикатура — в конце 1922-го — начале 1923 года, была положена в основу безымянного «коллективного романа» предшественника «булгаковской» «Дрезины», выпускавшегося Недолгое время в Калуге журнала «Корабль», под названием «Воздушный караван»!..

Честно признаемся, что мы не имеем ни малейшего представления о том, чем вызвано такое шокирующе-экстравагантное изображение ЦКК в лице ее лидера в начале 1923 года. Мы можем, однако, привести мотивы появления такой злой карикатуры из событий... недалекого будущего — и к тому же, тесно связанные со знакомым нам уже «известьинским» очерком Пильняка!

Быть может, изображение старика Сольца в виде невесты в подвенечном платье мотивировано... его собственными словами, которые он произнесет два с половиной года спустя. И, словно чтобы дать ключ к разгадке давнишней карикатуры, эти слова тоже станут предметом изображения на страницах «Красного перца». В декабрьском 1925 года № 15 рисунок М. Черемных «Не всякому хвосту верь» (стр. 3) имеет эпиграф: «Высказываясь по поводу советского брака, т. Сольц, — член президиума Ц.К.К., заявил, что, по его мнению, советским законом должны ограждаться только зарегистрированные браки».

Во второй части фельетона Пильняка, первая часть которого пародируется на страницах журнала в том же, что и первая карикатура на Сольца, 1923 году, — можно найти пассаж об особенностях добрачных отношений помолвленных молодых людей в Англии, — пассаж, который звучит самой настоящей полемической репликой по отношению к будущему заявлению Сольца: «по английским обычаям, а, стало быть, и по законам, англичанин может жениться, когда у него все есть для семьи [...]

Этот обычай создал, — я назвал бы: институт сюитхартства — институт «сладкого сердца»:¹ англичанин делает предложение девушке, и она фактически становится его женой, и он уже не может отказаться жениться на ней в будущем, за это не только общество заклеймит его позором, но и суд заставит платить девушке большую долю его доходов, не дав ему возможности жениться на другой; у них, у двух сюит-хартов, могут рождаться дети, — это не считается позорным, потом они будут усыновлены».²

Так может быть, и вправду — противоположное тому, что было рассказано Пильняком в 1923 году, как бы заранее «оспоренное» газетой «Известия» ханжеское заявление высокопоставленного партийного чиновника и послужило, загодя, в марте того же 1923 года причиной его изображения в таком отвратительном виде? Ведь чтобы плодом деятельности РКИ и ЦКК стал государственный порядок — главам этих двух ведомств, по мысли «товарища Сольца», обязательно необходимо... друг на друге жениться!

Рисунок 1925 года, эпиграфом к которому служит сакраментальное заявление, содержит в своей подписи тот же каламбур, что и рисунок 1923 года «РСФСР в воздухе». На нем изображена очередь женщин с младенцами в нарсуд, и подпись: «— Пора бы насыпать Сольцы на этот хвост». Таким образом, заглавие — «Не всякому хвосту верь» — предлагало «верить» не всякому «хвосту», очереди из матерей-одиночек, а только признанному «т. Сольцем»! Кроме того, к имени собственному в этой фразе сделано примечание: «По недосмотру наборщика произошло недоразумение. «Перец» думал о сольце, а алиментщик-наборщик — о Сольце».

III

Теперь спрашивается: случайно ли возникла эта пикировка между Пильняком и Сольцем по вопросу регистрации браков, или фигура члена президиума ЦКК имеет какое-то существенное отношение к творчеству писателя? — Думается, что имеет, и самое неожиданное.

Мы рассказали о том, что знаменитый афоризм о Сталине, прозвучавший из уст Троцкого в 1927 году — «Сей повар будет готовить только острые блюда», — отражается в 1924 году на одном из рисунков «Занозы». Впрочем, ничего удивительного в этом временно́м «опережении» нет, так как сам Троцкий приписал позднее этот афоризм Ленину, и следовательно — прозвучать он должен был еще до появления карикатуры на Сталина-«шашлычника».

Теперь же мы хотим обратить внимание на то, что афоризм этот... каламбурно соотносится с фамилией члена президиума ЦКК товарища Сольца. Эти товарищи по партии, действительно, делали одно дело! Не раз упоминавшаяся нами исследовательница романов И. Ильфа и Е. Петрова М. Каганская высказала, среди прочих своих блестящих идей, догадку, что «гражданин Гигиенишвили» в «Золотом теленке» из знаменитой «Вороньей слободки» — это не кто иной, как... товарищ Сталин — чрезвычайно любивший, как известно, устраивать «чистки». Товарищ Сольц, «совесть партии», таким образом, был его правой рукой в этой нелегкой работе!

«Сольца» — необходимый компонент для приготовления... острого блюда. И мы видели, что фамилия этого партийного деятеля таким именно образом, в качестве обозначения пищевой приправы, неоднократно обыгрывалась на страницах «Красного перца». Не говоря уже о том, что «острые блюда» получаются также при добавлении... того самого перца, в честь которого назван журнал!

И этот каламбурный стык известного афоризма с фамилией партийного деятеля был действительно, по крайней мере однажды, реализован, обыгран — и в творчестве того именно писателя, отражение фигуры которого мы нашли в одной из публикаций «Занозы», стихотворении «Мещане на «Воробьевых»» — в романе А. Рыбакова «Дети Арбата»: «...Саша стыдился своей удачи, он выкарабкался, а Криворучко нет.

— Может быть, вам обратиться к товарищу Сольцу?

— В моем деле Сольц бессилен. Мое дело зависит от другого...

Не глядя на Сашу, как бы про себя он добавил:

— Сей повар будет готовить острые блюда.

И насупился. Саша понял, какого повара он имеет в виду».

Вот эти самые слова, и вновь — как и в исследованном нами сатирическом журнале — еще до их публичного произнесения Троцким и Зиновьевым в 1927 году, отразились в «Повести непогашенной луны» Пильняка, повести, написанной в начале 1926 года. Герой ее, легендарный командарм Гаврилов, посылаемый на смерть «негорбящимся человеком», — изображается автором как жертвенный «агнец», ведомый на заклание: «Гаврилов с хожалкой вошел в комнату. Покойно, молча поклонился профессорам и прошел к столу, посмотрел в окно на заречье, руки скрестил на спине». Жест, фиксируемый повествователем, — выражает покорность героя своей участи.

Но где есть агнец, заколаемый в жертву, там есть... и «повара», которые должны этого агнца приготовить, поставить на стол! В их роли и выступают вольные или невольные исполнители предначертаний властелина — «негорбящегося человека», хирурги, готовящиеся провести роковую операцию: «Посреди комнаты стоял длинный белый операционный стол. Здесь Гаврилова встретили Кокосов и Лозовский. И Кокосов, и Лозовский, в белых халатах, надели на головы белые колпаки, подобно поварам, а Кокосов еще завесил слюнявкой бороду, оставив наружу волосатые глаза. Вдоль стены стоял десяток людей в белых халатах».

Недаром медицинская повязка, названная «слюнявкой», уподобляется автором повести... детскому слюнявчику: хирург в повести — подобен ребенку, не имеющему собственной воли, он лишь орудие, кухонный нож в руках властителя государства, собирающегося готовить «острые блюда»...

Примечания

1. Срв. почти не отличающееся по звучанию выражение: «сладкого перца...» — оно напоминает о названии журнала, в котором появилась пародия, отделяющая по времени цитируемую вторую порцию заметок от первой!

2. Известия, 1923, № 243, 24 октября.