Второй лейтмотив происходящих событий появляется на том же развороте в рубрике «Полезные сведения». Здесь происходит очередное обновление анималистического шифра журнала: коней, быков и кур сменяют... свиньи. Образ этот многозначен: он сочетается, благодаря евангельскому сюжету о бесах, и с инфернальной тематикой; и обыгрывает выражение «подложить свинью», характеризующее отношение властей предержащих к неугодным им сатирическим журналам. Кроме того... вновь указывает на Булгакова, предвещая появление в одном из осенних номеров «Красного перца» единственного подписанного его полным именем фельетона «Три вида свинства».
Изображение свиньи «с подтекстом» появлялось еще в № 6 «Красного перца» 1924 года, незадолго до «рокового» рисунка в «эмигрантском» номере, так что его можно прочесть как выражение предчувствия санкций, которые за этим рисунком последуют. Карикатура... того же Ник. К., которому будет принадлежать фантазия о триумфальном вшествии в Москву наследника престола, изображает жирную свинью, лежащую в глубокой луже, и снабжена подписью: «— А мой пятачок все-таки не принимают. Придется опять зарывать в землю» (стр. 6). Надежды свиньи вызваны событием, лежащим на поверхности этого изображения: введением в оборот серебряных денег.
Это событие, как мы видели, отзовется позднее в журнале использованием на одной из его политических карикатур евангельского сюжета о сребролюбивом Иуде. Теперь же оно вызывает у карикатуриста другую евангельскую аллюзию: притчу о зарытом таланте. Это уже переводит рисунок в план литературной судьбы Булгакова, и в частности — его роли «вдохновителя» сатирических изданий, которая вновь и вновь обречена оставаться негласной, а затем и вовсе — быть сведенной на нет, «зарытой в землю»...
Фельетон же в № 15 «Занозы» называется «Откорм свиней» и подписан многозначительным псевдонимом «Егор Каменьщиков» (стр. 6—7). Ближайшим образом он соотносится с той самой происходящей на съезде партии дискуссией: «душить» ли нэп, или пока только «ограничивать»? Под видом откармливаемой на убой свиньи здесь изображается, разумеется, нэпман, поэтому советы даются соответствующие: «...Когда поросенок станет подрастать, то к молоку надо понемного прибавлять пива или самогона, переходя постепенно на вина и ликеры. Одновременно с этим в твердой пище надо переходить с пшена, гречи и картошки на осетрину, икру и рябчики.
Раза три в неделю подросшую свинью необходимо подкармливать ананасами в шампанском, спаржей сабайон и сливочными кремами.
При полном возрасте животное должно получать корм в течение почти всего дня. Между крупными дачами пищи промежуток времени заполняется мелким подкармливанием (пирожное, шоколад, орехи, закуска). При ослаблении аппетита — незамедлительно пускаются в ход капли (спирт, настойка, портвейн и т. д.), а также приглашается профессор-ветеринар».
Вместе с тем, мы не раз уже наблюдали, что судьба «новой буржуазии» используется Булгаковым как обозначение его собственной писательской и журналистской судьбы. Поэтому концовка фельетона в равной степени относится и к нэпману, и к журналу: «Когда свинья достаточно откормлена, можно приступить и к ее убою». Здесь уже на заднем плане маячит фигура «шашлычника» с карикатуры из № 8, которому не терпится начать готовить из этой «свиньи» — «острые блюда». Можно также вспомнить, что аналогичной кулинарной метафорой комментировалась судьба «Дрезины» в последнем ее вышедшем номере: палачи журнала изображались в виде прозорливого Р. Пуанкаре, который не верил в то, что аппетиты его потенциальных врагов ограничатся «бутербродами».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |