В этом январском номере 1925 года и напечатан рассказ за подписью М. Андр. и под названием «Сила привычки». С прошлогодним рассказом «Воспоминатель» его связывает тема «обеспеченной старости». Герой рассказа — «старый провокатор», он ревностно служил царскому режиму за «оклад и наградные к празднику» и тяжело переживает то, что под старость остался не у дел. К довершению бед, он разоблачен и попадает на скамью подсудимых. В его воображении проплывают картины прошлого, он забывается и... начинает воспринимать происходящее на суде в своей прежней роли: «Сердце старого провокатора расплывается в блаженстве. Душа, как старый боевой конь, рвется к новым подвигам. Он сжимается в комочек, настораживается, начинает прислушиваться.
То, что он слышит, носит... явно революционный характер:
— Имя Желябова для нас святыня!.. — слышит он... — Знамя, оброненное тогда «Народной Волей», было немедленно поднято и понесено...
Старый провокатор подпрыгивает на месте, рука сама собой хватается за блокнот, карандаш бегает по бумаге, как заблудившийся таракан:
— Святыня! Так-с, так!.. Я вам, шельмы, покажу святыню... Я вам, курицыны дети, пропишу знамя... Запомнить бы в лицо которые тут выступают!.. Он осторожно косится назад и видит... целое море голов. Все слушают с глубочайшим вниманием. Молчанье — муху слышно.
— Народу-то!.. — радуется старый провокатор. — Жаль, что имен не знаю... Ну, да все равно, лишь бы главарей записать... Революционер Кры... Крыленко... Террорист Кон... Рево... Вот это так повезло... Что там «Народная Воля» — за этакую организацию пять тысяч единовременно не грех взять...»
И дальше перед «старым провокатором» возникает затруднение — кому «сдать» всю эту «организацию»: «Вдруг... страшная мысль молотом ударяет в голову.
— Стой!.. Хорошо — предать. А кто... платить будет? Дурново?.. Трепов?.. Столыпин?.. Николай II?.. Ах, черт возьми, такая хорошая организация пропадает ни за понюшку табаку... Кого же мне теперь... предать?!.»
Ждать «старому провокатору», как мы знаем, осталось недолго. Перечень «старорежимных» имен не случайно заканчивается именем главы государства — тем самым последний русский император как бы сопоставляется с организатором будущего тоталитарного режима. Как намек на сталинскую трубку рядом звучит выражение «ни за понюшку табака», немного ранее фраза «мысль молотом ударяет в голову» напоминает одновременно и о псевдониме «Сталин», и о псевдониме... одного из его ближайших сподручных, «Молотов»; а перед этим — аналогичный намек на вождя-усача делался через посредство заглавного образа стихотворения Чуковского: «карандаш бегает по бумаге, как заблудившийся таракан».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |