«Ты будешь навсегда связан со мной. Помнят меня, помнят и тебя»1 — говорит Иешуа о Пилате. Эта цитата говорит о невозможности проникнуть в историю коллизии между Пилатом и Иешуа без их сопоставительного рассмотрения. Таким образом, рассмотрим кто же главный из них?
Подумаем о том, как именно мог быть озаглавлен безымянный роман безымянного Мастера. В самом деле, именно Понтий Пилат — главный герой романа в романе. Это утверждает Мастер в беседе с Иваном Бездомным: «...год тому назад я написал о Пилате роман». Ему вторит и Воланд в последней 32-й главе романа: «...мне хотелось вам показать вашего героя», говорит он, осадив коня неподалеку от каменного кресла на плоской вершине горы. Да и сама так называемая формула конца «пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат» с небольшими вариациями четырежды повторяется в романе в стратегически важнейших местах текста: предопределение Мастером концовки его будущего романа, концовка, полностью совпадающая с предопределением, конец последней, 32-й главы и конец романа в целом.
Стоит поразмышлять над тем, почему этот персонаж был так важен для Булгакова, какие связанные с ним вечные проблемы тревожили писателя, какими средствами и на каких основаниях он создавал этот образ — образ реально существовавшего человека, о котором не так много говорит история, но имя, которого уже давно обросло мифами.
Для Булгакова определяющей в образе Пилата была тема власти, какой она постоянно предстает в творчестве писателя: это одновременно бесчеловечная природа любой власти и ее тяжкое бремя. Булгаков усугубляет душевные терзания Пилата: отправляя на распятие Иешуа, сам прокуратор переживает нравственную казнь. При этом ответственность за свои убеждения и поступки, судя по всему, занимало одно из важнейших мест на шкале ценностей писателя. Именно поэтому Булгаков делает Пилата трагической фигурой, заставляя его переживать нравственные муки и определяя ему наказание в инобытии протяженностью в две тысячи лет.
В изображении Пилата Булгаков с величайшей тщательностью соблюдает исторические реалии: так, белый и красный в его одежде — это исторически достоверные цвета одеяния римского прокуратора. Эта цветовая символика — красный, к тому же выраженный подчеркнуто оценочным эпитетом «кровавый», как оборотная сторона белого, ассоциируется с вечной для русской литературы мыслью о власти, построенной на крови.
Образ Понтия Пилата выстраивается в главах ершалаимского сюжета не столько сам по себе, хотя именно он — главный герой романа Мастера, сколько попарно: Пилат — Иешуа.
Основной смысл происходящего с этой парой разыгрывается в рамках оппозиции сила (власть) — слабость. Соотношение силы и слабости — одна из важнейших проблем в творчестве Булгакова, который во внешних проявлениях соотносит силу с властью. Понтий Пилат изображен как почти всемогущий властитель Иудеи, карающий и милующий. Иешуа показан как физически слабый человек, боящийся физической боли и смерти. Однако слабому Иешуа открыта истина, в то время как играющий человеческими жизнями Пилат обречен две тысячи лет нести наказание за свою трусость.
Уместно отметить, что человеческие слабости и достоинства давно стали приобретать этические нормы человечества, утвердившиеся как мотивы художественной литературы. Напомним, что литературные мотивы — это прежде всего субъективно-эмоциональное самовыражения художественного творчества писателя, имеющее тенденцию к поэтической усложненности создаваемых им содержательно-образных форм, видоизменяющихся в процессе исторического развития словесного искусства. Сила и власть, в конечном счете, оказываются иллюзорными, не простирающимися за пределы земного существования. И судьба прокуратора, его горькое бессмертие, оказывается навсегда зависимой от «бродячего философа». Пилату в романе Булгакова выпала «страшная честь» (С. Аверинцев) стать палачом философа с мирной проповедью Иешуа, так же как историческому Пилату — остаться в исторической памяти человечества распинателем Христа. История казни невинного Иешуа, в чем-то похожего и в чем-то отличного от Иисуса Христа, обретает в романе нужный автору подтекст: неправедное судилище бесконечно повторяется, и любой могущественный властитель живет в страхе, а потому слаб и уязвим. Встретившись с внешне слабым Иешуа, Пилат, обиняками предлагая ему солгать, вначале с досадой воспринимает его неуступчивость, а затем во сне отчетливо понимает, что согласен был бы погубить свою карьеру, пойти на все, чтобы спасти от казни решительно ни в чем не виноватого безумного мечтателя и врача.
К этой минуте прокуратор Иудеи становится учеником Иешуа. Хотя назвать себя таковым открыто он не решается. Нравственная сила Иешуа проявляется и в том, что еще недавно всемогущий властитель превратился в слабого, нервозного, гримасничающего человека с дергающимся лицом, которому не будет покоя не только до конца его земной жизни, но и еще две тысячи лет в инобытии.
Решение дальнейшей судьбы Понтия Пилата полностью укладывается в представления Булгакова о посмертном существовании человека, которое мыслилось как постоянное пребывание в том душевном состоянии, в каком человек находился в момент совершения своего самого страшного греха или наиблагороднейшего поступка. От вечного наказания пятого прокуратора Иудеи спасает Слово прощения, произнесенное Мастером.
Если Понтий Пилат — главный герой романа Мастера, то Иешуа — его духовный центр, магнит, главная загадка. Булгаков не отождествляет своего героя с Пилатом. Булгаков постоянно снижает образ Иешуа, намереваясь показать его как простого смертного. Тем не менее, он все равно предстает провидцем и магом-целителем (он не только излечивает Пилата от мучающей прокуратора гемикрании, но и читает его мысли, диагностирует и исцеляет его чудесным образом, как бы проявляя свою причастность герметической медицине).
Согласно нравственным убеждениям бродячего философа, «злых людей на свете нет», и человека можно вернуть к его истинной и прекрасной природе Словом. Правота этой позиции подтверждена тем, что допрос обвиняемого резко меняет судьбу прокуратора и парадоксальным образом делает учеником Иешуа того, кто, казалось бы, менее всего, хотя бы из-за своего положения, мог им стать.
Сила нравственной философии Иешуа проявилась и в его влиянии на сборщика податей Левия Матвея, бросившего деньги на дорогу и последовавшего за учителем. Однако в любом случае, как справедливо пишет один из комментаторов романа, это трагический принцип, который не осуществляется в реальности, и распятие Иешуа, как и распятие Мастера в 20-м веке — горькое тому свидетельство.
Отметим, что чем более подробно изображает романист страдания Иешуа, тем более цельный образ верящего в добро человека запечатлевается в «Мастере и Маргарите». Иешуа не винит за то, что у него отняли жизнь, но в числе человеческих пороков одним из самих главных он считает трусость. Эти слова, переданные Понтию Пилату начальником тайной стражи, отчего-то вызвали у некоторых исследователей сомнение и побудили их говорить о желании подчиненного обрести власть над прокуратором.
Однако сопутствующие детали, рассказанные все тем же Афранием, убеждают в подлинности всего происходившего на Лысой Горе, как в переводе с европейского (Голгофа-череп) называет автор место казни Иешуа Га-Ноцри.
В своем романном появлении — во сне Пилата — устанавливает ту зависимость, которая отныне определяет земную жизнь и посмертное существование пятого прокуратора Иудеи: «Мы теперь будем всегда вместе... Раз один — то, значит, тут же и другой! Помянут меня — сейчас же помянут и тебя!».
Малопривлекательные черты Иешуа словно бы нанизываются автором на единый стержень: подкидыш, сын неизвестных родителей, оборванный, нищий, человек в разорванном хитоне и с обезображенным лицом, с хриплым (изменившимся во время казни) голосом. Но и в вещих снах персонажей романа он остается все тем же добрым человеком, уверяющим Пилата в том, что казни не было, и увлекающим своего тайного ученика по лунной дороге в свой локус — к Луне.
Примечания
1. Там же. — С. 504.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |