...Катастрофа века вызвала своего рода поголовную, так сказать, этическую мутацию. Все прежние механизмы согласия с миром, гармонии с ним и с самим собою перестали действовать. Традиционный просто русский человек, кем бы он ни был раньше, стал «бывшим».
...Итак, русский человек, герой Булгакова, — современник и жертва величайшей катастрофы; он лишился опоры в прежнем образе жизни, в прежнем Боге как выражении духовной сущности мира. Человек перестал быть тождественным миру и самому себе.
Переодевания генерала Чарноты в «Беге» — это не только авантюрный эпизод. У всех идет непрерывное внутреннее «переодевание» — Чарноты ли, Корзухина (меняющего национальность); двоятся и троятся «роли» в «Зойкиной квартире», в «Багровом острове». Все преображаются, гонимые ветрами непредсказуемого. В «Мастере и Маргарите» фантасмагория превращений особенно выразительна. Хотя самая первая глава предостерегает: «Никогда не разговаривайте с неизвестными», — но как же быть, если все кругом неизвестное?! Впрочем, что там — кругом! В себе самом, во внутреннем мире тоже все неизвестное, не имеющее, как говорится, аналогов в прежней жизни, «старом» мире, «старом» человеке.
Катастрофа века вызвала своего рода поголовную, так сказать, этическую мутацию. Все прежние механизмы согласия с миром, гармонии с ним и с самим собою перестали действовать. Традиционный просто русский человек, кем бы он ни был раньше, стал «бывшим». Дворянин Абольянинов, генерал Чарнота, профессор Преображенский, писатель Дымогацкий, режиссер и актер Геннадий Панфилович, жена советского «ответственного работника» Маргарита Николаевна или тихий буфетчик Варьете — все они не могут более быть собою. Да и мастер, может, в особенности. Естественная потребность сохранить чувство внутреннего тождества, устойчивости внутри себя и в мире приводит каждого из них к совершенно противоположному результату. Представьте себе мастера, вступившего в члены МАССОЛИТа! Согласного писать по его уставу!.. Еще вчера работавшие на человека вековые механизмы согласия с миром (а так и должно быть в условиях здоровой нормы!) сейчас начинают работать против человека, разрушая его, вызывая расщепление личности («шизофрения, как и было сказано» — так называется глава, в которой Иван Бездомный как раз и пытается вести себя стихийно-естественно).
Прежняя духовная цельность человека отражала духовную цельность прежнего мира. А тот, в свою очередь, согласно культурному канону, был обязан своей цельностью и устойчивостью Божественной санкции. Бог был творцом традиционного образа мира и образа жизни, его гарантом.
Утрата прежнего Бога — вот, как уже говорилось, что символически стоит в глубине всех превращений, всего калейдоскопа «неизвестного», в который погружается не только Иван Бездомный, но и просто любой бездомный (с маленькой буквы) массовый русский читатель в нашем веке (и минувшем, и — наступившем).
Восстановление в себе Бога и — тем самым — самого себя — вот, опять же символически, главный сюжет булгаковского творчества, с поразительной силой и смелостью развернутый в великом романе «Мастер и Маргарита».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |