Великое чувство

Прежде всего, не будем забывать, что торжественный гимн в честь Её Величества Любви написал человек, имевший в амурных делах опыт достаточно солидный. Как-никак, а только официально Булгаков был женат трижды. И о том, что такое любовь (включая и любовь с большой буквы), ему было известно не понаслышке. Это великое человеческое чувство он и описал в своём романе. И как описал! Вспомним начало второй части «Мастера и Маргариты»:

«За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!

За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!»

Что можно сказать об этой чарующей оде, начинающейся так восторженно? Только одно: её чересчур возвышенная патетика настораживает, словно предупреждая нас о том, что автор всего лишь шутит. В самом деле, ирония (почти нескрываемая!) ощущается чуть ли не в каждом восклицательном знаке. К тому же рассказывает об этом необыкновенном чувстве писатель не сам, а устами своего «душевнобольного» (!) героя. Как тут не побалагурить!

И Булгаков, дав себе волю, рассказывает нам амурную историю, благостную и сентиментальную до предела!..

Уже первую читательскую улыбку должна вызвать фраза мастера, который почему-то никак не может вспомнить, на ком же он был женат когда-то.

«На этой... Вареньке... Манечке... нет, Вареньке... ещё платье полосатое, музей... Впрочем, я не помню».

Кого имеет здесь в виду Булгаков? Свою первую жену Татьяну Николаевну? Вряд ли. Было бы чересчур некорректно — так говорить о своей первой любви, о женщине, честно и самоотверженно делившей с ним все беды и радости его драматичной молодости! Да и подозревать Татьяну Николаевну в каких бы то ни было связях с нечистой силой у Булгакова не было никаких оснований. Да, она устроила ему чудесное исцеление от морфинизма, происшедшее совершенно необъяснимым образом. Во всём же остальном была, как говорится, до мозга костей земным человеком, чуждым какого бы то ни было мистицизма.

Значит, кандидатура первой жены Булгакова на роль прототипа «музейной Вареньки» отпадает.

Продолжим поиск!

В прекрасной незнакомке, с которой случайно знакомится мастер, есть черты Елены Сергеевны Булгаковой, Но если так, тогда его прежняя («музейная») жена — это Любовь Евгеньевна? Тоже неубедительно. Ведь эту Любовь (Любангу-Бангу) ему никто не навязывал, он выбрал её сам! Да и вообще не очень-то достойно награждать бывшую супругу нелестными воспоминаниями. Да ещё задним числом! Михаилу Афанасьевичу (и мы не раз убеждались в этом!) подобное было не свойственно.

Остаётся признать, что свою «прекрасную Маргариту» Булгаков наделил отчеством первой своей жены, характером — второй, а основные биографические данные позаимствовал у третьей.

Совсем недавно опубликованы мемуары ещё одной знакомой Михаила Афанасьевича — некоей Маргариты Петровны Смирновой, тоже претендующей на роль главного прототипа героини булгаковского романа. Но стоит внимательно прочесть эти «воспоминания», как сразу возникает ощущение, что «опираются» они не столько на собственную память мемуаристки, сколько на эпизоды многократно читанных и перечитанных «Мастера и Маргариты».

Впрочем, нас меньше всего интересует чья-то конкретная личность, положенная автором в основу образа Маргариты. Мы хотим разобраться в том чувстве, что вспыхнуло между нею и мастером.

Своё неожиданное увлечение встреченной на улице красавицей мастер почему-то приземлённо сравнивает (вызывая у читателей очередную улыбку) с удачным лотерейным выигрышем. Он деловито заявляет про внезапно возникшую любовь, что это чувство...

«...нечто гораздо более восхитительное, чем получение ста тысяч рублей».

Нежданная разлука с любимой должна, казалось бы, опечалить мастера, оказавшегося на больничной койке. Нет, он совершенно спокойно говорит об оставленной Маргарите:

«Мне, впрочем, её не очень жаль, так как она мне не пригодится больше... Впрочем, у меня есть надежда, что она забыла меня».

А какой предстаёт перед читателями сама Маргарита? Красивой, любящей мастера, верящей, что написанный им роман принесёт ему славу. Но при этом она очень расчётлива, и поэтому никак не может выбрать, уйти ли ей навсегда в лачугу к мастеру или остаться в своей шикарной квартире с прежним мужем.

Характер у Маргариты — не сахар, она переполнена агрессией. Вспомним, какой жестокий разгром учинён ею писательскому дому! Маргарита несдержанна на язык и довольно часто сквернословит...

Согласитесь, не очень-то привлекательный получается образ! Ведьма, если одним словом!

А если заглянуть во французский словарь и поискать слова, похожие на слово «Маргарита»!

Слово «margot», означает «сорока», а «margoton» — «девка»! Не очень привлекательные эпитеты для той, кто претендует на роль носительницы королевы возвышенной любви!

Последуем дальше! Когда мастеру (который «заслужил покой») даруется «вечный приют», сопровождать его в это необыкновенное место доверяют всё той же Маргарите. И она говорит своему возлюбленному на пороге «вечного дома»!

«— А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я».

И сразу возникает ощущение, что отныне мастер обречён вечно коротать дни свои с Маргаритой. Какая уж тут, как говорится, любовь?

Но если ставшая ведьмой Маргарита — это всё-таки Любовь Евгеньевна, верная спутница Михаила Булгакова времён его шумного успеха, то кто же тогда Елена Сергеевна? Не она ли выведена в образе жены всё того же Ивана Бездомного, который, излечившись от шизофрении, становится профессором Иваном Николаевичем Понырёвым (не от слова ли «понурый» произведена эта фамилия?)? Это про неё сказано в эпилоге романа: «Бедная женщина, связанная с тяжко больным»? А затем ещё и добавлено:

«Она знает, что на рассвете Иван Николаевич проснётся с мучительным криком, начнёт плакать и метаться, поэтому и лежит перед нею на скатерти под лампой заранее приготовленный шприц в спирту и ампула с жидкостью густого чайного цвета».

Согласитесь, что и в образе жены Понырёва привлекательного тоже мало.

А может быть, искать ту, что является подлинным (настоящим) прообразом главной героини романа вообще бессмысленно? Спутница мастера наделена чертами всех трёх булгаковских жён и потому является как бы обобщённым, собирательным образом женщины (в трактовке натерпевшегося от своих любовных метаний Булгакова)?

Но тогда превращение Маргариты в ведьму и вступление её в свиту «доброго» дьявола по имени Воланд следует рассматривать как очередной булгаковский прикол! Горько усмехнувшись, писатель говорит нам, что его Маргарите общаться с чертями намного интереснее, чем коротать свой век с ненормальным мастером, помешанным на своей гениальности. А потому «любовь» и «мастерство», «любовь» и «творчество» вообще несовместимы друг с другом!

Так ли это? Кто не согласен, пусть спорит с Булгаковым! Но вернёмся к главному герою романа, к мастеру. Только ли черты своего создателя носит он в себе?

Рассказывая Бездомному о себе, мастер сообщает, что он...

«...ещё два года тому назад работал в одном из московских музеев, а кроме того, занимался переводами.

— С какого языка? — с интересом спросил Иван.

— Я знаю пять языков, кроме родного, — ответил гость, — английский, французский, немецкий, латинский и греческий. Ну, немножко ещё читаю по-итальянски».

Михаил Булгаков, как известно, полиглотом не был. Всеми перечисленными языками владел его отец!..

Но если так, то тогда выходит, что мастер наделён ещё и чертами Афанасия Ивановича Булгакова?

Да!

И в ночных беседах Бездомного с мастером вновь отчётливо слышны отголоски тех разговоров, что вели между собой в марте 1907 года безнадёжно больной профессор богословия и его 16-летний сын! И точно так же, как общение киевлян Булгаковых прервал приход врача с его неумолимым диагнозом, так и диалог пациентов московской психиатрической клиники сначала прервала гроза (и «Иванушка впал в беспокойство»), а затем появилась фельдшерица...

Вновь перед нами — трое действующих лиц, связанных между собой невидимыми нитями: обеспокоенный Иван Бездомный, пропавший куда-то мастер и приносящая тревожную весть фельдшерица...

Иванушка спросил:

«— ...а что там рядом, в сто восемнадцатой комнате, сейчас случилось?..

— Скончался сосед ваш сейчас, — прошептала Прасковья Фёдоровна...».

Скончался сосед... Пропало полусонное видение... Раздвоение закончилось очередной преждевременной кончиной. Уже второй по счёту!

Таким образом, и всё то, что связано со смертью мастера, является аллегорическим пересказом обстоятельств кончины профессора богословия Афанасия Булгакова.

На печальное сообщение фельдшерицы Иван Бездомный отреагировал довольно удивительным образом. Он...

«...многозначительно поднял палец и сказал:

— Я так и знал! Я уверяю вас, Прасковья Фёдоровна, что сейчас в городе ещё скончался один человек. Я даже знаю кто, — тут Иванушка таинственно улыбнулся, — это женщина».

Бездомный имел в виду Маргариту. Её смерть в романе будем считать третьей.

Но неужели не было альтернативы тем трагедиям, что привели мастера сначала в «дом скорби», а затем и к летальному исходу?

Была!

И она изложена в романе о Понтии Пилате.